ЖИТЬ-ПОЖИВАТЬ И ДОБРА НАЖИВАТЬ

Лиза. Я находилась в послеродовом отделении. Чуть больше двух часов назад я родила сына. Наш с Платоном малыш со мной в палате. Рядом со мной сидел Платон, одной рукой поглаживая мои волосы, а другой – спелёнатое тельце нашего сына. - Ты иди, Платоша, у тебя же дежурство, - сказала я. - Я тебя люблю. - Я тоже тебя люблю. Одной рукой Платон приподнял на мне одеяло, а другой стал неторопливо прощупывать мой живот. - Доктор Земцов, это что за шаловливые ручки? – в шутку возмутилась я. – Что это Вы делаете? - Пальпацию живота родильницы в раннем послеродовом периоде, - невозмутимо ответил он. - И что ты там интересного напальпировал? Его рука очень осторожно прикасалась к моему животу. Я понимала, что он делает, его прикосновения не доставляли мне никакого дискомфорта. - Для двух часов после родов всё хорошо, милая, всё в пределах нормы, - он укрыл меня. - Отдыхай. Я ещё загляну к тебе утром. Люблю тебя… Дверь за ним закрылась, он ушёл в родильное отделение. Я попыталась немного вздремнуть. Примерно через час пришла дежурная акушерка, спросила о моём самочувствии и сказала, что нужно попробовать встать с кровати. С её помощью я встала. Медленно, очень медленно мне удалось добраться до туалета и обратно… …Я услышала шум в родильном отделении. Судя по звукам, проехала каталка и кто-то прошёл. Неожиданно я услышала крик Платона. - Операционную, срочно! Анестезиолога, неонатолога сюда! Оля, кровь на группу, готовим гемотрансфузию! Валентин Иванович, срочно мойтесь! Да живее… - неожиданно для меня Платон ядрёно «загнул» по матушке. – Что произошло? ========================================= Примечание. Гемотрансфузия - переливание крови или её компонентов. ========================================= Женский голос там что-то неразборчиво ответил. - Соперируем – я этому терапевту… - Платон снова выругался, - …оторву. Идиот! Пробежали несколько человек, потом всё стихло. Я была изумлена – никогда раньше не слышала, чтобы Платон матерился. Видимо, там что-то серьёзное. Я врач, там может понадобиться моя помощь. В одной ночнушке и тапочках я выскочила в коридор. Дверь соседней палаты открылась. В коридор в точно таком же виде и с плачущим ребёнком на руках вылетела Вита Полупанова. - Ой, Лиза, и ты здесь? Бежим скорее! Внезапно я остановилась, сообразив, где и почему мы с Витой находимся. - Вита, стой! Куда мы в таком виде? - Надо же побежать помочь! – ответила Вита. Побежать и у меня, и у неё сейчас вряд ли получится – мы обе пока могли передвигаться только на первой черепашьей скорости. - Стой, заполошная! - шёпотом рявкнула я на Виту. – Куда ты с ребёнком в родилку? Толку сейчас от нас там! Погонят нас оттуда под зад мешалкой, там же оперируют! Не мешай Платону Ильичу работать! - Извините, Елизавета Юрьевна, - сказала Вита. - Да ладно, - ответила я. – Это на работе нужно по имени-отчеству, а здесь кто мы? Просто недавно родившие женщины, можно и по имени, и на ты. Несколько секунд мы с Витой разглядывали друг друга. Обе в ночных сорочках и тапках, обеих после недавних родов без ветра качает, у Виты тёмные круги под глазами – видимо, в родах она тужилась не совсем правильно, «в глаза». Наверное, и я выглядела не лучше. - Вот голова два уха, - тихо засмеялась Полупанова. – И правда, куда мы в таком виде? Приползли бы сейчас… Черепашки ниндзя из послеродового отделения! Слушай, Лиза, какая муха нашего Монгола укусила? Орёт, да ещё матом, вот ребёнка мне разбудил! Извини, я забыла, Земцов же твой муж. Лиза, кто у тебя? - Мальчик. - Ой, и у меня мальчики. Лиза, а покажешь сына? - Мамочки, ну-ка быстро по палатам, - потребовала акушерка. – Хоть вы и наши медики, но режим у вас обеих сейчас больничный. Свет в палатах не выключайте. Ничего не поделаешь, придётся подчиняться. - Вита, днём покажу, - пообещала я и вернулась в палату. Сын спал. Я легла в постель и задумалась. Что произошло, какому умственно нездоровому терапевту и за что Платон собирается оторвать значимую часть мужского организма? Вволю посмеявшись, я заснула... Лев Борисович. Я шёл на пятиминутку, в коридоре встретился с Платоном Ильичом. Мы пожали друг другу руки. - Лев Борисович, доброе утро, поздравляю с прибавлением семейства, - улыбаясь, сказал Земцов. – Прошу прощения, Вы не могли бы сейчас зайти вместе со мной в туалет? Надо поговорить с глазу на глаз. Я был удивлён – на мой взгляд, его выбор места для беседы был довольно странным, но просьбу Земцова я выполнил. Он закрыл дверь туалета изнутри, затем вдруг взял меня за руку и стал считать пульс. - Лев Борисович, снимите, пожалуйста, на минуточку очки. Я не понимал, зачем Земцову это нужно, но в его просьбе не было ничего плохого. Он посмотрел мне в глаза и вдруг попросил: - Вы не могли бы приспустить брюки и нижнее бельё? - Платон Ильич, что за странная просьба? Зачем? - Я слышал, Вы вчера упали в родзале. Могу я взглянуть на Ваши ягодицы? – спросил он. - Ах да, да, упал. Платон Ильич, Вы, наверное, будете смеяться, если я Вам покажу. - Даю слово, смеяться не буду. Честное акушерское. Показывайте. Я показал. - Синяк, конечно, впечатляющий. Но это пройдёт. Лев Борисович, скажите, когда Вы упали, не было ли у Вас сильной резкой боли в спине и почти сразу – ухудшения общего самочувствия? - Нет. Я просто на эмоциях «поехал» и шлёпнулся на пол этим местом, – засмеялся я. – Платон Ильич, я не понимаю, почему Вы спрашиваете. - Видите ли, Лев Борисович, резкое падение на копчик может привести к компрессионному перелому в нижней части позвоночника, - объяснил Земцов. – Последствия такой травмы, как Вы понимаете, могут быть очень серьёзными. Поверьте мне, я знаю, что такое травма позвоночника. В Лион я ездил на операцию как раз по этому поводу. Правда, у меня была травма грудного отдела, но приятных ощущений это не добавляет. - Где это Вас угораздило, Платон Ильич? - Летел из Монголии на вертолёте, вертолёт упал в горах, из шестерых выжили только двое, – коротко ответил Земцов. – Лев Борисович, с позвоночником шутки плохи, лучше перестраховаться. Обещайте мне, что на всякий случай обратитесь к врачу. - Хорошо, Платон Ильич, я обещаю. Спасибо за заботу. - Пойдёмте на пятиминутку. - Пойдёмте. Марина Станиславовна. - Валентин Иванович, что у нас за ночь было в родильном? – спросила я во время пятиминутки. - Естественные роды и экстренное кесарево сечение, - сказал Бондарев. - Платон Ильич, что Вы себе позволяете? – возмутилась я, глядя на Земцова. – Потрудитесь объяснить, что за нецензурные выражения на рабочем месте? - Доложили уже, – хмыкнул Земцов и встал. – Хорошо, я объясню. Елена Кузнецова, восемнадцать лет, акушерский срок сорок недель, поступила по «Скорой» с кровотечением из-за начавшейся отслойки плаценты. Экстренное кесарево сечение, гемотрансфузия. Ещё бы пять минут, и плод мог погибнуть, состояние матери также вызывало серьёзные опасения. - Не вижу здесь поводов для нецензурщины, доктор Земцов, это Ваша работа, - рассердилась я. - Я не закончил, будьте любезны дослушать до конца, - возразил Земцов. - Кровотечение и отслойка плаценты были спровоцированы интимным контактом пациентки с гражданским мужем. Извините за выражение, в просторечии это называют «папотерапией». Используют как не очень умный доморощенный способ стимуляции начала родов. Контакт был очень грубым. При вагинальном осмотре объективно – почти как после