По ту сторону Купола

Бродяга оскаливается, оборачиваясь к следующим за ним Волкам. Те замирают и неловко переминаются с ноги на ногу, чуть помедлив, послушно склоняют головы и растворяются в темноте: нести дозор вокруг лагеря, следить за костром, избавляться от незваных гостей. Бродяга провожает их внимательным взглядом. Убедившись, что все заняты делом, и сам скрывается в тени деревьев. Привычно путает след, словно дикий зверь, не желающий обнаруживать своё убежище. Следит, не идёт ли за ним кто-то из братьев: не из злости или глупости, нет. Из охотничьего азарта или животной заботы, заключающей в простейшем «мы — стая». Сейчас Бродяга не хочет быть частью стаи — он хочет тишины и возможности слышать только себя. Знакомые развалины возникают перед ним неожиданно, будто кто-то резко сдёрнул маскирующую их ткань. Бродяга ухмыляется и кладёт руку на шершавую от времени стену, будто здороваясь с давним знакомым. Бард, когда они впервые нашли это здание, сказал, что это торговый центр, но Бродяга всегда называл его башней. Разумеется, в ней не было ни принцессы, ни дракона (если не считать за него ленивых гигантских ящериц), ни сокровищ, только сломанные эскалаторы, разбитые окна, поросшие зеленью и мхом аварийные лестницы и обломки прошлого, с каждым днём теряющие себя всё больше и больше. Бродяга хмыкает и поднимается вверх, отмечая, что изменилось с его прошлого прихода. Здесь проросли звенящие цветы, здесь свили гнездо осы, здесь растрескалась и упала в бездну часть ступеньки. Башня никогда предстаёт перед ним прежней и в то же время остаётся самым надёжным и неизменным местом из тех, что знает Бродяга. Лестничные пролёты сменяют друг друга, прохладный ветер путается в волосах и тянет за собой — выше и выше, до последнего этажа. Ветер торжествующе свистит, а Бродяга вдыхает полной грудью, каждой клеткой тела чувствуя такое непривычное спокойствие, приходящее к нему только тут. Садится, опираясь спиной на стену, и поворачивает голову в ту сторону, где раньше было окно. Сейчас там только провалы, открывающие ночь и неестественное голубое свечение купола, скрывающего Полис. Город лежит перед ним. Город, который он ненавидит. Город, светом которого в глубине души он не может не восхищаться. Город, который рано или поздно станет открыт для всех. Которому Бродяга принесёт свободу, разбив скрывающую его стеклянную сферу. Бродяга прикрывает глаза и вспоминает игрушку — домик в шаре с искусственным снегом — которую они как-то нашли с Бардом. Тогда, в детстве, ему казалось, что в руки ему попало маленькое чудо, которое хотелось выпустить наружу. Увы, искусственная метель не захотела становиться реальной, вырвавшись за границы своей тюрьмы. А Муза расстроилась и несколько дней с ним не разговаривала. «С Полисом будет иначе», — обещает себе Бродяга и плотнее запахивает куртку. Он слышит, как бьётся стальное сердце его врага, как дышит город, который не смогла подчинить его мать, как шумит непонятная ему, фальшивая жизнь, которую он однажды изменит, перевернёт с ног на голову. Эта мелодия убаюкивает, топит в искусственном свете будто бы в морской или небесной глубине. Бродяга засыпает.