red thread on your wrist

Джисон мерно сопит, его ресницы подрагивают, а губы забавно надулись. Видимо, что-то снится. Минхо не может оторвать взгляд, искренне надеясь, что хотя бы сны у Хана хорошие. Вообще все это со стороны, должно быть, смотрится как-то не особо здорово, – Минхо не раз видел на фото и видео свой взгляд на Джисона и понимает, что рассматривать такими глазами спящих коллег максимально странно, – но мнение окружающих Ли давно заботить перестало. А зря, будь он осмотрительнее, части тех проблем, что есть у него сейчас, могло бы и не быть. Как минимум он бы не подставлял других. Минхо раздраженно выдыхает и садится в кровати. Хочется занять чем-то руки, но мобильный в последнее время вызывает только отвращение. Джисон, будто почувствовав сквозь сон напряжение Минхо, слегка ерзает и жмется ближе. Почти утыкается носом в бок. Минхо машинально опускает ладонь Хану на голову и мягко зарывается пальцами в волосы. Младший довольно чмокает во сне. Обоюдный антистресс. Вообще-то они ложились по разные стороны кровати, максимально далеко друг от друга, – Джисон чуть ли не уткнулся носом в стену в самом буквальном смысле, – но стоило младшему задремать, как он каким-то непонятным образом оказался к Минхо почти вплотную. Ли интересно, кто из них к кому примагничивается, и можно ли как-то эту функцию отключить. Джисон вчера явно обиделся, весь день ходил сам не свой и был слишком глубоко в своих мыслях. Минхо это не нравится, но ему не остается ничего другого, кроме как наблюдать. Джисон весь день плохо ел, постоянно царапал что-то ногтями, сам того не замечая, и закусывал губу до легкой припухлости. Минхо хоть и боится, что на Хана может накатить тревожность, но считает ее меньшим из зол. Когда в прошлый раз Джисону было плохо, Минхо это прочувствовал от и до. Сейчас ему вроде бы в этом плане спокойно, значит, дела у Джисона еще не настолько плохи. Минхо интересно, раз у них теперь еще и ментальная связь, – про это он, кстати, нигде никакой информации так и не нашел, – то, возможно, Джисон бы мог перекинуть все свои болезни на него? Здоровая психика была бы неплохим прощальным подарком. Телефон на тумбочке коротко вибрирует, и Минхо морщится. Точно опять из компании. С тех пор, как вышла эта дурацкая разоблачающая статья в каком-то желтом журнале, ему не дают покоя ни на минуту. Бесит, у него и так проблем по горло. Проблемы с репутацией уж явно не в топе. Вернее не были бы, если бы с собой он не утаскивал других. Сдерживать лисьи повадки в последнее время стало труднее, – возможно, сказывается долгое пребывание в окружении себе подобных, – и Минхо удерживает себя от того, чтобы выпустить когти, только благодаря опасению поцарапать Джисона. Экран телефона загорается, а противная долгая вибрация заставляет валяющиеся на тумбочке ключи от машины слегка подпрыгивать. Минхо не может видеть имя контакта, но почти уверен, что это старший менеджер. Уже слегка за полночь, завтра нужно быть бодрым, и Минхо решает, что в полном праве притвориться, что уже лег. Главное, чтобы Джисона этот концерт не разбудил. Но телефон замолкает до того, как Хан успевает подать хоть какие-то признаки дискомфорта. Вообще-то Минхо и правда стоит поспать, – завтра тяжелый день, – но организм сопротивляется изо всех сил. Минхо знает это ощущение, у него уже много раз так было. Такая себе гиперстимуляция, при которой его психика почему-то начинает считать, что, если не уснуть, завтра не наступит. Увы, так не работает. Завтра всегда наступает, так или иначе. С единственной разницей в том, что Минхо чувствует себя вялым и разбитым из-за жуткого недосыпа. Обычно ему удается мыслить разумно и заставить свое тело уснуть насильно, но сегодня Минхо капитулирует. Он не железный. Джисон как-то сказал, что он не вывозит, и, насколько бы упертым и стойким Минхо себя не считал, он вынужден признать, что не вывозит тоже. Его жизнь превратилась в какой-то сущий затяжной кошмар за пару месяцев, а теперь и вовсе, видимо, близится к концу, при том, что у него только начало все получаться. Он в центре какого-то гребаного репутационного скандала, хотя всю карьеру из кожи вон лез, чтобы избежать любого намека на неподобающее для продвигающегося среди людей