изнасилования, пришлось зашивать. Всю необходимую документацию я уже заполнил. Оторвать бы этому «терапевту» одно место по самые подмышки! - Поддерживаю Платона Ильича, - сказал Бондарев. – Я видел, как доктор Земцов обращается со своей женой, они как голуби воркуют, а тут… такое. Пациентка совсем молоденькая, разве так можно? - «Терапевт» придурочный… - в сердцах произнёс Лев Борисович Квитко. - Да какой там терапевт, небось пацан какой-нибудь, у которого в штанах выросло, а мозгов нет, - взорвался Максим Викторович Заболотин. – Идиот! - Именно это я и сказал! – продолжил Земцов. – Прооперировали, мать в реанимации, состояние стабильное, ребёнком занимаются неонатологи. Земцов опустился на стул. Я смотрела на присутствовавших на пятиминутке. Серый от усталости, нервного напряжения и вполне оправданной злости Земцов. Бондарев с текущими по щекам слезами. Бледный от возмущения Квитко. Заболотин, вцепившийся зубами в собственный кулак. Пробрало даже Вадима Любавина: - Урыл бы гада по это самое… Согласен с Платоном Ильичом, за такое действительно отрывать надо. Всё, что отрывается. И без разговоров! - Ладно, коллеги, если не будет жалоб от пациенток, эта ситуация останется для доктора Земцова без последствий. Но на будущее, Платон Ильич, потрудитесь в рабочее время более тщательно выбирать выражения. - Приношу свои извинения, не сдержался, - сказал Земцов. - Надо бы этому папаше культурно мозги на место вправить, - предложил Валентин Иванович. - Хорошо, я приглашу его для разговора, - откликнулся Платон Ильич. - Платон Ильич, я Вас очень прошу – во время беседы с ним обойдитесь без членовредительства, - попросила я. Мужчины грохнули. - Постараюсь, - улыбнулся Земцов. - И последнее на сегодня, - сказала я. – Лев Борисович, Платон Ильич, встаньте, пожалуйста. Коллеги, вы ничего не хотите нам рассказать? - А что такое? – с самым невозмутимым видом осведомился Земцов. - Насколько мне известно, в послеродовом отделении сейчас находятся двое новорождённых Квитко и новорождённый Земцов. Со своими матерями. - По-здрав-ля-ем! – закричали все присутствующие. - Платон Ильич сам принял сына, - сказал Бондарев. - Это ещё что за художества? Акушерки у нас для чего? Кто разрешил? - Я разрешил, – Бондарев был спокоен. – Марина Станиславовна, а что, собственно, такого предосудительного произошло? Дипломированный опытный акушер-гинеколог в своё дежурство в родильном отделении принял роды у своей жены. - Действительно, Марина Станиславовна, в чём проблема? – Земцов состроил удивлённую рожицу. – Это моя пациентка, я вёл беременность, я и родоразрешил. Беременность с использованием старинных репродуктивных технологий. - Не скромничайте, Платон Ильич, - захохотали Квитко и Любавин. – Беременность с использованием новейших репродуктивных технологий. - Это каких же? – осведомился Заболотин. – Я чего-то не знаю? - Я думаю, был использован протокол ЕОСД, - посмеиваясь, сказал Квитко. Земцов с улыбкой прикрыл лицо рукой. - Я слышал об ИИСД – искусственной инсеминации спермой донора. А что такое ЕОСД? - не понял Заболотин. - Естественное оплодотворение спермой доктора, - брякнул Квитко. - Лев Борисович, чья бы корова мычала… - иронически произнёс Земцов. Все захохотали. - Прекратите галдёж! – я хлопнула ладонью по столу и протянула Земцову и Квитко два подписанных конверта. – Лев Борисович, Платон Ильич, мы с коллегами тут немножко скинулись, это Вам, а это Вам, купите что-нибудь нужное детям. - Спасибо, - одновременно ответили Квитко и Земцов. - Если ни у кого нет вопросов или важной информации, тогда на сегодня всё, - сказала я. Лев Борисович. - Марина Станиславовна, - сказал я. – У меня есть небольшая просьба. Платон Ильич, задержитесь, пожалуйста, Вас это тоже касается. - Что такое? – спросила Савина, когда в кабинете осталась только она, я и Земцов. - Понимаете, у нас с Платоном Ильичом жёны в послеродовом отделении. Нельзя ли их в одну палату? - ВИП, что ли? – поинтересовалась Марина Станиславовна. - Нет – ответил я. - Зачем ВИП? В обычную палату, просто чтобы отдельно от других мамочек. Чтобы у других женщин не возникало лишних вопросов, почему мы, врачи роддома, можем навещать жён, а к другим женщинам в палату мужей пускают не всегда. Там же есть палаты на двух мамочек? Это можно? - Если сейчас есть такие свободные палаты, можно устроить, - кивнула Савина. - Лиза ночью была в двухместной палате одна, - Платон Ильич улыбнулся. – Надеюсь, к ней ещё никого не подселили. Я уточнил, по времени рождения детей – в пределах одних суток. Все трое родились до полуночи, так что принцип «одни сутки - одна палата» мы не нарушим. - Вита сейчас в другой палате, побольше, там вчера днём был аншлаг, - добавил я. - Переведите Полупанову с детьми к Филатовой с ребёнком, и дело в шляпе, - засмеялась Савина. - Вот вам и отдельная двухместная палата. Но, пожалуйста, не злоупотребляйте посещениями. И чтобы ни у кого не возникало вопросов, в послеродовое ходите только в медицинских костюмах и больничной обуви. - Спасибо, Марина Станиславовна, - поблагодарил я. - И от меня спасибо, - добавил Платон Ильич. Платон. Я зашёл в реанимацию, мне нужно было узнать о состоянии пациентки, которую я кесарил ночью. В детской палате, где находится её сын, я уже побывал - Как Кузнецова? - спросил я у дежурного врача. - Очнулась, уже в сознании, - ответил он. Я подошёл к пациентке. - Елена, здравствуйте, я врач, меня зовут Платон Ильич, это я Вас оперировал, - сказал я, проверив её пульс и посмотрев ей в глаза. – Как Вы себя чувствуете? - Как Вам сказать, доктор, - улыбнулась молодая женщина. – Думаю, на вечеринку с танцами я сегодня не пойду. Живот болит, там, где была операция, немножко тошнит после наркоза, и пить хочется. Где мой ребёнок, что с ним? Я дал ей немного попить. - Ваш сын в детской палате, под наблюдением детского врача. Была немного сложная ситуация и пока надо наблюдать, но, думаю, в целом прогноз благоприятный. - Я поняла. - Елена, мне нужно поговорить с Вами о ситуации, которая привела к необходимости срочно Вас оперировать, - обратился я к пациентке. - Платон Ильич, а можно ко мне на ты и просто Лена? Я ещё как-то не привыкла, когда мне выкают. - Можно, - ответил я. – Лена, скажи, ты хочешь, чтобы я сообщил о произошедшем куда следует, чтобы твоего гражданского мужа наказали за то, что он сделал? - Нет, пожалуйста, не надо, я прошу Вас, - попросила она. – Обычно Семён хороший. Я не знаю, что на него вчера нашло. - Что же случилось? - Я пожаловалась Семёну, что устала от беременности, скорее бы начались роды. Живот тяжёлый, поясницу тянет, ходить трудновато, ну и всё такое. Мы занимались домашними делами, потом ему позвонил Витёк, это друг Семёна, позвал его к себе в гости. Я была не против, пусть парни пообщаются часок-другой. Потом Семён пришёл, от него пахло алкоголем. Ну а дальше Вы понимаете… - Нет, Лена, такого я не понимаю, - не согласился я. – И, наверное, никогда не научусь понимать. Мужчина не должен позволять себе так обращаться с женой. Тем более с беременной женой. Часто Семён пьёт? - Мы живём вместе с того дня, как я узнала о беременности, я никогда раньше не видела, чтобы он был пьяный. Доктор, Вы поговорите с ним, чтобы он не пил? - А если он не послушает меня и снова напьётся? - Тогда я с ним расстанусь. Оступиться может каждый. Дать человеку второй шанс – мудрость. Дать третий шанс – глупость. Я