Меня зовут Ханджи Зое

- Меня зовут Ханджи Зое… - Все и так это помнят, четырехглазая. В углу подбухивал Моблит, косился не то с настороженностью, не то с пренебрежением на Леви. Он думал: «Коротышка, съеби в закат… Пусть она расслабится. Твою мать, пусть говорит, что хочет…». Но он, конечно, не будет вмешиваться в отношения золотой тройки, ибо рангом не вышел. И сам усмехнулся своим мыслям. Неистовость и фанатизм Ханджи проявлялись и по отношению к алкоголю. С каждой стопкой она забывала и вновь вспоминала каждое свое открытие. С раскрасневшимся лицом она уставилась в потолок, чему-то блаженно улыбаясь. Рука крепко сжимала рюмку, спустя мгновение стекло не выдержало, поранив ее. Тогда то, словно кровь окрыляла сознание ученой-фанатички, Ханджи резко вскочила из-за стола и прокричала: - Меня зовут Ханджи Зое… Леви не нравилась эта попойка. Кто, как и где достал эту бражку – вопрос малоинтересный, ибо поутру получат один черт все. От Ханджи воняло, вела она себя куда менее адекватно, чем обычно. Эрвин, сука, снисходительно улыбался. Кадеты воспринимали Ханджи как бесплатное шоу, как дополнение к гулянке. Мерзко. Леви занял здесь наблюдательную позицию – на кого местная сумасшедшая будет поглядывать, будучи под горячительной жидкостью? Моблит Бернер? Нет, это он бросал взгляды на их стол. Черт с ним, с Моблитом, алкоголиком больше, алкоголиком меньше. Эрвин? Скорее всего, но будет ли он тягаться с ним? Тот наверняка, так же иронично улыбаясь, поведет Ханджи в спальню. Первый джентльмен разведкорпуса. Да пошел он… - Все и так это помнят, четырехглазая, - она уже выдергивала осколки, грязными пальцами ковыряясь в ранах, - тебе хватит, идем. Ты просто тут выставляешь себя на посмешище. Моблит, похлеще всяких Микас, мог похвастаться собачьей преданностью. Он стыдливо косился в сторону, думая, имеет ли право вмешиваться в их разборки: «Да не пятнадцать же мне лет, не надо, Моблит, тут не любовный роман… Просто пей, бухай, пока не придет время помирать». Пристыженный собственными мыслями, рассеяно разливал по рюмкам товарищей алкоголь. - Ле-е-е-е-ви! Ты такой краси-и-ивый… - капли крови впитывались в деревянный стол, - Интересно, каким бы ты стал титаном? Твои глаза были бы так же томно прикрыты? Леви дернулся: он совсем не понял сделали ли комплимент или ненавязчиво дали понять, что он прекрасное сырье для эксперимента. «Идиотка Ханджи, какой смысл все сводить к титанам? Вокруг столько людей полегло и поляжет, но к кому ты привязана на самом деле? Непробиваемая девка – я умру, но тот, кто сожрет меня, станет для тебя утешением? Так что ли?» - капитан не позволял себя до конца принять ее ненормальную страсть. - Совсем ебанулась? – сказал Леви в неизвестность, но после сосредоточился на Эрвине. – Эрвин, отдай приказ, кто еще не совсем нажрался, пусть ее определят в психушку, накачают чем, она хоть спокойнее станет. Теперь дернулся Моблит. Он желал, чтобы дорогого командира ценили больше. Не каждый добровольно полезет в пасть титана, не у каждого хватит сострадания сочувствовать монстрам – здесь Ханджи превзошла каждого. Моблит стоял у нее за спиной, когда она выпрашивала разрешения на исследования, слушал медитативный скрип перьевой ручки, когда она быстро и неразборчиво строчила отчеты и просьбы. Бернер знал об отношениях начальницы и главнокомандующего – только поэтому Эрвин мог бы не заставлять ее унижаться перед своим же любовником. Моблит всегда молчал – инициатором была Ханджи, так уж было заведено. И тогда молчал, и сейчас промолчит: «Просто пей, Моблит», - уговаривал он сам себя. Ханджи снова улыбалась, не понимая, что занимала мысли как минимум троих мужчин и являлась причиной веселья подростков-новобранцев. Пить она не закончила, а реплику про психушку и вовсе не услышала. Рюмку Леви она присвоила себе, в нее капнула кровь, туда же полился и самогон – Ханджи это не смущало. Так приятно было это помутнение рассудка, она не чувствовала боль в руке, но ощущало невообразимо сильный энтузиазм. Ей хотелось знать, что будет с титаном, если влить в его глотку этот кроваво-мутноватый раствор, каким она сама же и угощалась. Да, она поговорит об этом с Эрвином. Естественно, главная ученая-фанатичка не связывала секс с главнокомандующим со способом быстренько получить зеленый свет на все исследования. Эрвина это удивляло, но тем лучше. Решение, принятое головой всегда лучше. - Ты ведь не пил, Леви? – Эрвин. - Ты ведь понимаешь, что я ей врежу? – Леви. - Я ее отведу. – Моблит. «Бернер, - проскочило в голове у