MUSIC: No Love In The House Of Gold – void__19###-F
Я знал, что это сон. Знал и то, что открыв глаза, почувствую невыносимое отвращение к себе, к своему телу, к сексу в целом. Я ненавидел свой мозг за то, что раз за разом он заставлял меня просматривать сны, где Данте ублажает меня. Ненавидел всё своё естество за то, что оно способно поддаваться на эти провокации; за то, что я испытываю наслаждение от этих снов. Я не мог контролировать своё возбуждение при мысли, что Данте возьмёт меня снова. Всю жизнь я пытался абстрагироваться от этой темы; она совсем не интересовала меня. Я считал, что моё тело и помыслы относительно чисты, ведь пошлости никогда не занимали мою голову. И теперь же, когда всё наоборот, я не могу воспринимать себя. Я чувствую себя грязным, неспособным отмыться от позорной похоти. Я понимал, что для человека сексуальные потребности вполне обыденное явление, но не для меня. Открыв глаза, я почувствовал уже привычную омерзительную липкость в белье. Я сжал переносицу двумя пальцами и зажмурился; в носу сильно кололо, глаза слезились, а губы дрожали. Я испытывал отчаяние. Я старался по минимуму контактировать с Данте, как и он со мной. Мы не знали, как вести себя друг с другом после моего приступа. Я не обижался, лишь сильно стыдился своего поведения. И я до сих пор не уверен, были ли слова Данте плодом моего воображения, или он действительно сказал мне это. В любом случае, я начинал верить. Верить в то, что я – безличностное, бесхарактерное существо, паразитирующее не то что на шее брата, а на земле в целом. Я не приносил пользы, от меня были лишь проблемы. Я полностью зависел от брата. Наши отношения являлись прототипом взаимосвязи живых существ "паразит-хозяин" в экологии. С каждым днём я лишь больше ненавидел своё порочное тело и разум, убеждаясь в своей никчёмности. Я не мог ничего делать, у меня ни на что не было сил и энергии, а проснувшись, я продолжал лежать и смотреть в потолок. Мысли съедали мой мозг, оставляя самую ядовитую часть, где были ненависть и похоть.***
Я изнывал, сходил с ума от желания. Я представлял руки Данте, ласкающие моё тело, его губы, пылко прижимающиеся к моим. Последнюю неделю он не трогал меня вообще, и я совсем не думал, что буду скучать по этому. Сначала я гладил себя через одежду, лёжа на нашей общей кровати. Мысли о брате подкрепляли мою похоть, и стояк уже болезненно упирался в штаны. Я приспустил их, взяв пульсирующий член в руку, и сделал несколько движений вверх-вниз. Я сжал пальцы у головки, как это делал Данте и, откинув голову на подушку, издал дрожащий выдох удовольствия. Я тёр большим пальцем кончик, сжимал, останавливался вовсе, пытаясь повторить то, что со мной делал мой брат. Закрыв глаза, я представлял, что он трогает меня, целует, и говорит, что любит меня. Тихо скуля, я размеренно водил рукой по стволу члена, раздразнивая самого себя. Но я вскоре не выдержал, стал быстро надрачивать себе, тяжко дыша и выгибаясь от наслаждения. В процессе я думал о том, насколько я жалок и отвратителен. Чем ближе я становился к разрядке, тем больше я презирал себя. Мои движения теперь были машинальными, я не пытался повторить то, что делал со мной Данте. Я пытался кончить как можно скорее и забыть про это. Отвращение к себе снова ядом растекалось по сознанию. Я сжал губы, пытаясь отвлечься, но в горле уже сбирался ком, а в носу защипало. Я вздохнул, смаргивая слёзы и быстрее надрачивая себе. — Данте.. Д-Данте..! — я стонал имя брата, представляя себя в его объятьях. Мои брови надломились, лицо исказилось в жалобной гримасе. — Прости... Данте... Прости, я так жалок! — пара слёз скатилось по щекам, я начинал задыхаться. — Я люблю тебя..! Я рыдал, но продолжал двигать немевшей рукой, хотя мне уже было не приятно, а больно. Благо, самого Данте не было дома. Хотя, мне было всё равно, услышит он меня или нет. Всхлипывая, я выстанывал его имя и думал о том, как бы он отреагировал, увидя меня таким. Интересно, удивился бы он? Возненавидел бы? Я больше не стонал, рыдал в полный голос, скручивался, лёжа на кровати. Голова раскалывалась, а кожа гениталий покраснела и горела от сильного трения без смазки. Я всё же кончил, хотя уже не надеялся. Истерично вскрикнув, я весь сжался и задрожал. Было приятно в моменте, но когда я осоловело глянул на ладонь, покрытую семенем, ненависть и отвращение ударили мне под дых. Я сжал руку в кулак и, уткнувшись в подушку, закричал.