не хочу ставить на нём крест после первой ошибки. Но и всё прощающей дурой не буду. - Это твоё последнее слово, ты не изменишь своё решение? – спросил я. - Не изменю. Доктор, Вы смотрели фильм «Кин-Дза-Дза»? Там на другой планете инопланетянин спрашивает человека с Земли: «Это твоё заднее слово?». А тот отвечает: «Заднее не бывает!» Так и мы с Вами. Я улыбнулся – меня позабавило сравнение с инопланетянином. Сильная девочка! Даже в такой непростой и, несомненно, болезненной для неё ситуации не теряет способности шутить и улыбаться. Чисто по-мужски - мне очень хотелось бы от души ввалить её гражданскому муженьку за вчерашнее. Но это своё желание я оставлю при себе. Ни она, ни её Семён никогда об этом не узнают. Я врач, помочь ей – мой долг. Что ж, если она просит поговорить с её парнем… Поговорю. - Лена, дай мне номер телефона твоего Семёна. Таня. Я только что пришла на работу. К моему аптечному киоску подошёл Платон Ильич. - Танюша, доброе утро, подгузники есть? – спросил он. - Доброе. Какие? - Самые маленькие. - Платон Ильич, это же вроде не Ваш размерчик, - пошутила я. - Ну да, не мой, - засмеялся доктор Земцов. - Я уже большой мальчик, уже сам на горшок умею. И вообще - такие фасоны не ношу. - Платон Ильич, а зачем тогда Вам? – удивилась я. - Надо, - улыбнулся Платон Ильич. – Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. - Платон Ильич, ну правда, зачем? - Танюша, что непонятного? – смеясь, ответил врач. - Ребёнок у меня родился, сын. Три семьсот. Есть подгузники для таких маленьких? - Ой, поздравляю. Конечно, есть, какие Вам? – я назвала Платону Ильичу несколько наименований подгузников разных производителей. - Спасибо. Давай любые, одну пачку, - он расплатился, забрал подгузники и ушёл. Я немножко пожалела о том, что Вита Игоревна в декретном отпуске. Когда она работала, от неё всегда можно было узнать все больничные новости. Сейчас наше сарафанное радио не работает, а выведывать что-то у Платона Ильича – занятие довольно утомительное… Лиза. Я лежала на кровати, дав ребёнку грудь. Дверь палаты открылась, вошёл Платон. Он сел рядом и погладил меня по волосам. - Доброе утро, Лизонька. Как вы тут, мои хорошие? - Живём понемножку, - ответила я. - Вижу, - улыбнулся он. – Лиз, как ты себя чувствуешь? - Стабильно, - хихикнула я. – Как будто после родов. - Что-нибудь беспокоит? - Муж беспокоит. Представляете, доктор, он матерится! - Да что Вы говорите! – подыграл мне Платон. – Давно это с ним? Остро заболевший? Или это у него хроническое? - По-моему, это острое состояние. - Тогда переживать не о чем. Пройдёт. - Вы уверены, доктор? - Уверен. - Платоша, а если серьёзно, что это тебе вздумалось? На работе матом… Это как-то не очень… Сам понимаешь. Платон виновато опустил глаза. – Была экстренная ситуация, пришлось оперировать. Сделал кесарево, перелили кровь, сейчас там всё стабильно. Не переживай, милая. - А кому ты там что-то оторвать грозился? Чья-то врачебная ошибка? - Нет. Отец ребёнка накуролесил мама не горюй. Вот я и… - Доктор Земцов, придётся вводить санкции! - Прости, Лизонька, - Платон зевнул. – Всё, что хочешь, сделаю, только не надо санкций. - Ну ладно, прощу, - сказала я. – Но с одним условием. Сейчас ты пойдёшь домой, поешь и как следует выспишься, а вечером или завтра принесёшь мне кое-что гигиеническое. - Что, Лизонька? Я сказала ему. Он кивнул, а потом снова зевнул. Видимо, не спал всю ночь. - А ещё чего-нибудь хочешь, милая? - Яблоко. Иди, Платоша, а то я сейчас тоже зевать начну. Платон. Ох, ну и ночка сегодня выдалась на дежурстве! Сначала очень радостная - родзал, рождение сына… потом экстренно-операционная. Сам от себя не ожидал, что начну ругаться… На пятиминутке взгрела Савина, потом немного пожурила Лиза. Ну что ж, сам виноват, буду получше следить за языком. Настроение? Настроение отличное. Ладно, остальное потом, всё потом. А сейчас переодеваться - и домой, спать… Лиза. У меня в палате сегодня с самого утра аншлаг. Навестить пришли все, кому не лень. К счастью, многие сообразили позаботиться о малыше и входили к нам в палату в медицинских масках. Все посетители очень веселили меня, глядя на малыша и повторяя одну и ту же фразу: «Обалдеть! Ну Земцов!» Вадим Любавин рассмешил меня ещё больше, несколько расширив характеристику: «Обалдеть! Ну Земцов! Прям ксерокс какой-то!» Не стану утверждать, что мой муж – копировальный аппарат, но смешившие меня высказывания коллег имели вескую причину. Большинство детей появляются на свет с голубыми глазами, но это был не наш случай. Когда я увидела сына впервые после его рождения, личико было немного отёчным, и в течение нескольких часов карие глаза ребёнка казались по-азиатски узкими, что стало причиной нескольких шуток в адрес Платона на монгольскую тему. Но уже к полудню отёчность спала, и на личике сына - пусть пока ещё с младенческими пропорциями личика, пухлыми щеками и младенчески нежным контуром - отчётливо проступили черты лица мужчины, которого я люблю. Всё было так узнаваемо – разрез тёмных глаз, форма губ, носа и ушей, даже линия роста волос на лбу… Сразу после обеда в палату к нам с сыном перевели Виту с её малышами. Увидев нашего с Платоном малыша, Вита всплеснула руками и заулыбалась. - Обалдеть! Ну Земцов! Прям ксерокс какой-то! – сказала она. – Сразу видно, чья работа! Ребёночек – вылитый Монгол. Не то, что мои – ни в мать, ни в отца, ни в заезжего молодца. - Вита, а что, есть повод думать в сторону заезжего молодца? – я прыснула. - Лиза, ну какой там молодец? От Лёвы я родила, - засмеялась Вита. - Это я так, просто к слову пришлось. - Вита, у вас было ЭКО? – спросила я. - Нет мы… В общем, естественным способом, - Вита слегка покраснела от смущения, а потом, словно вспомнив что-то, посмотрела на меня с хитрецой во взгляде. – Лиза, а что это за монгольский эксперимент был у вас с Земцовым в ординаторской? Вы что, прямо там?.. - Да ну тебя, Вита, скажешь тоже! – я не смогла сдержать смех. – Нет, конечно. Мы с Платоном просто решили подшутить над Лёвой с его непрошеной рекламой репродуктивных технологий. - Ну да, ну да, я вижу, хорошо подшутили, вон какого монгольчика себе придумали, - смеясь, Вита кивнула в сторону моего малыша. – Лиза, ты только не отнекивайся, ладно? Ну всё же по срокам понятно! Экспериментировали, экспериментировали и наэкспериментировали! - На себя посмотри! – со смехом ответила я. – Это ещё вопрос, кто из наших мужей ксерокс. Или вы с Лёвой копирку подкладывали? Мы с Витой переглянулись и захохотали. - Тётки, хватит ржать! – донеслось со стороны соседней палаты. – Сончас ведь! …Ближе к вечеру пришёл Лев, принёс Вите пакет с вещами и какой-то едой, о чём-то тихо поговорил с Витой, посмотрел на детей и ушёл. - Тук-тук-тук, - услышала я голос Платона. – Можно? - Можно. - Здравствуйте, товарищи женщины, - сказал он. – Как вы тут живёте-поживаете? Он вытащил из сумки всё, что я просила принести, а потом достал оттуда же банку с бульоном и термос. - Что в термосе? – поинтересовалась я. - Монгольский молокогонный травяной чай, - ответил Платон. – И пейте обе. - Фу, - скривилась Вита. – Не люблю я этот Ваш монгольский чай! - Ну, во-первых, детям по барабану, любите Вы чай или нет, им надо, чтобы была нормальная лактация, чтобы молоко было. А во-вторых, это не суутэй цай. Заплакал один из Витиных малышей. Весь день, когда не спал и не ел, малыш издавал жалобные звуки, как