Воплощение богини Хатхор

      В горле сильно пересыхает, а в висках неприятно тянет. Чонгук медленно приоткрывает тяжёлые веки, сталкиваясь взглядом с золотистым потолком, на котором было изображение богини матери — Мут, что подобно прекрасной защитнице оберегала покои супруга фараона от всех проклятий и злых духов.       И когда до него доходит осознание, где он находится, резко поднимается и осматривает изысканное и просторное помещение, которое было втрое больше его покоев в отцовском доме.       Огромная кровать с прозрачным, местами позолоченным и украшенным драгоценными камнями балдахином; в противоположной стороне дверь, которая вела в отдельный от комнаты гардероб; по середине — роскошный шёлковый ковёр, обрисованный замысловатыми узорами зелёных, красных и жёлтых цветов, такое изделие мог себе позволить только фараон или богатый вельможа; рабочий стол и свободный балкон с невероятным видом на дворцовый сад.       — Вы уже очнулись! — радостно восклицает вошедшая Мемфида, а на вопросительно-очарованный взгляд младшего с широкой улыбкой отвечает: — Эти роскошные покои Вам даровал фараон! Господин Метион уже уехал, а Вы впредь будете жить во дворце.       Под конец её слов всё восхищение, как и улыбка Нефертари, спадает, ведь он искренне надеялся, что удастся ещё немного быть подальше от своего ходячего страха.       — Что со мной произошло? — потирая указательными пальцами виски, подаёт голос парень.       — Вы потеряли сознание, наверное, слишком переволновались, — говоря это, женщина достаёт из большой сумки вещи Нефертари. — Я заходила разбудить Вас к ужину, но, хвала Ра, Вы сами проснулись. Теперь Вам осталось переодеться и спуститься в зал.       — А... Он тоже будет там? — переодеваясь в белоснежный калазирис, спрашивает младший.       — По правилам, Вы пока не можете трапезничать с фараоном, ибо вы ещё не поженились. Но сам господин распорядился, чтобы Вы ели с ним, — широко улыбаясь, отвечает служанка. — Похоже, Вы ему очень понравились, господин!       — У повелителя Египта множество прекрасных наложников и наложниц, это очень маловероятно, Мемфида, — тихо говорит, словно про себя, и качает головой Нефертари, чувствуя внезапно накатившую грусть и обиду за свою судьбу.       Он искренне не может понять, зачем Исет так нужно замужество с фараоном? Ведь так ужасно всю жизнь терпеть других омег и жён своего мужа, ужасно соблюдать все дворцовые правила, жить в страхе, что тебя однажды могут прикончить, чтобы занять место, и всё это только капля в океане дворцовых интриг. Неужели власть и богатство стоят этого?       Не о такой жизни мечтал Чонгук и точно не пожелал бы её другим.       Парень уже профессионально рисует на верхнем веке аккуратную чёрную стрелку, поверх наносит зелёную, а на нижнем подчеркивает золотистым оттенком, наносит лавандово-розовую помаду. Под конец — немного румян.       Далее Мемфида по памяти провожает омегу к залу, в котором накрывали на все приемы пищи для фараона и его семьи. Дворец был невероятно большим и роскошным, настолько, что, подняв голову на потолок, голова начинала кружиться. Огромные двери, стены и комнаты, величественные статуи богов и росписи, множественное количество слуг и рабов.       Длинный и широкий стол уже был накрыт разнообразными яствами и лакомствами: от ароматной жареной говядины, заправленной редкими травами гуся, и аппетитного краба до восхитительных золотистых фиников, тёплой выпечки и свежего молока, которые могли себе позволить только фараоны.       Когда Чонгук входит в помещение, в глаза тут же бросается нахмуренное лицо Рамсеса. Но когда он замечает своего будущего супруга, то на губах появляется лёгкая улыбка, а в глазах читается мелькнувшее на секунду облегчение, и он поднимается со своего места в основании стола.       Нефертари, как и Мемфида, опускается ниц перед фараоном, произнося официальное приветствие.       — Поднимитесь, — в этот раз мягче говорит фараон, почему-то начав говорить с ним на «Вы», на его слова парень встаёт в исходное положение, но глаза всё-таки не осмеливается поднять. — Оставьте нас.       После произнесённого приказа все слуги, в том числе и Мемфида, покидают зал. Альфа протягивает ему руку, а сердцебиение Чонгука начинает бешено ускоряться, но, превозмогая собственное желание держаться подальше, он послушно кладёт ладонь поверх.       — Моё сокровище... — выдыхает, заглядывая в глубины изумрудных глаз. — Вы прекрасны, — с искренним восхищением оставляет короткий, но тёплый поцелуй на тыльной стороне фараон, отчего по телу омеги проносятся крупные мурашки.       