I wanna be trapped in you.

— Д-Данте... — я вздрагиваю, слабо еложу ногами по простыни от странного чувства в низу живота. — Мм? — мычит он, залезая рукой под мою футболку, не отлипая губами от моей шеи. После того... "инцидента" с поцелуем он почувствовал вседозволенность. Трогает меня, где ему вздумается. Я не уверен в том, что я чувствую от его прикосновений. С одной стороны – это очень странно, неловко, потому что Данте мой брат, а с другой – я начинаю привыкать. — Я всё же не думаю, что нам стоит продолжать.. Ммнгх... — я снова испытываю дрожь во всём теле. Данте проводит языком и оставляет засос, игнорируя меня. Меня бросает в жар. Рука брата не думает останавливаться, водит под одеждой по моей груди, плоскому животу, длинными пальцами очерчивает и пересчитывает рёбра. Меня словно распирает изнутри. Но когда его пальцы скользят ниже и норовят нырнуть мне в штаны, я перехватываю его запястье. — Что ты делаешь?! — Данте пытался сделать что-то такое после того, как мы поцеловались, но я не позволил. Всему должна быть грань, и я не понимаю, зачем он это делает... — Ну же, Верг, хватит ломаться... Тебе понравится. — он закатывает глаза. Разве моё сопротивление странно? Разве нормально лезть в трусы своему брату? Пока я, хмурившись, думал, он высвобождает свою руку и не успел я опомниться, как он оказался на мне верхом. — Я не... не понимаю! — при желании я могу спихнуть его с себя, но я почему-то этого не делаю. Я сам не знаю, против ли я. Мне очень неловко. — Не понимаешь что? — брат склоняется надо мной, обхватывает ладонями мои щёки, будто вот-вот поцелует, но не делает этого. — Если бы ты был против, ты бы давно запретил мне это делать. Тебе же нравится. Нет? — коварная улыбочка поднимает уголки его рта, пока он испепеляет меня взглядом и наклоняется ближе. Наверное, он прав. Наверное, я сам не против того, чтобы мой брат касался меня. Может, это я извращенец? — Не знаю... Тебе не кажется это странным? То, что ты делаешь? — я всё же стараюсь игнорировать то, как он трётся и прижимается ко мне, но выходит плохо. Отчего-то я чувствую себя виноватым. Почему это происходит? Данте всегда чувствовал что-то подобное ко мне и лишь сдерживался, или это моя вина, это я развратил его? Не понимаю. — Может быть. Но тебе не всё равно? Мы даже не люди, Вергилий. И мы тут одни. Никто не узнает. — коленом он прижимается к моему паху и я кусаю губы, чувствуя нечто будоражащее. — Н-Наверное... Наверное ты прав. — я не знаю, почему решил поддаться. Быть может, мой брат обладает какими-то чарами, благодаря которым я никогда и ни в чём не могу ему отказать, а может я просто настолько не уважаю себя, что стоит ему чуть надавить, и я на всё соглашаюсь. Ты хотел любовь, Вергилий? Получай, какой бы она ни была. Извращённая, возможно, но всё же какая есть, и нужно этим довольствоваться. — Это я и хотел услышать. Хороший мальчик. — у меня перехватывает дыхание и тянет в низу живота, когда он хвалит меня. Как я ничтожен... Данте делает дистанцию между нашими лицами минимальной, и вскоре его губы, коснувшись моих, дают разряд тока по всему телу. Лёжа бревном, я неловко жмурюсь и не смею пошевелиться, пока моё сердце ощутимо колотится и ударами грохочет в ушах. Я чувствую, как горят мои уши и шея, огнём вспыхивают бледные щёки, и голова моя кружится так, что если бы я не лежал сейчас, то непременно бы свалился с ног. — Расслабься. И приоткрой рот. — сладко шепчет брат, растягивая губы в медовой улыбке. Что бы он ни говорил, расслабиться у меня не получается, и рот я открываю как птенец, просящий еды. Данте хихикает, и я чуть не вскрикиваю, когда его язык касается моего. — Данфе! — его юркий язык не позволяет мне чётко возразить, и я недовольно мычу в его рот. Прежде он не целовал меня так... глубоко. Я теряюсь, не зная как себя вести. Неловко повернув языком в ответ, я выдыхаю невпопад и меня снова сковывает стыд. Я не могу синхронизироваться с его движениями. Слюна тонкой струйкой стекает по подбородку и шее, не удерживаясь во ртах. Данте краснеет тоже и дышит тяжелее, продолжая насиловать мой рот и не