***
Омега взволнованно крутится возле зеркала, всё время что-то поправляя и переделывая стрелки на глазах. Он был одет в элегантный калазирис, длинная рубашка которая доходила до голени, она была сделана из тонкой ткани, отделанной золотой вышивкой и драгоценными камнями, тесно прилегала к телу с двумя широкими косоугольными бретелями. А сверху калазириса на нём была накинута лёгкая, зелёно-прозрачная длинная накидка, под цвет его тёмно-зелёных глаз. Всего несколько дней назад ему исполнилось семнадцать и уже сегодня к ним из дворца прислали гонца, чтобы сообщить приказ бывшего фараона Сети. Все слуги и даже отчим безумно радовались, что кто-то из их семьи выйдет замуж за самого правителя, но, если честно, для Нефертари это прозвучало как приговор, который до сих пор крутился в голове: «По приказу великого, покойного фараона — Сети, господин Нефертари, сын военачальника Нахтмина и внук фараона Эйе, должен заключить брак с сыном Амона и воплощением Сета — Пи-Рамсесом Аа-нахту, фараоном верхнего и нижнего Египта». Всё бы ничего, подумаешь, брак по расчёту, верно? Но проблема в упоминании бога войны и хаоса — Сета. Во всём Египте каждому известно, что Рамсес родился с огненно-рыжими волосами, как у этого бога, а ещё, что даже будучи всего лишь царевичем он участвовал во многих войнах и устранял мятежи, что только ещё больше подпитывало слухи, что он живое воплощение Сета, которого боялись даже сами боги. Всё это заставляло Нефертари крупно дрожать и паниковать перед встречей с будущим мужем, даже если его с самого детства готовили к этому замужеству. — Вы обворожительны, мой господин, — восхищённо произносит вошедшая ближняя слуга. — Фараон не сможет устоять перед вами. — А что, если нет? Что, если я ему не понравлюсь или же, напротив, сам не смогу полюбить? Мне так страшно, Мемфида... — едва ли не плача признаётся парень. — К сожалению, я ничего не могу Вам посоветовать, господин... — понимая всё отчаяние и грусть омеги, бормочет служанка. — Но я всегда буду рядом с Вами и поддержу, — мягко положив тёплую ладонь поверх омежьей, обещает Мемфида, отчего Нефертари хоть немного, но успокаивается. Затем они вместе выходят из покоев младшего. В большом зале Нефертари уже ждал отчим. Он приказывает всем слугам удалиться, и они остаются одни. — Мой дорогой сын, — этот человек впервые называет его так, и это сильно напрягает, — ты ведь помнишь, что я растил и воспитывал тебя с детства? — Да, господин Метион, — сглотнув, отвечает омега. — Ну что ты как не родной, Чонгук? Называй меня отцом, — на хитром лице появляется фальшивая улыбка, и он обнимает парня. — В жизни каждого человека на первом месте должна стоять семья. Совсем скоро ты станешь вторым властителем верхнего и нижнего Египта, и поэтому ты не должен никогда забывать о своём отце и сестричке Исетнофрет. Ты всё запомнил, мой мальчик? — Да... отец, — поперёк горла встаёт тяжёлый ком, а в груди протекает что-то мерзкое и неприятное. Дверь с грохотом распахивается, и в зал влетает зарёванная девушка, которую всеми силами пытались удержать слуги. — Это не справедливо, отец! — кричит, продолжая плакать Исетнофрет. — Я ведь намного умнее и красивее этого урода, так почему не я выхожу замуж за фараона?! — с этими словами она влепляет Чонгуку звонкую пощёчину. — Исет! — строго произносит Метион, но слишком избалованная им же дочурка продолжает говорить неприятные вещи и плакать. — Я обещаю обсудить это с тобой по возвращении из дворца, поэтому сейчас, дочка, иди в свои покои, — мягким тоном, чтобы ещё сильнее не обидеть её, говорит старший, и только после этого слугам наконец удаётся её забрать. Место удара сильно жгло, как и нарастающая обида в груди, которую омега как всегда проглатывает. Может, замужество с жестоким альфой не так уж страшно? Это ведь намного лучше, чем продолжать жить с этими людьми. — Колесница подана, господин, — сообщает вошедший слуга. — Нам уже пора, — потерев переносицу, говорит пасынку Метион, на что тот коротко кивает.***