айдола поведение. Он подставил близких, которые имели неосторожность ему помочь, хотя всегда старался держать людей на расстоянии. Единственная слабость, которую он себе позволил, сейчас мирно спит рядом, и у Минхо при всех угрызениях совести рука не поднимается сказать, что оно того не стоило. И эти несчастные несколько часов рядом с домашним, теплым Джисоном стоят его завтрашнего самочувствия. Пусть он об этом и пожалеет. Минхо прикрывает глаза и глубоко вдыхает, запах Джисона приятно наполняет легкие и будто бы разносится по телу вместе с кислородом. – Эй, все в порядке? Минхо почти давится воздухом и резко распахивает глаза. Джисон смотрит на него сверху вниз, растрепанные рукой Минхо волосы падают ему на лоб и почти полностью скрывают глаза. Но Ли видит, как они блестят в тусклом ночном свете. Хан выглядит так, будто давно проснулся, и Минхо хочется удавиться от того, насколько паршиво работают его инстинкты по отношению к младшему. – Почему ты не спишь? – Джисон приподнимается на локте, мягко отстраняясь от его ладони, и Минхо только сейчас понимает, что гладил Хана по голове все это время. Джисон выглядит встревоженно, и Ли применяет все свои актерские задатки, чтобы улыбнуться как можно беззаботнее. – Я уже ложусь, Хан-а, все хорошо, – он съезжает по изголовью кровати и ложится головой на подушку, будто бы подтверждая серьезность своих намерений. – Спи. Джисон поджимает губы, сверлит серьезным взглядом и явно собирается что-то сказать. Минхо говорит раньше, чем успевает подумать. – Пожалуйста, давай не будем спорить и ругаться, – получается как-то сбивчиво и почти умоляюще. – Только не сегодня. Джисон захлопывает уже приоткрывшийся было рот и смотрит озадаченно. Минхо понимает, что сказал лишнего, но волноваться еще и по этому поводу нет никаких моральных сил. Так что он только неразборчиво желает Хану спокойной ночи и отворачивается в другую сторону, натягивая одеяло почти по самый нос. Тишина неуютная, но Минхо почти верит, что сможет быстро уснуть, если хорошо постарается. Ли не может отрицать, что ощутимая часть его сознания надеется на то, что завтрашний день он все-таки переживет, и осознает, что для этого нужно дать организму возможность отдохнуть. Если он будет долго повторять себе, что хороший сон, возможно, даст ему побыть с Джисоном чуть подольше, это сработает лучше любых овец. Сзади слышится какое-то копошение, и Минхо не успевает абстрагироваться от окружающей среды, как теплые руки уже обнимают со спины. Джисон подползает ближе, утыкается носом в затылок и дышит так громко, что заглушает даже звук пульсации крови в ушах. – Хен, – Джисон тулится, его губы почти касаются шеи, и по телу Минхо пробегают мурашки. – Мне почему-то страшно. Ли машинально находит руку младшего, также машинально ее сжимает с напускной уверенностью и максимально ласковым тоном тянет: – Все хорошо, тебе, наверное, приснился кошмар. Если хочешь, я могу сделать тебе чай, чтобы ты успокоился. Джисон только отрицательно мычит, и вибрация в его груди отдается в теле Минхо тысячей маленьких иголок. Ли не настаивает, успокаивать Джисона все равно смысла нет никакого. Потому что Джисону не страшно, страшно – Минхо. Сколько бы он не убеждал себя в обратном, сколько бы не уговаривал свой мозг перестать драматизировать, ему все равно страшнее с каждой минутой, приближающей чертов будильник. Он слишком расслабился, слишком привык, слишком привязался. И видимо все выходит из-под контроля окончательно, раз его эмоции сказываются и на Джисоне. Нужно что-то с этим делать. И как можно быстрее. Интересно, если он разозлится на себя, почувствует отвращения от того, насколько сильно позволил себе раскиснуть, или начнет презирать себя за трусость и малодушие, передастся ли это Джисону вместо этого тупого животного страха? Было бы очень кстати. – Хен, – голос Джисона звучит гулко. – Повернись ко мне. Минхо медлит, но, не обнаружив ни одного логичного довода против, все же поворачивается. Джисон смотрит внимательно, будто что-то на самом деле понимает, – Минхо про себя молится всем богам, чтобы это было не так, – а потом выдыхает как-то слишком устало и резко притягивает старшего к себе. Ли успевает только рвано втянуть носом