давая мне передыху. Я так сосредоточился на поцелуе, что не сразу замечаю, как он гладит меня сквозь ткань шорт. Зацепившись длинными пальцами за край резинки, он оттягивает вниз, обнажая редкие белые волосы паха. Я ошарашенно смотрю на него, а затем на его руку. — Куда ты лезешь? — задыхаясь после жаркого поцелуя я пытаюсь надеть одежду обратно, спрятать наготу. — Я думал, ты уже дал своё согласие... Всё ведь к этому идёт. — он, однако, прикрыться мне не даёт. — Я давал согласие на поцелуй, не больше! — мои попытки бороться с братом тщетны. Он рывком стянул мои шорты, а я от стыда закрываю глаза ладонью и жмурюсь. Я стискиваю зубы до боли в висках, задерживаю дыхание, когда он касается меня, обхватывает тёплой ладонью ствол и мерно гладит. Чем я вообще занимаюсь?! — Убери руку. — он вкрадчиво шепчет мне на ухо, пальцами сжимая головку, отчего я невольно пискнул и заскулил. Почему-то я слушаюсь, убираю руку с глаз, но встретиться с ним взглядом не решаюсь. Данте быстрее двигает рукой и сжимает крепче, выуживая из меня жалобные стоны. Я, дрожа под его телом, решаюсь слабо обхватить его, замком сцепив ладони на его широкой спине. Его пальцы снова трут головку, размазывая прозрачный предэякулят. — Д-Данте, я... Х-Хватит, я скоро..! — Я хнычу, цепляясь пальцами за футболку Данте, впиваясь ногтями, приближаясь к разрядке. Мне становится хорошо... Затуманенным взглядом я смотрю на его руку, которая, к удивлению, действительно останавливается. Чувство неудовлетворённости пульсирующей паутиной расползается по телу, изводя меня. Данте думает о чём-то несколько секунд, а я вскрикиваю, когда он суёт в меня пальцы. — Что ты делаешь?! — мне никогда не было так стыдно, как сейчас... Я крепче хватаюсь за Данте, пожалев сто раз, что я позволил ему это, что я вообще поцеловал его тогда. — Расслабься.. — брат кажется невозмутимым, с энтузиазмом двигая двумя пальцами во мне. Что происходит? Зачем?! Ощущение не из приятных. Меня будто разрывает изнутри, к горлу подступает приступ тошноты и кружится голова. Я шумно сглатываю и стараюсь расслабиться, чтобы было легче, правда стараюсь. Он.. он как-то согнул пальцы, отчего я испытал нечто странное. В какой-то степени даже приятное. Видя мои надломившиеся брови и изменившееся выражение лица, Данте сделал это вновь, надавил сильнее, заставляя меня прогнуться в спине и жалобно захныкать. Это так странно... Странно настолько, что слезятся глаза. Я жадно хватаю ртом воздух, но надышаться не могу. Каждый раз меня словно прошибает током, и мой член вздрагивает тоже, выделяя смазку. Стыдно. Хочется избавиться от этого чувства, плавящего мой мозг, но пальцы Данте продолжают беспощадно трахать меня, растягивая изнутри. Мне не остаётся ничего, кроме как продолжать скулить имя брата, лбом прижимаясь к его плечу. — Думаю, достаточно. — он с хлюпким звуком вытаскивает, а я растерянно моргаю. Это всё? Нет, не всё... Данте раздевается, спихивает штаны с кровати. Я не могу не задержать взгляд на его бледном рельефном теле. Нет, мужское тело меня не возбуждает. Моё либидо в принципе всегда было почти на нуле. Просто я сравниваю его с собой. Он ненамного крупнее меня, и мышечной массы у него больше. Взгляд невольно опускается ниже, и я чувствую, как снова загораются мои щёки, и я отворачиваюсь. Я почему-то думал, если мы близнецы, то снизу у нас тоже всё одинаковое, но нет. — Хочешь посмотреть поближе? — он издевательски улыбается, беря меня за бёдра. Мне хочется сбежать. — Нет... — я жмурюсь, стискивая зубы. Я хочу лишь, чтобы Данте стал прежним и не делал этого со мной. Что мне нужно было сделать, чтобы этого не произошло? Где я свернул не туда? Желчь подступает к горлу от отвращения, когда брат суёт свой член в меня. Отвратно мне от себя, что я позволяю с собой делать это. Мне хочется плакать. Больно, но я стараюсь не издавать никаких звуков, чтобы не раззадорить брата ещё больше. — Ну же... расслабься. Я так никогда не засуну. — я открываю глаза и смотрю на его сосредоточенное выражение, нахмуренные брови и блестящие одержимым желанием глаза. Я, кажется, видел у него этот