***
Правителей Египта одевают в церемониальные одеяния. На шеи, запястья, уши и пальцы надевают драгоценные украшения. А Юнги, как и подобает верховному жрецу фараона, надевает на его голову корону Пшент, в то время как Джин делает то же самое только с короной Шути и для Нефертари. После всех подготовок они вместе со всей царской свитой поднимаются на огромную башню, которая сливалась с дворцом. Её единственное окно смотрело в сторону главной площади Фив. Через эту башню правители делали официальные обращения к народу, присутствовали при поздравлениях с праздниками или объявлениях. Перед стенами собирается весь город, все с замиранием ждут появления фараона и царя. И как только они наконец расплывчато из-за большого расстояния виднеются у окон, то начинают громко приветствовать. ― Тишина! ― громко произносит Намджун, после чего огромное количество людей и вправду почтенно замолкает. Джати негромко откашливается и начинает своё заявление: ― Мы собрали Вас сегодня, для того чтобы сообщить радостную новость! Его божественное величество Нефертари Меренмут, с благословением Мут, подарит Египту наследного царевича или царицу! Чонгук, как и Тэхён, лучезарно улыбается, и они переглядываются. Затем Рамсес берёт руку супруга и показательно целует тыльную сторону. От этой невероятной вести весь народ солнечного государства разражается радостными криками и счастливым смехом. ― Слава великому фараону и царю! ― Да здравствует Нефертари Меренмут! ― Да родится здоровый ребёнок у прекрасного царя, благословлённого самим солнцем! ― Долгой жизни нашему милосердному и доброму царю! А также фараону! ― Вы смогли завоевать сердце народа верхнего Египта, ― с улыбкой подмечает Мемфида, ― поздравляю, господин, желаю лёгкой беременности. ― Спасибо, Мемфида, ― отзеркаливает улыбку Чонгук и со слезами на глазах вновь переводит взгляд на людей, которые всячески выражали свою любовь и глубокое уважение к нему. Ещё некоторое время правители машут народу и, выразив свою благодарность за тёплые слова, покидают башню. Как всегда, простой люд празднует это событие ярмарками и уличными представлениями. Наряжаются в свои самые красивые одежды, какие имелись, и вместе с семьёй выходят гулять по городу и ужинать в хороших заведениях. В то время как самые высокопоставленные чиновники, вельможи и служащие храмов прибывают во дворец, в котором фараон устраивает роскошный банкет. Каждый гость у дверей банкетного зала показывает своё приглашение ― красивый конверт молочного цвета с печатью. Затем преподносит молодой паре подарок и красноречиво поздравляет с пополнением, изо всех сил пытаясь выделиться среди других и показывая себя наиболее счастливым от этой новости, дабы заслужить расположение правителей. Позже все садятся за столы и принимаются наслаждаться яркими и очаровательными танцами не менее прекрасных омег. Ведут светские беседы и временами поднимаются с места, чтобы произнести красивый тост. ― Джати, ― привлекает внимание альфы Чонгук, на что тот тут же подходит, ― ты не видел советника Метиона? Не то чтобы парень переживал за него или так жаждал повидаться. Просто отчим раньше никогда не пропустил бы такой банкет, и из-за этого его отсутствие было крайне подозрительным. Омега даже начал чувствовать тревогу. ― Я отправил его в одну из дальних провинций. У него есть важная миссия, ― спокойно отвечает за джати фараон. ― Что-то случилось? Вы соскучились? Если да, то я могу приказать привезти его на день, чтобы вы могли повидаться… Стража! ― Нет, нет, всё хорошо, в этом нет надобности, ― спешит остановить мужа Чонгук. ― Мне просто интересно, ― невольно улыбается младший, ибо в груди от этой новости приятное ощущение покоя