будто поскуливая – возможно, его что-то беспокоило. Личико малыша было немного напряжённым. Платон прислушался к плачу ребёнка, вымыл руки, потом взял ребёнка на руки, положил на пеленальный столик и, достав ручку младенца из пелёнок, стал считать пульс. Затем заглянул малышу в глаза. - Он весь день так плачет, - сказала Вита. – Платон Ильич, может, Вы пошаманите как-нибудь по-монгольски, чтобы он не плакал? - Я, конечно, не шаман, но кое-что умею, - улыбнулся Платон. Он распеленал спелёнатого «столбиком» ребёнка, провёл руками по его ручкам, ножкам и животику, потом осторожно обхватил обеими ладонями головку малыша и несколько раз изменил положение ладоней, осторожно двигая пальцами. ============================================== ВНИМАНИЕ! НЕ ПОВТОРЯТЬ! Данные манипуляции являются художественным вымыслом в повествовании о враче-профессионале, также владеющем нетрадиционными для нашей медицины методами диагностики и лечения. ============================================== - Платон Ильич, - сказала Вита, подойдя к Платону. - Тихо! Не мешайте мне! – приказал он. Вита замолчала, Платон продолжил трогать головку ребёнка. Малыш вдруг перестал плакать. Платон положил его себе на руку спинкой вверх, и осторожно перебирая пальцами, «пробежался» ими от копчика к затылку ребёнка. Снова положил малыша на спинку на пеленальный столик и ещё раз поглаживающими движениями коснулся рук, животика и ножек ребёнка. Взял Виту за руку и стал считать пульс, кивнул, словно запоминая. Ребёнок лежал с согнутыми ножками. - Лягушечка, - улыбнулся Платон и быстрыми движениями спеленал малыша, но не «столбиком», а как-то по-другому, не меняя положения согнутых ножек малыша. – Это широкое пеленание, оно для малыша более комфортное. Затем он взял ребёнка на руки и прижавшись губами к головке ребёнка, начал издавать довольно странный звук. Не то гудение, не то рычание. Непонятно почему, но личико ребёнка понемногу расслабилось, напряжение ушло. Не меняя положения ребёнка, Платон стал быстро цокать языком, в этом тихом цоканье слышался отчётливый ритм. Вита непроизвольным движением взяла себя одной рукой за другую, вытаращила глаза и открыла рот. Я с удивлением увидела, что глаза ребёнка медленно закрылись. Платон положил уснувшего ребёнка в его кроватку, приложил палец к своим губам и отошёл к раковине, чтобы помыть руки. Мы с Витой не очень понимали, что мы только что наблюдали в течение нескольких минут. Но не верить глазам не могли – головка ребёнка приобрела более правильную форму, малыш перестал жалобно плакать, расслабился и заснул. - Что это за странный звук сейчас был? – почти шёпотом спросила Вита. - В Монголии распространено так называемое горловое пение, оно может оказывать трансовое, а также расслабляющее и успокаивающее действие, - объяснил Платон. – Я не умею петь так, как поют горлом монголы, но гудеть и рычать у меня немного получается, - так же тихо ответил Платон и сел рядом со мной. - А цоканье? - спросила я. - Имитация частоты пульса матери. Ребёнок чувствует это и успокаивается. Пришла акушерка и позвала Виту в смотровую. Вита вышла. - Платоша, посмотри, что мне сегодня принесли, - я показала мужу бланк, который нужно было заполнить для регистрации ребёнка в ЗАГСе. Платон посмотрел на нашего малыша. - Лизонька, как мы его назовём? Мы сидели рядом, смотрели на нашего сына и перебирали различные варианты имён. Серёжа, Никита, Федя, Саша, Дима… и ещё десятка полтора других. Но каждый раз и мне, и Платону казалось – всё не то, не годится. По коридору прошла акушерка, напевая старинную народную песню: «Да я за то люблю Ивана, что головушка кудрява…» Платон посмотрел на меня, я увидела его сияющий вопросительный взгляд, и кивнула в ответ. В дверь заглянула акушерка. - Елизавета Юрьевна, Вы заполнили бланк или ещё думаете? Ой, Платон Ильич, здравствуйте, и Вы здесь! - Света, добрый вечер, есть ручка? – с улыбкой спросил Платон. Света исчезла в коридоре и через минуту вернулась с ручкой. Платон быстро заполнил бланк и отдал его Свете. Девушка взглянула на написанное и улыбнулась. - Лизонька, я пойду – сказал Платон, когда акушерка вышла. – Тебе что-нибудь принести в следующий раз? - Я пока не придумала. Как придумаю, я тебе позвоню, договорились? Платон поцеловал меня и вышел. Вернулась Вита. Несколько секунд мы молчали. Заплакал мой сын. - Лиза, Земцов прям шаман какой-то! И как ты с ним живёшь? Я бы ни за что не решилась выйти замуж за такого, как твой Монгол. - А мне нравится, - улыбнулась я, и отправилась к раковине подмывать сынишку. Затем я промокнула насухо кожу ребёнка, надела на сына свежий подгузник и спеленала сына так, как показывал Платон. Платон. Я зашёл в ординаторскую. Мне нужно сделать ещё одно дело. Я взял в руку телефонную трубку и набрал номер. - Здравствуйте, я звоню Вам из роддома при областной больнице, я врач, меня зовут Платон Ильич Земцов. Пригласите, пожалуйста, к телефону Семёна. - Я слушаю, - ответил мужской голос. - Мне необходимо поговорить с Вами о Вашей гражданской супруге, - сказал я. – Давайте договоримся, когда Вы сможете прийти в больницу для нашей беседы. Назначив парню встречу, я переоделся и отправился домой. Наталья Николаевна, врач-неонатолог. Я осматривала детей Елизаветы Юрьевны и Виты Игоревны. Маленький Земцов и один из малышей Квитко были в прекрасном для своего нежного возраста состоянии. Вчера днём состояние одного из двух мальчиков Виты Игоревны вызывало у меня некоторые опасения, я даже планировала сегодня пригласить профильного специалиста для консультации. Но сегодня во время осмотра я была очень удивлена – состояние малыша ничем не отличалось от состояния двух других младенцев. Хотя сами собой вчерашние особенности исчезнуть не могли. - Что произошло? – спросила я. - Платон Ильич вчера вечером был, что-то такое интересное руками поделал с головкой и спинкой сына, и всё прошло, - ответила Вита Игоревна. – А ещё спеленал ребёнка не так, как тут пеленают, а чтобы ножки оставались согнутыми. - Платон Ильич хороший врач, - сказала я. – Я уточню у него, что и как он делал. Результат, по-моему, отличный. - Правда, что широкое пеленание детям комфортнее? – поинтересовалась Вита Игоревна. - В принципе да, - объяснила я. – Оно более физиологично для детей такого возраста, поскольку сохраняет естественное для ребёнка положение ножек. Оно показано недоношенным детям, малышам с недоразвитием тазобедренных суставов, и при некоторых других особенностях состояния у младенцев. Но оно может применяться и у здоровых детей, и может быть даже комфортнее для ребёнка, чем пеленание «столбиком». А в случае с вашими детьми есть ещё один момент. Уверена, Платон Ильич как мужчина знает этот маленький секрет. - Он много чего интересного знает, - улыбнулась Елизавета Юрьевна. - Что за секрет? - спросила Вита Игоревна. - У вас мальчики. При таком пеленании не только ножки в естественном для них положении, но и сама поза ребёнка такова, что пелёнки никоим образом не сдавливают половые органы мальчика. Причин для плача может быть много. В том числе мальчики могут плакать и от какого-то малейшего дискомфорта в этом «районе», - пошутила я. - Ну и Земцов! – хихикнула Вита Игоревна. – Даже об этом подумал! Вот правильно говорят: век живи, век учись. У меня ведь уже есть сын, но этого я не знала. Наталья Николаевна, а можно мы будем пеленать детей так, как