Альфа наносит очередной резкий и прямой удар, который соперник с трудом блокирует, после чего, пригнувшись, крепче сжимает рукоять чуть не отлетевшей длинной палки и предпринимает попытку ударить по ногам своего господина, но Рамсес, профессионально предвидев это, бьёт по его рукам, отчего тот всё-таки роняет свою палку, тем самым проигрывая. ― Вы как всегда на высоте, мой фараон, ― произносит военный, приняв поражение, пока слуги, что следили за боем, громко аплодируют. На его слова Рамсес хмыкает и отбрасывает палку к другим таким же, затем берёт стакан с напитком из рук раба и с удовольствием осушает, солнце Египта в это время года особенно сильно пекло. ― Вечной жизни и благополучия! ― приветствует подошедший джати. ― Советник Метион вместе со своим сыном прибыл и ожидает вас в тронном зале. На его слова фараон кивает и, поставив керамический бокал, украшенный драгоценными камнями, на поднос слуги, вместе с Намджуном идёт в сторону дворца, через царский сад. ― Расскажи мне немного о моём будущем муже, ― безразлично приказывает Рамсес, на что джати послушно кивает, проходя с ним через небольшой цветочный луг. ― Нефертари — внук фараона Эйе, сын высокопоставленного военачальника Нахтмина. К сожалению, его родной отец скончался на поле боя, и Ваш покойный отец Сети приказал советнику Метиону принять младенца в свою семью и воспитывать достойным омегой для Вас. Недавно ему исполнилось семнадцать. Он в идеале владеет хеттским языком, музыкальными инструментами, а также, по слухам, очень изящно танцу… ― договорить Намджуну не удаётся, ибо фараон приподнимает руку, тем самым приказывая замолчать и остановиться. Тэхён удивлённо расширяет глаза, устремив свой взгляд на омегу, который в полном одиночестве любовался яркими и благоухающими цветами огромного царского сада. На губах парня стояла очарованная улыбка, а руки тянулись гладить нежные лепестки жасминов. «В тот самый момент в моей голове появилась пугающая пустота, а сердцебиение участилось так сильно, что казалось, я чем-то заболел. Его зачаровывающие зелёные, точно изумруды, глаза волшебно сияли от солнца, мягкие волнистые волосы немного летали в тёплом летнем ветре, а слегка смуглая оливковая кожа манила меня подобно магниту. Ещё никогда меня так сильно не влекло к омеге, похоже, с того самого дня, как я увидел его, я и вправду заболел. Сильно и навечно». — Вот Вы где, ― тяжело дыша, прибегает слуга, ― Вас уже все обыскались! ― с этими словами он уводит прекрасного незнакомца. ― Мой господин? ― неуверенно зовёт джати. ― После аудиенции с Метионом немедленно отыщи этого омегу, ― продолжая глядеть вслед парню, подаёт голос альфа. Затем Рамсес всё-таки продолжает свой путь. Они проходят через длинный коридор с огромными колоннами, на которых были расписаны изображения богов и разнообразные молитвы, что оберегали дворец от злых сил. Дойдя до прохода, соединяющего вход-атриум с тронным залом, Рамсес тяжело вздыхает, предвещая встречу с нудным советником, пока слуги распахивают огромные двери зала. Он садится на свой золотой трон, украшенный драгоценными камнями и обрисованный портретами поклонения Амону-Ра, а Намджун стоит рядом, наблюдая, как за ними входит советник. — Вечной жизни и благополучия! — громко приветствует Метион, пав ниц перед повелителем, на что тот окидывает его безразличным взглядом. — Я приехал со своим сыном по приказу усопшего фараона Сети, — он поднимается на ноги, но глаза на Рамсеса не поднимает. После его слов величественные двери снова распахиваются. С изящной походкой и покорно опущенной головой входит упомянутый омега. — Вечной жизни и благополучия... — негромко, но на грани слышимости произносит парень, у которого сердцебиение в ушах звенело. Взгляд Рамсеса оживляется, а в горле пересыхает, ибо ему сейчас низко кланялся не кто иной, как тот омега, которого он несколькими минутами ранее видел в дворцовом саду. — Позвольте представить Вам. Мой сын и Ваш будущий супруг — Нефертари Меренмут. — Подними голову, — немного не подобрав тон, привычным грубым голосом приказывает Рамсес. Грудь парня тревожно и тяжело вздымалась, а лицо было такое, словно он вот-вот собирается потерять сознание. Но вопреки всем страхам, Чонгук всё-таки поднимается и заглядывает ему в глаза, ибо перечить фараону равно подписать себе смертный приговор. Дыхание сбивается, а голова начинает кружиться. Как было видно, и на портретах у фараона были волнистые рыжие волосы, необычная для египтян белоснежная кожа и тёмно-карие глаза, но в отличие от них, видеть настолько величественного и сильного человека в живую было намного прекраснее и чувственнее. Он собирается сказать хоть что-то, чем просто пялиться и молчать, но не успевает, ибо из-за нехватки кислорода в глазах темнеет.