И солнце взойдёт

      Скрежет — надрывный, воющий, сравнимый с предсмертным хрипом во время агонии — будто поворачивал клинок, и без того пронзивший его сердце насквозь. В ушах болезненно пульсировала кровь, вдруг перекрыв все крики с палуб, и ему впервые за всё время после столкновения «Титаника», его «Титаника», с этим злосчастным айсбергом стало смертельно страшно.       — Мистер Эндрюс, — раздался голос совсем рядом.       Капитан Смит, положив руку на его плечо, видимо, не в первый раз обратился к нему, и Томас, растерянно сморгнув застелившую глаза пелену, повернул к нему голову.       — Удачи вам.       Ранее капитан переговорил с некоторыми членами команды, объявив, что теперь каждый отвечает сам за себя. И это означало, что всё происходит на самом деле, что конец действительно близок.       — И вам, капитан…       Крепкое, почти дружеское рукопожатие было прервано резким толчком где-то внизу. Пошатнувшийся Томас не смог понять, что именно произошло, но капитанский мостик буквально исчез из-под ног, сменившись сперва невесомостью, а затем — полётом в бездну. И бездна оказалась столь холодной, что легкие мгновенно сжались, словно их стенки слиплись друг с другом. Перед сомкнутыми веками мерцало мириадами звёзд от колющей всё тело боли: быть может, он оказался там, в далёком космосе, а вовсе не под водой? Там, наверху, тоже ведь очень и очень холодно?       Но стоило Томасу с усилием разлепить веки, они едко загорелись морской солью. Мутно он разглядел всё ещё подсвечивающиеся — теперь каким-то потусторонним зелёноватым светом — очертания своего погибающего, стонущего от неизбежной смерти творения. Он бы и сам застонал, но сил совершенно не было… Борьба с воронкой, начатая было вконец онемевшими руками и ногами, не увенчалась никаким успехом.       Вся жизнь рваными эпизодами пролетела перед глазами. А ведь он и вправду был счастлив, а потому поблагодарил судьбу за это, а затем взмолился о прощении. Он уже не чувствовал ни единой клетки своего тела — растворялся, исчезал, смешивался с водой.       «Как там Нелли с Эльбой?.. Как они будут? Девочки мои… Им тепло… Им обязательно и всегда должно быть тепло! — поборов слабость, мысленно воскликнул Томас. — А отчего в океане так холодно? Не существует подобного холода… Почему в морях теплее? Они меньше… Да… меньше… Отчего же мы сейчас не в море…».       Погружающийся всё стремительнее, прямиком в пучину, корабль позвал его напевом, вдруг невообразимо мелодичным и успокаивающим, а Томас смиренно тонул вместе с ним.

***

      Было обжигающе-холодно. Дрожь пробрала особенно остро, когда он ощутил под собственной спиной твёрдую поверхность. На мгновение он увидел перед собой небо — глубокое, синее, покрытое дымкой. Слух уловил спешные шаги, а чьи-то руки попытались поставить его, но сейчас ему казалось, что его ноги схожи с двумя болтающимися канатами, которые не могли служить никакой опорой.       Лица людей, склонившихся над ним, представляли собой блёклые, размытые пятна. Томас слышал всё словно сквозь вату и уже засомневался в своих выводах о том, что над ним склонился кто-то живой, но, как бы в опровержение его мыслей, эти пятна принялись переговариваться между собой. На совершенно непонятном языке.       — Er ist nicht auf den Beinen, Herr Kapitän!       Резкий свет ударил прямо в глаза, заставив зажмуриться.       — Ist er betrunken?       — Das glaube ich nicht. Ihm ist einfach kalt.       Голоса сливались в непонятную мешанину, а свет всё горел и слепил поднимаемые чьими-то пальцами веки.       — Scheiße! — прозвучало громко и резко вместе с очередным рывком за ткань его пиджака. — Kannst du mich hören?       