***
За окном по подоконникам барабанит дождь, крупными каплями растекаясь по стёклам, оставляя за собой своеобразные линии движения. Небо заволокли серые тучи, и лишь, маленькие, редкие кусочки чистого голубого неба с солнечными лучами заметны на нем, как предзнаменование о лучшем и светлом. Несмотря на пасмурную погоду, температура характерная для летнего периода времени остаётся стабильно теплой, из-за чего, для поступления в помещение хотя бы небольшого количества свежего воздуха, приходится открывать окна на распашку. Долго Ольге поспать не удаётся, начиная погружаться в сон, найдя удобное положение, опоясывающая, резкая боль, быстро выводит её из предсонного состояния, отдаваясь по всему телу мелкой дрожью, сковывающей движения, но брюнетка старается даже не подавать этому виду, переживая всё как настоящий солдат. Стойко и смело. Паша рядом, не отходит ни на минуту, мягко поглаживает по руке и изредка целует, шепча нежные слова, значит, всё просто обязано быть хорошо. Они вместе прошли такой длинный путь к своей мечте, столько всего позади, остаётся лишь последний шаг до желанного счастья. Только нахмуренные брови и покусывание губ с крепкой хваткой руки мужа выдают очередное приближение схватки, во время которой, для её смягчения, приходится глубже дышать, втягивая в лёгкие спертый летний воздух. Затем следует шумный выдох, и постепенное расслабление руки. Проводит языком по пересохшим губам, сглатывая ком, образовавшийся в горле. В отличие от Ольги, которая старается просто претерпевать эту боль, изредка открывая глаза, и цепляя серые глаза мужа, которые смотрят на неё сейчас с особым трепетом и заботой, Рыков уже давно засекает интервалы между схватками, четко понимая по выражению лица любимой, когда наступает новая. В таком режиме проходит около трёх часов. Она кажется ему сейчас настолько открытой, ранимой и беззащитной, что отчаянно хочется защищать её от всего, что происходит за пределами этой палаты. Отчего-то у самого внутри всё снова сжимается в тугой узел. Странное и непонятное чувство оседает осадком на сердце, ощущение плохого предчувствия не покидает. Вскидывает голову, проводя свободной ладонью по лицу, то ли для того, чтобы взбодриться, то ли, чтобы выкинуть всё плохое из головы. Поток мыслей нарушает её тихий нежный голос. — Паш…— она тянется к нему, открыв глаза, смотрит в упор, мягко касаясь мужской колючей щеки прохладными подушечками пальцев, в очередной раз шумно выдыхая. — Всё же будет в порядке, правда? — осторожно спрашивает, проступающие нотки лёгкого отчаяния в женском тембре начинают волновать, говорит уже менее бодрым голосом по сравнению с парой часов назад, надеясь услышать положительный ответ. Страх за здоровье и жизнь столь желанной малышки бьёт по рёбрам, ускоряющими ударами сердца. Кажется, она тоже чувствует что-то нехорошее, словно, считывая то, о чем он сейчас думает. Её маленькая хрупкая ладонь снова прячется в его больших руках, закрывающих со всех сторон. Рыков слегка улыбнувшись, пододвигается к ней ещё ближе, чуть выше натянув одеяло, ощущая холодок от дуновения ветра из окна. — Конечно, Олечка…— говорит настолько ласково, что не поверить его словам просто невозможно, а самого неожиданно внутри начинает невесомо потряхивать. — Моя девочка, потерпи ещё немного… — в полголоса, покрывая поцелуями холодную ладонь. Она благодарна улыбается на несколько секунд, устраиваясь удобнее головой на белоснежной подушке. — Ты у меня большущая молодец… — с любовью и теплотой, робко заглядывая в её уставшие глаза. Брюнетка снова начинает хмуриться и выпускает из груди краткий, практически немой стон, почувствовав подступающую боль, от которого у Рыкова в груди сжимается всё с бо́льшей силой. — Знаешь, у нас на смене сегодня такой интересный вызов был… — решает отвлечь её, поглядывая на наручные часы, мысленно засекая сокращающийся интервал и увеличивающуюся продолжительность схватки. Ольга кратко