ЖИТЬ-ПОЖИВАТЬ И ДОБРА НАЖИВАТЬ

Роман Широков. В дверь постучали. - Войдите, - разрешил я. Вошёл Платон Ильич. - Роман Алексеевич, тебе письмо из Сибири, - Земцов мягко улыбнулся и протянул мне конверт. Я взглянул на адрес. - Спасибо, Платон Ильич, это от однокурсника. - Рад за тебя, Роман Алексеевич, весточки от однокурсников – это замечательно. Вадим Родионович вдруг решил позадирать доктора Земцова. - Кто к нам пожаловал! – удивлённо сказал он. – Не верю своим глазам! Платон Ильич, ты ли это? Неужели надумал к нам в центр донором? - Нет, - спокойно ответил Платон Ильич. Любавин продолжал дурить. - А что так? – осведомился он. – Платон Ильич, ну что ты в самом деле? Не стесняйся. Готов поспорить, найдётся много желающих забеременеть от такого донора. - Вадим Родионович, отстань, - отмахнулся Земцов. - Да ладно, Платон Ильич, что ты как неродной? – не унимался Любавин. – Сейчас дадим контейнер для сбора биоматериала, у нас даже есть специальная «тайная комната»… - Щас в рожу вцеплюсь! – Земцов почти шёпотом спародировал интонацию киношного кота Базилио. Любавин то ли проигнорировал эту шутливую угрозу, то ли не обратил на неё внимания. - Вадим Родионович, - предостерегающе сказал я, - прекрати. - А что прекрати? – осклабился Любавин. – Что я такого сказал? Прежле чем я успел что-нибудь сказать, он достал контейнер для сбора генетического материала и протянул его Земцову: - Давай, Платон Ильич, вперёд и с песней! Правда, придётся др…чить. - Вадим Родионович, - в сердцах ответил Земцов, его слова прозвучали громко и отчётливо, - чтоб ты обоср…лся! Он развернулся и вышел, хлопнув дверью. - Вадим Родионович, шутки шутками, но это уже перебор! – возмутился я. Любавин, кажется, тоже сообразил, что перестарался. Примерно полчаса мы работали в полной тишине. - Твою мать… - Любавин внезапно вскочил со стула и пулей вылетел в коридор. Его не было несколько минут. - Земцов, зараза такая, накаркал! - пробурчал он, вернувшись. - А кто тебя за язык тянул к нему цепляться? – я расхохотался. – Вадим Родионович, ты забыл? У нас в больнице Земцова иногда называют шаманом. Ты сам, дурья твоя голова, к нему полез. Вот он тебе и нашаманил… - Полёт ласточки, - попытался пошутить Вадим Родионович. Я изо всех сил старался не заржать. А Любавину, кажется, было не до смеха. Минут через пятнадцать любавинский «полёт ласточки» в туалет и обратно повторился. Потом ещё и ещё раз… Пожалуй, теперь моя очередь дразнить. - Смотрю я на тебя, Вадим Родионович, и думаю, - я почесал ухо, - чем тебя твоя облздравша кормит? - Нормально кормит, - ответил Любавин. – Но кефир утром, наверное, всё-таки был несвежим. - Вот что, уважаемый дон Др...стуччо, - я поддел Любавина именем персонажа из старинного «Декамерона», - собирай манатки и вали отсюда домой. В центре репродуктологии в таком состоянии тебе делать нечего. Если твоя диарея до завтра не пройдёт, шагом марш к врачу. Лиза. Ко мне в кабинет вошёл смеющийся Ромка. - Лиза, я отстранил Любавина от работы, - сквозь смех сообщил он. - Пьян, что ли? - Нет. - Тогда в чём дело? – спросила я. – И по какому случаю веселье? - Любавин рассмешил. - Чем? - Лиз, к нам зашёл твой Платон, принёс мне письмо от друга. Вадим прицепился к нему и, видимо, довёл Земцова до белого каления. - Не поняла, что в этом смешного? - Земцов сначала сказал Любавину – отстань, потом в шутку пригрозил. Когда и это не помогло, пожелал Любавину, чтобы тот… обделался. - Да ну?! И что? - Награда нашла героя, - Ромка снова засмеялся. - Лиз, твой Земцов и дома такой? – поинтересовался он, прохохотавшись. – Пожелал Любавину… скажем так, добра и радости, а потом как хлопнул дверью! Он всегда так себя ведёт? Как ты с ним живёшь? - Прекрасно живу, - ответила я. – Платон дома милейший человек из всех, кого я знаю. Он любит меня. И обычно он спокойный, как… Вита Полупанова однажды сказала – как удав Каа. - Точно, - Роман улыбнулся, - я всё никак не мог вспомнить, кого мне напоминает твой муж. Удав Каа. Что это с ним? - Чтобы Платон кому-то пожелал такое, да ещё и хлопнул дверью, нужно очень сильно постараться, - объяснила я. – Из-за чего всё пошло у них с Любавиным? …Ромка кратко пересказал диалог Любавина с Платоном. Под конец я не смогла удержаться от смеха… - Любавин сам нарвался, - добавил Роман. - Знаешь, Ромка, - сказала я, – ты ведь замечал, что в родильном Платон, словно рыба в воде, а к вам в центр репродуктологии обычно ни ногой? - Так и есть. - Платон не в восторге от суррогатного материнства. Когда он пришёл работать в эту больницу, он был очень негативно настроен. Примирило его с репродуктологией и суррогатным материнством только то, что мы с ним стали жить вместе. А у меня, ты сам знаешь, Валери, которую родила суррогатная мать. Платон любит Валери и теперь намного спокойнее относится к суррогатному материнству. Но и теперь старается не заходить к вам в центр. Некомфортно ему, понимаешь? - Понимаю. Выходит, Платон и так переступил через себя, чтобы прийти к нам и отдать мне письмо. А тут Любавин со своими подначками. Земцов и психанул. Лиз, я никак не могу понять, что у Любавина в черепушке. Когда касается дела – ему цены нет, талант, и руки золотые. Но как затеется маяться дурью – всё, тушите свет. Как его жена терпит? - Для меня это загадка, - улыбнулась я. – Но, по-моему, они два сапога пара. - Лиза, - тихо спросил Роман, - а как мужик он тебе как? Я про Монгола, естественно. - Мне нравится, - я решила не посвящать Ромку в интимные подробности. Впрочем, Широков и не настаивал. - Я очень хочу, чтобы ты была с ним счастлива, - произнёс он. - Именно это Платон и делает уже много лет, Ромка. Не волнуйся, я счастлива. Чего и тебе желаю с твоей Танюшкой. Признавайся, где такую большеглазую подцепил? - Где подцепил, там уже нет, - отшутился Широков. - Ромка, а ты счастлив? - Очень.