расплывается. Затем, как бы невзначай, с надеждой добавляет: ― А надолго?.. ― Возможно, навсегда, ― очистив финик от косточки, протягивает его омеге Рамсес. — Вот как, ― улыбка на лице становится ещё шире, и чтобы скрыть её, он неловко откашливается и забирает сладость губами. В этот момент музыканты начинают играть новую мелодию, отчего глаза младшего загораются. ― Ох, я раньше часто слушал эту музыку, я даже слова помню! ― он поднимается с места и тянет мужа за руки. ― Потанцуйте со мной. ― Н-но… я… ― от неожиданности альфа даже запинается, и хоть поначалу он хотел найти какой-то способ не делать этого, но, увидев счастливое личико парня, решает, что один танец его не убьёт. Увидев спускающихся со своего возвышенного места правителей, танцовщики и танцовщицы тут же отходят в стороны, а гости устремляют своё внимание на них. Чонгук точно так же, как в праздник любви, утягивает Тэхёна на танец, пускаясь в весёлый пляс и негромко подпевая. ― У Вас очень красивый голос, ― крепко обхватив за нежную талию, альфа приподнимает мужа. ― Пойте громче. ― Но ведь вокруг так много людей… ― неловко улыбается младший. Пока они танцуют, окружающие тоже заряжаются игривым настроением. Многие хлопают в ладоши в такт мелодии, а некоторые смельчаки всё же решаются присоединиться. ― Вы царь. Даже если Вы сделаете что-то из ряда вон, никто не посмеет упрекнуть и осудить Вас, ― как обычно придаёт уверенности Рамсес. Они кружатся в самом центре и, несмотря на другие довольно красивые и грациозные пары, остаются самыми гармоничными и восхитительными. После слов мужа омега начинает уже смелее и громче петь, чем зачаровывает каждого услышавшего. Гости, что сидели за столами и предпочитали лишь наблюдать, замирают и наполняются искренним восхищением. Спустя какое-то время, к превеликому сожалению, музыка заканчивается, и гости-омеги, что совсем недавно танцевали со своими парами, мигом окружают царя с очарованными возгласами: — Это было невероятно! У Вас восхитительный голос, господин! ― Да, да, это истинный талант. Вы поистине сама Хатхор! ― Не знали, что Вы любите танцевать, это было прекрасно! — А Вы, случайно, не берёте себе воспитанниц? Моя дочурка упала бы в обморок от счастья! Комплименты сыпались горой, и Нефертари с трудом успевал отвечать на каждый, не зная, как себя вести, и удивляясь от просьб дать уроки их детям-омегам и многим другим. В это время Тэхён уже отходит от сцены и облокачивается на стену возле своего трона. Вскоре к нему подходит Юнги с двумя бокалами вина и протягивает один. Мужчина охотно принимает напиток, не отрывая от мужа внимательного и в то же время наполненного безграничным обожанием взгляда. Кто-то из жён чиновника, очевидно, просит Чонгука показать трудное движение танца, ибо тот начинает с воодушевлением что-то объяснять и показывать на собственном теле, двигаясь плавно и грациозно, подобно кошке. ― Взгляни на него… ― громко выдыхает фараон, так, словно испытывает крайне сложные и непостижимые другим чувства. — Это ли не истинное искусство? В данный момент Юнги может поклясться, что видит, как буквально сияют глаза его друга и как в них отражается лишь один Нефертари, хотя вокруг него было ещё десяток омег. Он послушно переводит глаза на царя и временами точно так же, как Рамсес, делает глотки сладкого вина. ― Его голос… изумрудные глаза… доброе сердце… ― каждое слово произносится с удовольствием и любовью. ― Благородная речь, мягкие волосы и невинный жасмин. В нём нет ни единого изъяна, ни одного плохого качества. Он драгоценный жемчуг, который по счастливой случайности достался мне. И от одной мысли, что это сокровище скоро подарит мне нашу маленькую копию, я хочу едва