ЖИТЬ-ПОЖИВАТЬ И ДОБРА НАЖИВАТЬ

Лиза. Прошло чуть больше двух лет. Около трёх месяцев назад я вышла из декрета, но не на своё прежнее место – Екатерина Сергеевна Савчук ушла из облздравотдела, и её должность завоблздравотделом досталась мне. Поначалу это было интересно… …Дважды за это время приезжал с отчётом главврач одной из районных больниц Андрей Васильевич Дыбенко. Я вспомнила его первый приезд… - Здравствуйте, Елизавета Юрьевна, как я рад Вас видеть! – сказал Дыбенко. - Вы теперь здесь? А Платон Ильич где? Тоже здесь с Вами? - Здравствуй, Андрюша, - я улыбнулась. - Да, я теперь здесь. Нет, Платон Ильич работает там же, ординатором в роддоме. Рассказывай, как ты. - Всё хорошо. Освоился, привык, всё идёт по накатанной колее. Женился я, Елизавета Юрьевна. - На Ребровой женился? - Да. Только Катя теперь уже не Реброва, а Дыбенко. Девочку она родила, дочка у нас, Машенька. - Андрюша, прости за вопрос, а отчество у малышки какое? Вадимовна? - Андреевна она. Я на себя ребёнка записал. А Вы-то, Вы как? Вы же, когда я уезжал, беременны были. Помните, тогда ещё в кабинете УЗИ шутили про «мышонка в норке»? Как Ваш «мышонок»? Кто? Сын или дочка? - Сын, Ванечка, ему уже два годика, - ответила я. - Смешной. Любит варёные овощи, терпеть не может пенку на молоке, обожает купаться, понемногу учится говорить. Да вот он, на фото. Я повернула к Дыбенко одну из стоявших на столе фотографий в рамках. - На Платона Ильича очень похож, - улыбнулся Андрей, - как две капли воды. - Когда Ваня родился, Вита Игоревна увидела Ванино лицо и говорит: «Ну Земцов! Прям ксерокс какой-то!» - сказала я, решив не упоминать о том, что точно так же тогда пошутил и Вадим Любавин. - Да уж, Вита Игоревна как скажет! – расхохотался Андрей. – Это же надо – обозвать Платона Ильича ксероксом! Ой, не могу, это вообще! Но и Платон Ильич тот ещё шутник. Он меня тогда так разыграл с витаминами, до сих пор и стыдно, и хохочу, как вспомню. - Что за розыгрыш? Андрей рассказал. Я слушала и улыбалась. Конечно, эта шуточка Платона на любителя, но мне, как и Андрею Дыбенко, было смешно… …Эта встреча с Дыбенко уже в прошлом. Месяц спустя Андрей снова приезжал с отчётом… …Впрочем, я отвлеклась. Поначалу работать в новой должности заведующей облздравотделом было интересно… Но день за днём я всё отчётливее понимала, что я не на своём месте. Мне не хватало звуков и запахов больницы, простой рабочей обстановки родзалов и операционных. А самое главное – всякий раз, когда я шла по коридорам облздравотдела, я чувствовала, что мне не хватает здесь стройной худощавой мужской фигуры в синем медицинском костюме и белом халате. Здесь не было Платона. Здесь мне не хватало его тёмных волос и карих глаз, его улыбки и походки, его голоса, его запаха, его шуток и его милых забавных привычек – сидеть по-турецки, пить суутэй цай из пиалы и повсюду носить с собой теннисный мячик. У меня даже появилась новая привычка – если я приходила с работы и Платон был дома, я подходила к мужу и обнимала его. Если Платон был на работе, я обнимала его подушку или его рубашку. Наверное, в этом было даже что-то болезненное. Дети заметили это. - Артёмка, не трогай сейчас маму, - как-то сказала Валери. – Мама устала после работы, она сейчас понюхает папу и всё будет хорошо. - Мама подзаряжается об папу, как телефон от розетки? – спросил наконец-то переставший картавить