Забытая

      Снова этот сон. Она облокотилась на мраморные перилла и уныло уставилась на зеркальную поверхность озера, по которой брызгами рассыпались золотые солнечные лучи. Странно. Обычно, когда ей снилось это место, она испытывала радость; будучи единственным довольно четким воспоминанием, этот сон всегда давал ей надежду на то, что для нее не все потеряно и что когда-нибудь она все же сможет восстановить свою память и наконец-то стать полноценной, правильной. Да, проснувшись, она часто бывала задумчивой, даже грустной, но именно эти видения поддерживали веру внутри нее. В этот раз, однако, она почему-то не чувствовала никакого душевного подъема, только усталость и раздражение. От былой мечтательности не осталось и следа, и все — от царящей вокруг красоты и безмятежности до робко лежащей у нее на спине руки незнакомца — выводило ее из себя. Солнечный свет был слишком ярким, от него болели глаза, платье — слишком открытым и неудобным, незнакомец — молчаливым. Чувство досады было настолько жгучим, что ей хотелось скинуть молодого человека в озеро, а затем прыгнуть следом и со злости утопиться там самой. Она медленно выдохнула, стараясь утихомирить невесть откуда взявшиеся эмоции, и развернулась к нему. Нужно просто потерпеть, осталось совсем чуть-чуть, сейчас будет поцелуй, а затем она проснется. Целоваться в ее состоянии ей хотелось меньше всего на свете, но ее успокаивало осознание того, что после этого сон, наконец, закончится. Она посмотрела на молодого человека, пытаясь скрыть свое неудовольствие, но в итоге разозлилась еще больше, поняв, что снова не может разглядеть его лицо. Он снился ей столько раз, но она до сих пор не знала, как он выглядит. Она часто смотрела в его голубые глаза, гладила его короткие светлые волосы и спускающуюся за ухо тонкую косицу, чувствовала его вкусные пухлые губы на своих, но стоило ей попытаться собрать образ целиком, как тот размывался, рассыпался и чем сильнее она вглядывалась, тем хуже видела и в итоге просыпалась ни с чем. Вот и сейчас, когда она подняла на него глаза, на его лицо словно наползла тень, вынуждая сконцентрироваться на какой-то отдельной черте и скрыв другие, и смотреть на это было невыносимо. Она резко отвернулась, увернувшись от поцелуя. Кажется, теперь все пойдет не по плану.       — Злишься, потому что не можешь вспомнить.       Его голос прозвучал приглушенно и мягко, словно обволакивая ее, и она обернулась было, но увидев насмешливую улыбку, играющую на его губах и совершенно не соответствующую тону, снова отвела взгляд.       — Не знала, что ты умеешь говорить, — буркнула она, даже не пытаясь скрыть удивление. — Три года молчал…       — Если разговоры тебе не по душе, мы можем пойти по привычному сценарию, — поддразнил он.       — Нет уж, продолжай, — отрезала она. — Просыпаться я все равно, кажется, не собираюсь, так что… расскажи мне что-нибудь.       — Например?       — Например, обо мне, — она тихонько скрестила пальцы, молясь, чтобы сработало.       — Я не могу.       — Почему?       — Потому что ты сама этого не хочешь.       — Я не хочу? — вспылила она и ударила кулаком по периллам. — Да я только об этом и думаю, всеми днями! — Ее голос звонким эхом разнесся вокруг. — Я каждый день просыпаюсь и надеюсь, что уж сегодня-то это случится, особенно после этих дурацких снов с тобой!       — Ты не хочешь, потому что боишься, — продолжил он, словно и не заметив ее выпад. — Боишься, что правда разрушит жизнь, к которой ты привыкла, боишься трудностей. Ведь на планете целый имперский гарнизон, а ты до сих пор не обратилась за помощью.       — Как я могу к ним обратиться? — возмутилась она. — Я же не знаю, что может вскрыться о моем прошлом!       — Я же говорю: боишься. Не боялась бы, всю планету бы вверх дном перевернула, но докопалась бы до правды, я-то тебя знаю. А еще, — прежде чем она смогла возразить, он развернул ее к себе, заставив посмотреть в глаза, — ты даже не попыталась узнать, кто такие Люк и Лея.       — Плод моего воображения, как и ты, — зло пресекла она, но рука все же невольно потянулась к животу, туда, где под платьем ее кожу пересекали белесые линии растяжек.       — Все границы в твоей голове, — он пожал плечами и отпустил ее. — Я не могу тебе помочь.       Она прерывисто выдохнула и впилась пальцами в мрамор, пытаясь успокоиться. Умышленно или случайно, но своими обвинениями он задел ее за больное. Когда же она проснется?       — Я не знала, что на Альдераане так красиво, — проговорила она в попытке перевести тему.       — Мы не на Альдераане.       — А где? — удивилась она.       — Спроси у него, — он протянул руку, указывая куда-то в сторону, и, повернувшись, она увидела человека в имперской форме, остановившегося посреди балкона.       — Капитан… — в смятении пробормотала она, узнав офицера из кафе.       — Я же говорил, что вам понравится на Набу, — произнес молодой человек и поправил воротник. — Присядем? — он указал на невесть откуда взявшийся массивный железный стол и два таких же стула, совершенно не сочетающиеся с окружавшим их изящным декором. В подлокотниках того стула, на который показал ей капитан, она с долей испуга заметила встроенные энергетические наручники и тут же нервно обернулась на своего спутника в слабой надежде на то, что он заступится за нее, но он вслед за капитаном подошел к столу и отодвинул стул, словно приглашая ее сесть. На внезапно ослабевших ногах она приблизилась к нему и послушно опустилась на жесткое сидение. С каждым ее движением картинка вокруг менялась: сначала исчезло озеро, затем резные периллы балкончика, пропала оплетавшая крышу густая листва, а на месте привычного пейзажа возникли толстые серые стены комнаты для допросов. Капитан уселся напротив нее и с улыбкой окинул ее взглядом.       — Начнем? — поинтересовался он у молодого человека, все еще стоявшего у нее за спиной и сжимающего спинку ее стула, и, по-видимому, дождавшись ответного кивка, обратился к ней: — Итак, с какой целью вы скрываете свою личность?       — Ч-что вы имеете в виду? — подрагивающим от волнения голоса спросила она.       — Вы выдаете себя за женщину по имени Меда с планеты Альдераан. Такой женщины не существует, а ваши документы — подделка, — он помахал у нее перед носом датападом с какими-то данными. — Мы проверили. Так с какой целью вы пошли на обман?       — Я никого не обманывала! — нервно воскликнула она. — Меня зовут Меда, и я с планеты Альдераан, это все, что я знаю!       — С планеты Альдераан? — капитан прищурился. — Тогда почему вам снится не Альдераан, а Набу?       — Я… я не знаю, — она смутилась. — Я не знала, что это Набу… Это же просто сон…       — Значит, вы отказываетесь назвать свое настоящее имя и происхождение?       — Я вам уже сказала все, что знаю! — ее трясло все сильнее, внутренности от острого чувства паники словно завязались узлом. — Я Меда с Альдераана, я никогда не была на Набу, я не знаю, почему мне снится Набу! Пожалуйста, — она умоляюще сложила руки, — я ведь ничего не сделала! Я Меда, я просто Меда…       — Лгунья! — раздался жуткий голос за спиной. Очередной выкрик застрял у нее в горле; дрожа, она повернулась к молодому человеку, стоявшему сзади, и встретилась с его горящим взглядом. Его глаза, до этого небесно-голубые и спокойные, вдруг стали неестественно желтыми, сосуды вокруг зрачков полопались, словно он не спал несколько ночей подряд, и в том, как он смотрел на нее, больше не было нежности, лишь ярость.       — Нет, — прошептала она, по ее щекам побежали слезы, — ты же знаешь, я говорю правду. Пожалуйста…       — Лгунья, — с той же злостью в голосе повторил он и протянул к ней обтянутую черной кожаной перчаткой руку. Его пальцы сомкнулись на ее шее, лишив ее возможности говорить. Она вцепилась в его запястье в попытке оторвать его от себя, но стальная хватка на ее горле стала только сильнее, и она захрипела, борясь за каждый вдох. Воздуха катастрофически не хватало, легкие горели, кружилась голова, в глазах начало темнеть и последнее, что она увидела, прежде чем провалиться в черноту, был его безжалостный и страшный взгляд.       ***       Меда проснулась резко, словно кто-то приподнял ее за шиворот и выдернул из кошмара, задыхаясь, царапая себе горло, стараясь сбросить невидимые пальцы. В комнате было душно, невероятно душно. Она, пошатываясь, вскочила с кровати, кинулась к окну, распахнула его и высунулась почти наполовину, жадно глотая густой и прохладный, почти жидкий ночной воздух. Из-за духоты и из-за испытанного во сне напряжения она была вся мокрая, словно недавно протемпературила, ее пижама прилипла к телу, даже волосы были влажные, и она вздрагивала от холода при каждом дуновении свежего утреннего бриза, доносившегося с моря, но, впечатленная сном, совсем не замечала этого. Занималось утро; черное небо уже начинало светлеть, на горизонте появилась розовая полоса рассвета. Вскоре вдалеке показался краешек солнца, мягкий серый свет проник в комнату и разбавил ночные сумерки, и лишь тогда Меда, наконец, смогла прийти в себя. Трясущимися от холода руками она прикрыла окно и подперла створку стоящим на подоконнике цветком, оставив небольшую щель для проветривания. При закрытом окне в ее маленькой комнате быстро становилось душно, и она боялась снова ощутить нехватку воздуха, напомнившую бы о страшном сне; к тому же, ритмичный рокот моря вдалеке помогал успокоиться и почувствовать себя если не в безопасности, то по крайней мере в привычной обстановке. Она согрела воду и сделала каф, переоделась в сухое и, прихватив с собой кружку, уселась на подоконник, подставив спинку теплым солнечным лучам, уже вовсю светившим в окно. О том, чтобы пойти спать, не могло быть и речи. Стоило лишь подумать об этом, как ей снова стало зябко, и она обеими руками перехватила кружку с дымящимся напитком и сделала маленький глоток, чувствуя, как горячая жидкость согревает изнутри. Да, сон определенно эволюционировал, в нем даже появился новый персонаж. Гротескная сцена допроса, однако, была самой понятной из всего, что ей приснилось: по-видимому, разговор с капитаном накануне основательно ее растревожил и вызвал в памяти не самые приятные эпизоды проверки, устроенной ей имперцами год назад. Вот только как объяснить все остальное?..       