Он ведёт парня к месту рядом с собой и помогает сесть, затем достает из квадратного футляра средних размеров ярко блестящую на свете роскошную диадему, её обруч был сделан из чистого золота, по краям свисали разноцветные нити из драгоценных камней, а в самом центре была прикреплена голова змеи, глаза которой были из огненного опала.       — Это мой подарок в честь свадьбы, — говоря это, Рамсес надевает диадему на голову своего жениха, у которого от волнения грудь тяжело вздымается.       — Благодарю, господин, — негромко отвечает, часто хлопая пушистыми ресничками.       — Вы стали ещё очаровательней, — опустившись, фараон мягко целует его щеку и садится на своё место, ни на минуту не отводя зачарованных глаз.       — П-приятного аппетита, господин, — чувствуя, как позорно начинают гореть уши, а потом и щёки, бормочет омега.       «Глазки любимого были некомфортно опущены, нижняя губа обкусанной, а вспотевшие от страха руки нервно сжимали складку калазириса. В то время как его нежный и изысканный аромат жасмина сладко кружил мне голову. Я видел, как сильно мой жених нервничал, как не знал, куда себя деть от неловкости из-за произнесенных мной комплиментов, ну, а я же подобно влюбленному подростку беспрерывно любовался этим чудом».       — Внутри семьи меня зовут Тэхён, — намекая на то, что впредь Нефертари тоже может так называть, говорит мужчина.       — А меня... Чонгук, — несмело заглядывает в глаза напротив парень.       А у Рамсеса от этого действия на душе разжигаются фейерверки приятных и волшебных чувств.       — Приятного аппетита, Чонгук.

***

      После неловкого, но сытного ужина с Тэхёном, омега мигом удалился в свою комнату, ссылаясь на сонливость и, по сути, в тот момент он и вправду хотел спать. Но проходит вот уже второй час с того, как Чонгук безуспешно пытается заснуть.       В конечном итоге скука всё-таки преодолевает парня, и он поднимается на ноги. Хоть со стороны балкона исходил свет уличных факелов, в помещении всё ещё было довольно темно, поэтому он на ощупь находит оставленные Мемфидой спички, резко проводит одной из них о стену и зажигает несколько свечей и одну лампу на касторовом масле.       Как только появляется нормальное освещение, в глаза сразу же бросается подарок фараона, бережно положенный на специальную красную подушечку. Нефертари осторожно берёт диадему в руки, подходит к настенному зеркалу во весь рост и аккуратно надевает на голову.       ― Я выгляжу совсем как мама… ― шепчет омега, пока на лице появляется грустная улыбка.       Она умерла, когда парню было всего семь лет, и её лицо уже давно бы стёрлось из памяти, если бы не настенные портреты храма, в котором она была верховной жрицей.       Всю жизнь маленький Чонгук бесконечно скучал по родительнице и поэтому, как только его научили читать жрицы этого же храма, он всё своё время проводил за чтением книг, которые находились в кабинете мамы.       И именно с их помощью он втайне и совершенно случайно изучил всю историю бога войны Сета. Рыжеволосый бог с телом человека и маской-головой осла был убийцей первого правителя Египта и собственного брата Осириса, тем самым став олицетворением злого начала. О нём ходили разнообразные страшные легенды с пожиранием детей и принесением полного несчастья, а сам он был жестоким диктатором, насильником и под конец даже монстром!       С приходом к власти отца Рамсеса ― Сети, всё кардинально изменилось, ведь его имя было созвучно с именем бога войны. Читать подобные книги, а также распространять плохие легенды стало запрещено и каралось смертельными пытками.       Теперь Сета стали считать богом-победителем всех войн и прекрасным властителем, который приносил Египту богатства и новые земли, а также управлял пустынями.       Кончиками пальцев Чонгук осторожно прикасается к месту поцелуя фараона и прикрывает глаза, уши начинают гореть, а сердцебиение бешено учащаться от воспоминаний.       «Моё сокровище…»       Омегу ещё никто и никогда так ласково не называл, не дарил настолько дорогой подарок и не целовал так нежно и с трепетом, хоть и в щёчку. Всё это было… слишком необычно и… волнительно! Чонгук ещё никогда так себя не чувствовал.       Положив диадему на место, парень берёт в руки лампу и покидает комнату, решив, что если он прогуляется на свежем воздухе, сон точно придёт.       Пару раз заблудившись и уже решив, что придётся будить кого угодно, чтобы помогли ему вернуться обратно в комнату, парень наконец замечает уже запомнившиеся вчера крупные ворота, ведущие во двор.       После этого всё становится более и менее ясно, и он с лёгкостью находит огромный сад с несколькими большими блоками.       