Точка невозврата

Нанфа грустил. Всё, что сейчас происходило в его жизни, навевало тоску, хотя ещё совсем недавно всё было отлично. Нормальная работа, развлечения в баре — вроде всё шло хорошо, как обычно, но почему-то ему день ото дня становилось тоскливее и привычные вещи вдруг начали вызывать отвращение, а друзья — раздражение. Даже попытки повеселиться перестали приносить такое же удовлетворение как раньше. Хотелось... он и сам не знал, что ему хотелось. Разгромить квартиру и разломать мебель в припадке отчаяния? Глупо. Напиться вусмерть? Тоже глупо, и болезненно, к тому же. Может, потрахаться? Хороший секс ещё никому никогда не мешал. Но в "Рандеву" идти тоже не хотелось, противно было сейчас видеть размалёванных девиц. Оставался один вариант — Наннам. Нанфа вспомнил, как недавно затащил брата в туалет в баре. Вот это было хорошо. По спине пробежала лёгкая дрожь. Ему понравилась авантюра с пробкой в заднице — то, что он при этом чувствовал, как это было непривычно, волнующе и возбуждающе. Он почувствовал, что ещё один такой опыт может помочь ему избавиться от депрессии. "Только как предложить Нану поменяться местами? Ещё подумает, что я слабак..." При этом сам Нанфа не считал брата слабаком за предпочитаемую позицию боттома, потому что их обоих это устраивало, но в отношении себя почему-то не был уверен. Ему казалось, что никогда нельзя подчиняться, проявлять слабость, показывать своё бессилие, думал, что брат посмеётся над ним за это. А Нанфа терпеть не мог, когда над ним смеялись. *** Однажды Наннам увидел в ванной комнате несколько анальных пробок из своей коллекции, разложенных на бумажном полотенце, и сложил два и два. Он сам тоже пробовал это, и понял сейчас, почему брат так странно вёл себя тогда в баре. Наннам улыбнулся про себя, вспомнив сцену в туалете, — эффект, как говорится, налицо. Но, тем не менее, с Нанфой явно было что-то не то, в последнее время он ходил какой-то подавленный. Это было заметно. Его младший близнец обычно был весёлым и жизнерадостным, заводилой, который всегда мог придумать какое-то развлечение, подбить друзей на дурацкий спор на "слабó", и с его лица не сходила улыбка. До недавнего времени. Вот и сегодня вечером Нанфа снова остался дома, сидит вон на кухне с унылым видом в компании очередной бутылки пива. "Пусть он и не хочет говорить, что у него случилось, но нужно ему помочь", — решил Наннам. Наннам подошёл к брату и решительно отодвинул от него бутылку. Нанфа молча поднял на него печальные глаза. — Хватит пить, пойдём, — Наннам повёл его в комнату. Он помог брату раздеться. Нанфа не сопротивлялся и так же молча, со вздохом вытянулся на кровати. Наннам торопливо разделся сам и лёг рядом, обнимая брата. — Я с тобой, ты же знаешь, — Наннам погладил его по голове. — Расскажешь, что у тебя случилось? Нанфа повернулся и улёгся ему на грудь, прильнул щекой к тёплой коже и закрыл глаза. — Да ничего не случилось. Просто паршиво как-то. — Всем иногда бывает грустно, это нормально, — Наннам продолжал ласково гладить его. Некоторое время они лежали так, в обнимку, наслаждаясь привычной близостью. Нанфа втайне радовался — брату не нужно ничего объяснять, как и прежде им не требовалось много слов, чтобы понимать друг друга. Наннам снова проявил внимательность к нему и заботу, а от его нежности всё внутри переворачивалось. И он решился. — Давай сейчас ты будешь сверху? — выпалил он. Рука Наннама замерла на его спине. — Тебе нужно в ванную? — осторожно спросил Наннам. —Нет, я уже... — Нанфа запнулся и уткнулся лицом в его плечо. — Уже приготовился. В самом деле, он недавно принимал душ. В поисках нового флакона геля для душа взамен закончившегося, он залез в шкафчик, и увидел там клизму, которой обычно пользовался Наннам. "Эх, была не была, попробую. Хоть частично узнаю, что чувствует Наннам." ...