ли не плакать от счастья. Любой, кто слышал бы его слова и голос, с которым они прозвучали, без промедления почувствовал бы, что они исходят из самого сердца. Юнги не раз виделся и общался с царём. Он не мог не согласиться, что Нефертари воистину благословлён необычной красотой и острым умом. Однако он не видел и части того, что сказал фараон, он не видел Чонгука его глазами, и поэтому с мягкой улыбкой на лице пришёл к выводу, что: ― Вы слишком сильно полюбили его. ― Любовь? ― по-доброму усмехнулся Рамсес, затем, немного подумав, покачал головой. ― Нет. Любить может каждый и ровно так же разлюбить. Но то, что я чувствую к Нефертари, за гранью людского понимания. Это неизменно сильно и бесконечно. Верховный жрец хмурится и задумывается над словами господина. Затем, признав, что ему не удаётся даже представить каково это, несколько раз сам себе кивает и делает ещё один глоток вина. — А уверены ли Вы, что господин испытывает к Вам то же самое? В ответ альфа качает головой, пока губы вновь трогает немного пьяная улыбка. — Это не имеет значения… Я уверен в том, что сокровище любит меня, и даже если не так сильно, как я, этого более чем достаточно. Очевидно, сегодня фараон немного переборщил с выпивкой и поэтому невольно начал говорить о своих чувствах, что совершенно не было похоже на трезвого Тэхёна. ― Я искренне рад за Вас. Однако, пожалуйста, не забывайте, что: «чем сильнее мы дорожим кем-то, тем болезненнее будем переживать его потерю». И теперь приходит очередь Рамсеса погрузиться в размышления над словами Юнги.***
Уложив ладони на ограждение балкона, альфа наслаждается ночным видом на царский сад. За спиной звучит шум открывшейся двери, а на его лице расцветает улыбка. — Сокровище… — с этими словами он оборачивается и направляется внутрь своих покоев. Но вопреки его ожиданиям, вместо Нефертари он видит какую-то согнувшуюся от старости дряхлую старушку. — Кто впустил тебя сюда? — нахмурив брови, строго спрашивает правитель, а когда ответа не следует, громко зовёт: — Стража! — Вечной жизни и благополучия, молодой фараон… — жутко улыбается старая женщина. — А ты сильно похож на своего отца, — она нагло окидывает Рамсеса изучающим взглядом, пока улыбка на лице становится всё шире. Не понимая, почему на его зов никто не откликнулся, мужчина тоже осматривает старуху, лицо которой было весьма знакомым, и пытается вспомнить, где он мог видеть её. Глаза её были полуживыми и одновременно хитрыми. На лохмотьях, что она носила, висели разнообразные талисманы и священные амулеты. Внезапно на кровати правителя появляется мирно спящий Нефертари. Он был заботливо укрыт одеялом и сладко сопел, так, словно всё это время был здесь. — Всё-таки Туя не смогла добиться своего, — ухмыляется. — Даже после своей смерти Сети сделал так, чтобы хотя бы их дети воссоединились, — говоря «их», она явно имела в виду бывшего фараона, но никак не царицу-мать. — Кто ты? — теряя терпение, напористо спрашивает Тэхён. — Зачем ворвалась в мои покои? И откуда знаешь моих родителей? — Я здесь по давней просьбе Сети, — голос старухи звучал так, словно она говорила о лучшем друге или даже брате, осмеливаясь звать полубога по имени. — Боги одарили меня воистину необычным даром. Стоит мне только взглянуть на человека и для моих глаз будет доступно видеть его судьбу. — Ты ведьма? — кинув взгляд сначала на свой меч на рабочем столе, а потом и на мужа, задаёт риторический вопрос альфа. На что старуха хмыкает, маленькими шагами подходит к замеревшему фараону и невозмутимо кладёт ладонь тому на левую грудь. — Ты ступаешь по тому же пути, что и Сети, — недовольно качает головой ведьма. — Несомненно, тебе повезло больше, но какую