***
Я больше не могу. Ещё немного, и я окончательно сойду с ума. Я не мог уснуть, поэтому лежал в темноте с открытыми глазами. Данте лежал рядом, спиной ко мне, и я не мог знать, спит он или нет. Я окликнул его с опаской: — Данте, ты спишь? Я подождал несколько секунд, но ответа не было. — Данте? — Мм? — он сонно замычал и повернул голову в мою сторону, не открывая глаз. Я нервно кусал губы, думая, стоит ли оно того. В итоге, я решил начать с малого. Я придвинулся ближе к брату и обнял его, почувствовав, как он слабо вздрогнул. — Что случилось? — Данте пробормотал, приобнимая меня в ответ и разлепляя веки. — Хочешь пообниматься? — он чмокнул меня в макушку. — Н-Нет, не совсем. Почему ты совсем перестал касаться меня? Ты больше меня не любишь? Данте непонимающе сдвинул брови и протёр глаза обратной стороной ладони. — Я думал, тебе не нравятся мои прикосновения. Нет? Эй, что ты делаешь? Ох... — он приоткрыл рот в удивлении, крепче прижимая меня к себе. — Ты не ответил... Ты ведь любишь меня, да? — причиной томного вздоха моего брата было то, что я положил руку ему на промежность и слабо сжал очертания сквозь одежду. — Да, люблю! Что на тебя нашло? — он был в смятении, и мне даже привиделся страх в его глазах. Я не понимал, чего он боялся. — Я хочу, чтобы ты снова сделал это со мной. — я сжал его член крепче, отчего он поджал губы. — Сейчас...? Слушай, я только что проснулся и всё ещё хочу спать, не думаю, что у меня получится... Может, позже? — Что? Я не хочу позже, я хочу сейчас! — моё сердце сжалось, я не мог принять отказ в качестве ответа, иначе бы я почувствовал себя ещё более жалким и нежеланным. — Но я правда не могу... — он замялся, осторожно убирая мою руку с его паха. — Ты не любишь меня! — я воскликнул в сердцах, отодвигаясь. — Э.. Почему ты так думаешь? — я начинал надоедать ему. Данте двумя пальцами сжал переносицу и вздохнул. — Ты же.. Ну... Ты говорил, что делал это со мной, потому что любишь... — я отвернулся, почувствовав себя неловко. — Верг, я правда хочу спать. Разберёмся с этим позже, ладно? Спокойной ночи. Я остался сидеть в этом положении, опустошённый. Почему раньше он лез ко мне, а стоило мне сделать это самому, как он отстранился? Что я сделал не так? Подсознательно я понимал, что повёл себя как ребёнок, жаждущий внимания. И что резкая перемена моего поведения могла насторожить или напугать Данте. Мне стало стыдно за то, что я был диким и безрассудным, и даже не смог унять своё жалкое плотское желание. Похоть овладевала мной, заставляла мой разум деградировать, и я не знал, что с этим делать.***
MUSIC: Maebi – Desolation's Embrace
Я ошибался, когда думал, что если я буду настойчивым, Данте захочет меня. Теперь я совсем не понимал, что мне нужно делать для того, чтобы он захотел меня. Я продолжил вести себя как обычно, по крайней мере пытался, но ничего не менялось. Наоборот, Данте всё отстранялся и снова начал пропадать целыми днями. Иногда я следовал его примеру, но я не исполнял заказы, а просто слонялся по улицам без дела. В ночное время мне даже доводилось пару раз встретить демонов, когда я уходил совсем далеко – к нашему жилищу они не подходят. Наверное, драка мне только на пользу. Но я чувствовал свою зависимость от брата почти что физически. Это слишком