улыбается, готовая внимательно слушать его. — Приезжаем на адрес, а там малыш маленький, мальчик, хорошенький такой, светленький, Степкой зовут — говорит специально медленно, наблюдая как любимая снова тяжело дышит, сжимая его ладонь и зажмуривая глаза. Паша протягивает руку к её лбу, невесомо касаясь, в попытках понять, что температура не поднялась, как изначально показалось, попутно убирая с лица спутанные волосы, целует в лоб. — Ему всего 5 месяцев, а уже такой озорной и смышлёный — Ольга слабо кивает, снова фокусируя взгляд на добром лице мужа. — Температура у него поднялась, родители испугались, а оказалось, что просто зубки режутся.— улыбается, помогая жене приподняться, замечая, что она предпринимает к этому попытку. — Вот и с нашей девочкой всё тоже будет хорошо и совсем скоро она будет с нами. — отделяя каждое слово друг от друга длинными паузами, уверенный голос абсолютно точно резонирует с нарастающим внутренним ощущением беды, но показывать это Арефьевой он просто не имеет право. — Пашенька, спасибо, что ты рядом, не знаю, чтобы я без тебя делала — голос едва дрожит, и она аккуратно притягивает его к себе за шею для желанного поцелуя, обладающего сейчас успокаивающим эффектом, Рыков поддаётся вперёд без промедления, мягко покусывая родные губы. — Оль, а по-другому и не может быть, — слегка отстраняясь, целует в уголок губ — Ты же самое главное, что у меня есть. — искренне, с нежностью в глазах, занимая своё место рядом с ней. Такая важная фраза, сказанная им с такой лёгкостью и без капли сомнения, заставляет сердце заходить приятной теплотой. Неподдельная и крепкая любовь пронизывает взволнованную душу. Подобные откровения брюнетка, пожалуй, раньше никогда не слышала, ведь Рыков вовсе не из тех мужчин, кто много говорит, этот мужчина показывает все свои чувства действиями, поступками. — Ну что, Оль, как у нас дела? — дверь открывается, и, поправляя бейджик, в помещении появляется весьма воодушевленная врач-акушер-гинеколог Ирина, решившая проведать свою пациентку. Проходит лёгкой поступью внутрь, останавливаясь напротив Ольги, вглядываясь в её лицо. — Схватки каждые 10 минут. — быстро отвечает вместо супруги Рыков, переминая её ладонь в своей, переводя взгляд с Ольги на вошедшую женщину. Ира с пониманием кивает, оценивая ситуацию, и рекомендует немного походить, чтобы стремительнее отходили воды, или в случае чего, придется прокалывать околоплодный пузырь. Блондинка снова скрывается за дверью, получая срочный вызов в соседнюю палату, пообещав совсем скоро вернуться, оставляя супругов наедине. — Давай помогу — Паша протягивает любимой ладони, откидывая край лёгкого одеяла в сторону, чтобы та нашла опору в его руках и поднялась с места. Ольга аккуратно сдвигается к краю кровати, цепляется за мужское предплечье, вставая на ноги, поясница начинает невыносимо болеть и будто тянет вниз, отчего брюнетка ухватывается рукой за плечо мужа, прислоняясь к нему лбом, хрипло стонет, тяжело дыша, не сделав и шага вперёд. Как хорошо, что руки мужа крепко придерживают её за талию, не дав возможности упасть. Рыков понимает всё без слов, перенося одну из рук на женскую спину, начиная делать плавные массажные движения, чтобы хоть как-то уменьшить боль. Видеть такой любимую женщину очень тяжело, хочется забрать хотя бы какую-то долю того, что она сейчас испытывает на себя. Но, к сожалению, это невозможно. — Спасибо — тихо шепчет, грустно улыбнувшись, уткнувшись в его горячую шею, почувствовав, что боль действительно понемногу начинает отступать, лишь на миг заглядывает в его глаза и крепче прижимается к сильному мужскому телу. Сколько силы казалось бы в таком нежном и слабом женском организме. Паша с восхищением смотрит на неё, продолжая поглаживать по спине, оставляя поцелуй на макушке. — Давай тихонько. — делает вместе с ней пару маленьких шагов вперёд по палате. Ольга смело и доверчиво следует за ним, ощущая сейчас лишь безграничную