же жестокую цену придётся заплатить за это… — Хватит говорить загадками, что значит, я ступаю по пути отца? — ещё сильнее хмурится мужчина. — Я вижу твою душу, — мрачно продолжает. — Ты проживёшь очень долгую жизнь, молодой фараон. Ты станешь великим правителем. Твоё имя будет прославляться из поколения в поколение. — Тогда о какой цене ты говоришь? — не зная, радоваться или беспокоиться из-за её слов, продолжает осыпать старуху вопросами альфа. — Вот только, — эти слова заставляют правителя задержать дыхание, — не дойдя и до половины своего века… Ты навсегда потеряешь свою душу. Жизнь после этого покажется нескончаемым мучением… Ты будешь молить небеса о собственной смерти, но ни один из богов не услышит. Тэхён шокировано расширяет глаза. В горле болезненно застревает глухой крик. Он предпринимает попытку сдвинуться с места и, выхватив меч, прямо сейчас готов отрубить голову ведьме. Но всё его тело было парализовано точно так же, как голос. — Ты сделал человека своим смыслом жизни, — прежняя игривость и хитрость в её взгляде испаряются, а на их смену приходит искреннее сочувствие. — Впрочем… Это было неизбежно. Она осторожно дотрагивается указательным пальцем точки между бровей Тэхёна. От этого действия по его телу проносятся мурашки, а перед глазами на несколько секунд вспыхивает картина будущего. Из глаз фараона непроизвольно стекаются две крупные слезинки, а в следующую минуту он резко пробуждается. Оказывается, что он всё это время лежал на своей постели, а в его объятиях сладко спал Чонгук. — Тэ?.. — от движения со стороны мужа омега просыпается. Тэхён судорожно хватает ртом воздух и с животным страхом в глазах смотрит в пустоту. — Тихо, тихо, тихо, — с этими словами парень обхватывает его лицо руками и пытается успокоить. — Всё хорошо, я рядом… Вам приснился кошмар? — Я… я… С-сокровище?.. — в этот момент он осознает, что из его памяти мгновенно стёрлось всё то, что показала ведьма касанием пальца, и постепенно приходит в себя. И хоть от шока он наконец оправляется, теперь его охватывает сильная тревога насчёт забытого. Ибо он определенно знает, что видел что-то безумно важное. «Ты навсегда потеряешь свою душу», — и что это может означать? Как он потеряет душу и одновременно останется жив? Мужчина переводит потрясенный взгляд на любимого, что не на шутку пугается его состояния. Зрачки максимально расширяются. Он резко прижимает Чонгука к себе, обнимая так, словно может потерять, так, словно тот вот-вот выскользнет из его жизни. — Вы меня пугаете… Что Вы видели во сне? — Н-ничего… Просто кошмар, простите, что напугал, — часто качает головой, но отпускать не спешит. «Я был подавлен, смертельно напуган и морально уничтожен от собственных предположений. Ведь кто, как не этот омега, может быть моей душой? Я внутренне взмолился: “О, великий Ра! Лучше забери мою жизнь, моё богатство и государство, но никогда не допускай того, чтобы его сердце перестало биться”».***
Чтобы унять сильную дрожь в руках, молодой альфа сжимает их в кулаки и немного делает дыхательные упражнения, глубоко вбирая в лёгкие воздух. Бешеный пульс от сильного волнения перед встречей с фараоном бил в виски и кончики пальцев. Неужели он вот так просто помрёт? Этот вопрос мучил его с того самого момента, как он узнал от соседей, что Нефер вышел замуж за самого правителя Египта и сразу получил титул «главного супруга». В один миг он сильно побледнел и чуть не грохнулся в обморок, ибо всего через час после того, как он узнал об этом, в его поместье ворвались дворцовые стражники и забрали во дворец на аудиенцию с фараоном. — Его божественное величество готов Вас принять. Прошу, — протянув руки к открывающейся двери