Артёмка. - Паповая лубаська, - глубокомысленно выдал Ваня, увидев однажды, как я нюхала рубашку Платона… …С мужем тоже происходило что-то неладное. Нет-нет, он продолжал оставаться с нами всё таким же любящим и заботливым. Но он, так же, как и я, приходя с работы, если я была дома, искал прикосновений. Перефразируя слова Артёмки – «папа подзаряжается об маму, как телефон от розетки». Что-то изменилось. Изменились даже наши с Платоном ночи. Они и до этого всегда были нежны, а теперь в них появилось что-то ещё – мы оба, как будто замёрзнув, каждый раз пытались согреться в объятиях друг друга. И в этом тоже было что-то болезненное… …Я сидела в своём кабинете завоблздравотделом и смотрела на стоящую на моём столе кем-то подаренную стеклянную безделушку. Внезапно мне захотелось с размаху швырнуть её на пол, чтобы она с грохотом разлетелась на мельчайшие осколки. С трудом подавив в себе это сумасбродное желание, я посмотрела на часы и стала собираться. Мне нужно было по делам в ту самую больницу, в роддом, в котором я раньше работала и в котором родила Ваню. Какое счастье, что мне сейчас нужно по делам именно туда. Я увижу Платона! …Я вошла в холл роддома. Увидев на ресепшене знакомую медсестру Танечку, я негромко поздоровалась с ней и спросила: - Таня, Платон Ильич у себя? - С утра вроде был у себя, - ответила медсестра. - Если нет ничего планового или срочного, то, наверное, и сейчас у себя. Елизавета Юрьевна, позвонить ему, сказать, что Вы пришли? - Не надо, Танюша, пусть это будет сюрприз, Платон Ильич обрадуется. - Ах да, он же Ваш муж, - заулыбалась Таня. – Он точно обрадуется… …Дверь в комнатку старшей медсестры неподалёку от ресепшена была приоткрыта. Я различила голоса Лёвы и Виты. - Витася, никак в толк не возьму – что происходит с нашим Монголом? Два месяца он врио начмеда – Савина же в командировке – он вроде неплохо справляется, и в больнице всё прекрасно жужжит и летает, а Монгол постоянно смурной какой-то. Улыбаться стал меньше, всё больше тискает этот свой теннисный мячик и молчит, слова из него не вытянешь. - Лёвушка, голова два уха, что непонятного? Мы с тобой тут вдвоём работаем, а Земцов… Один он здесь, понимаешь? Лиза же в облздраве. - И что? - Квитко, ты тупой? Говорю же, Монгол тоскует. Неразлучники они, понимаешь? - Какие ещё неразлучники? - Лёвушка, птички есть такие, попугаи-неразлучники. Живут парами, и есть легенда: если кто-то из их пары остаётся один, то может зачахнуть и погибнуть от тоски. - Насчёт зачахнуть это как сказать, Земцов сильный мужик… Хотя психует он точно. Внешне не очень заметно, ну ты же знаешь его характер, но улыбаться стал реже. И орехи трескает чуть ли не в промышленных масштабах. Не Земцов, а прям белка какая-то… …Я тихо охнула. Орехи… Я знала маленькую тайну Платона. После того, как он ещё до операции перестал принимать тяжёлые анальгетики, у него появилась привычка есть любые орехи в те моменты, когда он нервничает. Поэтому у нас дома всегда есть «беличья кладовая», есть она и здесь, в ящике рабочего стола у Платона. И чем сильнее он нервничает, тем больше количество поедаемых орехов. Лёва сейчас сказал о Платоне: «Орехи трескает чуть ли не в промышленных масштабах». Батюшки! Это же значит… …Я бросилась по лестнице на второй этаж. На двери моего бывшего кабинета, а потом кабинета Савиной висел прикреплённый скотчем лист бумаги с надписью.