поддержку. — Вот так… — протягивает он, надёжно удерживая, осторожно ведёт её к окну, откуда исходит яркий свет, и дождь, кажется, наконец заканчивается, уступая места теплым лучам солнца. — Умница — уверенным шепотом, небывалая гордость охватывает его всего, глядя с какой стойкостью выдерживает всё любимая, борясь за жизнь их малышки. Ольга жмется к мужу с силой, когда накатывает новая волна боли, а в краешках глаз появляются маленькие слёзы, старается правильно дышать. — Моя героиня — соскальзывает с его уст, приобнимая. Спустя около 10 минут такого хождения по комнате отходят воды, и так вовремя возвращается Ирина, проводит очередной осмотр, заключая, что раскрытие уже соответствует норме, и сразу после КТГ Ольгу переведут в родовую. Подключает прибор к оголенному животу без особых проблем, всматриваясь в получающийся рисунок, Арефьева прикрывает глаза, отворачивая голову в сторону мужа, вовсе не обращая внимания на доктора, пытаясь собраться с силами для последнего рывка. Рыков же наоборот, следит за каждым движением Иры, сжимая как и ранее ладошку любимой. Блондинка то и дело бросает взгляд то на Арефьеву, то на прибор, мужское сердце начинает биться быстрее, однозначно понимая, что что-то не так. — Что-то не так? — подаёт слабый голос Ольга, читая мысли мужа, измученная продолжительными схватками и охватывающая взглядом немного растерянную подругу -врача. — Нет, нет, что ты …— та, выдавливает из себя улыбку, но голос явно выдает взволнованные нотки. — Тебя сейчас пока переведут, а я Паше покажу, где он сам может переодеться, да? — снимает прибор, кивает на Рыкова, всеми силами давая понять, что им нужно поговорит наедине. — Конечно — Паша кивает Ире, тугой узел связывается в новые петли, сбивая равномерное дыхание, делая движения напряжёнными и от части, неестественными. — Оленька, не переживай, мы скоро …— нервно приподнимается, пытаясь скрыть эмоций внутри, наклоняется над супругой и кратко целует в губы. Она провожает их несколько опечаленным взглядом, замечая в дверях пару мед. сестер. Ира скорым шагом двигается в свой кабинет, практически сбивая встречных людей, так, что Рыков едва успевает за ней. Женщина, словно, пропадает на мгновение в своих мыслях, размышляя над дальнейшими действиями, строя в голове собственные планы. Стоит лишь двери кабинета закрыться за мужчиной, врач резко поворачивается, качая головой из стороны в сторону. Осязаемое напряжение повисает в комнате, а тишина ударяет по голове сильнее любого удара в гонг над самым ухом. — Всё плохо? — осмеливается спросить Паша, засовывая руки в карманы, наблюдая как Ира не может даже начать — Говори прямо, пожалуйста. — просит, практически умоляет, ведь это молчание заставляет воображение рисовать самые страшные картинки, и он не в силах с этим справиться. — КТГ не считывает сердцебиение вашей дочки. — на одном дыхании выдает девушка, устремляя взгляд на Рыкова, который в момент словно исчезает из реальности, а глаза выражают появляющуюся вместе с пониманием сказанного, боль. — Скорее всего из-за тонуса началась гипоксия, и ребенок просто… — тяжело продолжает, она проговаривает эту фразу, опустив глаза в пол, подобные новости всегда даются нелегко. В голове Рыкова лишь один вопрос. Просто? Что значит это просто? Просто рассыпалась мечта, просто разрывается сердце, просто хочется выть, просто исчезнуть. — Не надо, Ир, пожалуйста, не нужно. — останавливает её, боясь услышать последнее слово предложения. Поднимает голову вверх, когда глаза начинают саднить слезы, а внутри будто рушится целый мир, падает и разлетается на миллиард осколков, которых невозможно собрать больше воедино. Нет, это же невозможно. Всё же должно было быть хорошо. Они так ждали, так хотели, так мечтали. Вспоминает глаза Оли, они буквально горели, когда она выбегала к нему из ванной с двумя ярко-красными полосками на тестах, не веря в то, что спустя столько попыток у них наконец получилось. Она