A Battle Unwon, A Life Unlived

Он был брошен на произвол судьбы. Его разум метался между необходимостью знать и безопасностью неведения. Пока он не продолжит, его брат останется жив. Если он толкнет потайную дверь, а его там не окажется или он не будет дышать... Разрыв в их отношениях был непоправим, в этом он был уверен. Он слишком долго давил в себе многочисленные обиды, но Мисария, а затем и собственный брат сделали так, что он больше никогда не сможет этого сделать, не сможет убедить себя, что прощение - это его долг. В конце концов, Визерис никогда не просил о нем, никогда не считал, что его поступок требует прощения. Их отношения давно стали неравноценными в плане отдаваемой и получаемой в ответ любви. И все же... как бы Деймон ни желал заставить Визериса заплатить, он не желал ему смерти. Даже живя в мире и времени, где умер его брат, он не мог заставить себя признать, что уже потерял его, что скоро может потерять снова. Его рука лежала на рычаге, открывающем дверь, и он раздумывал. Идти дальше или повернуть назад. Никто, кроме него самого, не узнает, если он окажется безрассудным. Рыцарь Королевской гвардии сказал, что король жив. Разве этого не должно быть достаточно, чтобы он поверил? Но рыцарь был одним из Зеленых, и кто знал, насколько далеко распространилось пагубное влияние Десницы теперь, когда многое изменилось и продолжает меняться? Он потянул за рычаг, и каменная стена распахнулась. Наступил час призраков, и он сам почувствовал себя призраком, когда шагнул в спальню короля. Света было мало, но его хватало, чтобы разглядеть фигуру на кровати. Здесь не было сладкого запаха смерти и гнили. Если бы он вел себя достаточно тихо, то, возможно, услышал бы не свой собственный вздох. Вздох облегчения покинул его. Он тихими шагами приблизился к кровати. На тумбочке стояли графин и кубок, и он потянулся к ним, чтобы поднести к носу и понюхать. Вино мечты. Чтобы помочь уснуть, а не поддерживать сон. Других зелий в непосредственной близости от королевской кровати не было. Он нахмурился в раздумье. –Если они не держат тебя под наркотиками, то почему держат под замком? -Его голос, хотя и тихий, все же прозвучал в тихой комнате, и он поморщился от своего промаха. С кровати раздался кашель, и он в тревоге отступил на шаг. –А я-то думал, сколько времени понадобится, чтобы кто-то проник в мои покои. -Визерис кашлянул еще раз. –Должен сказать, я не удивлен, что это ты. Хотя я разочарован, что это заняло у тебя столько времени, брат. Деймон настороженно посмотрел на короля. Он еще не позвал стражу. Это, конечно, хорошо, ведь он не взял с собой Темную Сестру на ночную прогулку по тайным проходам. –Ты жив. Ты в сознании. Почему же тогда все твои посетители до сих пор не допущены? Визерис усмехнулся. –Этого ты боялся? Что я мертв? Он промолчал. С кровати раздался вздох, вызванный упорным молчанием Деймона. –Я устал, брат. И стар. Мейстеры постановили, что мне нужен покой и тишина, чтобы восстановиться, и я получил покой и тишину. Поначалу, когда я был в самом тяжелом состоянии, ко мне пускали только Десницу и Алисенту. Я до сих пор слышу, как сначала ты, а потом даже Рейнис спорили со стражниками, желая увидеть меня. -Он слабо вздохнул. –Но никогда мои дете. Деймон растерянно смотрел на него во время долгой паузы. Это ни о чем ему не говорило. Король издал хриплый вздох. –И вот я объявил, что никому, кроме Алисенты и лорда Десницы, не позволено видеть меня. Я пообещал себе, что не выйду на улицу, пока кто-нибудь из них не решится сражаться, чтобы увидеть меня. -Он снова сделал паузу и продолжил уже более сдержанным тоном. –Однажды, почти две недели назад, ко мне заходила Рейнира. Ей отказали, но она не стала протестовать. Никто из остальных не сделал даже этого. Даже ты уже давно не споришь. Это произошло потому, что его не было. Его охватила ярость из-за поведения глупого брата. –Это была гребаная проверка? Кто заботится о тебе больше всех? -Он должен был быть гребаным королем, а не проклятым ребенком! Его брат был ошеломлен этими словами. –Ну, нет. По крайней мере, не