Подчинение

Заснуть ему так и не удалось. Но громкие шаги и резкий яркий свет все равно подействовали не хуже пощёчины. — …появилась температура? — Не знаю, я его не трогал! Но до сегодня он не выглядел больным. — Он на голову больной, если решил вылезти из окна второго этажа в таком состоянии. Гарри зажмурился и потянулся к голове, чтобы зажать руками уши. Свет, звук — все это отдавалось в мозгу болезненными вспышками. — Очнулся? — С него грубо сорвали одеяло и перевернули на спину. — Выключите, — тихо простонал Гарри, жмурямь сильнее. Над ним нависали три тени, но яркость все равно была невыносимой. — Пожалуйста, уберите свет! — О твоих пожеланиях не спрашивают, Гарри, — отозвался человек, державший его за плечи. — Мое терпение ты уже исчерпал. — Светочувствительность может быть вызвана сотрясением, — робко начал женский голос, но его обладательницу резко прервали: — Сотрясение вылечит потом, если доживёт. Сейчас — гной. На больной руке неаккуратно закатали рукав, заставив его негромко застонать и быстрыми движениями сорвали повязку. — Ну-ка покажи тете доктору, как умудрился превратить пару царапин в гнойную рану. Рану?! Надо самому взглянуть. Хватило его на пару секунд — в темноте не так сильно болела голова. Но покрасневшую опухшую кожу он успел разглядеть. Осторожные пальцы прощупали незажившие царапины, заставляя шипеть и дёргаться, и вдруг нашли внизу что-то мягкое и податливое. — Флюктуация, — как будто для него это должно что-то значить! -Там уже флегмона, пока ещё небольшая. Надо вскрывать. — Надо так надо. Начинай. Женщина опять замялась. — Сначала лучше сбить температуру. Наводнить, обезболить… — Вскрывай сейчас же! Все это может подождать. Если уж мистер Поттер позволил себе запустить царапины до гнойного процесса, ещё несколько минут он может потерпеть. — Это не несколько минут! — вспылила Нарцисса Малфой. — Да посмотрите на него, его же колотит! И антибиотики нужно начинать прямо сейчас, пока все не перешло в сепсис! На несколько долгих секунд установилось напряжённое молчание. — Барти, — в воздухе негромко звякнуло, видимо, швырнули ключи. — Первый этаж, третья дверь от лестницы. Принеси физраствор, пару ампул цефтриаксона, и если остался, инфулган. Если нет, там должно быть жаропонижающее в таблетках. — Тут градусов сорок, лучше бы в инъекции… — У меня тут не клиника! — рявкнул Ридлл. — Если понадобится, затолкаешль таблетки ему в глотку. Послышались торопливые шаги, скрипнула дверь, но человек остановился. — Это все, милорд? — Да. Почему ты вообще еще здесь? — Адекватное обезболивание… — попыталась было Нарцисса. — Потерпит. Его хватило на то, чтобы лазить по деревьям с больной рукой. Хирургическую обработку тоже бодро перенесёт. Дверь закрылась и шаги Барти понемногу затихли в коридоре. Гарри лежал, боясь пошевелиться. Ему приходилось бывать в травмпункте, чтобы доставать занозы или клещей, но его еще ни разу не резали, тем более, без анестезии. — Нужно раздеть его. Широкая ладонь скользнула под затылок, вторая под лопатки, приподнимая. Другая пара рук ловко стянула с него куртку, затем футболку. Когда костяшки пальцев задели спину, он невольно дернулся. — А там что? Его уложили на бок, позволяя снова сжаться в клубок. Легкое касание пробежалось вдоль позвоночника, вызывая дрожь. — Он…ударился? — Упал в груду листьев и обрезанных веток, — неохотно развеял опасения Риддл. — Видимо, приложился спиной об особо крупную. Под руку подложили что-то, напоминщее толстую хлопковую ткань, ею же оградили поврежденный участок со всех сторон. Остальные конечности привязали к койке тугими тканевыми ремнями. Еще один натнули поперёк груди, чтобы он не мог встать. Послышалост звяканье раскладываемых инструментов. — Гарри. От