тронного зала, оповещает слуга. — Я ведь ещё так молод… Защити и сохрани мою жизнь, Амон, — едва ли не плача, шепчет про себя Бомани. Случайно подняв взгляд прямо на правителя, что сидел на золотом троне, парень падает ниц и громко приветствует: — В-вечной жизни и благополучия! Рамсес приподнимает руку, давая знак, что тот может подняться. Приняв исходное положение, Бом уже было решает начать оправдываться и умолять о пощаде, как джати, что стоял рядом с троном, подаёт голос: — Сын богатого купца и благородного жреца — семнадцатилетний Бомани. Его обучением занимался один из верховных жрецов храма Маат, и по этой причине он обладает хорошим умом и высоким чувством справедливости. Является давним другом царя… Пока Намджун говорит всё это, Бом незаметно глядит на самого Рамсеса второго. Брови мужчины в роскошных одеяниях были сведены к переносице. На голове красовалась красно-белая корона, которая красиво сочеталась с необычными огненно-рыжими волосами. От него прямо-таки веяло сильной, властной энергетикой и точно такой же усталостью. Когда джати заканчивает свой доклад, поведав Рамсесу всё самое главное о личности парня, тот даже не удивляется, ибо вполне логично, что подчинённые правителя полностью перерыли всю информацию о нём. — Добро пожаловать обратно в Египет, — чуть приподняв уголки губ, внезапно произносит Тэхён. — Б-благодарю, повелитель, — почтенно опускает голову Бомани. — Опуститесь на колени, — подходя ближе, негрубым тоном приказывает Намджун. Только немного пришедший в себя альфа вновь бледнеет и послушно выполняет. — Я не понаслышке знаю, как ты был близок с моим драгоценным супругом. Вы знакомы с самого детства, и он доверяет тебе, — одарив его своим благосклонным взглядом, говорит Рамсес, после чего кивком подаёт знак джати продолжить. — И так как место одного из советников несколько месяцев назад освободилось, господин принял решение даровать этот пост Вам, — с этими словами правая рука правителя протягивает ему золотую печать. — Г-господин, я… Я этого не достоин! — столкнувшись лбом о пол, шокировано говорит Бом, после чего со всё ещё дрожащими руками принимает печать. — Клянусь жизнь за Вас отдать, мой фараон! — громко и чётко произносит, на что Рамсес довольно кивает. После всех церемоний собрание совета подходит к концу, и чиновники расходятся. А Бомани, по велению правителя, направляется с ним в царский сад. — Позвольте задать вопрос, — осторожно начинает новопоставленный чиновник. — Почему Вы сразу не раскрыли свою личность? Если бы я знал, кто передо мной, я бы не посмел делать столь опрометчивые поступки. — Когда я задал тот же вопрос Чонгуку, он ответил, что не хотел строить между вами стену, — пожимает плечами Тэхён. — Ты его лучший друг детства, и естественно, что ему хотелось пообщаться с тобой без любезностей и церемоний. Бом заметно затихает и думает о чём-то своём, точно так же, как мужчина. Когда они почти доходят до зоны отдыха, с небольшого расстояния показываются Чонгук и Мелия. Увидев уже довольно округлый живот друга, парень расширяет глаза. Фараон приподнимает руку, и вся свита с идущим рядом Бомани останавливается. На уставшем от бесконечных государственных дел лице расплывается мягкая улыбка. С нескрываемой теплотой Тэхён наблюдает за тем, как Нефертари ласково поёт для Мелии колыбельную и учит плести цветочные венки. Затем, когда доделывают венки, они помогают друг другу надеть их на головы и начинают весело пританцовывать в такт мелодии, что для них играли слуги. Каждый раз смотря на супруга, альфа чувствовал безграничное счастье. Но после увиденного несколько месяцев назад сна он никак не может прийти в себя, чувствуя постоянную тревогу, что