порекомендовал Платон Ильич? - Можно, конечно, - улыбнулась я. – Елизавета Юрьевна уже именно так и пеленает. Платон. Я сидел в ординаторской и продумывал несколько вариантов разговора с Семёном. Какой из этих вариантов станет реальностью, зависит от того, кого я увижу здесь во время нашей встречи. Встав, чтобы попить воды, я скользнул взглядом по подоконнику… …Несколько месяцев назад один счастливый молодой отец, работающий на местном радио, подарил нам в ординаторскую для общего пользования проигрыватель музыкальных компакт-дисков. Каждому из нас был подарен диск с записанной по личному выбору музыкой. Нам с коллегами удалось договориться, ничей выбор музыки никого не раздражает. Некоторые мои музыкальные предпочтения поначалу казались коллегам необычными или вовсе странными, но со временем все привыкли. Пожалуй, это тоже может мне пригодиться для разговора… …В дверь постучали. - Здравствуйте, могу я увидеть Платона Ильича Земцова? - Это я. - Вы просили меня прийти. Я Семён. - Проходите, присядьте. Как предпочтительнее к Вам обращаться – на Вы или на ты? - На ты. Я смотрел на него. Заболотин был прав – пацан. Очень молодой парень, ещё в чём-то пацан, на вид не больше двадцати лет. Но другая характеристика, данная Заболотиным – «мозгов нет» - казалась неподходящей. Парень выглядел неглупым и даже интеллигентным. Студенты нередко называют таких однокашников «ботанами». Это несоответствие озадачило меня. Дурилка ты этакий, подумал я, глядя на него - как тебя угораздило так наломать дров в отношениях с любимой женщиной? Семён, гражданский муж пациентки. Я сидел в кресле и смотрел на врача. Некоторое время он молчал. Я не понимал, зачем он пригласил меня на разговор, если собирается сидеть на диване и молчать. Доктор Земцов вздохнул. - Семён, Семён, что же ты натворил… Ты знаешь, что такое кесарево сечение? - Только в общих чертах. Вроде бы женщине разрезают живот, из матки достают ребёнка и плаценту, а затем зашивают живот. Подробностей не знаю. - А я тебе расскажу, – сказал Земцов. - Я оперировал твою гражданскую супругу. Это достаточно серьёзная полостная операция, после которой возможен риск осложнений. Надеюсь, у твоей Лены всё обойдётся без осложнений. Но в принципе такой риск существует. Кесарево сечение делается по серьёзным показаниям. Экстренное кесарево сечение – по неотложным показаниям, когда есть угроза жизни матери и плода. Состояние женщины после кесарева – это ещё не зажившая рана на животе, это боль, это невозможность свободно двигаться. Это запрет поднимать что-либо тяжёлое, даже новорождённого ребёнка женщине поднимать трудно. Это потребность в помощи дома, при уходе за малышом. Это шов на матке, а значит следующую беременность нежелательно планировать раньше, чем через два – два с половиной года. Во время следующей беременности это необходимость постоянного врачебного наблюдения и контроля за состоянием шва. Это высокая вероятность ещё одного кесарева сечения. А в некоторых случаях это риск разрыва матки по шву. У твоей Лены было экстренное кесарево сечение. И это ты подложил свинью своей гражданской супруге. - Но это же Вы разрезали ей живот, - возразил я. - Парень, ты не оставил выбора ни ей, ни мне. Если бы не твои постельные… подвиги… - сердито сказал Земцов, - она спокойно родила бы сама и сейчас была бы в обычной послеродовой палате с вашим ребёнком, а не находилась бы в реанимации. Если бы я не сделал ей экстренное кесарево сечение, из-за начавшейся отслойки плаценты и кровотечения твой сын мог погибнуть, жизни твоей Лены тоже угрожала опасность. - Получается, с Леной это из-за меня всё? - Нет, из-за меня! – взорвался Земцов. – Я, что ли, напился, снял штаны и в постели так по-скотски её… что у неё началось кровотечение?! Я замолчал. До меня дошло: Лена сейчас находится в реанимации по моей вине. - Уяснил? – спросил врач. - Уяснил, - я закрыл лицо руками. Мы помолчали. - Ты её любишь? – вдруг спросил Платон Ильич. - Люблю, - ответил я. - Тогда объясни мне как мужик мужику – как ты мог быть с ней таким жестоким? Монголы говорят: «Где любовь, там забота». А ты причинил любимой женщине боль. - Она пожаловалась, устала от беременности, скорее бы уже роды. Тут Витёк, приятель мой, позвонил. Приходи, говорит, за жизнь поболтаем, то-сё. Я пошёл, хотел с ним посоветоваться. Выпей, говорит, водки для храбрости и с ней это самое… - Много выпил? - Две рюмки. - Часто пьёшь? Только не ври! - Первый раз попробовал. - Ну так вот, слушай меня внимательно и запоминай, - сказал Земцов. – Пить тебе нельзя. Вообще. Ни капли. Это я тебе как врач говорю. Понятно? - Понятно. Я тогда выпил, потом мы с Витьком смотрели порнуху… - Ты что, больной? – глухо спросил врач и покрутил пальцем у виска. - Почему? – не понял я. - По кочану! – рявкнул Земцов. – Видел я последствия этой твоей порнухи! Бедная девочка! Скажи мне, какой нормальный мужик так делает? - А как надо? – спросил я. - Ох, какой же ты ещё зелёный… - вздохнул Земцов. – Учить и учить тебя… - Чему учить? – поинтересовался я. - А вот послушай. На Востоке, а конкретно в Индии существуют целые трактаты о любви. Я тебе сейчас прочитаю перевод одного из них. Смысл, я думаю, тебе будет понятен. Для начала познакомлю тебя с четырьмя персонажами. Старик-мудрец. Юноша-ученик. И ещё двое. Лингам. Йони. - Кто такие эти Лингам и Йони? – заинтересовался я. - Лингам – мужской орган, йони – женский, - улыбнулся врач и встал. Он подошёл к столу, отпил немного воды из стоявшего там стакана и начал декламировать: - Юный мальчишка пришёл к седовласому старцу, Он постигает секреты любовной науки. К старцу безусый юнец обратился с поклоном: - Мудрый, откройте сокровище знаний. - Что же, безусый, садись и внимательно слушай Самую суть и слова моего наставленья. Гордый лингам у мужчины, у женщины нежная йони Волею неба сливаются в жарком соитье. Смотрит на йони горячий лингам-покоритель, Йони красива и розе весенней подобна. Гордость лингама – в амбаре мешки с семенами, Йони живёт у долины земли плодородной. Дело лингама – долину вспахать и засеять, В поле любимой свои семена оставляя. Йони мужскому лингаму – врата сладострастья, Йони младенцу для жизни - священные двери. Только однажды лингаму позволено небом Йони поранить стремительным сильным ударом. В первом соитии радостной свадебной ночи Йони невинна и нежные двери закрыты, Рухнет преграда под сильным ударом лингама, Юная йони окрасится каплями крови. После пристало лингаму быть жарким и нежным, Делать счастливой любимую юную йони, Йони собой не тревожить во дни истеченья. Нежность лингама с беременной йони безмерна, Дремлет лингам, когда добрая йони рожает. Роды закончив, устала прекрасная йони И в тишине две луны проведёт без лингама. Глупый лингам - это тот, что приносит страданья, Мудрый лингам восхищается нежностью йони. Глупая йони доверится многим лингамам, Мудрая йони один лишь лингам принимает. Соком любовным прекрасная йони сочится - Рада лингаму, и двое изведают счастье. Йони сухая – и горестны женские слёзы. Йони нежна и не терпит жестокость лингама. Добрый лингам не обидит прекрасную йони, Йони нежна, и она перед ним беззащитна. Сладостны ночи, но прежде любого соитья Двое друг друга согреют теплом поцелуев. Сладостны ночи, но прежде любого соитья Двое сливаются в ласковом танце объятий. Сладостны ночи, и встретится йони с лингамом, Оба чисты после тёплой