неожиданного обращения мальчик вздрогнул всем телом. Он почти надеялся, что его будут игнорировать. — Как давно болит рука? Вспомнишь тут. — Дня два, наверное. — Сгибать можешь? — Не мог бы — сорвался бы с окна и размозжил свою пустую голову, — едко подметил Риддл. — Ты молчал из банального упрямства или это хитрый тактический ход? Может, ты не знал, но шансов сбежать больше у здорового человека. Или хотел мученически умереть здесь, снова спутав мне все планы? На секунду Гарри все это показалось до абсурдного знакомым. — Оно было… Ну, терпимо. — А стало быть, надо подождать, пока невыносимо не станет? Браво! Хлопнула дверь — Барти вернулся. Еще через пару минут возни и несколько неудачных попыток у него на руке закрепили катетр и подключили систему для вливания. — Все готово? — видимо, ответили кивком. — Начинай. Запястье обтерли чем-то. Холодный антисептик был почти приятен, но даже легкое касание ватой или марлей было болезненным. А потом кожу рассекли и его подкинуло на постели от мучительной режущей боли. Казалось, что одним махом просто вырвали кусок плоти — руку почти что жгло, но постепенно пришло и какое-то странное чувство облегчения, как бывает, когда спустя несколько часов снимаешь жмущую обувь. В воздухе появился неприятный гадкий запах и Гарри сквозь стоны задышал еще чаще, пытаясь прогнать тошноту. — Тут немного, — тон выдал явное облегчение. — И пятидесяти миллилитров не наберётся. Барти, помоги промыть. Одна пару рук, придерживающая его за плечи, исчезла. Края растянули, в рану налили какой-то раствор, и он почувствовал, как по воспаленной коже побежали потеки грязной пены. — Я бы не сказал, что немного… — Ты не видел столько гнойных ран, сколько я. — Меньше слов, больше дела. Тебя это не касается, Гарри, можешь кричать сколько душе угодно. Надрывный вой выходил из него вместе с кровью и гноем, тоже в каком-то смысле принося облегчение. Не кричать было так же невозможно, как не дёргаться, пытаясь уйти от новых хирургических манипуляций. Несколько раз он едва не вскакивал, но ремни и крепкие руки держали надёжно. Чуть легче стало, когда рану просушили. Он даже ненадолго смог замолчать, тяжело дыша и глотая слюну пересохшим горлом. Но потом Нарцисса принялась иссекать края, и Гарри снова зашелся криком, чувствуя, как лицо становится мокрым от пота и слёз. Несколько раз он пытался заставить себя замолчать, закусывая губы, но напрасно. Лёгкая боль не отвлекала от сильной, а шла фоном, словно приглушенная музыка на шумной вечеринке. А вот крик как будто отвлекал. Секунды, когда он невольно прерывался, чтоб глотнуть воздуха казались самыми страшными. — Терпи, — безапелляционно приказали сверху. — Швы будут сегодня? — Нет, милорд. Такую рану лучше подержать открытой первые сутки. — Твое счастье, Гарри. А может, зашить тебе рот, а? В назидание, так сказать, чтобы в следующий раз говорил правду? Его не хватило даже покачать головой. Пусть зашивают. Или отрезают руку полностью. Пусть что угодно делают, только прекратят поскорее. Когда операция кончилась, его одежду можно было выжимать. Волосы липли к вискам, мокрые простыни холодили кожу, а лицо было горячим, словно он провел последний час не в подвале, а под знойным летним солнцем. Или в чулане под лестницей, запертый без воды в самый разгар лета. Однажды тетя так его наказала за разбитые фарфоровые кружки. А потом с перепугу разбила одну сама, когда нашла его без сознания, горячего и мокрого насквозь. Следующий день он провел в своей комнате предоставленный сам себе — то ли извинение, то ли боязнь, что ему снова станет плохо. После того случая его не запирали. Или может он просто перестал помещаться под лестницей? — Что теперь? Риддл наконец отпустил его, и Гарри представилось, как