Меда устало облокотилась о стену и отхлебнула каф. Умом она понимала, что все еще находится под впечатлением от кошмара и пытается найти скрытый смысл там, где его, скорее всего, и нет, но ничего не могла с собой поделать. Диалог с наконец-то заговорившим с ней незнакомцем никак не выходил у нее из головы. Если раньше она предполагала, что этот молодой человек играл важную роль в ее жизни, раз ее сознание, пусть во сне, но смогло уцепиться за воспоминание с ним, то теперь она была в этом абсолютно уверена. Кем они были друг другу? Друзьями, любовниками, парой? В конце концов, он знал про детей, не он ли был их отцом?       Не удержавшись, Меда приподняла кофту и посмотрела на следы растяжек, видневшиеся внизу живота и по бокам. Люк и Лея… Эти имена вспомнились ей три года назад вместе с антуражем больничной палаты и, отметив в своем теле определенные изменения, она не могла не предположить, что так звали ее детей, которых она, скорее всего, родила незадолго до потери памяти. Лишенная всех тех моментов, которые так дороги каждой женщине, выносившей и произведшей на свет дитя, она всегда отчаянно завидовала молодым матерям, когда видела, как они возятся со своими малютками. Сама она совсем не помнила, как вынашивала малышей, как рожала их, не знала даже, успела ли хоть раз подержать их на руках, покормить, приголубить… Единственным, что осталось ей на память о них, были лишь некрасивые растяжки да мастит, который она едва вылечила из-за отсутствия на Такаре нормальных лекарств.       Что стало с ее детьми? Она старалась не думать об этом, она вообще старалась ни о чем, связанном с прошлым, не думать, но иногда неизвестность съедала ее живьем. Неужели роды прошли неудачно? Или с малышами случилось что-то плохое, и она не перенесла этого, лишившись памяти? Где был их отец, где был тот человек из ее сна? Почему она была совсем одна, почему он не искал ее, почему допустил это все? А что если… что если он сам… что если с ним тоже что-то случилось? Или… Меда вздрогнула, вдруг вспомнив полный ненависти взгляд желтых глаз, и потянулась к горлу, словно опять почувствовала его пальцы, беспощадно сжимающие ее шею. Что если это был не первый раз, когда он пытался убить ее? Во сне она сильно испугалась, но совсем не удивилась, когда мужчина вместо того, чтобы защитить ее, встал на сторону имперского офицера и принял непосредственное участие в допросе; ее эмоции тогда больше отражали обреченность, чем изумление. Что если он далеко не положительный персонаж в ее жизни, как она считала раньше, а наоборот, виновник всех ее бед? Меда отставила в сторону наполовину полную кружку с кафом, боясь расплескать его, настолько сильно задрожали ее руки. Где этот человек находится сейчас? Знает ли, где она, что с ней и с детьми? Если нет, то ищет ли ее? Найдет ли?..       От последней мысли ей стало совсем не по себе, но она тут же постаралась успокоить себя. Она живет на отшибе Галактики, на одной из беднейших планет и занимается явно не тем, чем должна, если вспомнить насколько ее застиранная форма официантки отличается от роскошного платья из ее сна. Кто тут может ее найти и тем более узнать, такую?       Вы как две капли воды похожи на одну мою знакомую.       Однако, узнали.       Ей вспомнилось побледневшее лицо капитана и его пронизывающий взгляд. Все же, он просто перепутал ее с кем-то или они действительно были знакомы… когда-то? И ведь человек из ее сна велел обратиться за помощью к имперским служащим, может, и он с офицером знаком?       А может, она просто придает всему произошедшему слишком много значения. Меда фыркнула и слезла с подоконника. От капитана, скорее всего, стоит ждать подлянки, но вот все остальное — не больше, чем кошмар, из которого она раздула невесть что. Она зевнула и побрела в ванную. В конце концов, у нее сегодня выходной, нужно постараться провести его с пользой, а не портить с самого утра нервными размышлениями, которые бесполезны просто потому, что она ничего не помнит и не знает наверняка. Она повернула кран над раковиной и подставила ладонь, но вода не полилась, и Меда, чертыхнувшись про себя, вспомнила, что вчера вечером труба под ванной лопнула и воду пришлось перекрыть. К счастью, подходящая ненужная труба нашлась у Джендри и он пообещал принести ее в «Плавник» сегодня, но менять ее ей все равно придется самой, потому что зайти к ней он сможет не раньше, чем завтра вечером. Меда вздохнула, только сейчас осознав, насколько влипла с ремонтом. Вода в ванной была перекрыта полностью, а ей нужно было постирать форму и успеть просушить ее до завтра, и ждать Джендри было не вариантом. Да, зато она как дура тратит время, пока сидит и задумывается о другой жизни, несбывшихся снах да стремных офицерах!       Понимая, что за трубой нужно сбегать как можно раньше, а то с ее кривыми руками ремонт рискует затянуться на полдня, она быстро привела себя в порядок и уже почти собралась уходить, когда в квартиру вдруг позвонили. Меда дернулась было в сторону двери, но замерла на полпути, чувствуя, как внутри все холодеет от страха. Она никого сегодня не ждала, кто это мог быть? Некстати ей снова вспомнился недавний кошмар. Меда нервно вздохнула и принялась лихорадочно соображать. Что, если это капитан отправил кого-то арестовать ее? Что если ее сейчас поведут на допрос, как во сне? Она не готова, совсем не готова. Конечно, закрытая дверь их не удержит, но, может, если они подумают, что ее нет дома, то уйдут искать ее в «Плавник», а она пока соберется с мыслями и продумает ответы? Да, точно, надо притвориться, что в квартире пусто. Звонок повторился, и Меда очень медленно и осторожно сделала шаг назад, зажав рот ладонью, словно боясь, что стоявший за дверью человек может услышать ее судорожное дыхание. На несколько мгновений установилась абсолютная тишина, прерываемая только глухими ударами ее бешено колотящегося сердца, как вдруг в дверь с силой постучали, заставив напряженную до предела женщину подпрыгнуть на месте.       — Меда! Ты там? Это я, Кара! — раздался приглушенный оклик, и она шумно выдохнула, узнав голос соседки.       — Да, сейчас подойду! — слабо отозвалась она, мысленно ругая себя за то, что разнервничалась на пустом месте. Из-за этого сна она скоро не только памяти лишится, но и остатков здравого смысла. Она открыла дверь и поздоровалась с Карой. Та оглядела ее и с некоторой обреченностью в голосе спросила:       — Ты куда-то уходишь?       — У меня в ванной трубу прорвало, хотела сходить за новой. А что-то случилось? — поинтересовалась Меда. Кара воровато огляделась по сторонам.       — Помнишь Ника-торговца? — спросила она, понизив голос. Меда кивнула. Ник был контрабандистом и часто использовал Такар в качестве убежища, а свое прозвище получил за то, что в отличие от остальных «гостей» планеты часто привозил и продавал много нужных вещей для ее жителей: одежду и ткани, специи, лекарства и все в этом духе. — Он сообщил, что на этот раз привез огромный холодильник мяса!       — Мяса?! — Меда не поверила своим ушам, но зато теперь поняла, почему Кара говорила тихо, будто боялась, что ее услышат соседи. Основными составляющими рациона такарцев были рыба и морепродукты, которые готовились во всех видах, а вот мясо было не просто в дефиците, оно было недостижимой роскошью, потому что скот здесь никто не разводил, а торговые связи с другими планетами, откуда мясо можно было экспортировать, налажены не были. Все три года, что Меда себя помнила, она ела только рыбу, и после слов Кары ее воображение быстро нарисовало аппетитный жареный стейк.       — Тихо ты! — шикнула Кара. — Там и так на него очередь! Слушай, — продолжила она, — я хочу сходить, урвать что-нибудь. Можешь пока посидеть с моими спиногрызами? Не с ними же мне тащиться.       — Хочешь, я схожу, я же все равно за трубой собираюсь, — предложила Меда, но тут же увидела в глазах Кары отчаяние.       — Меда, у меня трое детей и я провожу с ними все время, пока муж в море! Я больше не могу на них смотреть, мне нужно куда-то уйти хотя бы на пару часов! — умоляюще зачастила она. — Пожалуйста, посиди с ними, а я тебе выберу кусок получше! Шейку, ребра, мякоть или что там еще будет!       — Хорошо, — согласилась Меда, понимая, что поход в «Плавник» придется отложить. Так странно. Она печалится из-за того, что потеряла своих детей и не имеет возможности растить их и проводить с ними время, а соседка готова сплавить своих куда угодно, лишь бы побыть одной. — Мне тогда мякоть, если будет.       — Дети, идите сюда! — не мешкая, позвала Кара, и тут же из соседской двери пронесся маленький кучерявый вихрь и уткнулся Меде в живот.       — Здравствуйте! — соседская дочка обхватила ее ноги своими маленькими ручонками и посмотрела на нее снизу вверх, широко улыбаясь.       — Привет, Натка! — Меда погладила темные кудряшки девочки и потрепала ее вздернутый носик. Та чихнула и хихикнула, не выпуская женщину из объятий.       — Мы будем играть? — доверчиво спросила девчушка.       — Придумаем что-нибудь, — улыбнулась Меда. Если с остальными детьми она виделась в основном на улице или на лестничной площадке, то пятилетняя дочка Кары была довольно частым гостем в ее квартире. Соседка периодически просила Меду посидеть с ней, когда ей самой нужно было отлучиться по делам, и для женщины это была отличная возможность реализовать свой материнский инстинкт.       — Натка, отлипни! — прикрикнула мать. Девочка расхохоталась, отпустила Меду и забежала в квартиру.       — Драсьть, — мимо Меды, не отрывая глаз от какой-то игры в датападе, прошмыгнул брат Натки Терри. С этим неприметным и нелюдимым мальчиком, вечно погруженным в мир онлайн игр, она была плохо знакома, но зато отлично знала его старшего брата Тима, который почти при каждой встрече опробовал на ней авторские шутки.       — Меда, драсьте! — вышедший вслед за братом Тим протянул ей ладонь, и Меда отбила пять.       — Так, все, оставляю вас на часик, — заторопилась соседка, как только Тим скрылся за порогом, а затем тихо добавила: — Хотя не обещаю, что всего на один.       Меда проводила ее и вернулась в квартиру, в которой уже вовсю хозяйничали дети Кары. Терри развалился на ее диване, подняв датапад над головой, и продолжал рубиться в игрушку, Натка с непрекращающимся речитативом «Играть-играть-играть!» кружилась посреди комнаты, раздувая пышную юбочку своего платьишка, а Тим успел залезть в холодильник и теперь задумчиво изучал его внутренности. При виде этой картины Меда немного растерялась. Одно дело было полепить, порисовать или потанцевать с Наткой, включив на фоне детские песенки или мультики, но чем занять на несколько часов настолько разных детей?       — А есть чо пожрать? — Тим закрыл холодильник, явно не впечатленный его содержимым. Меда немного ошалела от наглости и собралась отчитать его, как вдруг ей в голову пришла отличная идея.       — Вы пирожки любите? — заговорщически спросила она.       — Да! — хором ответили Тим и Натка, и даже Терри повернул к ним голову. Натка с криком «Пирожки!» снова прыгнула на нее, на этот раз достав руками до талии и повиснув на женщине. Интересно, Лея была бы такая же активная?..       — Прекрасно. Терри, у тебя датапад, найди-ка нам какой-нибудь несложный рецепт пирожков с джемом, — велела Меда и аккуратно сняла с себя девочку. Сейчас она их всех пристроит! — Тим, помоги мне убрать все лишнее со стола. Натка, а ты пока вымой руки. Нет, не там! — остановила она побежавшую в ванную девчушку. — Там пока нельзя воду включать, мой здесь.       — Ща, погодите! — Тим внезапно метнулся из квартиры и через пару минут вернулся с банкой чего-то темно-зеленого и склизкого. — Во, взял у нас.       — Это… водоросли? — недоуменно спросила Меда.       — Да! Давайте один пирожок будет с сюрпризом? Кто его откусит, тот лох! — Тим аж подпрыгнул от возбуждения.       — Прикинь, ты откусишь? — лениво отозвался Терри.       — Не, мне обычно везет. Меда, давайте, а? — Тим умоляюще посмотрел на нее.       — Ну… давайте, — вздохнула Меда. Она знала, что мальчишка не отстанет, поэтому проще было согласиться. — Но только один!       — Ура!       — Я вымыла ручки, смотри, чистые-чистые! — Натка протянула ей мокрые ладошки, пахнущие средством для посуды.       — Молодец, — женщина взъерошила ей волосы и отправила вытираться.       — Я нашел рецепт, если что, — Терри подошел к ней и протянул датапад. — Этот норм?       Меда пробежала глазами по списку ингредиентов. Так, продукты вроде все есть, тесто нужно будет оставить всего на полчаса, что при наличии двух гиперактивных детей и одного меланхолика было просто отлично.       — Берем! — вынесла она вердикт. — Терри, тебе как самому спокойному доверяю подготовить посуду. Натка, Тим, продукты в холодильнике и вон в том шкафчике. — Она прихлопнула в ладоши. — За дело!       ***       У офицера хватило ума (или наглости) связаться с ним по голосвязи. Если бы этот ненормальный явился к нему лично, он уничтожил бы его на месте, едва услышав то, что тот хотел сказать. Но к счастью для себя, капитан Аарти находился в относительной безопасности, защищенный от ярости главкома тысячами парсеков, отделявших «Исполнитель» от планеты Такар, и теперь его синеватое, трепещущее от помех изображение беспрепятственно вещало такую нелепицу, что лорду хотелось выдернуть коммуникатор с корнем и швырнуть его в стену, а после придушить диспетчера, пропустившего этого идиота на линию.       — Сенатор Амидала давно мертва, — прервал он офицера. — Вы напрасно тратите мое время. Советую вернуться к своим обязанностям.       Его механический голос, до неузнаваемости искаженный маской, прозвучал максимально холодно и враждебно, и обычно этого было достаточно, чтобы подчиненные убрались подальше. Вот только капитан Аарти, лишенный опыта общения с главкомом, равно как и инстинкта самосохранения, даже не сделал попытку отключиться.       — Я понимаю, это звучит абсурдно, — молодой человек пропустил мимо ушей суровый тон лорда, — но я уверен в том, что говорю. Поймите… — он на секунду задумался, словно подбирая слова, а затем с какой-то непонятной главкому настойчивостью продолжил. — Может быть, люди, наблюдавшие ее в новостях в пышных церемониальных нарядах, со сложными прическами на голове, и не признают ее в простой официантке, но я… Я служил в дворцовой охране Набу, сопровождал сенатора Амидалу на некоторых миссиях. Я знаю в лицо всех ее двойников, знаю, как она сама выглядит в обычной одежде и без тонны макияжа на лице и… Милорд, я видел то, что видел, — с убежденной твердостью в голосе подытожил он.       С каждым произнесенным Аарти словом главком бесился все больше и больше. Ему невыносимо было смотреть на этого так уверенного в своей правоте набуанца, видеть, как шевелятся его губы, произнося такое важное, такое родное имя, и еще невыносимей было это имя слышать. Почему, спустя столько времени, когда он думал, что уже научился жить без нее, когда похоронил в глубине своего истерзанного сердца все связанные с ней воспоминания, когда смог приглушить изматывающее чувство вины за ее гибель, почему именно тогда является этот офицер и заявляет, что она жива, сводя на нет все его усилия забыть ее, почему?..       — Какое вам дело до того, что она может быть жива? — раздраженно спросил Вейдер.       — Сенатора Амидалу очень почитают на Набу, — тихо ответил Аарти. — Она была перспективным политиком, храброй и умной женщиной, и умерла так безвременно рано и так… странно. Я подумал, что ее страдающий амнезией двойник, невесть как оказавшийся на далекой планете примерно в то же время, когда сама сенатор погибла, заинтересует вас и императора.       Заинтересует, мрачно подумал главком, особенно императора. Одна мысль о том, что ненавистная ему Падме, смерть которой во многих отношениях так хорошо сыграла ему на руку, может на самом деле быть жива, заставит старого хрена слететь с катушек.       — Ее похороны транслировались на всю галактику, — зло проговорил главком. — Весь народ Набу подтвердит ее смерть. А вы пытаетесь осквернить ее память, говоря, что она ожила и занимается тем, что обслуживает недоумков вроде вас в кантине на краю вселенной?!       — Нет, сэр, я пытаюсь сказать, что, возможно, нас всех обманули, — все так же спокойно произнес Аарти, не поддаваясь нападкам главкома. — Вы знаете, от чего она умерла? Вы видели своими глазами, как это произошло? Вы можете точно сказать, что в фамильном склепе Наберрие покоится именно сенатор? — он вдруг резко выдохнул и схватился за воротник, только этим выдав свое волнение, но тут же замаскировал свой срыв под кашель. — Мы все видели только то, что нам показали, — отдышавшись, продолжил капитан. — Если я ошибаюсь — хорошо, но если обман действительно был, то я бы хотел знать, кто это устроил и с какой целью, и я совершенно не понимаю вашего равнодушия.       В другое время офицер поплатился бы за свои непозволительно дерзкие слова и нарвался бы как минимум на выговор. Но Аарти задавал правильные вопросы, и главком пропустил его выпад мимо ушей, чувствуя, как гнев внутри него сменяется тревожной задумчивостью. Действительно, видел ли он, как она умерла? Он хорошо, слишком хорошо помнил, как она плакала и хрипела, тщетно пытаясь избавиться от невидимых тисков, по его воле сомкнувшихся на ее горле; ее полный отчаяния и укора взгляд до сих пор преследовал его по ночам, заставляя просыпаться в холодном поту с невыносимым чувством вины. Но он также помнил, что в тот момент, когда он отпустил ее и когда начался поединок с Кеноби, она была жива, без сознания, но совершенно точно жива. Бывший учитель выиграл себе время, скинув Вейдера с одной из скал, и юный ситх наверняка бы погиб, хорошенько прожарившись в мустафарской лаве, если бы в полете в последний момент не зацепился за какой-то уступ и не взобрался обратно при помощи Силы. Его нога все же успела ненадолго погрузиться в жидкий огонь, отчего загорелась одежда, и ему пришлось потратить время на то, чтобы сбить с себя пламя. Этой передышки Оби-Вану хватило, чтобы вернуться на корабль и улететь вместе с Падме, и все, что Вейдер смог сделать, когда, наконец, добрался до посадочной платформы, — это проводить ненавидящим взглядом удаляющийся от Мустафара серебристый «Нубиан». И даже тогда, почти теряя сознание от боли, он чувствовал, что жизнь все еще бьется в ней. Что произошло с Падме и ребенком потом? Куда увез ее Кеноби? Он не знал. Следующие несколько дней он провел в больнице, залечивая ожоги, а после Палпатин сообщил ему о том, что его жена умерла, что он, Вейдер, убил ее. У него не хватило мужества явиться на ее похороны, даже запись он посмотрел только потому, что император на этом настаивал, и все эти годы он был точно уверен, что Падме и их неродившийся ребенок погибли из-за него, пока… пока не явился офицер с Такара со своим сообщением.       — Вы говорили еще кому-нибудь о своих подозрениях? Другим офицерам? — после недолгого молчания уточнил Вейдер, чувствуя, как с каждой секундой внутри зарождается странная решительность.       — Нет, милорд, только вам.       — Хорошо. — Если капитан не ошибся и на Такаре действительно находится именно Падме, а не просто похожая на нее женщина, то будет лучше, чтобы кроме них никто об этом не узнал, пока он лично не доберется до нее. Однако, прежде чем встретиться с ней, он должен точно быть уверен, что это его жена. — Вашу теорию стоит проверить, тем более, речь идет об известном политике. Вот, что мы сделаем…       Аарти внимательно выслушал его, периодически кивая в знак согласия.       — И помните: вы никому не должны говорить о том, чем вы заняты, особенно ей, — закончил главком. — Вам все ясно?       — Да, сэр, — ответил капитан.       — Тогда возвращайтесь к своим обязанностям и делайте, как договорились.       Офицер отсалютовал ему и наконец-то отключился, оставив Вейдера наедине с собой.       ***       Кара слишком хорошо знала своих детей, поэтому помимо обещанной вырезки принесла Меде еще и кусок отличного карбонада, и обе женщины сделали вид, что так и должно быть. Соседка забрала испачканных в муке и джеме детей и половину уцелевших пирожков, в квартире снова стало пусто и уныло, и Меда поспешила по своим делам, чтобы не грустить. Время, проведенное с соседскими ребятишками, снова заставило ее задуматься о том, какими бы были ее дети. Лею она почему-то рисовала себе веселой, энергичной и безумно милой, как Натка, а вот Люка представляла более спокойным, но тоже в меру шкодливым, этакой смесью Терри и Тима. Жаль, она никогда не узнает наверняка.       В «Плавнике» Меда задержалась ненадолго. Как только она забрала у Джендри трубу, Джен выставила ее из кафе, приговаривая, что нечего ей делать на работе в выходной день. Покинув «Плавник», Меда зашагала в сторону дома, бодро помахивая пластиковой трубой. Погода была прекрасная и ей хотелось подольше побыть на свежем воздухе, к тому же, в квартире ее ждали только пустота и ненавистный ремонт. Джендри, конечно, показал ей мастер-класс по замене трубы и подробно объяснил, что и в каком порядке подсоединять, но она все равно не была уверена, что сможет повторить все это сама, однако пока Меда решила об этом не думать. Утро и так не задалось, не хватало еще, чтобы ее дальше расстраивала какая-то труба! Нет уж! Она будет искать счастье в мелочах, радоваться теплому ветерку и ласковому солнышку, и больше ничто и никто сегодня не сможет испортить ей настроение!       