Замри. Беги. Бей.

Она совсем не удивлена и даже не пытается как-то сопротивляться, когда креститель впечатывает её спину в дверь. Его ладонь обхватывает её шею и тянет за подбородок вверх: — Такой грязный рот, Рэйчел, — глухо произносит он. — Ты сегодня упорно нарываешься. Большим пальцем он медленно очерчивает линию рта девушки, вызывая у той в памяти моменты из бункера, которые она бы хотела забыть. Рэйч не отрываясь смотрит в лицо Джону, он снова так нестерпимо близко, что жар его тела ощущается покалывающим теплом на её коже. Она купается в запахе его горячей кожи, тонет в терпком пряном мускусе. Чувствует давление большого пальца на губе и, приоткрывая рот, слегка втягивает его, касаясь подушечки языком, обхватывает губами. Это как короткое замыкание в мозгу — р-р-раз и нет ни единой мысли, а действия берутся неизвестно откуда. Глаза крестителя будто ночное небо в этом несносном округе — глубокая чернильная синева: — Похоже, я очень сильно ошибся с грехом, — звучит хрипловато перед тем, как Рэйч чувствует жёсткие губы Сида и ощущает напор влажного языка. Его пальцы сжимаются на скулах, не дают отвернуться. Его тело вжимается в Рэйч, пуская острые иглы возбуждения. Рэйчел дёргается, ощущая пальцы Сида на подживших шрамах на рёбрах. Они сперва пробегается ласкающе, затем задевают кожу сильнее, пальцы повторяют контуры подживших букв. Это отнюдь не безболезненно, и по изменившемуся дыханию крестителя, девушка понимает, что это-то его и заводит. Чёртов извращенец. Это больно. Это приятно. Это всё как-то неправильно. Это все бесконечно правильно. — Коснись меня, — звучит тихий приказ над ухом. И Рэйч как будто приходит в себя, упирается локтями в грудь мужчине в молчаливом протесте. Джону нет дела до её метаний. Он проходится губами вдоль виска девушки, она чувствует колкость щетины от его бороды, его ставшее тяжелым дыхание, ощущает резкую боль, когда он скручивает и оттягиват пряди на затылке: — Руку, Рэйчел. Девушка касается его груди, скользит ладонью ниже, ощущая тренированные мышцы пресса. — Ниже, — в ставшем низким голосе мужчины явно проскальзывает нетерпение. Ладонь на её рёбрах сжимается чуть сильнее, напоминая о том, что может быть ещё больнее. Рэйч касается прохладной пряжки ремня, расстёгивает джинсы и медлит. Джону надоедает ждать, он сам берёт её ладонь и заставляет обхватить его эрекцию сквозь белье. — Сильнее, — командует он, когда девушка начинает водить ладонью вверх-вниз. Его дыхание становится ещё горячее, Рэйч кажется, она может чувствовать взмах его ресниц на своей скуле. Она отворачивается. Ей нестерпимо и бесконечно стыдно. И совсем не от того, что она делает, а от того, с кем она это делает. И что, похоже, это её возбуждает больше, чем все предыдущие сексуальные связи в её жизни. — На меня смотри, — креститель сжимает пальцы на ее подбородке, с силой разворачивая к себе. — Помнишь, сказал, найду дело твоему языку? — выдыхает мужчина, слегка касаясь её губ. — На колени вставай. Его глаза — тёмные омуты, куда со страшной силой тянет Рэйч. Она с трудом сглатывает и облизывает губы. Сама мысль оказаться на коленях перед крестителем с членом во рту кажется ей до ужаса унизительной и, вместе с тем, донельзя интересной. Вообще Рэйчел терпеть не может делать минет. Со всеми своими немногочисленными партнерами она всячески избегала именно этой части. Что меняется сейчас, она сама себе точно не может ответить. Определённое отсутствие выбора безусловно играет роль, как и желание Рэйч, в котором она пока не готова признаться сама себе. Девушка медленно опускается на колени, тянет джинсы на мужчине вниз. Её руки слегка трясутся, когда она стягивает тёмные боксеры с известным логотипом на резинке. Святость святостью, а вещички на уровне. Она обхватывает головку губами, проводит языком вдоль уздечки, хочет подключить руки. Но Джон не даёт ей такой возможности, давит на затылок, заставляя девушку вобрать всю длину. В который раз за день она задыхается, чувствуя давление головки на заднюю стенку горла; слёзы начинают подступать к глазам, она их смаргивает, пытается дышать размеренно и спокойно. Хочет слегка отстраниться, упираясь ладонями в бёдра мужчины, но креститель продолжает давить на затылок Рэйч, задаёт ритм, каждый раз заставляя её проходить по всей длине. В лёгкой панике Рэйчел успевает подумать, что с ней сделает Сид, если она случайно заденет член зубами сильнее, чем это может ему нравиться. Проверять совсем не хочется. Во рту постепенно становится очень влажно, губы как будто распухают, чувствуется лёгкое покалывание. Девушка ощущает солоноватый вкус смазки, запах разгорячённой кожи смешивается с запахом парфюма, слышит сбивчатое дыхание мужчины. Чувствует, как во всём происходящем есть нечто порочно-извращённое, и именно от этого по телу разбегаются искры удовольствия. И у кого здесь проблемы с менталочкой. Вообще с сознанием девушки опять творится странная вещь. Одна часть его застывает в отвращении и порицании, другая позволяет Рэйчел с каждым разом уже самой с готовностью вбирать всё глубже. Сид внезапно отпускает голову девушку, слегка отстраняет от себя: — Хватит, раздевайся. Рэйчел послушно поднимается, вытирает слёзы