так сияла, так была счастлива, ровно как и он сам, а что теперь…? Всеохватывающая боль устремляется в самое сердце, становится невыносимо и хочется кричать во всё горло. Почему так? За что? Что будет с Олей страшно даже представлять… она это просто не переживет. Ведь счастье было уже так близко. А теперь к горлу вместо радости и эйфории, подбирается удушающая тошнота. Сердце начинает разрываться, оставляя после себя огромную дырку, залатать которую не хватит сил. Как же больно… — Мне очень жаль… — искренне произносит девушка, опуская ладонь на плечо Рыкова. — Паш, твоя поддержка очень нужна сейчас Оле. — уверяет его. Он слабо кивает. Но как он может сейчас вернуться туда, зная правду, зная, что произойдет? Как смотреть Оле в глаза, как поддержать, если собственное сердце не выдерживает? Моральная боль всегда тяжелее физической. И как дальше жить?***
Спустя несколько минут, Рыков собирается с силами, он должен быть сейчас с ней, он должен быть сильным за них обоих. Проходит в новое, незнакомое ему помещение. Белизна ослепляет. Различные металлические приборы издают неприятные звуки. Стоит ему лишь подойти, как Ольга крепко хватает его за руку, на лице выступила испарина, а волосы кажутся совсем спутанными, она словно рыба глотает ртом воздух. Цепляется за мужа как за спасательный флаг, да последнюю надежду. — Всё в порядке? — слабым и тихим голосом, заглядывая мужчине в глаза. Он неуверенно кивает, громко сглатывая ком в горле. — Тогда почему ты плачешь? — вдруг спрашивает она, обречённо, на грани возможного. Он уже и не замечает слез на своих щеках, что стекают по лицу, лишь брюнетка, дотянувшись до его щеки, мягко смахивает их большим пальцем, наблюдая как он поджимает губы. Она всё прекрасно понимает, но кажется, не осознает до конца. Любимые серые глаза напротив сейчас абсолютно стеклянные, и читается лишь невозможная утрата и боль. В подобном состоянии она видела его лишь один раз — когда вышла из комы, он смотрел на неё также. С неиссякаемой любовью и болью одновременно. Он не успевает даже ответить, да и не знает, что говорить, начинаются потуги, и он снова с силой сжимает её ладонь, всеми силами показывая, что несмотря ни на что, он рядом. Был. Есть. И будет всегда. Проходит больше часа, хотя по ощущениям, время тянется неимоверно медленно, заставляя переживать боль снова и снова. И вот, последняя схватка, и ребенка тут же на соседний стол забирают врачи. Ольга по-прежнему тяжело дышит, с того самого момента, как муж зашёл сюда, даже не подумав отпустить его ладонь. — Паш…? — она обессилена до предела, сил остаётся лишь на лёгкий шепот, подавленный сбитым дыханием и глубоким выдохом. Он наклоняется к ней. Самого неимоверно трясёт. — Да, родная? — Рыков сам весь дрожит, слезы снова набегают на глаза. — Паш, почему она не кричит…? — нервно и дерганно, потянув его на себя за руку, он молчит, не в силах сказать то, что должен, отводит глаза. Она начинает часто-часто дышать, осознав, что конкретно Рыков боится ей сказать, и подобно мужу по щекам бегут крупные слезы, а глаза будто меняют свой оттенок, становясь в разы темнее, словно угасает свет. — Паша? — срывается на слабый крик, слишком сильно сжимая его руку, перед глазами всё расплывается, за пеленой слез не видно даже его лица. Боль начинает разъедать изнутри теперь уже и её… как вдруг, по помещению раздается громкий, долгожданный крик девочки. — Поздравляю, родители, — обращается к супругам неонатолог, очевидно не веря собственным глазам. — Девочка.— тепло заключает она.— Боец! — В миг, эмоции на лицах меняются, она также не верят происходящему. Уголки губ тянутся вверх, счастье, вперемешку со слезами читается на лицах новоиспеченных родителей. Паша, утыкается в изгиб её шеи, мягко целуя в оголенную кожу, плавно добираясь до родных губ, зацеловывая, теперь уже широко улыбается, как и она, но не перестаёт плакать, поддаваясь слезам счастья… они справились. смогли. вместе.***