ВРИО НАЧМЕДА ЗЕМЦОВ ПЛАТОН ИЛЬИЧ

Через открытые жалюзи я заглянула внутрь. Платон был в кабинете один. Он сидел за столом и что-то делал на компьютере. - Тук-тук-тук, - я вошла в кабинет. - Лизонька! – глаза Платона сияли, он встал, подошёл ко мне и обнял. - Платоша, ты что? - Соскучился, - просто ответил он. Мы не виделись с ним четыре часа, а он говорит, что соскучился? Но я понимала его – я сама чувствовала то же самое. - Чаю хочешь? – спросил Платон. - Хочу. Он сделал приглашающий жест, я села в кресло. Он подал мне чашку чая. - Платоша, как ты тут? – спросила я. - Устал я, Лизонька, - сказал Платон. – Не моё это – управлять. Я лечить хочу. Зачем мне всё это? Зачем эта должность? Он обвёл кабинет глазами. - И зачем мне этот кабинет, если… - он не договорил. Я поняла, что он хотел сказать. - Потерпи, Платоша, немножко осталось, командировка Савиной закончится через две недели, - сказала я. - Скорее бы, - вздохнул Платон и сел рядом со мной. Я допила чай, и мы с мужем перешли к разговору о больничных делах, для которого я сюда и приехала. Когда все деловые вопросы были обсуждены, я встала. - Платоша, я пойду, - сказала я. – Увидимся дома. - Давай я тебя провожу, - предложил муж. - Не надо, я собиралась тут ещё кое-куда зайти, - возразила я. - Ну зайдём вместе. - Я предпочла бы пойти туда одна, - улыбнулась я. - Понял, - Платон засмеялся. – Удачного дня, Лизонька. - Спасибо, мой хороший. Я вышла из кабинета. Но вместо того, чтобы пойти туда, куда «собиралась зайти», я спустилась по лестнице на первый этаж и вышла на улицу. Там я достала из сумочки телефон и набрала номер Марины Савиной. - Алло, Марина Станиславовна, Вам сейчас удобно говорить? Это Елизавета Юрьевна… Реакция Марины на мой звонок оказалась именно такой, как я и предполагала… …Через две недели у Платона день рождения. Пожалуй, я смогу сделать ему подарок, который ему точно понравится… Платон. После того, как Лиза ушла, я вышел из кабинета и отправился в гинекологическое отделение, мне надо было поговорить с Максимом Викторовичем – один из вопросов, который мы обсуждали с Лизой, напрямую касался «подведомственной территории» Заболотина… …- Платон Ильич, да что ж это такое? – в свою очередь Заболотин начал рассказывать мне о беспокоившей его ситуации. – Я поспрашивал у коллег в женской консультации, там то же самое, доктора уже волками воют. С этим нужно что-то делать. Придумать что-то. Листовку какую-то сделать, памятку. Но чтобы не скучно, и чтобы сразу привлекло внимание. - Я подумаю, Максим Викторович, - пообещал я… …Я зашёл в туалет, следом за мной - Любавин. Всё, как обычно – я в кабинку, Любавин к писсуару. Я не люблю делать это у всех на виду, а Любавину по барабану. Ну что ж, каждый сходит с ума по-своему. - Платон Ильич, - сказал он чуть позже, когда мы мыли руки, - Может быть, Вы замолвите словечко в облздравотделе, чтобы нам подняли зарплату? - Заявочки у Вас… - хмыкнул я. – Вадим Родионович, как Вы себе это представляете и почему просите об том меня? - Ну Вы же… - Любавин с присвистыванием сделал руками неприличный жест, обозначающий интимную близость с женщиной, - завоблздравом, могли бы и попросить. - Вот что, Вадим Родионович, - разозлился я. – Во-первых, перестаньте пошлить. Во-вторых, адрес сказать, куда Вам пойти, или сами догадаетесь? Таким способом Вы ничего не добьётесь. За спиной, у двери – аплодисменты и смех Льва Борисовича. - Браво, Платон Ильич! – сказал Квитко. – Вадим Родионович, за такие жесты в приличном обществе можно схлопотать. Я предупреждал: Земцов может Вас культурно послать. Что, съели? - Съел, - ответил Любавин. – Но зато Земцова расшевелил. Платон Ильич, извините за хамство. Продули пари, Лев Борисыч! Платите по уговору. …Так у них пари на меня? - Да ну вас обоих… Детский сад… - сказал я и вышел. В туалете захохотали… …Вернувшись в свой временно-начмедовский кабинет, я продолжил работу за компьютером. В