с щёк, губы. Сейчас мысль оказаться обнажённой посылает лёгкую дрожь предвкушения по всему её телу. И она недовольно поводит плечами словно пытаясь избавиться от этого чувства. Девушка прикрывает глаза пока стягивает одежду, как будто это может помочь ей спрятаться от того факта, что мужчина, которого она хочет до приятной судороги между ног, «садист с непомерным эго» по одному из выражений Терезы, мерзкий манипулятор с задатками агрессивного истероида по её собственному убеждению. Сид прерывает цепочку мыслей в голове Рэйчел, резко притягивая девушку к себе. Его поцелуй сейчас больше похож на укус по интенсивности, глубокий, много губ, много языка. Он прерывает его так же резко, как и начинает и толкает девушку вниз животом на кровать. Она слегка сжимается, не понимая всё же до конца, чего больше в испытываемых ею эмоциях — страха или острого возбуждения. Чувствует тяжесть разгоряченного тела крестителя, прикосновение бедер и члена к ягодицам. Он хлёстко шлепает девушку, командует: «Раздвинь ноги», и, приподняв её бедра, с нажимом входит. Она слышит тихий смешок над ухом, когда мужчина чувствует готовность Рэйч его принять. Он меняет темп, то замедляясь, то ускоряясь, словно смакует ощущения. С каждым последующим толчком будто проникает глубже, бедра сталкиваются всё сильнее, с пошлыми шлепками. Руки Джона сперва вновь сжимают рёбра, и девушка протестующе дёргается, пытаясь приподняться на локтях. Тогда креститель вжимает её голову в кровать, сдавливая шею татуированными пальцами, другой рукой еще пару раз проходится болезненными касаниями по «SLOTH» на рёбрах, спускается к низу живота. Рэйчел кусает губы, чувствуя пальцы мужчины у себя между ног. Она бы в жизни не подумала, что такому, как Джон в принципе есть дело до удовольствия партнёрши. Честно говоря, она бы посчитала, что такой красавчик весьма посредственен в постели. Сейчас, чувствуя мягкие и точные движения жёстких пальцев на своем клиторе, Рэйч на секунду испытывает диссонанс, что человек, едва не утопивший её и оставивший болезненные отметки на теле, может ощущаться чем-то таким правильным и приятным. В движениях крестителя отсутствует спешка, излишний нетерпеливый напор неопытности. В предыдущий раз ей было слишком много Джона, в этот раз ей хочется больше его, больше касаний, больше его запаха на себе. — Сильнее, — на выдохе неконтролируемо вырывается у неё, — можешь ещё…сильнее… пожалуйста… Ей нравится, что Джон молчалив во время секса, он ничего не отвечает, только движения становятся жёстче, напористее; руки перемещаются к груди, к шее, сжимают с такой силой, что наверняка останутся синяки. Прикосновение языка к телу, ожидаемо сменяются зубами, от чего внизу живота Рэйчел чувствует мучительно-сладкий жар, взрывающийся искрами острого удовольствия. Девушка ощущает, как сильнее сжимаются зубы крестителя на её шее, сжимается ладонь, держащая волосы, сжимается ладонь на бедре. Пару толчков, и Сид кончает в неё. Тело крестителя продолжает вдавливать Рэйч в кровать, она прислушивается к его постепенно выравнивающемуся дыханию и к своему бешеному сердцебиению. И впервые за долгое время испытывает абсолютную и приятную звенящую пустоту в мыслях. Отступает навязчивая тревожность, испаряется зудящее беспокойство. Хотя вся ситуация, скорее, располагает к обратному. Через некоторое время Сид скатывается с девушки, вновь шлёпая ту по ягодице и скрывается за дверью ванной. Рэйч не ожидает, конечно, уютных обнимашек после секса. Она, кусая губы, размышляет, дожидаться ей Джона или сразу просто уйти к себе. Сид быстро возвращается с полотенцем вокруг бёдер, он окидывает взглядом сидящую на кровати девушку. Чёрное покрывало, которое она притянула к груди, почти сливается с её волосами, лёгкий румянец на щеках, настороженно блестящие глаза. — Ты можешь остаться здесь, — бросает мужчина, — можешь уйти. Выбор за тобой. — Можно мне в душ здесь, потом я уйду, — бормочет девушка, боясь поверить в то, что за её эскападу с ножом не предусмотрено никаких карательных акций. — Ты не поняла, Рэйчел, — вновь кристально ясные голубые глаза мужчины смотрят пристально и внимательно, — ты можешь покинуть ранчо, я дам тебе времени до утра. А можешь остаться, и тогда все твои неразумные попытки сопротивления должны закончиться. Рэйчел не верит собственным ушам. Она только надеется, это не какой-то тест, проверка на лояльность или что там ещё может быть в голове у фанатика. — Я могу покинуть округ и никто не будет мне препятствовать? — уточняет всё же она. — Ты можешь покинуть ранчо, и никто не будет тебя останавливать. Времени у тебя до утра. — А что потом? — напрягается Рэйч. — Потом, Рэйчел, — медленно и, пожалуй, зло цедит мужчина, — потом Искупление для тебя становится не актуальным, если ты выберешь уйти с ранчо. Потому как если после этого тебя поймаю я, ты будешь заперта в бункере до конца своих дней. И в этот раз твое нахождение будет не таким приятным. А если тебя поймает Джейкоб или Вера, — креститель пожимает плечами, — что ж, у них свои развлечения, которым я не намерен мешать. И в который раз за этот бесконечный день Рэйчел ощущает острую нехватку кислорода. Этот сраный округ Хоуп абсолютно безнадёжен.