воды омовений. Слышат влюблённые тайную песню лингама - Славься своей красотою, прекрасная йони! …Я сидел, вытаращив глаза на доктора. Неужели об этом можно говорить так красиво?! - Вы так читаете, как будто восхищаетесь этой… йони, - сказал я. - Парень, я акушер-гинеколог. С другим отношением в моей профессии делать нечего. - Почему об этом нигде не рассказывают? Почему Вы это знаете, а я услышал впервые? – я был удивлён. - А голова у тебя для чего? Захочешь что-то узнать – узнаешь. - Платон Ильич, а Вы женаты? – спросил я. - Да, - ответил доктор. – И мой сын на три часа старше твоего. - А где он? - Здесь, в послеродовом отделении, с моей женой. - Можно спросить? Вы любите свою жену? Как Вы к ней относитесь? - Я не буду это рассказывать. Понимаю, что тебе может нравиться другая музыка. Просто послушай слова песни. Лучше, чем сказано в этой песне, я не скажу. Он прошёл к подоконнику и включил проигрыватель дисков. Я слушал песню – «Силы небесные» в исполнении хора. Когда от холода зимой немеют руки, Скорее хочется приблизить их к теплу, Вот так и я спешу к любимой, в пору вьюги, К её глазам и разведённому костру. Когда порой бывает нет её со мною, Когда в тоске один по городу брожу, Смотрю всегда на небо с просьбою одною, У тишины небесных сил я вновь прошу: Силы небесные, вы берегите Женщину жизни моей, Силы небесные, ей помогите Выжить в смятении дней! Мне только с ней всегда покой и утешенье, И только с ней в тиши счастливый я молчу, И за одно, одно её прикосновенье Я небесам порой шепчу, порой кричу: Силы небесные, вы берегите Женщину жизни моей, Силы небесные, ей помогите Выжить в смятении дней! Силы небесные, вы берегите Женщину жизни моей, Силы небесные, ей помогите Выжить в смятении дней! Не дайте бед улыбке глаз её чудесных, И всей душой своей я об одном молю, Чтоб каждый день берег её свет сил небесных. Я за неё боюсь, одну её люблю! Силы небесные, вы берегите Женщину жизни моей, Силы небесные, ей помогите Выжить в смятении дней! Силы небесные, вы берегите Женщину жизни моей, Силы небесные, ей помогите Выжить в смятении дней! =========================== Примечание. Песня «Силы небесные». Авторы песни: слова Светланы Белявской, музыка Игоря Николаева. =========================== Внезапно меня «накрыло» - я разрыдался. Лена… И мой ребёнок… - Доктор, она простит меня? Пожалуйста, попросите её, чтобы простила. - Нет. Твоя Лена попросила меня помочь – я помог. Она сейчас больна, слаба и беззащитна. Тебе помогать не буду. Ты мужчина. Ты наломал дров. Мужчина сам должен исправлять свои ошибки - Я всё понял, - сказал я сквозь слёзы. - Нет, не всё. Если ты оставишь всё как есть, у твоего ребёнка будет фамилия Лены. Я встал. - Спасибо, доктор. - Извини, Семён, руку тебе пока не подам, - сказал Земцов. – Сделаешь то, что должен - приходи, и я буду рад обменяться с тобой рукопожатием. - Что я должен сделать? - Думай, - ответил врач. - Я понял. - Не смею больше задерживать. - До свидания, Платон Ильич, - сказал я и вышел. Вита Игоревна. - Платон Ильич, а Вы с Елизаветой Юрьевной уже придумали, как назовёте сына? – спросила я у Земцова. - Да, мы уже и бланк для регистрации в ЗАГСе заполнили, - ответил он и заворковал со своим сыном, которого держал на руках. – Ваня, Ванечка… - Интересно девки пляшут, - пошутила я. – Знаете, а мне нравится, здорово придумано. Иван Платонович – хорошо звучит. А мы вот с Лёвой всё никак придумать не можем. Платон Ильич, ну хоть Вы посоветуйте. Какие имена подойдут к отчеству Львович? - Гепард и Леопард, - с самым невозмутимым видом сказал Земцов. Елизавета Юрьевна улыбнулась. - Да ну Вас, Платон Ильич, - я прыснула в ладонь. – Скажете тоже! - А что такое? – поинтересовался Платон Ильич, - Гепард Львович и Леопард Львович. По-моему, неплохо звучит. Экзотика… - Если бы были девочки - Пума Львовна и Пантера Львовна, - смеясь, добавила Елизавета Юрьевна. - Смешно, - сказала я. – Но это всё хиханьки. А если серьёзно? - Назовите именами своих отцов, - посоветовал Платон Ильич, - или других родственников-мужчин. - Вот же я голова два уха, - ответила я. – Борис Львович и Игорь Львович, по-моему, отлично звучит. Надо будет обговорить это с Лёвой. Лиза. Ваня чихнул. - Будьте здоровы, Иван Платоныч, - шутливо сказала Вита. Она подошла к Платону. - Платон Ильич, я прям любуюсь Вашим малышом, такой симпатяшечка. Точно люди говорят, дети – цветы жизни… О привычке Виты, страстно увлекавшейся цветоводством на участке у своего дома, выпрашивать у всех семена красивых цветов, давно знала вся больница. - Семена не дам, - быстро ответил Платон. Я фыркнула от смеха. Вита замерла, вытаращив глаза, и, словно вытащенная из воды рыба, хватала ртом воздух. Я посмотрела на мужа, и его вид очень меня развеселил: сама невинность. - Да тьфу на Вас, Платон Ильич, - наконец расхохоталась она. – Как Вам не стыдно? - Кому? Мне? – Платон улыбался. – А что я такого сказал? Вошла Настя - детская медсестра. - Мамочки, пора купать деток. Елизавета Юрьевна, Вита Игоревна, вам девочки уже показывали, как купать детей. Платон Ильич, раз Вы тут, пойдёмте, я научу Вас. - Пойдёмте, - Платон взял всё необходимое для купания и пошёл за медсестрой. Наталья Николаевна. Вошла Настя, а за ней Платон Ильич с ребёнком на руках. Я сделала Платону Ильичу знак, чтобы он положил ребёнка на стол и распеленал. Я осмотрела мальчика, измерила ему температуру и послушала его фонендоскопом. - Наталья Николаевна, купаем? – спросила Настя. Я кивнула. Ванночка с тёплой водой уже была готова. - Платон Ильич, давайте я Вам всё расскажу и покажу… - начала Настя. - Наталья Николаевна, а можно я сам, без подсказок? – спросил Платон Ильич. - Ну попробуйте, - улыбнулась я. - Пожалуйста, ничего не говорите, чтобы он слышал только меня, - попросил Платон Ильич. Он наклонился над ребёнком, слегка обернул малыша пелёнкой и словно заворковал с ним. - Кто по воду пошёл, Кто водичку нашёл? По воде ладошками И босыми ножками. Принимай, водица, Ваня будет мыться. Я улыбнулась, услышав от Земцова старинную русскую пестушку – когда-то так приговаривали, купая малышей. Пожалуй, Платон Ильич может нас сейчас чем-то удивить. Медленно и осторожно Земцов опустил ребёнка в воду. Потом, поддерживая ребёнка, неторопливо изменил положение рук. Теперь он поддерживал головку сына так, чтобы она потихоньку погружалась в воду. Пальцами он бережно поглаживал голову ребёнка, потом личико. Наконец над водой остались только ротик и носик мальчика. Малыш лежал в воде с закрытыми глазами, очень спокойно и расслабленно. Держа сына в таком положении, Земцов снял с него пелёнку. Затем, чуть приподняв голову ребёнка, Платон Ильич осторожно взял раскрывшуюся в воде ладошку ребёнка и приложил её к его личику. Потом чуть повернул малыша набок. Раскрытая ладошка малыша легла на запястье Платона Ильича. Повернув ребёнка на спину и продолжая одной рукой его поддерживать в воде, а другой осторожно прикасаясь к ребёнку, Земцов снова тихо заговорил с малышом: - Прибежали Жучки, мыли Ване ручки… толстый рыжий котик Ване мыл животик… позовём сардинку, пусть помоет спинку… уточки приплыли, Ване попку мыли… Три пушистых кошки мыли Ване ножки… - Что он делает? – шепнула мне на ухо удивлённая медсестра. – Болтает всякую чепуху. Ребёнок ещё не понимает. Я улыбнулась – всё, что говорил Платон Ильич, звучало забавно, но я понимала, что происходит. Он не