он брезгливо вытирает руки. — Полиионные растворы, парацетамол и антибиотики два раза в сутки. Нарцисса Малфой казалась такой же опустошенной, как и он сам. Несмотря на усталость и боль, Гарри понадеялся, что дома ее ждёт не наркоманка-сестра, а душ и постель. Ему тоже мучительно хотелось смыть с себя пот и грязь, но в лучшем случае ему это приснится. — Еще, если это возможно, диета с большим содержанием белка, постельный режим. И, конечно, если милорд позволит… Длинные пальцы ухватили его за подбородок. — Открой глаза, Гарри. У него настолько не осталось сил, что почти хватило наглости послать Риддла к чёрту. Но остатки осторожности, выбитые с илистого дна подсознания свежей болью, не дали снова натворить глупостей. А может в лёгких просто воздуха не хватило.Все вокруг плыло от света и застилающих глаза слёз. В лицо лезли свалявшиеся темные прядки и большая прохладная ладонь смахнула их со лба.-Ты усвоил урок? Мальчик коротко кивнул. Он понятия не имел, что надо усвоить, но готов был согласиться на всё, если его после этого оставят в покое. — Ну хорошо. Думаю, пол-ампулы морфина тебе хватит.

* * *

— Маленький засранец! За спиной щёлкнула дверь — Барти вошёл следом, продолжая сыпать ругательствами. Не произнося ни слова Том поставил на рабочий стол два бокала и щедро плеснул в них бренди. Один протянул подчинённому, другой стиснул в руке и повернулся к окну. Сам он пить не собирался. Несколько минут в кабинете было слышно только их дыхание. — Это ж надо додуматься… — Да нет, тут много думать не надо. План как раз для тринадцатилетниго мальчишки. Том поставил свою выпивку на окно и только тогда понял, что вспотел. Последний час он провел на ногах в состоянии непрерывного бесконтрольного бешенства и только теперь понемногу начинал отходить. Повернувшись к столу, он неслышно выдвинул нижний ящик и на ощупь нашел те самые нефритовые шарики — сейчас голова нужна холодной. — Как ты нашел его? Крауч отставил пустой бокал и устало провел ладонями по лицу. Нижнее веко у него подергивалось. — Увидел открытое окно, кинулся в сад. Подумал, раз не лежит мертвым прямо под домом, скорее всего ещё там. — А записи с камер? — Не смотрел. — Почему? Барти пожал плечами, но выглядело это скорее как невротическое дёрганье. Регресс. Сегодня была единственная причина нервничать? — Сначала не подумал. Если бы не нашел мальчишку в саду, тогда пошел бы отсматривать снятое. Вот только Поттер так удачно спустился там, где была «слепая» зона. Да и если верить самому Барти, перелезать беглец собирался по дереву, из-за густой листвы которого толком не видно ограду. Надо же, опять мальчик находил дыры в системе безопасности. — Говоришь, он упал с дерева? — Похоже на то. — И так удачно в груду листьев? Крауч отнял от лица руки и, кажется, наконец сообразил, куда они движутся. Вдохнул, собираясь сказать что-то, а потом вдруг уставился на пустой бокал. — Серьезно? Скополамин? — Теперь он не выглядел злым, скорее растерянным. И… задетым, что ли? — Боги, какой смысл, я сидел на дерьме потяжелее… — Можем попробовать «амиталовое интервью». Он наблюдал подобный эксперимент только один раз и остался не слишком доволен. Но для знающих людей одно упоминание «сыворотки правды» обычно бывало достаточным. — Итак, — медленно начал Том, привычно делая круг вокруг стола и своего собеседника, — наш невезучий мальчик удачно остался один в библиотеке… — Это не… — …удачно спустился с больной рукой по стене… — Можешь сам посмотреть на ободранный плющ! — …и очень кстати выбрал плохо просматриваемый участок сада. Обычно он не потерпел бы препирательств, но от человека под скополамином глупо было ожидать соблюдения этикета. Пусть болтает, пока ещё может. — Я могу поверить, что тринадцатилетний