взгляд раньше, но не мог понять, что это за эмоция... От этого мне становится ещё хуже. Данте чувствовал ко мне подобное раньше, чем я думал. А когда он лез, трогал и обнимал меня, думал ли он о том, чтобы трахнуть меня? Наверное, да. В чём кроется глубинная причина его чувств? Странный фетиш или что-то в этом роде? Насколько давно он думает обо мне в таком ключе? С самого детства, быть может. Но какие события заставили его мозг испытывать то, что к родственникам испытываться не дóлжно? Я бы и дальше поразмышлял над этим, но мои мысли сбиваются, распадаются и исчезают по одной очевидной причине. Я вздрогнул и сдержал вскрик, когда Данте вошёл полностью. Тяжело задышав, я отвернул голову набок, слезливо моргая, а в моих мыслях была лишь мольба о том, чтобы это закончилось быстрее. — В чём дело? Тебе не нравится? — брат будто смеётся надо мной. Он вытащил член полностью, но не успел я вздохнуть с облегчением, как он вогнал его во всю длину вновь, заставив меня выгнуть спину. — Уммф! — я не сдержал приглушённого вскрика, ногтями вцепляясь в спину Данте. Он точно порвёт меня. — Не... Не надо, прошу... — Я – твой смысл жизни, не помнишь? — Данте наклоняется так, что наши тела соприкасаются. Он больно кусает меня за шею и плечи. Мне ничего не остаётся, кроме как тихо хныкать и упираться в его плечи ладонями. Я вспоминаю о сказанном в порыве чувств около недели назад. Его слова меня пугают. Это неуместно здесь! Он пытается так мной манипулировать? Очевидно, что под этим я не имел ввиду, что согласен на полное подчинение своему брату. Я уже сам не понимаю, кто прав, а кто нет. Не стоило мне вообще тогда говорить так много. Я люблю Данте, но сейчас он правда меня пугает. Я хотел бы вернуться к нашим прошлым отношениям... — Да, но я ведь не это имел ввиду! — я растерянно хлопаю ресницами, не понимая, правда ли брат считает что ему всё дозволено, или он играется со мной. — Пожалуйста, прекрати. Может, стоит вернуться к тому, что между нами было раньше... Ннгх... — Я не хочу, чтобы наши отношения были лишь братскими. Ты сам виноват в этом, Вергилий. Ты сам перешёл грань и позволил сделать это с собой. Кроме того, я лишь проявляю свою любовь. И я уверен, что ты хочешь того же, что и я, просто ещё не осознал это. Разве я говорю неправду, милый? — с каждым его толчком в моё тело мой мозг плавится всё больше, и я всё больше запутываюсь в своих мыслях и чувствах. Данте ведь не сделает со мной ничего плохого, верно? Он не может. Он любит меня, значит всё нормально. Мне следует подчиниться. — Наверное... Наверное ты прав. Прости. — машинально отвечаю я, замявшись. Как я говорил ранее, Данте имеет безусловное влияние на меня, которому сопротивляться невозможно. Я сам не понимаю своих чувств, быть может, их поймёт лишь Данте? Быть может, мне следует плыть по течению и вести себя так, как хочется ему? Да, так будет проще. И все будут счастливы. — Какой ты послушный. Даже жаль, что ты так просто смирился. — я не слышу его, пытаясь сосредоточиться на своих чувствах и получить хоть какое-то удовольствие, но кроме жгучей боли, от которой выступают слёзы и подступает тошнота к горлу, я испытываю лишь тремор во всём теле. — Мне больно, Данте... — Конечно. Это ведь твой первый раз. — он не снижает темпа, вопреки моим ожиданиям. Не говорит, что делать, чтобы мне стало лучше. Просто констатирует факт. — Знаешь, было бы неплохо, если бы ты всё же, наконец, расслабился. Мне тоже не слишком приятно, когда ты зажимаешь меня. — Я чувствую тяжкое дыхание брата, когда он, упёршись лбом мне в плечо, рвано двигает бёдрами. Зачем тогда это делать, если обоим неприятно? В чём смысл? Он не останавливается лишь из-за своей упёртости? Его ладонь вновь крепко обвивает мой член, и я дёрнулся от неожиданности, когда рука Данте стала энергично скользить по моему стволу. Странное удовольствие не компенсирует боль от его грубых движений, но это хотя бы немного приятнее. Я слабо мычу, постепенно привыкая. Вернее, моя нижняя часть уже онемела и поэтому ощущения притупились. — Мне не нравится, что ты лежишь бревном. Давай-ка сменим