вначале. Мне нужно было прийти в себя. И я очень ценю мир и покой. Это было такое облегчение - уединение и время для размышлений. -Он сделал паузу в раздумьях. –Правда, у меня заканчиваются книги. Не принесешь ли ты мне валирийской поэзии? Все, что тебе больше нравится, брат. Онемев от шока и неверия, он еще некоторое время смотрел на брата. Отто, мать его, Хайтауэр спокойно захватывал власть над королевством, меняя давние законы по своей прихоти, а его брат испытывал любовь семьи к нему. Невероятно, блядь. Он закрыл глаза от боли. И эта гребаная Триархия. –Нет, я не буду приносить тебе книги. Есть дела, которые требуют внимания короля. Ты не можешь откладывать их на неопределенный срок. Ты хоть понимаешь, что происходит? -Он был поражен. Не может быть, чтобы это происходило на самом деле, не так ли? Он увидел, как рука Визериса взмахнула в темноте. –Как я уже сказал, мир и покой. Наконец-то у меня появилось время на то, на что у меня не было времени из-за многочисленных обязанностей. Отто уверяет меня, что у него все под контролем. Он фыркнул, а потом расхохотался - огромные раскаты смеха, которые едва не поставили его на колени. Он пытался отдышаться, когда закончил, и поднес руку ко рту, чтобы не дать вырваться еще большему количеству смеха. Действительно, все в порядке. Только когда он счел себя достаточно успокоившимся, он заговорил. –Я отсутствовал более луны, сражаясь с одичалыми на Севере вместе с женой и ее братом. Ваш старший сын навязался и убил девушку, няню, нанятую Ренирой, а затем улетел в ночь на Санфаире. Его не было даже дольше, чем меня. -В его голосе не было ничего, кроме презрения. –Надеюсь, вы наслаждались миром и покоем, пока королевство рушилось вокруг вас, ваша светлость. А затем он крутанулся на пятках и исчез, вернувшись в потайной ход. Хорошо, что он все-таки не взял с собой Темную Сестру. Ему было все равно, куда ведут его шаги, он шел в бессильной ярости. Каждый раз. Каждый раз, когда он думал, что его брат не может быть большим дураком, тот шел и доказывал ему, что он ошибается. Каждый раз, черт возьми. Эйнис был слабым королем, игнорировал восстания, позволял издеваться над собой и даже был изгнан из Королевской Гавани. Визерис был его вторым пришествием. Как бы ни было проклято имя Мейгора, без него не было бы Семи Королевств. Он очутился в бухте с драконами, почти бегущими к воде, мягко плещущейся у берега. Он издал протяжный крик разочарования и опустился на колени. Когда крик утих и ночь снова стала тихой и неподвижной, его невидящий взгляд был прикован к волнам, пытавшимся дотянуться до него, а затем глаза поднялись к горизонту, и в груди у него образовалась темная пустота. Деймон и сам был глупцом. Он давно увидел в Визерисе слабость и ничего не предпринял. Теперь было уже слишком поздно. Хуже того, он был слепым дураком. Он был слеп к недостаткам своей племянницы. Он считал ее сломленной потерями, но это не могло быть правдой. Ее поведение сейчас еще раз доказало, что он ошибался. В ней уже давно было что-то сломано, а он предпочитал этого не замечать. После возвращения с Пентоса с дочерьми и гробом Лейны он оцепенел от горя, потерял направление, чувствуя, как ускользает его рассудок, его человечность. Он не мог себе этого позволить. Не с двумя дочерьми, у которых остался только один родитель. Рейнира предложила ему направление, и он отчаянно, жадно ухватился за него. И никогда не оглядывался назад, ибо в этом заключалось проклятие. Новый ребенок родился бы примерно в то же время, что и Эйгон. Они провели девять лет на Драконьем Камне вместе со своими детьми, не обращая внимания на внешний мир и позволяя Зеленым перехитрить себя. Они играли в игру. Так они и поступили. То, что сделал Деймон. Он! А потом умер его брат, началась война, и все тщательно игнорируемые трещины обнажились, расширились и углубились. Чем же тогда Деймон отличался от них? Неужели он просто подставил себя, чтобы снова потерпеть неудачу? Его немигающие глаза долго смотрели на горизонт. Осталось ли от него хоть что-то, кроме трещин? Он пожалел, что не выбрал невежество.