вкупе с работой каждый день сильно изнуряет. Из головы совершенно не удаётся выбросить мысль о том, что та ведьма говорила о Нефертари. И что однажды он и вправду может потерять свою «душу». Лишь одно представление о жизни без сокровища ввергает его в ужас. И сейчас, несмотря на улыбку на лице, в его груди ощущается острая, колкая боль. Спустя какое-то время взгляды супругов сталкиваются, и Чонгук замирает. Увидев, на кого смотрит старший, Мелия бежит к отцу, который сразу ловит её в объятия. — Отец! — радостно произносит та. — А мы тут с госп… папой и для Вас венок сплели. — Правда? — чмокнув в сладкую детскую щёчку, ещё шире улыбается Тэхён. Так как жрецы категорически не принимали внебрачного ребёнка фараона и всячески пытались убедить правителей, что это ужасная затея, для Мелии не была устроена коронация. Однако, с приказом царя, она неофициально считалась членом семьи, и впредь к ней обращались только как к царевне. И тот факт, что младшая постепенно привыкает называть Нефертари папой, безумно греет сердце Рамсеса. В ответ девочка часто кивает и, спустившись на землю, тянет отца в сторону зоны отдыха, и когда они доходят, показывает своё творение. Конечно, оно не было таким искусным, как у Чонгука, но всё же было видно, что над ним очень старались. Один из жрецов его свиты помогает снять с головы корону, после чего старший омега надевает на её место венок. — Вы выглядите уставшим, — беспокойно говорит Чонгук, поглаживая большим пальцем круги под глазами повелителя. — Позвольте мне снова исполнять свои обязанности. — Нет. Вы и так делаете слишком много для беременного омеги. Лучше побольше отдыхайте, сокровище. Я в порядке, — уверяет Тэхён, поочерёдно целуя руки мужа. — Вечной жизни и благополучия, прекрасный цветок Египта! — падая ниц, наконец подаёт голос Бомани. — Тэхён? — омега переводит вопросительный взгляд на фараона. — Я передал печать советника Бомани. С сегодняшнего дня он наш новый чиновник, — не спеша объясняет альфа. — Это замечательно! — восклицает. — Поздравляю. — Благодарю, господин… Как бы Чонгук не хотел, чтобы между ними оставалась дружеская игривость, после того, как парень узнал о титуле омеги, это сделалось невозможным. Даже стало немного грустно от осознания, что он, скорее всего, больше не услышит родного «Нефер». Он чувствует, как Тэхён обнимает сзади, уложив большие, тёплые ладони на его живот, и опускает подбородок на плечо. — Прости, что обманули тебя, — накрыв руки мужа, продолжает обращаться к Бому Нефертари. — Раменхотеп, — передразнивает про себя Рамсес за спиной, тем самым вызывая смех обоих омег. — Ничего, я не в обиде, — неловко улыбается парень, потирая рукой затылок. — Хвала Ра, — ответив ему, Чонгук немного поворачивает голову набок и бормочет мужчине: — Я проголодался… — Накройте для нас в саду, — тут же приказывает правитель. — Надеюсь, ты присоединишься к нам? — обращается уже к своему новому советнику. — С удовольствием, — улыбается Бом.***
― Тогда как насчёт… ― протянув слова, задумывается Чонгук, ― Мерира? ― Мерира… ― пробует фараон. ― Мне нравится. ― Тогда решено, ― тянет улыбку омега, ― если родится мальчик, то назовём Мерира, а если девочка, то Бакетмут! А кого Вы больше хотите? ― Думаю, пол не важен, ― протягивая очередную сочную виноградинку к губам мужа, отвечает Тэхён. ― Главное, чтобы родился здоровый ребёнок. ― Вы так говорите, потому что боитесь меня расстроить, ― состроив наигранно недовольный вид, бурчит младший, но фрукт всё же съедает. ― Ничего подобного, ― разражаясь ласкающим слух смехом, отрицает правитель, внутренне поражаясь тому, что его читают как открытую книгу. Они лежали на широкой кушетке в царском саду. Удобно