воздух, прежде чем оказаться в окружении родного тепла и кислого запаха. – Я не буду давить, – в голосе Джисона такая непоколебимая уверенность, что Минхо на секунду кажется, что это и правда успокаивает. – Просто помни, что я рядом, хорошо? У Минхо щиплет глаза, но настолько низко он еще не пал. Но да, Джисон рядом, и Ли хочет, чтобы это продолжалось как можно дольше. Пусть это трусливо, малодушно и даже эгоистично, но врать себе дальше смысла нет. Даже жалкая минута в объятьях Джисона стоит всей его гордости, достоинства и образа ледяного принца. Если бы его сейчас вернули в тот самый первый день в JYPE, единственное, что бы он поменял – лип бы к Джисону без остановки, наплевав на любые правила приличия. Что человеческие, что лисьи. И даже в таком случае ему бы было мало. Джисон, должно быть, чувствует его напряжение, и начинает мягко гладить по спине. Минхо не уверен, помогает ли это или делает все только хуже. Но Джисон старается, и единственное, что может дать Минхо в ответ, – эти старания оценить по достоинству. Он закрывает глаза, подстраивает свое дыхание под дыхание Джисона и пытается абстрагироваться от всего плохого, сконцентрировавшись на физической усталости. Джисон не спит, но дышит очень размерено, его руки теплые и нежные, а движения убаюкивающие и расслабляющие, и Минхо сам не замечает, как проваливается в на удивление спокойный сон.

🦊🦊🦊

Минхо просыпает будильник, и это на него не похоже. Его биологические часы обычно работают без сбоев, даже когда ему это и не особо-то и нужно. Минхо всегда считал своим проклятьем заученные подъемы в шесть утра, когда ты в отпуске и можешь проваляться в кровати хоть до обеда. Конечно, он в основном почти сразу засыпает снова, если есть такая возможность, но все равно отдых какой-то сбитый. Зато на работе удобно. Минхо и будильник-то ставит чисто ради приличия, он и без телефона бы справился. Но в этот раз ото сна его будят не лисьи инстинкты, а Джисон. Младший мягко теребит плечо, и Минхо быстро моргает, пытаясь осознать происходящее. В комнате слишком светло, как для раннего утра, а Джисон выглядит слишком бодрым. Как-то все неправильно. – Хен, уже начало десятого, я бы с радостью дал тебе поспать подольше, но Сынмин уже ругается, – Джисон говорит тихо и почти что вкрадчиво. – Или хочешь поспать еще немного? Я могу разбудить тебя минут через десять. Минхо только отрицательно машет головой и медленно приподнимается на локте. Давно он не чувствовал себя таким вялым с утра. Плохо, день для недомоганий явно неудачный. – Спасибо, Сон-а, – голос хриплый, и Минхо прокашливается. – Все хорошо, иди позавтракай. Джисон выглядит так, будто хочет сказать что-то еще, но все-таки встает с кровати и молча уходит. Минхо рад пусть и недолгой, но возможности побыть наедине с собой. Он принимает быстрый душ и приводит себя в относительный порядок. Журналистов не будет, а значит и стилистов тоже, – Минхо так-то вообще не уверен, что его лично еще не уволили после последних событий, – и Ли просто старается выглядеть опрятно. Свободные джинсы, светлая футболка и спортивка – неброско и самое главное удобно. Возможно, это тоже поможет. Джисон заглядывает к нему спустя почти полчаса, выглядит бледнее обычного и хмурится, поджимая губы. Минхо его понимает как никто другой. Ничего приятного в том, чтобы планировать пусть вроде и контролируемое, но по сути своей самоубийство, нет. Он хотел бы успокоить Джисона, хотел бы все сегодняшнее утро наслаждаться его солнечной улыбкой, но это объективно невозможно. Джисон рассказывает какую-то ерунду, болтает обо всем и ни о чем, переключается с темы на тему слишком хаотично даже для себя. Минхо старается изо всех сил, чтобы поддерживать дерганую беседу с максимально мягкой улыбкой. Он не может успокоить Джисона полностью, но может помочь хоть немного. Забота о состоянии младшего помогает слегка забыть о собственных переживаниях. Сегодня Минхо не волнуется о том, не передадутся ли они Джисону, потому что Хан явно примет его страхи за свои. Ситуации у них зеркальные и эмоции такие же. Джисон что-то тараторит про новый рецепт мяса, тушеного в сливках, и царапает ногтями уже покрасневшее запястье. Минхо хватает с тумбочки ключи от машины, окидывает