жестоко с его стороны – касаться меня каждый день, а после перестать даже говорить со мной. Я сходил с ума от одиночества и постоянной тревоги. Я думал, что больше не нужен и не интересен Данте. Мой разум снова был забит отягчающими мыслями, которые тянули меня на дно с каждым днём. Панические атаки стали моими постоянными гостьями. В любой момент меня охватывало удушье, тело цепенело за секунду, и ужасная дрожь сопровождалась неконтролируемыми слезами. Данте был прав. Я ничего из себя не представляю, и я полностью зависим от него. Я лишь ложусь на его плечи тяжким грузом. Лучше бы меня здесь не было. Лучше бы я не приходил сюда никогда. Эти мысли грызли меня, моё тело, мой разум. Я мог протянуть без еды и сна некоторое время, но сейчас, даже при желании, у меня не получалось ни поесть, ни уснуть. Из-за стресса я, кажется, даже похудел. Моя кожа стала еще бледнее, чем прежде, а синяки под глазами стали практически чёрными. Я едва передвигался из-за слабости и постоянной дрожи. Данте должен был заметить, но ничего не делал, лишь глядя иногда на меня с опаской. Тогда я окончательно убедился в своей ненужности. Это даже злило меня. В очередной раз я, сидя на кровати, смотрел, как мой брат ложится спать. Я неотрывно глядел на силуэт его тела под одеялом и его спокойное красивое лицо. Вдруг он открыл глаза и посмотрел на меня в ответ. — Не смотри так. Сейчас прожжёшь во мне дыру. — он сказал мне с насмешливой улыбкой, а я почувствовал, как у меня затряслись руки от раздражения. Осознание своей ненужности вело к отчаянию, обиде и детской жажде мести. Я смотрел на горло Данте и представлял, как мои руки сжимаются на нём. Я желал вожделеть его телом, как он делал это со мной. Я желал показать ему то, что чувствовал я. Я до одури желал отомстить. — Что-то не так? — Данте спросил спокойно, глядя на меня из-под белых ресниц. Я возненавидел его спокойствие и беспечность, мне хотелось стереть эту глупую ухмылку с его рожи. Я не отдавал отчёт своим действиям в тот момент. Одурманенный желанием овладеть Данте, я рывком набросился на него и крепко сжал руки на его шее. Когда он забрыкался, хватаясь за мои запястья и хрипя, я почувствовал такую эйфорию, которую не испытывал очень давно. Тяжело дыша, я сильнее сжимал пальцы на широкой шее, искренне наслаждаясь его синеющим лицом и испуганным выражением. Неудивительно, что я возбудился при виде этого. — Пусти.. — прохрипел Данте, сжимая мои запястья до синяков. Его глаза закатывались назад, он почти потерял сознание. Я сам не понял, откуда у меня взялось столько сил, чтобы удержать его на месте. Я немного ослабил хватку и, склонившись, впился в его хладные, побледневшие губы. У Данте была возможность высвободиться, ударить меня или ещё что, но он лишь слабо коснулся моей талии, шумно дыша носом, потому что моя хватка ему это позволяла. Моё сердце заходилось в бешеном ритме от восторга. Я никогда не думал, что обладать кем-то так приятно! Хотя, скорее всего, если бы Данте был против, он бы с лёгкостью сбросил меня с себя. Но я не хочу думать о том, что он мне поддаётся. Я хочу насладиться моментом вожделения и отплатить ему сполна за моё унижение. Не медля ни минуты, я стянул с брата бельё, немного удивлённый тем, что у него тоже стоял. Он поэтому не оттолкнул меня? — Обязательно было душить меня? — Данте попытался нацепить свою маску непоколебимости, но я видел волнение в его глазах. Конечно, этого было мало для меня. — Замолчи. Данте усмехнулся, с нервным любопытством наблюдая за моими действиями, однако, не сопротивляясь. Я поскорее избавился от своих шорт, оставаясь в одной футболке, которую через секунду я тоже снял. — Что на тебя нашло? — Я сказал, заткнись! — я рявкнул, подтягивая Данте к себе за бёдра, сжимая их в ладонях. Он охнул, прикусив губу. Войти оказалось не так просто, как я и думал, но я не