просто говорил милую смешную чепуху, но ещё и купал сына, а заодно и бережно обследовал его руками. - Ребёнок понимает интонацию, чувствует прикосновения и слышит голос отца, - шепнула я на ухо Насте. – Ребёнку нравится. Видишь? - Наталья Николаевна, на голове роднички в норме, проблем с суставами и позвоночником нет, дисплазии тазобедренных суставов нет, - шёпотом сказал Платон Ильич. - Поняла, - ответила я тоже шёпотом. Земцов продолжал ворковать с сыном, одна его рука скользнула под воду между ножек ребёнка: - …Прибежали зайки, Ваню цап за яйки… Настя, тихо засмеявшись, прикрыла рот ладошкой. - Физиологический фимоз, - прошептал Платон Ильич. - Крипторхизма нет. ==================================== Примечание. В норме у доношенных новорождённых мальчиков яички находятся в мошонке. Крипторхизм - неопущение яичек. Физиологический фимоз - узость крайней плоти, не позволяющая открыть головку пениса, для детей до 7 лет является нормой. ==================================== …Я жестом показала Насте, чтобы она подготовила подогретые пелёнки. - …Позовём полёвку, будем мыть головку… - ворковал Земцов, снова изменив положение рук, - …тёплый серый бегемот плюх Ванюшу на живот… С гуся вода, с дитя худоба, воде утекать, дитя пеленать… Он осторожным движением повернул малыша в воде спинкой вверх, придал сыну позу эмбриона, вынул его из воды, положил на животик на пелёнку и осторожно промокнул кожу мальчика. Так же осторожно он повернул ребёнка сначала на бок, потом на спинку. Ребёнок крепко спал. Он не проснулся даже когда я обрабатывала пуповинный остаток и «прищепку», и надевала на малыша подгузник. Я надела ребёнку шапочку на голову. - Можете пеленать, - сказала я. Земцов спеленал сына. - Платон Ильич, - негромко спросила всё ещё удивлённая Настя. – Что ж Вы не сказали, что умеете? - Так ты меня не спрашивала, - улыбнулся Земцов. – Сказала, пойдём научу. Я и пошёл. - Научила? – засмеялась я. – Платон Ильич, удивили! Где Вы этому научились? - Отец когда-то показывал, он у меня акушер. И когда работал в Монголии, один пожилой русский педиатр – тоже. - Никогда не видела, чтобы ребёнок заснул прямо во время купания, - сказала Настя. – Часто, когда купаем, детки плачут. Платон Ильич, а научите и меня так? - Научу, - сказал Земцов, - но в другой раз. Сейчас Ване маму надо. Он взял спящего сына на руки и ушёл. Я посмотрела на часы. Восемь минут. Никакого детского плача - спокойный, полностью расслабившийся и уснувший в тёплой воде и на руках отца малыш. ======================================= Данный метод купания новорождённых детей в действительности разработала французская детская медсестра с многолетним опытом, Соня Рошель. В начале и в конце купания доктор Земцов декламирует русские народные пестушки. ======================================= Платон. …Позавчера Лизу с Ваней выписали домой. Артёмка и Валери с интересом рассматривали Ваню. - Холоший блатик, - чуть картавя, сказал Артёмка, - мне понлавился. - Глазки, как у папы, - сказала Валери. Поздно вечером, когда Артёмка и Валери уже легли спать, я сидел в кресле, держа Ваню на руках. Ко мне подошла полусонная Валери. Она всегда ластится ко мне, как котёнок, и я частенько так и называю её. - Папа, – серьёзно сказала Валери, - а вы с мамой теперь только Ваню будете любить? Меня и Артёмку не будете? - Мы любим вас всех – и тебя, и Артёмку, и Ваню. Просто Ваня ещё совсем маленький. Его надо часто брать на руки, ухаживать за ним. И у него такая хорошая старшая сестричка и хороший старший братик. Поняла, котёнок? - Поняла, - Валери заулыбалась. – Папочка, я тебя люблю. - Я тоже тебя люблю, котёнок. Беги в кроватку. Валентин Иванович. - Платон Ильич, что Вы такое сделали с этим парнем, гражданским мужем Кузнецовой? – спросил я. - Просто чудо какое-то. В послеродовом говорят, он с неё пылинки сдувает, руки ей целует… - Валентин Иванович, Вы же просили культурно вправить ему мозги на место, я это сделал, - засмеялся Земцов. – Сам надурил, пусть сам и исправляет ситуацию. Лиза. Валери и Артёмка улеглись на дневной сон. Я покормила двухнедельного Ваню, положила его в кроватку и прилегла отдохнуть сама. Незаметно я задремала. Когда я проснулась, Платона дома не было. Через некоторое время он вернулся. - Платоша, где ты был? - В ЗАГС ходил, - ответил он. - А что у тебя с лицом? – поинтересовалась я. – Ты на себя в зеркало смотрел? - Что такое? Я чем-то испачкался? - Улыбка до ушей, хоть завязочки пришей, - пошутила я. – Разве можно ходить в серьёзную организацию с таким лицом? – Я не туда с таким лицом, а оттуда, - засмеялся Платон. - Лизонька, смотри, что я принёс! Он достал из своей сумки-планшетки документы. - Вот наши паспорта, а вот Ванино свидетельство о рождении, - сказал Платон. Я прочитала написанное в свидетельстве. Земцов Иван Платонович. Мать – Филатова Елизавета Юрьевна. Отец – Земцов Платон Ильич. Я посмотрела на мужа. Я понимала, что для него значит эта строка в свидетельстве о рождении сына. Платон сиял от радости. - Лизонька, это нужно отметить! – предложил он и, смеясь, щёлкнул себя пальцами по горлу. - Ты с ума сошёл? Мне нельзя, я кормлю Ваню, а у тебя сегодня ночное дежурство. - Ниоткуда я не сошёл, - улыбнулся Платон. – У нас есть чай. – Точно, - сказала я. - Им и отметим. - Какой чай заварить, Лизонька? - Твой фирменный, монгольский, - я улыбнулась. – Мне - без соли. Максим Викторович. Я зашёл в ординаторскую. Там было темно. Только у дивана горела настольная лампа. На диване, укрытый пледом, спал Платон Ильич. Я повернул лампу в другую сторону, чтобы свет не падал ему на лицо, и сел в кресло. Я смотрел на спящего коллегу и вспоминал. Когда-то у нас с Платоном Ильичом был серьёзный конфликт – у нас с ним были разные мнения по поводу оптимального способа родоразрешения одной из пациенток. Тогда я напрасно не прислушался к мнению Земцова, мой выбор способа родоразрешения оказался ошибочным и пациентка умерла. Позже была сложная ситуация с другой пациенткой, когда Платон Ильич, сам будучи болен, помог найти причину проблем пациентки и даже смог «вытащить» наш коллектив из крупных неприятностей. Я вспомнил и о том, как спокойно и вдумчиво Платон Ильич обучал мою дочь Глашу азам нашей профессии. Всё это вызывало у меня всё большее и большее уважение к нему. Несколько дней назад произошло ещё кое-что. И это кое-что заставило меня при всех сказать ему «спасибо». …Марина Станиславовна вела пятиминутку. Обсуждались текущие вопросы, особенности состояния пациенток и прочее. Словом, наша обычная рутина. - Коллеги, у кого-нибудь есть вопросы или важная информация? – осведомилась Савина. Платон Ильич встал. - Коллеги, я хотел бы поднять вопрос этического характера, - сказал он. - Это касается мужчин-хирургов и операционных санитарок. - Поясните, Платон Ильич, - потребовала Савина. – О чём пойдёт речь? - Я хотел бы попросить мужчин-хирургов и анестезиологов в плановых случаях мочиться до того, как они входят в операционную. Понимаю, в экстренных ситуациях не до этого. Но если операция плановая, что мешает мужчинам справить нужду до начала операции, чтобы не делать этого в операционной? Присутствовавшие на пятиминутке загомонили. - Кого конкретно Вы имеете в виду, Платон Ильич? - Кого я имею в виду, те меня поняли. - Наша тётя Валя за много лет работы в оперблоке всякое видала-перевидала… - Речь не о тёте Вале. У нас в оперблоке