Никто, кроме имперского офицера, который вышел из ближайшей лавки как раз в тот момент, когда Меда поравнялась с ней. Она немного ускорилась, пытаясь пройти мимо незамеченной, но…       — Меда! Здравствуйте!       … не получилось. Принесла же его нелегкая, подумала женщина, и со вздохом развернулась к нему.       — Капитан, какая встреча! — без особого энтузиазма сказала она, когда мужчина приблизился к ней. Она не на работе и любезничать и делать вид, будто она рада его видеть, Меда не собиралась.       — Вы сегодня не работаете? — тем временем спросил он.       — Нет, у меня выходной. А вы?       — Устроил себе перерыв на пару часов, решил посмотреть город, — капитан улыбнулся, и Меда невольно отметила, что у него измотанный и угнетенный вид, будто он не спал всю ночь.       — Значит, есть шанс, что вы арестуете меня позже?       Капитан с укором посмотрел на нее.       — Я вроде бы уже извинился.       — Это мало что меняет, — надулась Меда и поудобнее перехватила трубу. Капитан бросил заинтересованный взгляд на ее ношу.       — Зачем вам эта штука?       — У меня в квартире прорвало трубу, вот иду менять.       — А вы умеете? — удивился мужчина.       — Нет, — пожала плечами Меда, — но наш бармен показал мне, как это делать.       — Я могу помочь вам, я неплохо справляюсь с мелким ремонтом, — непринужденно предложил офицер, но Меда заметила, что при этих словах он слегка побледнел и напрягся.       — Я думаю, не стоит, — вежливо отказалась она. — Не хочу вас отвлекать.       — Мне не сложно. К тому же, я уже сказал, что у меня перерыв. Я абсолютно свободен.       Его настойчивость начинала беспокоить, а после сегодняшнего сна ей это особенно не нравилось. Видимо, про вежливость придется забыть.       — Хорошо, — Меда поджала губы, — я выражусь по-другому: вы меня пугаете и раздражаете, и я была бы сумасшедшей, если бы пригласила вас домой.       — Я понял, — офицер примирительно поднял руки и отступил от нее на шаг. — Извините меня. Хорошего вам дня.       Она кивнула на прощание и поспешила прочь, но, пройдя всего несколько шагов, остановилась, покрутила в руках проклятую трубу, представляя часы ремонта и, сдавшись, повернула обратно.       — Капитан! — окликнула она мужчину, который уже успел отойти от нее, и развела руками. — Я согласна, пойдемте!       ***       — Вы любите выпечку?       Офицер довольно быстро справился с заменой трубы в ванной, и Меда, чувствуя себя неловко за прошлое недоверие, в благодарность пригласила его выпить чашечку кафа, и теперь Ян Аарти, как он представился, сидел на ее кухне и готовился уничтожить оставшиеся от детей пирожки.       — Иногда. Сегодня соседка просила посидеть с ее детьми. Я не знала, чем их занять, поэтому решила испечь с ними булочки.       — Отличная идея, — одобрил Ян, взял один из пирожков и щедро откусил.       — Вы только аккуратнее, — предупредила Меда. — Дети шутки ради в один из них добавили начинку из водорослей. Они половину к себе унесли, так что, возможно, его тоже забрали…       Она осеклась, заметив, что капитан скривился и отложил надкушенный пирожок в сторону.       — …или нет, — с виноватой улыбкой она подвинула к нему каф. — Вот, запейте.       Сделав над собой усилие, Ян все же проглотил злосчастный кусок с водорослями и сразу же выпил почти половину кружки кафа.       — С вашего позволения, этот я доедать не буду, — тяжело дыша, он указал на пирожок с сюрпризом, и Меда, не удержавшись, захихикала, вспомнив слова Тима про «кто откусит, тот лох».       — Я смотрю, капитан, вы очень удачливый, — съехидничала она. — Умудрились выбрать единственный пирожок с водорослями, командировались на Такар… Вам всегда так везет?       — Только в последнее время.       Его лицо вдруг стало таким серьезным и задумчивым, что Меда даже пожалела, что позволила себе шутку. Чтобы как-то сгладить ситуацию, она взяла с тарелки другой пирожок, аккуратно разломила его на две части и протянула ему одну, а от другой откусила сама, и Ян последовал ее примеру.       — С джемом очень вкусно, спасибо, не то, что с водорослями, — он улыбнулся и внимательно посмотрел на нее. — Вы выглядите уставшей, — вдруг сказал он.       — Не хуже, чем вы, — фыркнула Меда и неожиданно для себя добавила: — Я плохо спала. Сон снился не очень приятный. Как будто из прошлого, но… Я все равно не смогла ничего вспомнить.       — Вы не обращались к врачу с вашей проблемой? — спросил Ян. Меда грустно усмехнулась.       — К врачу? На Такаре?       — Да, глупость сказал, — смутился капитан. — С социальным обеспечением здесь дела обстоят ужасно. Стоит сообщить об этом руководству.       — Вряд ли что-то изменится, — пожала плечами Меда.       — Вы не верите в то, что правительство Империи заинтересовано в благосостоянии граждан? — прищурился капитан, прямо как на допросе в ее сне, но на этот раз не враждебно, а, скорее, заинтересованно.       — Нет, что вы, — она улыбнулась в ответ на пафосные слова. — Я просто считаю Такар таким местом, которое никогда не изменится вне зависимости от того, кто у власти. Здесь всегда будет полно всякого сброда, ворья, преступников и бедняков, а чтобы хоть как-то держать ситуацию под контролем, на планете всегда придется содержать гарнизон солдат, неважно, имперский, республиканский или еще какой-то.       — Значит, вам все равно, кто находится у власти?       — Вы меня проверяете или провоцируете?       — Ни то ни другое. Мне просто любопытно.       — Понимаете, лично для меня ничего не изменится при любом строе, — Меда задумчиво обвела пальцем край чашки. — Большую часть жизни я потрачу на беготню от раздачи к столикам, а в свободное время буду ютиться в этой каморке и менять прогнившие трубы. Так что, капитан, выполняйте свою работу, я буду выполнять свою и давайте оставим сложные политические вопросы тем, кто заседает в правительстве. Они все-таки умнее нас с вами.       — Наверное, это самое верное рассуждение, — признал Ян, но как-то неубедительно, словно у него было другое мнение на этот счет.       — Ну а вы, — Меда поставила локоть на стол, подперла ладонью подбородок и, слегка наклонив голову, лукаво посмотрела на собеседника, — вы верите в Империю?       — Я верю в идею, — офицер откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и прямо посмотрел ей в глаза, принимая игру.       — И в чем заключается эта идея?       — В неравнодушии, — ответил капитан и увидев удивление на лице женщины, продолжил. — Если я вижу, что что-то идет не так, я исправляю это или помогаю исправить. Если с кем-то обходятся не так, как он того заслуживает, я обращаю на это внимание. Если я считаю, что кому-то нужна помощь, я ее предлагаю. Мое положение, которого я смог добиться при нынешней власти, мне в этом способствует. Собственно, поэтому я и здесь.       — Вам не кажется, что это уже не неравнодушие, а дотошность? — осторожно поинтересовалась Меда.       — Это две стороны одной медали, — пожал плечами Ян. — Если человек слишком увлечен какой-то мыслью, работой, другим человеком, он неизбежно становится дотошным.       — Вы философствуете.       — А вы слишком интересно рассуждаете для жительницы Такара, — хмыкнул офицер.       — Я уже говорила вам, что я уроженка Альдераана, — парировала Меда.       — А я говорил вам, что вы точно с Набу.       — И как же разобраться, кто прав?       — Есть один способ. — Капитан внезапно подался вперед и посмотрел ей прямо в глаза. — Если вы на него решитесь, конечно.       — Что за способ? — спросила Меда, чувствуя одновременно и волнение, и странный азарт.       — Видите ли, на многих планетах у человека при рождении с согласия родителей берут образец ДНК. Данные помещают в закрытую базу. Они используются, если, скажем, вы попадаете в больницу в тяжелом состоянии и не можете назвать себя, если нужно доказать вашу причастность или непричастность к преступлению, ну и в похожих чрезвычайных ситуациях. Если бы вы с вашей амнезией обратились к врачу на Альдераане, анализ ДНК был бы первым способом установления личности, который бы вам предложили. Но вы здесь и, соответственно, не могли им воспользоваться, а лейтенант Мартин, наплевательски относящийся к своим обязанностям, просто решил с этим не заморачиваться. Если вы захотите, я могу взять у вас образец, отдать на анализ и сверить с базой. Так вы хотя бы узнаете, не поддельные ли ваши документы, а заодно… кто знает, какая еще информация всплывет. — Он снова прищурился и буквально впился в нее взглядом, словно боясь упустить ее реакцию на сказанное им. — Что скажете?       Меда задумалась. Впервые за три года ей представился реальный шанс узнать о себе хоть что-то, перестать быть никем и наконец обрести реальную личность. Не об этом ли она мечтала? В то же время, ее приводила в недоумение настойчивость капитана. Она не верила в то, что им двигало лишь бескорыстное желание помочь ей. Но какую выгоду он мог извлечь из этой помощи, она никак не могла придумать. Возможно, он действительно встречал ее раньше и теперь хочет проверить свое предположение, вот только во что это обойдется ей? Не получится ли так, что, согласившись, она навредит себе? С другой стороны, ее подсознание голосом незнакомца из ее сна направляло ее к имперскому гарнизону, и предложение Аарти — прямое доказательство того, что служащие действительно могут решить ее проблему. В конце концов, если сейчас она не попробует, то потом будет жалеть, что из-за надуманных опасений упустила единственную возможность узнать наверняка хоть что-то. К тому же, ее почему-то не покидало ощущение, что даже если она откажется, капитан от нее не отстанет.       — Я согласна, — она вздохнула, наверное, в сотый раз за день. — Что вам для этого нужно?       — Всего лишь ваш волос, а еще какой-нибудь пузырек, куда его можно положить.       Пузырька у нее не нашлось, но зато отыскался маленький плотный пакетик из-под какой-то специи. Под внимательным взглядом капитана Меда выдернула из косы несколько волосков, и, боясь передумать, тут же убрала их в пакетик, защипнула края и протянула его офицеру.       — Вы же понимаете, что все сделали правильно? — мягко спросил он, убирая сверточек в нагрудный карман.       — Я на это надеюсь, — тихо ответила Меда. Ян допил каф и поднялся, явно собираясь уходить. Женщина тоже встала, чтобы проводить его.       — Я сообщу вам, как только результат будет готов, — пообещал на прощание офицер. Меда, к которой после их разговора снова вернулись тревожность и грусть, только кивнула и закрыла за ним дверь, не заметив довольной улыбки, промелькнувшей на лице Аарти.