комнату долгим взглядом и идет к выходу, по дороге перехватывая Джисона за неспокойную руку. Младший так сильно сжимает ладонь в ответ, что почти больно физически. Морально больно уже давно. – Слушай, – Минхо вдруг останавливается в дверях, и Джисон почти налетает на него сзади. – Сегодня нас никто не будет снимать. Нам не нужно играть парочку, окей? Джисон только опускает взгляд и медленно кивает. Внутри у Минхо что-то трескается. Он не хочет потакать себе, не хочет исполнять свои детские капризы, но почему-то вдруг кажется, что Хану это нужно не меньше. – Эй, – Минхо говорит ласково и свободной рукой мягко касается подбородка младшего. – Не надо кукситься. Джисон только поджимает губы, не отрывая взгляда от их сцепленных рук. Минхо хочется прижать его к себе, спрятать в своих объятьях и пообещать, что все будет хорошо, но он старается врать только из крайней необходимости. Это не тот случай. Поэтому он делает то, чего ему хочется только лишь немногим меньше. Минхо надавливает на подбородок Хана чуть сильнее, заставляя поднять голову, и мягко притягивает к себе для поцелуя. Джисон в его руках сразу оттаивает и льнет ближе. Минхо не понимает, как может быть так хорошо и плохо одновременно. – То, что мы не должны притворяться парой, не значит, что я не могу делать это просто так, – он отстраняется настолько незначительно, что, кажется, ощущает тепло губ Джисона даже без прямого контакта. – И ты можешь, если захочешь. Младший воспринимает призыв как-то слишком буквально, и Минхо едва успевает глотнуть воздуха, прежде чем Джисон впивается в его губы так жадно, будто это самая ценная вещь во вселенной. Хан целует отчаянно и развязно, его руки бегают по телу Минхо, пальцы поддевают край светлой футболки, а ногти впиваются в кожу. Минхо бы нужно это все пресечь от греха подальше, но малодушие никуда не делось, и он позволяет себе поддаться искушению хоть один жалкий раз. Вдруг другой возможности уже не будет. Джисон прижимает его к двери, и Минхо не сопротивляется, отдавая инициативу младшему. Он не настолько уверен в своей силе воли и, если Джисон вдруг окажется в его власти, Минхо может и не смочь остановиться. В глубине души Ли надеется, что Джисон тоже останавливаться не планирует. Тарабанящему в дверь Сынмину на его надежды откровенно плевать. Минхо кажется, что легче разорвать голыми руками железную цепь, чем оторваться от такого Джисона. Хан весь румяный, его волосы, аккуратно уложенные до этого, растрепаны, а в глазах пелена. Лис внутри Минхо голодно облизывается от такого вида. – Хани, нам нужно спускаться, – голос глухой, но спокойный, уже хорошо. – Давай, возьми меня за руку и пошли. Джисон за предложенную руку хватается сразу, но остается стоять на месте. – Но никто из компании еще не приехал, – он выглядит так, будто сейчас заплачет. – Мы услышим машину, давай пока побудем тут. Минхо не знает, передаются ли это ему через ментальную связь эмоции Джисона или эта раздирающая душу тоска его собственная. – Мы решили, что поедем сами, – Джисон смотрит непонимающе. – Сынмин должен был тебе сказать, у нас есть моя машина, а еще одну одолжило агентство. Джисон поджимает губы, его глаза огромные и слишком блестящие. Минхо чувствует физическую необходимость сделать хоть что-то. – Если хочешь, поедем только вдвоем, – он дергает Джисона за руку в отчаянной попытке отвлечь от тяжелых мыслей физическим контактом. – Они все поместятся во вторую машину, ничего с ними не случится. Хочешь, Сон-а? Джисон молчит, его челюсть напрягается, а рука, до этого сжимающая ладонь Минхо, безвольно повисает. – Пошли, хен, – наконец говорит он таким голосом, что у Минхо все внутри леденеет. – Поделимся поровну, возьмем Феликса. Джисон выходит из комнаты первым. Их с Ханом подавленное настроение передается и другим. Шум голосов внизу как-то слишком резко сменяется гробовым молчанием по дороге к машинам. Минхо, не доставая брелок из кармана, открывает авто, и чуть замедляется, когда видит, что Джисон юркает на заднее сидение. Феликс бросает короткий взгляд на Хенджина, отпирающего водительскую дверь второго, куда более навороченного, авто, прежде чем сесть следом. Минхо даже и не заметил, когда Джисон успел договориться с Енбоком. Навигатор