уложив голову на сильную грудь, омега лежал, оперевшись на мужчину, который уже привычно обнимал за талию и укладывал тёплые руки на округлый живот. По приказу Рамсеса, никто из слуг и чиновников не смели сегодня их тревожить, ибо фараон впервые за пять месяцев полноценно отдыхал с любимым супругом. На этом уже очень долго настаивал сам Нефертари, очень переживая от вида бледного лица и чёрных кругов под глазами альфы. ― Вчера я был в храме и встретил там много людей, ― вспоминая об этом, в груди парня растекается родная теплота. ― Хоть я и был в платке, меня сразу узнали. — Вот поэтому Вам лучше не ходить на храмы за пределами территории дворца, ― хмурится фараон, ибо не видит, что младший рассказывает с улыбкой на устах. ― Нет, нет, мне никто не вредил, ― спешит успокоить, ― наоборот… Они все так дружелюбно и ласково приняли меня. Помолились вместе со мной богам, принялись дарить всякие обереги для лёгких родов, а омеги раздали немало интересных и полезных советов. Мне так нравится общаться с обычными жителями, они всегда такие искренние и добрые… что я начинаю видеть в них свою семью. ― Мы и вправду одна большая семья, ― начинает нежно гладить живот альфа. ― Я рад, что у Вас такие тёплые отношения с народом, и я каждый день слышу от своих подручных о том, как хорошо о Вас отзываются люди, как искренне любят и почитают. Однако хотя бы до родов постарайтесь реже выбираться в город. Вы всё-таки один из правителей Египта, и вокруг немало врагов и завистников, которые могут Вам навредить, а я не всегда смогу быть рядом, чтобы защитить. ― Хорошо… ― подобно котёнку, ближе ластится Нефертари, едва ли не мурлыча от приятных ощущений, когда любимый вот так ласково поглаживает живот. Они продолжают уплетать сладкий виноград, наслаждаться приятным ветерком и красивым видом. Каждый думает о своём, пока мужчина снова не подаёт голос, жалостливо протягивая: ― Мне так не терпится скорее взять малыша в руки. ― Ах! ― внезапно восклицает парень и хватается за живот. ― Кажется, Мерире или Бакетмут тоже не терпится скорее встретиться с отцом. Почувствовав под рукой пинок, Рамсес лучезарно улыбается и понимает, о чём говорит муж. ― Моя радость, ― едва ли не плача от счастья, снова протягивает фараон. ― Мы так тебя любим. Несмотря на то, что Тэхён уже целых десять раз становился отцом, те чувства, что он ощущал при беременности Чонгука, сильно отличались от других. В этот раз от него беременен любимый и драгоценный муж. Дети от Нефертари неизменно будут ближе всех сердцу фараона. ― Он нас тоже любит, ― продолжая чувствовать шевеление, отзеркаливает улыбку младший. ― Может, попробуем узнать у него самого пол? ― озаряясь забавной идеей, произносит альфа. ― Бекетмут? ― молчание. ― Мерира? ― пинок. — Значит, мальчик! ― звонко смеясь от глупости их действий, говорит Нефертари. — Значит, у нас будет мальчик. Мелия будет рада братику. Да ещё, если он будет омегой! ― искренне верит своим методам старший. Ещё какое-то время они общаются с малышом, каждый раз радуясь, как в первый, «его ответам», затем решают немного прогуляться и размять ноги. Чонгук мягко обвивает руку мужа и вместе с ним медленно ступает по дорожке. ― Тэ… ― осторожно привлекает его внимание царь. ― В последние месяцы я постоянно замечаю, как Вы неосознанно погружаетесь в очень глубокие и тревожные мысли. Вы сильно устаёте и выглядите изнурённым, но если это из-за работы, то тогда почему, когда меня ещё не было, Вы не уставали так сильно? Иногда я ловлю на себе Ваш грустный и крайне обеспокоенный взгляд. Мне тяжело видеть Вас таким, пожалуйста, поделитесь со мной своими переживаниями. ― Дело не только в работе… Просто хетты в последнее время