Распознав одно-единственное ругательство на этом странном языке, он облокотился о пол и изо всех сил постарался сфокусировать взгляд. Перед ним выстроилось четверо мужчин, облачённых в военно-морскую форму, что оказалась выкроенной по доселе невиданному им фасону. Оглянувшись, он увидел палубу — да, однозначно, палубу. Палубу военного корабля.       Две трубы, угадывающиеся на фоне этой густой серости, казались голубыми, и взор Томаса обратился на надстройку, на пиками выступающие длинные стволы пушек.       — Где я? — с кашлем вырвалось у него, и он судорожно перевёл дыхание.       Склонившиеся над ним люди настороженно переглянулись, но один из них, прервав повисшее молчание, всё-таки выговорил:       — На борту «Эмдена». Кто вы такой?       Мысли, текущие прежде совсем вяло, вдруг начали приобретать чёткие формы. «Эмден»… Да, ему не привиделось: судно военное. Тысяча девятьсот восьмого года, если он не ошибся. Но это же германский крейсер! Как он мог оказаться здесь, в Атлантическом океане?       Он помнил, что поток, отличающийся от окружающей его воды своей нежданной теплотой, подхватил его и, закрутив, выбросил наверх. Тогда он вновь почувствовал себя способным дышать и не преминул этим воспользоваться, однако, первый вздох дался ему трудно, с колющим все внутренности хрипом. Спасательный жилет, который он, выйдя из курительного салона, кое-как надел по пути на капитанский мостик, прекрасно держал его на странно бурлящей воде.       Отдышавшись, он тогда огляделся: ничего, сизоватая темнота, даже звёзд не видно. А ведь только что на небе были звёзды… Много, много звёзд, провожающих и его, и «Титаник», и сотни несчастных в последний путь. Вспышка, появившаяся позади, упала на воду, заставив её сверкать столь ярко, что у него закружилась голова.       Замершее примерно в четверти мили судно едва угадывалось из-за этого яркого, невиданного свечения, которое оно и создавало. Вода вокруг него постепенно успокаивалась. Неподвижный, он наблюдал за тем, как от этого таинственного корабля, будто отслоившись от его корпуса, направляется совсем небольшой кораблик — прямиком к нему.       Но ведь рядом никакого корабля, отозвавшегося на сигнал «SOS», не было и в помине — только «Карпатия», которая должна была прибыть лишь через пару часов. Тем не менее, корабликом, что к нему приближался, оказался катер, и столь быстроходный, что смог преодолеть такое расстояние, казалось, за считанные мгновения.       Он уже ничего не понимал, когда его втащили на борт этого катера. Ничего не понимал, когда поднимали на палубу судна с ярким прожектором… И сейчас, когда его, полусидящего на палубе, окружали люди, которые говорили на немецком и твердили о «Эмдене», решительно ничего не понимал.       — Восточно-Азиатская эскадра? — припомнив, удивился он. — Что вы делаете в водах Северной Атлантики?       Высокий и статный офицер, говорящий на английском, перевёл, и все уставились на непонятного британца, словно он был диковинной зверушкой. Головокружение вновь вернулось, когда ответные слова были переведены:       — Какая ещё Восточно-Азиатская эскадра? Отвечайте, кто вы такой и как попали в пролив Каттегат? Это приказ командира.       Он попробовал встать, но ничего не удалось — колени подкосились, но уже никто не спешил его придержать, а потому он рухнул обратно, но уже хотя бы сумел усидеть.       — Но ведь «Эмден» ходит…       — Отвечать на вопрос! — скомандовал мужчина с гладковыбритым подбородком, и по нашивкам на рукавах в нём угадывался тот самый командир. — Имя!       — Томас Эндрюс, — пробормотал он. — Но здесь Атлантический океан. Не Дания или…       — Englischer Spion, — мрачно хмыкнул один из офицеров.       Оцепенев, Томас не поверил своим ушам. Всё, о чём они толковали, было какой-то несусветной чушью, никак не вяжущейся с логикой и уж тем более — с географическими координатами.       — Я не английский шпион! Это вы… Вы что здесь забыли? — вопросил Эндрюс и с усилием, покачнувшись, встал на ноги. — Даже если вы каким-то чудом пришли на помощь пассажирам «Титаника», то почему спасли лишь одного меня? Нам необходимо вернуться за выжившими и поскорее! Иначе все превратятся в лёд!       Недоуменное безмолвие, повисшее было над палубой после того, как его слова были озвучены на немецком, прервалось всплеском хохота: все четверо засмеялись, а с одного из них даже свалилась фуражка. Впрочем, вскоре хохот прервался, заменившись активными переговорами. Томас, всё ещё пошатывающийся, пытался вслушаться, но понимал мало — только отдельные выражения, никак не складывающиеся во что-то толковое. Один из офицеров, самый молодой, который доселе не вмешивался в дискуссию, вдруг тыкнул в Томаса пальцем и с придыханием принялся о чём-то вещать. От непонимания даже не думающий возмутиться от подобного жеста, Эндрюс, то и дело дёргая плечами от холода, напряжённо вслушивался и всё же выхватил некоторые слова. Самую малость — о неком «английском оружии», а также о навигационных приборах, которые почти обезумели незадолго до того, как он был замечен и выловлен из воды. А ещё он кое-как разобрал, что к крейсеру подкатило что-то вроде большой волны во время царящего этой ночью штиля.       — Ich sage, es ist ein Wunder! Nicht eine Waffe! Es ist eine große Sensation! Himmler muss es wissen! — видимо, позабыв о всякой субординации, экзальтированно настаивал парнишка.       Смешки, снова было начавшиеся, пресёк командир, который, молча обдумав что-то, с абсолютно серьёзным лицом отдал распоряжения, и оба предплечья Томаса тотчас были схвачены двумя офицерами.       — Что вы делаете? — дёрнув руками в попытке выпутаться из этих крепких захватов, возмутился Эндрюс.       — Ни звука больше, — угрожающе-тихо произнёс тот самый высокий офицер. — Ожидайте допроса. Там разберёмся.       Вокруг него всё начало точечно меркнуть. Ничего не состыковывалось: и странный навигационный путь судна, и офицерская форма, и их смех по поводу того, что этот крейсер ну никак не мог оказаться в Северной Атлантике… или в датском проливе…       Где он очутился?       Усталость и тревога, липкая и мешающая идти, вкупе с поистине железной хваткой, наручниками сковавшей его руки, заставили Томаса вновь, вконец обессилев, повиснуть на держащих его офицерах.       Нет, это просто предсмертный бред да и только. Ещё немного, и он отправится к праотцам, оставив в этом мире всё, чем он когда-либо дорожил… Всех, кого любил. Всё, что сделал и стремился сделать. Но, вопреки его ожиданиям, в узких проходах пахло... реальностью, то есть — немного краской, немного машинным маслом, немного сыростью и ещё чем-то будто бы с металлическим привкусом.       Когда Томаса подвели к неприметной двери в одном из тупиков судна — ужасающая догадка заполонила собой его разум. Явно этот германский крейсер здесь с какой-то секретной целью, поэтому они и не отвечали на сигналы с «Титаника», и наверняка стояли или шли без огней, поэтому их никто и не видел. Но что в таком случае сделают с ним? Увезут в Германию? Нет, пожалуйста, только не это...       Томас, втолкнутый в небольшое тёмное помещение, но всё же сумевший устоять на ногах, не обращая внимания на подступившую комком в горле панику, со всем возможным спокойствием начал:       — Сэр, будьте добры, скажите…         — Сначала допрос. А потом уже ваши вопросы, — ответил высокий офицер и, перед тем как захлопнуть дверь, добавил: — И я не «сэр».       Дверь громко захлопнулась, и этот звук породил оглушительный звон в его сознании. Попятившись и неустанно мотая головой, Томас впечатался спиной в холодную переборку.