дверь постучали. - Войдите, - сказал я. Я посмотрел на вошедшую женщину. Она была мне знакома, это тётя одной из моих бывших пациенток. Вспомнить бы ещё, как эту тётю зовут… Ах да, тётя Гульнар. - О, тётя Гульнар, здравствуйте! Проходите, присаживайтесь. Давайте-ка я Вам чаю налью. - Здравствуй, Ильич. Мы с тобой попозже почаёвничаем. Я там к тебе снова Зульфию привезла. Беременная она, плачет, говорит - только у Ильича рожать хочу, никому другому не доверяю. Мальчиков ты ей спас, может пусть и сейчас у тебя родит? - Зульфия уже рожает? Где она? - Нет пока, Ильич, она ещё не рожает, я к тебе заранее её привезла. Балмурат, муж её, опять в отъезде, ну что она одна в офицерском общежитии. И операция у неё была, мало ли что. В холле Зульфия, я её там ждать усадила, а сама к тебе сюда пошла. Я позвонил старшей медсестре. - Вита Игоревна, у нас там в холле сидит беременная Зульфия Тусупова. Возможно, Вы её помните, она уже у нас рожала, двойню. Вы начните пока оформлять её в стационар, я сейчас спущусь и осмотрю её. …И вот наконец Зульфия уже в стационаре. А мы с тётей Гульнар сидим в кабинете, пьём чай и беседуем. - Ну что, Ильич, как Зульфия? - Состояние хорошее, - ответил я. - Плод на этот раз один. Срок – тридцать пять недель. Шов от кесарева, по результатам УЗИ, опасений не вызывает. Пока дообследуем и понаблюдаем, может, в этот раз до тридцати семи недель доносит. Посмотрим пока, а дальше по ситуации. Может быть, сама сможет родить. А если что-то пойдёт не так, сделаем кесарево сечение. - Я тебе верю, Ильич, - сказала тётя Гульнар. – Вижу, ты начальником стал. Только не рад ты этому. - Точно, не рад, - кивнул я. – Только и радости, что это временно. - Скажи, Ильич, а что твоя любимая? Послушал ты меня тогда, признался ей, что любишь? - Признался. Она моя жена, сын у нас. - Как сына назвали? - Иваном. - Это всё хорошо, Ильич, только не надо вам порознь быть. - Честно говоря, я не совсем понимаю… - Всё ты понимаешь, Ильич. Я всё-всё по твоим глазам вижу. Не грусти, всё у вас наладится. - Тётя Гульнар, почему Вы меня всё время зовёте по отчеству? - СтОящий ты человек, вот уважение тебе и оказываю. Неудобно просто по имени, хоть ты и моложе меня. Не мальчишка ведь. А ещё у нас, у казахов, так говорят. Хороший сын – благословение на отцову бороду, плохой сын – позор на отцову бороду. У твоего отца хороший сын, я тебя по отчеству – и отцу твоему тут почтение. Спасибо за чай. Пойду я. До свидания, Ильич… …Женщина ушла. Зазвонил телефон. - Алло, Платон Ильич? Это Марина Станиславовна. Я сейчас отправлю Вам документ. Подпишите, пожалуйста, и пришлите мне… …Я прочитал присланное. У меня глаза полезли на лоб. Заявление. Прошу уволить меня по собственному желанию, в связи с переходом на другую работу. Сегодняшнее число и подпись. - Марина Станиславовна, а где я возьму нового начмеда? - Платон Ильич, а Вы там зачем? - Я согласился временно заменять начмеда, на постоянной основе я быть начмедом не хочу, - возразил я. - Тогда договаривайтесь с Елизаветой Юрьевной, в облздраве подыщут кого-нибудь. - Хорошо, я сейчас свяжусь с облздравом и через пятнадцать минут позвоню Вам, - сказал я. - Буду ждать. Я позвонил Лизе, объяснил ей ситуацию и спросил, что делать. - Марина Станиславовна хочет уволиться? - сказала Лиза. – Ну что ж, увольняйте, Платон Ильич. Не волнуйтесь, подыщем замену. Я подписал заявление Савиной и отправил ей. Затем набрал её номер телефона. - Марина Станиславовна, я подписал Ваше заявление. Если не секрет, куда Вы переходите работать? - Я пока не готова это обсуждать, - сказала Савина. – Подвернулось хорошее место, не хотелось бы сглазить. - Тогда не буду настаивать на ответе, до свидания, Марина Станиславовна, - сказал я и отключился. Честно говоря, я не совсем понял, с чего вдруг Савина решила уволиться. Но Лиза говорит, что человека на должность начмеда найдут. Значит, переживать не о чем. Кто будет новым