три совсем молоденьких девчонки-санитарки. Глаше Мезенцевой всего восемнадцать, две другие девушки ненамного старше неё. Не дело таким девчонкам в операционной во время плановых операций смотреть на наши мужские причиндалы. Успеют ещё, замуж выйдут – насмотрятся. - Да может, уже насмотрелись, а то и половину «Камасутры» на практике перепробовали. – Я в профессии не первый день, женщин видел всяких, - сказал Платон Ильич. - Уж поверьте, я в состоянии и обычных взрослых женщин, и, прошу прощения, прожжённых леди отличить от совсем молоденьких, ещё целомудренных девчонок, которым на работе смотреть на мужское «хозяйство» ещё просто рано. - А если на экстренной операции кому-то приспичит? - Это другая ситуация. Я говорю о плановых операциях, когда таких случаев можно избежать. Мужчинам достаточно лишь пойти в туалет до операции. Земцов сел на своё место. - Коллеги, подобные ситуации действительно не совсем этичны, прошу мужчин обратить на это особое внимание, - сказала Марина Станиславовна. - По крайней мере в плановых случаях и в смены, когда в оперблоке санитарят совсем молодые девочки. - Спасибо, Платон Ильич, - сказал я и подал ему руку для рукопожатия… …В дверь ординаторской постучали. Я вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. - Максим Викторович… - сказала медсестра из гинекологического отделения. которым я заведую. - Тихо, не ори, Монгола нашего разбудишь, - ответил я. – Пусть хоть час-другой поспит, пока ничего срочного. У него дома ребёнок. - У меня тоже дома ребёнок, - возразила медсестра, но громкость снизила. - У тебя дома лось-баскетболист, а у Земцова – грудничок, которому полтора месяца. Плюс двое дошколят. - А, я поняла. Конечно, пусть тогда спит, пока можно. Максим Викторович, там у нас Лебедева на боль жалуется. - Пойдём в отделение. Лев Борисович. Я был в ординаторской. - Лёва, доброе утро, ты очень занят? – в ординаторскую вошла Лиза Филатова с малышом на руках. - Доброе. Ещё примерно часик буду свободен и пока буду здесь. - Ты не мог бы понянчиться с Ваней, пока я схожу на приём? – попросила она. – Двое старших с няней, а его же с няней не оставишь. - Что-то беспокоит? Может быть, я могу чем-то помочь? – спросил я. - Нет, я к Земцову. - А, ну да, конечно, - я кивнул. – Давай сюда своего парня. Со своими двойнятами нянчусь. Думаю, и с Ванюшкой найдём общий язык. Я взял малыша на руки. - На всякий случай, тут подгузники и запасные одёжки, - Лиза оставила сумочку. - Иди, Лиза. Мы тут с Ваней как-нибудь договоримся. - Надеюсь, - Лиза улыбнулась. - Лиза, ты приболела, что ли? - Нет, просто провериться после родов. - А чего ты к Земцову-то проверяться? - А он мне нравится, - хихикнула Лиза и вышла. Я сообразил, что ляпнул глупость. Платон. Я принимал пациенток в смотровой, время приёма уже подходило к концу. Меня и Лизу только что пригласили на свадьбу. Красивая открытка-приглашение лежала на моём столе. - Тук-тук-тук, - в кабинет вошла улыбающаяся Лиза. – Скажите, пожалуйста, в каком кабинете принимает доктор Земцов? - В этом, - я поддержал шутку Лизы. - Доктор Земцов – это я, меня зовут Платон Ильич. Проходите, присаживайтесь, давайте Вашу карточку. Я открыл медицинскую карту Лизы и продолжал дурачиться. - Филатова Елизавета Юрьевна? - Да, это я. - Очень приятно познакомиться, - сказал я. – На что жалуетесь, Елизавета Юрьевна? - Понимаете, доктор, у меня совсем маленький ребёнок, - с улыбкой объяснила Лиза. – Когда меня выписывали из роддома, врач, принимавший у меня роды, сказал, через месяц-полтора нужно прийти на осмотр. Я пришла. - И правильно сделали, Елизавета Юрьевна, - Да, кстати, у кого Вы наблюдались во время беременности? И кто принимал у Вас роды? - Платоша, ты что, забыл? - Лиза засмеялась. – Осмотришь меня? - А что мне за это будет? - Я тебя поцелую. - Я на работе с пациентками не целуюсь, - не согласился я. Мы переглянулись и расхохотались. - Пойдём, Лизонька, осмотрю. - Доктор, а это не больно? – хихикнула жена. - Больно, просто ужас, - пошутил я, надевая медицинские перчатки. - Платон Ильич, по-моему, Вы говорите неправду… -…Всё в порядке, милая, можешь одеваться. Я сел за свой рабочий стол. Лиза вышла из-за ширмы и села рядом. Некоторое время мы с женой обсуждали полагающиеся при таком посещении врача вопросы о состоянии её здоровья. - Лиз, ты пришла одна или с Ваней? - спросил я. - С Ваней, он сейчас в ординаторской, я попросила Лёву присмотреть за ним, пока я тут, - Лиза заметила лежащую на столе свадебную открытку. – Платон, что это? - Это нас с тобой приглашают на свадьбу. Если хочешь, открой и сама посмотри. - Уважаемые Платон Ильич и Елизавета Юрьевна! Приглашаем вас на торжество по случаю нашего бракосочетания, которое состоится … года в … часов, по адресу … - прочитала Лиза. – Подписано – Семён и Елена. Платоша, а кто это? - Помнишь, когда родился Ваня, я ругался в родильном отделении? - Как такое забудешь? – Лиза улыбнулась. – Я помню, ты кого-то экстренно кесарил. - Елену. Она выходит замуж за отца своего ребёнка. - Погоди, ты же тогда собирался папашке оторвать… - Ну не оторвал же! – возразил я. - Иначе как бы он сейчас собирался жениться? - Пойдём на свадьбу? - Надо подумать. - Кто у них, сын или дочь? - Сын. - Интересно, как они его назвали… - Платон. Лиза. - Лёва, ну как тут у вас с Ваней дела? - спросила я. - Всё хорошо, мы с твоим Иваном Платоновичем обсуждали одну очень важную тему. - Интересно, какую? – я взяла сына на руки. - Агу или не агу - вот в чём вопрос? – со смехом ответил Лёва. - И к какому решению пришли? Ваня. - Агу. Лиза. Мы дома. За окнами ночь. Дети уже спали. - Платон… - Что, милая? – Можно? – я подмигнула мужу. - Можно, Лизонька, - улыбнулся Платон и тоже подмигнул. – Пойдём попробуем что-нибудь экзотическое… …Наедине с ним мне никогда не бывает скучно, он весьма изобретателен. Однажды ночью, вскоре после того, как я вышла за него замуж, он сказал, что любит экзотику… - …Платоша, может быть, сегодня без экзотики? …Он не стал возражать. Но едва начав… - Ай! - Платон глухо застонал и замер. – Лизонька, я не могу… Не получится у нас без экзотики. И за кого только ты замуж вышла! - Что такое, мой хороший? - Фиксатор… …Как я могла забыть? В памяти всплыли слова врача, сказанные после того, как Платон от боли потерял сознание в родзале: «Без операции по закреплению позвоночника он сляжет… Ему может потребоваться не только закрепление позвоночника, но и…» Эти слова - о закреплении позвоночника - тогда прозвучали дважды. Потом была сложная операция в Лионе. Я не знаю, каким Платон был со своей бывшей женой, до того, как получил травму. Но в нашей с ним совместной жизни в самые сокровенные моменты всегда присутствовала какая-нибудь экзотика. Стоп. Экзотика… Я вдруг всё поняла. На самом деле Платон не так уж и любит экзотику, когда мы близки. Он и рад бы обойтись без неё, но… позвоночник. Платон просто вынужден выбирать то, что не требует резких движений и не причиняет ему боли. - Попался, врунишка? – ласково спросила я и погладила мужа по затылку. - Попался… - вздохнул Платон. - Пожалуйста, больше никогда не ври мне, - попросила я. - Не буду, - ответил он. – Честное акушерское. - Не мучай себя, родной, - сказала я. – Пусть будет какая угодно экзотика. Лишь бы тебе не было больно… - …Ну что ж… тогда вот так… - сказал Платон через некоторое время. - Как это называется? - «Качающееся небо».