Бесчисленное количество разнообразных цветов, невероятные фонтаны, гладкие газоны, романтичный пруд с лотосами и мостом по середине, а под конец зона отдыха, накрытая белым балдахином от солнца, с большими сидячими подушками и оттоманкой, а в центре них находилась большая серебряная арфа.       Не уставая так долго ходить, омега восхищённо любуется всеми красотами царского сада до тех пор, пока взглядом не натыкается на знакомую спину... Жениха, который стоял в центре моста и смотрел на звёзды.       Омега удивлённо расширяет глаза и, недолго думая, решает смыться, пока не заметили. Он оборачивается и уже собирается было пошагать прочь, как сзади звучит отчётливое:       ― Чонгук?       Рамсес быстрым шагом преодолевает расстояние между ними, парень же неловко оборачивается и замирает, глядя на явно не ожидавшего увидеть его здесь фараона.       ― В-вечной жизни и б-благополучия, ― запинаясь от осознания, что он уже неприлично долго косится на Тэхёна, приветствует омега и опускается на колени, чтобы поклониться.       ― Вам необязательно меня так приветствовать, ― альфа спешно поднимает младшего на ноги и ласково улыбается, держа зрительный контакт.       ― Как прикажете, господин, ― смущённо бормочет Чонгук.       ― Вы слишком прелестны, ― умиляясь покрасневшим щёчкам, негромко смеётся старший, наконец убрав руки с его плеч.       ― Время уже довольно позднее, ― ступая уже вместе с Рамсесом, подмечает парень, ― почему Вы не спите?       Они вновь поднимаются на мост, любуясь золотисто-серебряными лотосами и спокойным прудом.       ― Не спится... Обычно в такие моменты я прихожу к этому пруду и размышляю о том, что мне не даёт спать.       ― О чём… в этот раз думаете? ― осторожно спрашивает омега, укладывая руки на перила.       ― О свадьбе, ― беззвучно усмехается Тэхён тому, что причина его бессонницы спрашивает о причине. ― По правде говоря, когда мне ещё много лет назад сообщили, что мой жених уже выбран и ослушаться приказа просто невозможно, я был немного огорчён, но больше безразличен к браку…       На его слова младший кивает и затихает… Может ли быть, что он тоже не в восторге от их брака и от того, что место супруга достаётся Чонгуку, а не какому-нибудь более красивому и умному омеге? От этих мыслей почему-то на душе становится очень неприятно и грустно, а к глазам постепенно подступают слёзы.       ― Но когда я увидел Вас… Всё изменилось, ― Тэхён уверенно заглядывает в глаза парня, искреннее наслаждаясь и очаровываясь ими. Альфа поворачивает его к себе и укладывает руки на талию, отчего парень задерживает дыхание. ― С Вами не сравнится ни одна омега мира, Вы подобны богине Хатхор, или же Вы её живое воплощение. Я искреннее счастлив, что подобное сокровище достаётся мне…       С этими словами мужчина примыкает к мягким и немного приоткрытым от удивления губам.       Нефертари только что сравнили с самой богиней красоты и любви, от этого сердце бешено колотится, ощущаясь в каждой конечности, а сладкие и тёплые губы Рамсеса, который забрал его первый поцелуй, сейчас приятно кружат голову, заставляя миллионы бабочек волшебно порхать в животе.       Сильные руки альфы удерживают младшего, который уже ног переставал чувствовать. Разорвав поцелуй, мужчина тепло улыбается и обнимает всё ещё не пришедшего в себя Чонгука. Он прижимается носом к нежной шее и шумно втягивает нереально сладкий и невинный запах жасмина, в то время как по телу омеги проносятся мурашки.       Он не понимает, что происходит и можно ли вообще так делать, но одно знает точно, что даже если ему что-то не нравится, он не может оттолкнуть или отойти от фараона, поэтому придётся просто молчать и… терпеть? Хотя ему не было настолько неприятно… просто непривычно.       ― Я уже довольно долго гуляю, может, немного отдохнём? ― кивнув на подушки, предлагает Рамсес, на что парень без слов кивает.       Дойдя до места для отдыха, Рамсес усаживается на оттоманку, как и полагается его статусу, а омега, вместо ожидаемой подушки, садится на маленькую табуретку возле большого и элегантного музыкального инструмента.       ― Если Вы не против, я хотел бы сыграть для Вас на арфе? ― восхищённо любуясь ей, спрашивает Нефертари.       ― С удовольствием, ― раз такое дело, альфа решает, что нужно насладиться в полной мере и ложится во весь рост, устремляя всё своё внимание жениху.       Нежными пальцами омега проводит по длинным струнам, отчего по всей округе разносятся красивые и спокойные звуки. Приятная мелодия сладко обволакивает всё тело и расслабляет.       «Меня безумно радовало то, что я узнаю новую сторону моего возлюбленного. То, с каким искренним наслаждением и умением Нефертари музицировал на арфе заставляло моё сердце приятно трепетать, а душу ликовать от очарования».