ребенок способен на глупости. На большие глупости. Но в этой истории все слишком хорошо сложилось. — Он же ещё здесь. Этот придурок ещё здесь! — Да, потому что заболел. Может кто-то, гм, сочувствующий ему, посчитал, что я предпочту избавится от обузы, чем заняться лечением? — И какое отношение к этому имею я? — вышло действительно возмущенно, хоть и хрипло. Барти притянул к себе графин с водой, щедро плеснул в стакан и залпом выпил. Сухость во рту, учащенное сердцебиение, тошнота; так нервничает или просто побочка? Том остановился перед подчиненным, спиной к окну: — Мы оба знаем, что только благодаря тебе он ещё дышит. Сумерки и аккомодациионный паралич делали его огромной внушительной тенью, закрывающей собой солнце. Великий красный дракон… — Ты тогда отговорил Лестрейнджей убивать его. Почему? — Поспешные убийства не идут на пользу делу. — Заметать следы вы умеете. Позади него вздохнули. — Убитый ребенок это большой след. Особенно если бросить его труп прямо на месте, как предлагала дорогая Белла! Вот как, значит. Вовремя он отправил ее на лечение, раз между карательными и разведывательными заданиями уже стёрлись различия. — А если бы я приказал убить его? — Убил бы. — Даже сейчас? — Даже сейчас. Том сунул руку в карман и покрутил нефритовые шарики, пытаясь сосредоточиться. Как он не пытался сохранять спокойствие, мысль о том, что в его доме завелась крыса не давала покоя. — Почему ты не остался с ним в библиотеке? Впервые с начала допроса Крауч смутился. Румянец, вызванный алкоголем и холинолитиком, вспыхнул ещё сильнее. — Я звонил… Звонил терапевту. — Зачем? У вас же давно все расписано. — Она переехала недавно. Поотменяла все сеансы на месяц, теперь восстанавливает расписание. А мне нужны дополнительные. — Обострение? Неужели из-за Поттера? — Не знаю. Просто. Становится хуже. Иногда это просто происходит. К сожалению, да. И всегда совершенно не вовремя. — Ты не мог набрать ей из библиотеки? — У нее только стационарный. Разговор затянулся, там с расписанием полный бардак. — Я проверю. И даже если ничего не найдет, осторожность не бывает излишней. — Итак, несмотря на ухудшение, ты сможешь прикончить мальчишку? Барти ответил не сразу. Уже медленне налил себе второй стакан. В каждом движении проглядывалась усталость. — Что, сейчас? — Какие-то проблемы? Риддл понимал, что, вероятно, звучит неубедительно. Особенно после наскоро проведенной операции, для которой он поспешно вытащил из дома Нарциссу Малфой. Но под седативным люди обычно туго соображают. — Я избавлюсь от него в любое время. Как только прикажешь. — Но предпочел бы этого не делать? — Это… Это не имеет значения. — Да неужели! Мы сейчас здесь, очевидно, потому, что это имело для тебя значение. Две недели назад ты не хотел, чтоб мальчишка умер. — Тогда ты не давал мне указаний. А если нужды в убийстве нет, почему бы… Ну… — Вот как. А сейчас? — Если прикажешь, я собственноручно сверну ему шею. Том снова отвернулся к окну. На злополучный сад спускались сумерки. Стену с плющом придется осмотреть уже завтра. — Иди проспись. И отправь мне свое расписание сеансов, когда договоришься с мозгоправом. Сейчас свободен. Барти коротко поблагодарил и вышел, слегка пошатываясь от усталости. Сколько бы курсов он не пропил, седативные действовали на него удивительно хорошо. Может, подмешать их и Поттеру? Или всё-таки что-нибудь потяжелее? Риддл взглянул на часы. Почти пять. Мальчишка сейчас под морфином, у которого срок действия четыре — шесть часов. Ещё работает или пошло на спад? Сколько же ресурсов уходит на это недоразумение! Ну что ж, значит, пришла пора платить. Или мальчик поделится информацией, или проведет остаток вечера и ночи без анастетиков, что точно сделает его сговорчивее.