ожидал, что мне самому будет больновато от его тугости. Данте задрожал подо мной и закрыл глаза. — Больно... — он всхлипнул, сжимая простынь в руках. — Со мной ты тоже не церемонился. Невзирая на то, как сильно брат сжимал меня, я толкнулся глубже, с одного раза войдя полностью. Данте жмурился, тяжело дышал, слабо прогибался в спине. Я не двигался некоторое время, одурманенный зрелищем предо мной. Хотя физически это было не слишком приятно, я в какой-то степени наслаждался тем фактом, что Данте подчинился мне, хотя я ожидал, что он будет сопротивляться. Не в его характере подчиняться кому-то. Сначала я двигался медленно, потому что иначе было бы слишком неприятно нам обоим. Через пару минут, когда я почувствовал, что Данте не так сильно сжимает меня, я стал двигать бёдрами намного быстрее, пытаясь выудить из него как можно больше эмоций. Мои бёдра плотно прижимались к его подтянутым ягодицам при каждом толчке; пальцы, сжимавшие его бледную плоть, оставляли красные отпечатки. Данте старательно сдерживал стоны и почти не менялся в лице, и как бы я ни старался, он сохранял самообладание. Это бесило меня, ведь тогда я не получал желаемое. Поймав мой взгляд, Данте ухмыльнулся. Придурок, даже сейчас не воспринимает меня всерьёз! Он переигрывает меня даже тогда, когда, как казалось, в выигрышном положении был только я... — Не злись так. — его глаза, заглядывавшие в душу и читающие мои мысли, невольно вызывали мурашки по спине. Данте вытянул руку и погладил меня по щеке. Мне стало так стыдно, досадно и обидно от того, что он продолжал снисходительно относиться ко мне, что у меня заслезились глаза. Я чувствовал себя ущербно. Данте видел меня насквозь, предугадывая мои действия наперёд. Я любил Данте за его совершенство, как если бы он был неким божеством, и в то же время ненавидел больше всего на свете. Мне никогда не превзойти его. — Я ненавижу тебя, Данте. — я крепко сжал в руках его талию, остервенело впиваясь ногтями в его кожу. Крупные капли слёз падали с моих глаз на его грудь. Брат широко улыбнулся, но его глаза оставались томно‐прикрытыми, не выражая ни капли удивления. — Врёшь же. Ты не способен на это. — его дыхание почти уравнялось, потому что я прекратил двигаться. Весь мой сексуальный опыт был только с Данте. И оба раза были ужасны. Не было приятно ни мне, ни ему, хотя я и не собирался доставлять ему удовольствие. Я хотел сломить Данте, хотя бы раз подчинить себе, но не учёл, что в манипулировании он гораздо опытнее меня. — Я терпеть тебя не могу, идиот! — чтобы не видеть лицо брата, я перевернул его тело на живот без особых усилий, потому что он не сопротивлялся; наоборот, он сам устроился поудобнее. И это меня тоже жутко бесило. Настолько, что сносило крышу от отчаяния. Я резко вставил и, рукой заставив брата прогнуться в спине, стал трахать его настолько грубо, насколько я только мог. Он вздрагивал и глухо мычал в подушку, пока я всхлипывал от досады. Конечно, искренне ненавидеть Данте я не мог, хотя, наверное, стоило бы. Я задыхался, но не от возбуждения, а от слёз, закипающих в горле и застилающих взор, которые, скатываясь с щёк, падали теперь на спину Данте. Наверное, у нас самые странные и неадекватные отношения, которые вообще могут быть между братьями. Сейчас я желал лишь скорее закончить это. Я обхватил ладонью мокрый от предэякулята член Данте и, грубо поглаживая его по всей длине и сжимая, я быстро довёл его до оргазма. Он шумно вздохнул, и его внутренности сильно сжали меня. Всхлипнув, я с силой толкнулся последний раз и излился внутрь, чувствуя болезненно-приятную дрожь, от которой немели конечности. Я быстро вытащил и отстранился, испытывая странное чувство в груди при взгляде на лежащего брата. Он повернул свою голову и посмотрел на меня снова так, будто знает меня наизусть. Я был уверен: наши отношения больше не восстановить.