Леви, - а ты все слушал, уши развесив, да?». Пришло, неясного происхождения, отчаяние. Хороший парень, этот Бернер, дурак мягкотелый, для четырехглазой все сделает, во всем будет потакать. Та скажет ему - «Идем в кабак, а, Моблит?». И что, нужно надеяться на то, что он откажет? А там, двое пьяных – один мягкотелый, вторая сумасшедшая, еще и трахаться на улице начнут. Мерзко. «Тебя это не волнует, Эрвин?». - Забирай уже. Моблит, наученный обращению с начальством, мягко положил руки на плечи командира. - Госпожа Ханджи, у вас важные исследования, завтра предстоит много работы. - Да-да, ты прав, Моб! Выпей, - она протянула кровавый самогон, - Моб, нам нужно больше этого пойла! Зарисуй Леви, где бумага, Моб? Леви – титан! Хахах! - Нет, командир Ханджи, вам нужно отдохнуть, - высоким елейным голосом пел Бернер. - Моблит! Я хочу, что ты пил! Леви заметил, что руки с ее плеч он убирать не собирался, даже сильнее сжимал, будто готовясь с силой дернуть Ханджи из-за стола. «Сейчас сдастся» - подумал Аккерман и оказался прав – Бернер уже послушно опустился на стул. Эрвин не делал ничего, очевидно полностью одобряя действия Ханджи, попутно наслаждаясь шоу. Объяснить его бездействие можно было: он просто хотел пить и другим дать возможность, ибо немного на долю разведкорпуса выпадало веселых попоек. Ладно. Решение принято. Ханджи получила бутылкой по своей непутевой башке, чем и была оглушена. - Веди ее домой, пусть отоспится, - приказ Бернеру. - И правда, ты все-таки ей врезал, - спокойно заметил Эрвин. - Ты то ничего не делал, - беззлобно парировал Леви. - Она взрослая женщина, дружище. - Она ебанутая на всю голову, таких опасно спаивать. «Обидно». «Да что за нахуй?» - голова на мгновение стала привычно легкой, а потом сознание зациклилось на начальнице. - Ну ты и урод, Леви, - выпалил Моблит, - она, блядь, сущий ребенок. Увлеченный, не способный пользоваться своим положением, ребенок. Она перед вами – вся открыта! Ты, сука, шел бы так дурь из своих подчиненных вытрахивал, сволочь Леви, просто сволочь! Перед глазами обманчиво перескакивали картинки родной и усыпляющей обыденности – Ханджи работает, Ханджи стягивает с себя кожаные сапоги, ремни (через обтягивающие брюки видны следы этих ремней), Ханджи рассматривает каждый его рисунок через замаранные стекла своих очков. Они – словно семья, молодая семья чудачки и рационального, ответственного мужчины. Да только спят они в разных кроватях, но Моблит слышит, как сквозь сон она зовет кого-то… Кого-то уже мертвого. «Эх». Моблит аккуратно перекинул тело Зое через плечо. Очки по-предательски слетели с ее носа, даже удивительно, как могло треснусь столько толстое стекло. «Заказать новые очки» - сделал себе заметку Бернер. Под общее молчание они удалились в темноту. - Эрвин, я сволочь? Смит тихонько покашлял, давая понять молодняку, что сцена окончена. Зал принял это покашливание, как предложение продолжать с разрешением тихонечко перешептываться о случившемся. - Ты пойдешь за ними? – просто спросил Эрвин, будто между прочим. - Может, половину состава отправим за ними? – съязвил Леви. - Леви, мы ведь не будем ссориться и оставлять недомолвки, если речь сейчас пойдет о Ханджи? - Да знаю я. Оттого и не понимаю. – голос был тихим. – Она способна чувствовать что-нибудь, кроме любви к титанам? Леви пришел в троицу последним. И Эрвин, и четырехглазая стояли вместе, распростерев свои объятия, впуская, его, одинокую душу, к себе. «Странная парочка, как они сошлись?». - Скажем, любовь к тебе? Тебя то она любит? Любит ведь, Эрвин? Ты же слишком благородный, чтобы просто так тащить ее к себе в постель? Значит, сама пошла? Значит, любит, а, Эрвин? Эрвин слишком хорошо понимал Ханджи. Она была влюблена в его мечту и цель – доказать правоту отца, узнать о мире, за пределами стен. Ведь она и сама такая – мечтатель. Благородство Эрвина тут не играло никакой роли, мечтатели друг друга не используют, они далеки от недомолвок, далеки также от любовных интриг. Просто шагать, живя незримым будущим открытий. Зоэ была легкой, она сидела на нем, обнимая за шею, а сам Эрвин держался за ее бедра, двигая верх-вниз, радуясь, что на свете живет человек, которого зовут Ханджи Зоэ. К чему тут излишняя сентиментальность? - Просто иди за ними, Леви, - Эрвин по-отечески улыбался, - Иди. - Но я сволочь, не так ли? - Сволочь, конечно. - Почему? - Ты мешаешь ребятам отдыхать. Мне тоже. Иди, это приказ. «Меня зовут Ханджи Зое» - сказала она тогда. Когда впервые распростерли с Эрвином для него свои объятия.