начмедом вместо Савиной, пусть думают в облздраве. Вся эта управленческая, как выражается Вадим Любавин, копошня – не по мне. Я сыт ею по горло, она мне не нужна. Всё, чего я хочу – просто лечить пациенток. Вита Игоревна. - Вита Игоревна, - спросила у меня одна из медсестёр, Ксюша. – Не знаете, что за постоянный хохот в женской консультации вот уже вторую неделю? - Знаю. Сходи сама посмотри. …Через пару минут Ксюша вернулась, и. смеясь, спросила: - Кто это придумал? - Монгол. Кстати, у него завтра день рождения, так что доставай-ка кошелёк, скидываемся на подарок. Сейчас я ещё докторов обойду. Платон. Я только что заступил на ночное дежурство – Валентин Иванович приболел и попросил отдежурить за него. Зазвонил мой мобильный. - Платоша, - услышал я в телефонной трубке голос Лизы. – у меня для тебя хорошая новость. С утра у вас в больнице будет новый начмед. - Наконец-то! Лиза. Скоро должна начаться пятиминутка. Люди уже собрались в коридоре перед кабинетом начмеда. - О, начальство из облздрава пожаловало! Елизавета Юрьевна здесь! – удивился Максим Заболотин. Платон открыл передо мной дверь кабинета, а когда я вошла, сделал приглашающий жест, указывая на кресло во главе стола. Я села, он сам сел на один из стульев сбоку, за ним стали рассаживаться все остальные. - Доброе утро, коллеги! – поздоровалась я. – Прежде всего хочу сообщить вам, что Марина Станиславовна Савина уволилась в связи с переходом на новое место работы. - Вот это номер! – сказал Лёва. - Ну что, коллеги, поехали кататься? – произнесла я привычную фразу, глядя на удивлённые лица всех присутствующих. Больше всех, конечно, меня интересовало выражение лица Платона. Несколько секунд он смотрел на меня, потом на его лице появилась улыбка – догадался! - Если кто не понял - мы с Мариной Станиславовной поменялись местами. Она ушла работать в облздрав, я – сюда. В общем, коллеги, я вернулась. - А я знал! Маринка вчера чуть не до потолка прыгала от радости, что переходит работать в облздрав, - заявил Любавин. - А Платон Ильич? Куда он теперь? – спросил Заболотин. - Платон Ильич, как он того и хотел, вернётся к своим привычным обязанностям ординатора родильного отделения, - ответила я. – С него и начнём. Платон Ильич, потрудитесь объяснить, что это такое? - Памятка мужьям пациенток, - невозмутимо ответил Платон. Я показала присутствующим небольшой листочек бумаги с рисунком и тремя строчками текста. Рисунок - кот и кошка, такие, как бывают в детских раскрасках. У кошки бантик на голове, у кота на шее, как будто галстук-бабочка. С рисунком всё в порядке, а вот подпись... НАШ СОВЕТ МУЖЧИНАМ ПРОСТ: ПЕРЕД СЕКСОМ МОЙТЕ ХВОСТ! - Вы называете это памяткой? – возмутилась я. – В женской консультации люди покатываются со смеху. - Ну и пусть покатываются, - сказала заведующая женской консультацией. - Не спорю, смешно и, может быть, не очень прилично, но ведь главное результат – пациенток с воспалительными заболеваниями за эти две недели стало меньше. - Подтверждаю, - сказал Заболотин. – К тому же это я попросил Платона Ильича что-нибудь придумать для решения данной проблемы. Вот он и придумал. …Что делать с Платоном? С одной стороны за такую рискованную шуточку следовало бы наказать. Но с другой стороны – сработало же! Значит, наказывать не за что. И я решила обратить всё в шутку: - Коллеги, прошу обратить внимание – содержимое данной памятки в равной степени относится как к мужьям пациенток, так и к мужскому медперсоналу нашей больницы. А теперь давайте перейдём к следующему вопросу… …Пятиминутка шла своим чередом и закончилась, конечно же, поздравлениями Платону по случаю дня рождения. Наконец люди стали расходиться, Платон выходил последним. - А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться, - пошутила я. - Не сейчас, Елизавета Юрьевна, - обернулся Платон. – У меня через час плановое кесарево у Тусуповой. Ассистировать должна была Савина. Она уволилась, мне