Это было, конечно, не очень приятно, но сейчас Нанфа порадовался, что сделал эту процедуру. "Какой же Нан классный, всё понимает, и его даже уговаривать не надо..." — Фа, расслабься, я позабочусь о тебе... — тихо сказал Наннам, обнимая его крепче. Он медленно провёл руками по телу брата, лаская его, целуя куда придётся, и Нанфа закрыл глаза, доверчиво отдаваясь в его власть. Будь что будет. Сейчас ему было это нужно. Наннам нежно, но с ясно ощутимой страстью гладил его, лизал соски, даже оставил пару небольших засосов на груди, а пальцами одновременно ласкал его между ягодиц. Побольше смазки и поцелуев — и уже второй палец легко проскользнул внутрь. Нанфа напрягся было, но тут же расслабился — так это было приятно, и захотелось большего... Наннам явно это почувствовал и с улыбкой потянулся за пакетиком презерватива. ...Наннам вошёл в него очень медленно, боясь сделать больно. Нанфа глубоко вздохнул, даже задержал дыхание, когда ощутил внутри себя его член целиком. Такое странное чувство — когда тебя распирает чужой член, и всё внутри тяжело пульсирует от возбуждения, и сердце колотится в груди, мешая нормально дышать... Наннам начал двигаться, медленно скользя членом туда и обратно, и Нанфа облизнул пересохшие губы — ему нравилось. Очень нравилось. Наннам над ним опёрся на локти, прижавшись грудью, двигая одними бёдрами, и Нанфа обхватил ногами его талию. Они взялись за руки, переплетя пальцы над головой Нанфы и тот выгнулся, прижимаясь сильнее — глаза в глаза, такая интимная поза, полное доверие, обволакивающая нежность... Наннам обращался с ним так аккуратно, так бережно, что у Нанфы слёзы навернулись. Брат не делал ни одного резкого движения, и Нанфа не видел в его глазах и тени насмешки, только участие и заботу. Ему даже стало немного стыдно, что он сам не такой нежный с ним в постели. Увидев, что у брата глаза на мокром месте, Наннам замер, перестал двигаться. Поцеловал его ласково, прижимаясь одними губами. — Малыш, дорогой мой, хороший мой, не плачь... — Наннам бормотал какие-то слова утешения, обеспокоенный необычным состоянием брата, вытирал его щёки. — Я с тобой, всегда с тобой, — он осторожно, нежно целовал его лицо. — Продолжай... — Нанфа просяще подтолкнул его бёдрами, ловя губами его губы. Наннам послушался и снова начал двигаться, ещё осторожнее, ещё плавнее входя в него, наслаждаясь каждой секундой непривычной близости. В конце Нанфа уже просто откровенно ревел. Он всхлипывал, тесно обнимая брата за шею, но его член тёк предэякулятом, который липко размазывался по их животам, и Наннам больше не мог сдерживаться. Он кончил первым, коротко простонав и уткнувшись лицом брату в шею. Когда сладкая пелена перед глазами рассеялась, Наннам ощутил его член, упиравшийся ему в живот. — Хочу, чтобы ты тоже кончил. С этими словами Наннам спустился ниже и не колеблясь, взял его член в рот. Втайне он боялся, что ему будет противно, но ничего подобного он не почувствовал. Необычно, но ничего страшного. Нанфа теперь вообще каждый раз делает ему минет, да ещё с удовольствием. Он принялся сосать, подражая действиям брата, одновременно введя ему два пальца в анус и стараясь достать простату. У Нанфы даже слёзы высохли от неожиданности, так сильно он удивился — это был первый раз, когда Наннам взял у него в рот. И стоило перестать реветь, как нахлынуло сильнейшее возбуждение, он почти сразу кончил, схватив брата за волосы и содрогнувшись всем телом. Наннам тоже дёрнулся, но не отпустил его, стараясь доставить ему как можно больше удовольствия... Наплевав на душ, они вытерлись салфетками и снова улеглись. Наннам накрыл их обоих одеялом, обнял брата, а тот уютно устроился в его руках, благодарный за заботу, за то, что Наннам не ушёл в свою комнату, оставив его одного. — Спасибо, Нан, — Нанфа потянулся и уже сонно чмокнул его куда-то в ухо. — Спи уже, — Наннам потрепал его по волосам, и Нанфа улыбнулся, зевнув и проваливаясь в блаженное забытьё... Наннам легонько гладил его по голове, размышляя о происходящем с братом, пока не уснул сам. Последней осознанной мыслью, мелькнувшей в голове, было "Теперь Нанфе должно стать легче..." *** Утром они проснулись также в обнимку, даже не пошевелившись во сне. Нанфа улыбнулся брату и потёрся об него щекой как довольный котёнок. — Спасибо, Нан. Я чувствую себя намного лучше. И это была правда.