Замри. Беги. Бей.

Рэйчел придирчиво смотрит на себя в зеркало. После горячего душа немного уходит бледность кожи, губы выглядят чуть более припухлыми, а не до конца рассеивающийся дурман в голове придает особый блеск и глубину тёмным глазам девушки. «Я смогу», — думает она, поправляя пряди волос у лица. «Я не смогу», — понимает она, закрывая глаза, и чувствуя, как холодок ужаса начинает разбегаться по телу. «Я смогу, потому что не знаю, что ещё делать», — решает, по итогу, девушка. Её замысел — это гремучая смесь, рождённая измученным ожиданием всяческих ужасов мозгом, блажью в реке и паникой, отсекающей любые логические доводы. Она немного просто дышит под счёт на пустой кухне. Вдох и выдох, овца, давай, вдох и выдох. Она идёт на «хозяйскую» часть. Медлит у кабинета, проверяет, закрыта ли дверь. «Если в спальне его не будет, значит не судьба», — думает Рэйч. Она немного стоит у двери, размышляя, положен ли стук в дверь или нет; прикрывает глаза, не в силах справиться с сердцем, которое вопреки анатомии вновь бьётся где-то в горле. И стучит в дверь. Пусть его там не будет. Из-за двери слышится приглушённое «Да». Рэйчел переступает порог спальни, замирает. Креститель, по всей видимости, тоже недавно из душа; мокрые тёмные пряди падают на лоб, рубашка ещё не застёгнута. Девушка поспешно отводит взгляд от татуировок на его груди. — Рэйчел, — голос Сида выбивает всю решимость из неё, Рэйч пятится и разворачивается обратно к двери, но смуглая ладонь захлопывает её прямо перед носом. Рэйч смотрит на пятиугольную звезду в обрамлении алмазов на смуглой кисти перед ней. Джон за спиной ощущается как открытое пламя, обдает своим жаром спину девушки, купает её в пряном запахе геля для душа. Сейчас. Рэйч разворачивается и тянется к губам Сида. Если он удивлён, то ничем не выдает это. Он не шевелится, не отталкивает её, но и не помогает. Она пробует раздвинуть его губы языком, он поддается, как будто раздумывая. Она чувствует его дыхание, горячую влажность языка. Чувствует, его ладонь, скользящую по затылку. Сейчас. Рэйч нащупывает припрятанный за поясом штанов небольшой, но отлично заточенный нож с кухни, резко вскидывает руку с ним, целится в ямку между ключицей и шеей, надеясь попасть в яремную вену. На её стороне только эффект неожиданности. Который совершенно не срабатывает, потому что девушка понимает, что не сможет. За миллисекунды до того как Джон с какой-то нечеловеческой скоростью перехватывает её запястье и с силой выкручивает руку, впечатывая девушку грудью в дверь, Рэйч сама останавливает движение. — Милая Рэйчел, — вкрадчиво произносит креститель, предплечьем фиксируя её шею, свободной рукой выкручивает запястье и забирает нож, — если ты что-то задумываешь, надо уметь довести до конца. Никакое оружие в руках не заменит тебе умения убивать. На это даже нечего ответить. Рэйч прикрывает глаза, в абсолютной уверенности, что нож сейчас всё же найдёт свою жертву в виде её шеи. Неудачница. Овца тупая. Как же всё это заебало. Но внезапно Сид её отпускает, отходит и отбрасывает нож куда-то в сторону балкона. Рэйчел в растерянности смотрит, развернувшись от двери и потирая запястье. — Знаешь, это было даже интересно, — Джон улыбается уголками губ, глаза блестят из-под падающих на лоб тёмных прядей. — Конечно часть с поцелуем была не сильно убедительна. Ты бы никогда так не сделала на самом деле, не так ли Рэйчел? Для этого пришлось бы слишком многое принять и признать, а ты пока не готова. — Что признать? — шевелит непослушными губами девушка. — Свои желания, Рэйчел. Себя. — Моё желание — это вернуться в свою жизнь, и никогда не видеть этот ваш сраный округ! Никогда не видеть тебя. — Про то и речь, Рэйчел, — мужчина улыбается, но это далеко не та снисходительно-покровительственная улыбка, к которой привыкла Рэйч. — К чему ты так рвёшься, к какой такой своей жизни? Девушка дышит и считает, считает и дышит. — К той, где ты ушла из танцевальной академии из-за травмы? Где, по всей видимости, тебя гложет такое чувство вины за неоправданные ожидания родителей, что ты предпочитаешь встречаться с ними раз в год на Рождество? Где после обучения на магистра искусств ты устраивалась на проходные позиции, которые как раз давали тебе средства на оплату череды психологов и психотерапевтов? К этой жизни ты желаешь вернуться? — вкрадчиво интересуется мужчина. — Как…какого хрена! — задыхается от негодования Рэйч. Мужчина укоряюще качает головой. — Какого хрена ты копаешься в моей жизни! Она такая, как есть! По крайней мере, никакие шизоиды не пытаются меня прибить! — девушка всё-таки срывается на крик, в эту минуту, ей вообще нет дела до последствий её несдержанности, нет дела ни до чего. В изложении крестителя её жизнь становится не то что ужасающе обыденной, а скорее даже отвратительно неприглядной. Но ведь всё совсем не так! — Ты ни хера не можешь оценивать, как я живу! Не всем быть вершителями судеб, какими ты и твоя сраная семейка себя считаете! — задыхается яростью и негодованием девушка. — Рэйчел, — мужчина подходит всё ближе, но девушка в таком состоянии, что не замечает это, — ты даже не хочешь понять, о чём я говорю. Девушка так смотрит на Джона, что тот усмехается: — Похоже, с грехом я ошибся. Но это не страшно, на твоём теле ещё много мест. У Рэйч перехватывает дыхание, но голос её твёрд и спокоен, когда она произносит: — Пошёл нахуй со своими больными фантазиями.