неспокойны и… ― Я знаю, что Вы приказали сотне слуг искать по всей стране лучших толкователей снов и привести во дворец. И то, что Вы с ними подолгу беседуете, тоже, ― перебивает Нефертари, намекая на то, что подобные отмазки уже не подействуют. ― Я до сих пор помню ту ночь, когда Вы резко проснулись от жуткого кошмара… Ваш взгляд отражал глубочайший ужас, а тело дрожало. Вы смотрели на меня, словно перед Вами живой мертвец, словно не верили глазам… ― Сокровище… Я не хочу, чтобы Вы… ― Волновался, ― договаривает за него. ― Но я уже это делаю, любимый. Мне больно от того, что я ничем не могу Вам помочь, или даже хотя бы выслушать и разделить переживание. Мы дали клятву перед небесами и стали супругами. Значит, должны делиться друг с другом подобными вещами, не так ли? ― Вы правы… ― шумно выдыхает Рамсес, после чего признаёт поражение, подмечая про себя, какой у него всё-таки внимательный муж. Далее он вкратце рассказывает всё, что видел в том ненавистном сне. Цитирует каждое слово ведьмы, так как сам из-за беспокойства тысячи раз крутил их в голове и очень отчётливо всё запомнил. Описывает её внешний вид и подмечает некую связь со своими родителями. ― И что на это сказали толкователи снов? ― нахмурившись, подаёт голос младший. ― Многие так и не смогли понять её слов, и лишь один из них предположил, что в мой сон проник живой человек с помощью магии. ― Живой… Так это же хорошо! Быть может, мы сможем её отыскать. Вы должны описать внешность ведьмы дворцовому художнику и приказать сотням слуг перерыть весь Египет. ― А это мысль, ― оживляется фараон. ― Мой муж самый умный, ― чмокая в нежную щёчку, гордо произносит он, на что младший хихикает. И они продолжают размышления: ― Она часто говорила об отце, стало быть, они знакомы? ― Скорее всего… Но так как прошлого фараона уже нет в живых… Может, нам расспросить царицу-мать? ― Я тоже думал об этом, но… Мы с ней ещё не помирились. Она так и не попросила у нас прощения за то, что было на брачной церемонии. ― И всё же, ― останавливается Чонгук, после чего берёт обе руки старшего в свои, ― она Ваша мать. Та, кто родила, вырастила и любит всем сердцем. Что бы не произошло, она будет это делать только для того, чтобы защитить своего единственного ребёнка. Вы — фараон верхнего и нижнего Египта. Однако Вы также сын своей матери. Поэтому Вам следует помириться с ней и не держать больше зла. Говоря всё это, омега чувствует колкую боль в области груди от накатывающей тоски по родителям. ― Она так плохо и несправедливо с Вами обходилась, а Вы продолжаете защищать её за спиной, ― грустно улыбается правитель. Он обхватывает личико своего сокровища и нежно гладит большим пальцем. ― Хорошо… Сегодня я отправлю ей письмо и приглашу к нам в гости. ― Замечательно! ― оживляется парень и сам тянется к губам Рамсеса, на что тот нежно целует. Подошедший слуга в стороне дожидается, когда они закончат, и громко приветствует: ― Вечной жизни и благополучия, мой фараон и прекрасный цветок Египта! ― Танит? ― хмурится при виде гонца Тэхён. ― Разве я не приказал не беспокоить нас? ― П-прошу прощения за ослушание, господин! ― падает на колени тот. ― Но дело крайне срочное. Оно связано с царицей-матерью. От упоминания своей свекрови Нефертари забирает из рук гонца папирус и освобождает того. Он спешно раскрывает письмо и передаёт альфе. Младший заинтересованно смотрит на письмо в руках мужа, в то время как тот раскрывает его и начинает читать. За это время он наблюдает, как выражение лица Рамсеса меняется с раздражённого на шокированный. Глаза фараона наполняются слезами, а лицо сильно бледнеет. ― Здесь написано, что матушка неизлечимо больна. Ей осталось жить от силы месяц…