нужен ассистент. Жду Вас в операционной. …В операционную мы с Платоном шли, взявшись за руки. Вита Игоревна. - Ну я же говорила – они неразлучники! Платон. - И как это называется? – спросил я у Лизы после операции. – Поменялась работой с Савиной и ничего мне не сказала. Бяка. - Доктор Земцов, как Вы разговариваете с начальством? – Лиза улыбнулась. - А это не я говорю, это Иван Платоныч так говорит – бяка. - Иван Платоныч – это серьёзно! Двухлетний Ваня частенько смешит и нас с женой, и Артёмку с Валери, с самым серьёзным видом говоря какие-нибудь смешные детские словечки. «Бяка» означает, что ему что-то не нравится. В данном случае я с ним совершенно согласен. Лиза. Мы дома. - Лучший мой подарочек – это ты! – шутливо сказал Платон. - Хвост мыл? – я хихикнула, вспомнив придуманную им «памятку». - По самые уши! – ответил он. - Тогда вперёд и с песней. - А что это всё я да я? – возразил муж. - Так нечестно. И вообще, кто у нас начмед? - Что ты предлагаешь? Он объяснил. - Доктор Земцов, ну и как это называется? - «Кошка, поймавшая мышь». Я мяукнула. Платон расхохотался. Платон. Я зашёл в послеоперационную палату, чтобы узнать о состоянии Зульфии Тусуповой. Женщина спала. - Как она? – спросил я у нашего реаниматолога Ивана. - Состояние стабильное, - ответил он. - Сейчас пока пусть спит, как проснётся – будем переводить в послеродовое отделение. Кто у неё? Сын? Дочка? - Девочка. Я заходил в детское отделение, с её малышкой всё в порядке. Красивая! - Платон Ильич, а Вы уже разглядели, что красивая? – пошутил реаниматолог. - Видно же! – я улыбнулся. - И разглядел, и на руках подержал. - Платон Ильич, так Вы же акушер-гинеколог, зачем Вам в детском отделении малышей на руки брать? - Иван Сергеевич, а что плохого – взять на руки плачущего новорождённого ребёнка, чтобы успокоить? – поинтересовался я. – Неонатолог мне разрешила, никакого вреда девочке я не причинил. - А, ну да, конечно, - кивнул Иван. Я направился к двери. Но уже открыв её, движимый каким-то необъяснимым порывом, я вернулся и подошёл к реаниматологу. - Иван Сергеевич, Вы позволите? – я взял его за руку и стал считать пульс. Потом я посмотрел ему в глаза. То, что я там увидел, меня совсем не порадовало. - Что такое? Платон Ильич? – не понял коллега. - Иван Сергеевич, не нравятся мне Ваши кости… Обратитесь, пожалуйста, к врачу. - К какому ещё врачу? – со смехом спросил Иван. Но мне было не до смеха. - К терапевту и, на всякий случай, к хирургу и онкологу, - серьёзно ответил я. =============================================== Примечание. Актёр, сыгравший в сериале роль анестезиолога Ивана, скончался в 44-летнем возрасте от онкозаболевания. Размещаю здесь это примечание для того, чтобы у вас, уважаемые читатели, не возникало вопросов, почему в данной истории в дальнейшем не будет этого персонажа. =============================================== Тётя Гульнар. Я постучала в дверь комнаты для докторов. Мне нужно было посоветоваться с Ильичом. - Войдите, - услышала я его голос. Я вошла. Он сидел в кресле, по-восточному сложив ноги, и пил чай из пиалы. Я улыбнулась. Хоть и не казах он, а наш человек, по-нашему чаёвничает. - Здравствуйте, тётя Гульнар. …Уловив его желание встать, я улыбнулась ещё раз – и это по-нашему, по-казахски, почтительное отношение к старшим. Я положила ладонь ему на плечо: - Сиди, сынок, не вставай. Знаю, Ильич, непростая у тебя работа, устал, наверное? Сиди отдыхай. - Неудобно мне, тётя Гульнар, - улыбнулся доктор, - Вы старше меня и стоите, а я сижу. Проходите, присаживайтесь. Только вот неувязка – хотел предложить Вам чаю. Как же я Вас угощу, если Вы вставать не позволяете? - Эээ, Ильич, что за сложность? – засмеялась я. – Вижу, чай у тебя на столе, пиалу я и сама возьму. Я взяла пиалу, села и налила себе немного чая. - Монгольский? – спросила я. - Монгольский, - ответил доктор. - Ильич, я чего к тебе пришла, - начала я разговор. - Посоветоваться