позу? — Данте, запыхавшись, отстраняется и выравнивается, а я недоумённо смотрю на него. Что он хочет? Он подхватывает меня за спиной и переворачивает как какого-то котёнка. Я недоверчиво смотрю через плечо, но секундой позже моё лицо вновь приобретает жалобный вид, когда Данте подтягивает меня за бёдра и вынуждает встать на четвереньки. Я едва держусь, чтобы не свалиться на живот, мои ноги гудят, а таз и поясницу сковало тупой немеющей болью. Он снова вставляет до упора, но ничего не делает дальше. — Подвигай бёдрами сам, Верг. Я хочу посмотреть. — я не вижу выражения его лица, потому что оно сзади, и в какой то степени я этому рад. Превозмогая боль в спине, я слабо покачиваюсь, насаживаясь на влажный и горячий орган Данте, который в этой позе кажется ещё больше, и радости мне это отнюдь не приносит. Я чувствую себя грязным. Я уже не задумываюсь о правильности и неправильности своих и брата действий, лишь послушно выполняю его просьбу. Лучше покончить с этим быстрее. — Прогни спинку, братец.. — он давит ладонью мне на спину, отчего я болезненно вскрикиваю. За что?! — Да, вот так. Хороший мальчик. Я всё же испытываю некий трепет, когда Данте хвалит меня, но этого недостаточно, чтобы мне стало хорошо. Он продолжает давить на поясницу, вынуждая меня жалобно стонать от пронзительной боли. — Хватит... Спина болит. — хриплю я, едва силясь, чтобы не рухнуть. Данте хмыкает. Ему нравится изводить меня. Доводить до крайностей, пока я не сломаюсь вовсе. Он болезненно стиснул ствол моего члена и в очередной раз грубо провёл сжатой ладонью по всей длине и, неожиданно для самого себя, я вдруг напрягся и крупно задрожал в оргазме, который на время заглушил болевые ощущения во всём теле, тягучей сладкой истомой растекаясь в голове и туманом стелясь пред глазами. Я шумно задышал, жмурясь до ярких звёздочек, и открыл глаза лишь тогда, когда ушла дрожь. Данте хрипло простонал моё имя, когда внутренние стенки особенно сильно сжали его член, и он тяжко выдохнул, не удосужившись даже вытащить, чтобы не кончать внутрь. Я почувствовал неприятную заполненность и тепло, а когда Данте отстранился, и вовсе почувствовал, как что-то течёт по ногам. Чувство не из приятных, но я рад, что это кончилось.

SONG: Maebi – Saudade

Данте шлёпнулся на спину и, сгребая меня в охапку одной рукой, заставил лечь рядом. Он целует мой влажный висок, а я неуютно ёжусь. Меня трясёт. Но не от страха, а от усталости и безысходности, мыслей о том, что Данте всегда теперь будет жесток по отношению ко мне. Я не хочу. Я хочу вернуть всё обратно. — Извини. Я... Я забылся и не был осторожен. И я не подумал о твоих чувствах. Знаешь, я всегда становлюсь таким, когда... ну... Я не вслушиваюсь в его монолог. Я лежу неподвижно, глядя на разноцветные искры пред глазами, но когда я пытаюсь приглядеться, они ускользают и вновь появляются лишь в боковом зрении. — Т‌ы‌ п‌҈р‌҉о‌с‌т‌и҈ш҉ь м‌е‌н‌я?҉ — я слышу отдалённый голос, но не могу разобрать речи. Не понимаю. Будто он говорит на другом языке, да и вообще находится где-то за стенкой. — В‌е‌р‌г‌҇‌и҈‌л‌и‌҇‌й‌?‌ — что-то знакомое. Не могу разобрать. А звёздочки так и продолжают появляться и исчезать, искриться и мерцать пред глазами. Я осоловело вожу глазницами, пытаясь сфокусироваться хоть на одной, но у меня не выходит, и это злит. А они пестрят и пестрят, раздразнивая моё зрение. Я не задумываюсь о своём теперешнем местонахождении. Кажется, я был с кем-то? Бред. Наверное, показалось. Не впервой моему разуму обманывать самого себя, потому меня это не слишком волнует. Быть может, я и не жил вовсе до этого момента, а находился всё время в этом бесконечно-чёрном пространстве, просматривая ложные воспоминания как какие-то мультики. Забавно было в моменте, даже почувствовал себя живым, но сейчас как-то забылись все события, помнятся лишь эмоции. Да и какая разница, что там было с моей физической оболочкой, когда сейчас я нахожусь в приятной, до того тихой, что даже оглушающей пустоте? И эти искорки... Раздражают немного, но если не всматриваться, то нормально. Напоминает фейерверки. Да, фейерверки...