надо. Зульфие скоро выписываться, медсестра дала Зульфие бланк ребёнка зарегистрировать. Мы с Зульфиёй так и этак думали - ничего не выходит. Остановилась бумага, хоть плачь. Я протянула Ильичу бланк. - Отец Тусупов Балмурат Маратович, мать Тусупова Зульфия Момынкуловна, - прочитал он вслух. – Ребёнок – Тусупова, отчество Балмуратовна. А, я понял. Имя не можете придумать? - По нашим обычаям имя детям даёт свекровь, - объяснила я. – Но свекровь Зульфии велела сыну и невестке, чтобы дочке они сами придумали имя. Балмурат, муж Зульфии, в отъезде. Значит, надо спросить уважаемого человека. Ты Зульфие сделал много добра. Мы с Зульфиёй решили – у тебя спросим. Как скажешь, так девочку и назовём. - Я не знаю казахских имён, - улыбнулся Ильич, возвращая мне бланк. - По-русски скажи. Что тебе нравится? - Много чего нравится, так сразу и не скажу. Я обвела комнату взглядом: - А что это на подоконнике? Магнитофон? - Проигрыватель музыкальных дисков. Когда есть время немного отдохнуть, иногда слушаем музыку. - Ильич, а там есть твоя любимая песня? - У меня много любимых, - сказал доктор, - но сейчас под настроение, пожалуй, кое-что подойдёт. Извините, тётя Гульнар, ослушаюсь Вас, встану. Он встал и прошёл к подоконнику, включил музыку. («Ласточки домой вернулись» Евгения Мартынова.) …Я смотрела на него. Он слушал песню, прикрыв глаза и чему-то улыбаясь. Я вдруг представила его под синим весенним небом, и он виделся мне не взрослым мужчиной, как теперь, а маленьким босоногим мальчишкой… - Ласточки, - сказал Ильич, выключив музыку. – Почему-то сейчас меня этот образ успокаивает и радует. - Ласточки… - повторила я. – Спасибо, Ильич. Вот и имя девочке нашлось. Ласточка. - Ласточка? – удивился доктор. - Да, ласточка, - кивнула я. – По-казахски – Карлыгаш. Значит, будет Карлыгаш Балмуратовна Тусупова. - Немного необычно для моих ушей, но… звучит, - улыбнулся он. - А ты изменился, Ильич, - сказала я. – Когда я привезла Зульфию, ты был как… Знаешь, ребятишки такой штукой балуются… Резинку на деревяшку или на проволоку привязывают, оттягивают её с камешком и отпускают, камешек и улетает. Забыла, как называется. Ты сам, наверное, мальчишкой с такой штукой баловался, должен знать. - Рогатка? - Точно, рогатка. Была у тебя такая? - Была, - улыбнулся Ильич. – До тех пор, пока я в птиц не затеялся стрелять. Дед увидел… - Попало, Ильич? – я улыбнулась. - Ещё как попало, - засмеялся доктор. – Я на деда не в обиде – на всю жизнь запомнил, что маленьких, слабых и больных обижать нельзя. Кем бы они ни были – люди ли, птицы или животные. Но я не понял. Чем я был похож на рогатку? - Не на рогатку. Когда я привезла Зульфию, ты сидел вон в той комнате и был похож на туго натянутую резинку от рогатки. Когда уже некуда дальше натягивать, ещё немного - и лопнет. А сейчас ты спокойный, как большая река. Не горная река, они холодные и стремительные. Ты сейчас на равнинную реку похож, Ильич. Тихо такая река бежит, спокойно, а в жаркий день в ней и вода тёплая. И ты сейчас такой. - Красиво сказали, тётя Гульнар. - Что-то изменилось, Ильич? – спросила я. - Изменилось, - он улыбнулся и посмотрел через стекло на ту комнату, где недавно сам сидел начальником. – Ласточки домой вернулись… Там, куда он смотрел, находилась белокурая женщина. Так вот в чём дело! Я не смогла сдержать улыбку: - Это и есть твоя ласточка, Ильич? Жена твоя? Он кивнул. - Эээ, жена мужем командует? – удивилась я. – Разве хорошо это? - Ничего, на работе можно, - сказал он. – И она не только командует тут в больнице, она и сама делает операции. Зульфие я не один операцию делал, мне в операционной жена помогала. - Ну что ж, будь счастлив, Ильич. Ой, заболталась я. Пойду, надо Зульфие бланк отнести. В дверь постучали, потом вошла медсестра: - Платон Ильич, у Сероусовой участились схватки. - Пойду я, Ильич, - я встала. - Я тоже пойду, - ответил доктор. – Извините, мне нужно работать.