откровенно лишний, – все чувства на пределе, а с ними и лисье чутье, – но Минхо все же крепит телефон сбоку от приборной панели и вбивает адрес. Просто чтобы придать ситуации хоть какой-то оттенок нормальности. Феликс наклоняется вперед и уверенным движением включает радио. Он выглядит не так солнечно, как обычно, но вполне умиротворенно, и Минхо не знает, настолько ли младший не умеет читать атмосферу или просто хорошо притворяется. Радостная музыка раздражает, ощущение руля под рукой успокаивает. По итогу Минхо выходит в ноль. Лицо Джисона видно в зеркале заднего вида только частично, – Хан отвернулся к окну, – и Минхо правда старается смотреть туда реже, чем на дорогу. Они останавливаются на уже отдаленно знакомой подъездной дорожке к скрывающей поляну рощице. Джисон шумно сглатывает, и Минхо слышит это слишком отчетливо. – Сынмин нам сказал, что мы не можем пройти с вами на эту какую-то супер особенную поляну, – Феликс прерывает их продлившееся всю дорогу молчание. – Но мы можем подойти к самому краю. Так что если что, Хан-а, я все-таки могу сделать тебе несколько удачных фотографий. Джисон на шутку отвечает поджатыми губами и тяжелым взглядом куда-то в окно. – Ликс, пойди найди остальных, – голос Джисона мягкий, но тон безапелляционный. – Мне нужно задержаться тут с Минхо ненадолго. Феликс все понимает с первого раза, выдавливает улыбку и скрывается за дверью. Минхо впервые становится не по себе в компании Джисона. Дома младший выглядел так, будто одно неаккуратное слово, и он сломается. Сейчас же Минхо чувствует на себе твердый взгляд, почти придавливающий своей тяжестью к земле. Ли не уверен, позитивная это перемена или нет. – Ты повесил второго кота, – Джисон слегка кивает в сторону лобового стекла, где к безухому котику-брелоку присоединился черный. Минхо только мычит в ответ что-то неразборчивое. Лучше бы Хан сразу перешел к делу, явно же не про игрушки поболтать хотел. Хотя кто его знает, Минхо бы сейчас тоже о чем угодно с радостью бы говорил. Лишь бы никогда из этой машины не выходить. – Они хорошо смотрятся вместе, – Ли не сдерживается и включается в бессмысленную беседу. Джисон смотрит на игрушки так пронзительно, будто видит в них что-то большее. – Знаешь, хен, – Хан медленно переводит взгляд на Минхо, и Ли поражается холодному спокойствию на его лице. – Мы все делаем правильно. И у нас все получится. Ты ведь это сказал, и я тебе верю. Минхо облизывает губы, зачарованный темными глазами напротив. Джисон молчит и смотрит почти испытующе. – Я тебе доверяю, хен. Больше, чем кому-либо. Больше, чем себе. Просто хотел, чтобы ты знал. Не успевает Минхо сформулировать хоть что-то относительно внятное в ответ, как пассажирская дверь гулко хлопает. Джисон ему доверяет, а вот сам себе Минхо уже не очень. Страх последствий уступает место страху все испортить. Ли с каждой минутой все больше кажется, что в самый нужный момент он может просто дрогнуть и сбежать. Минхо утыкается лбом в лежащие на руле руки и делает глубокий вдох. Ну же, еще немного. Он выходит из машины, запирает двери и передает ключи Сынмину. Ким выглядит сильно обеспокоенным, но это объяснимо: он знает больше остальных. Минхо понимает, что перед Сынмином нет смысла скрывать свою нервозность, но все равно старается максимально быстро отдернуть руку, чтобы младший не увидел, как трясутся пальцы. Сынмин, судя по тому, как сужаются его зеленые глаза, все же замечает. Джисон жмется к нему плечом и пару раз почти наступает на кроссовок, настолько он близко, но Минхо все равно кажется, что этого недостаточно. Дорога на центр чертовой поляны слишком короткая. Джисон хватает его за руку и держит так сильно, будто висит над бездонной пропастью, и Минхо его единственная надежда на спасение. Отдаленно знакомый мужчина средних лет кратко излагает им уже известные правила. Джисон смотрит на две неказистые рюмки перед ними глазами оленя в свете фар приближающегося автомобиля. Минхо провожает взглядом приставленного за ними в качестве наблюдателя лиса, лишь бы не видеть такого Хана. Джисон резко поворачивается, впиваясь ногтями в предплечья Минхо, и замирает. Лис-смотритель отходит на край поляны и останавливается. Все инстинкты Минхо орут ему бежать, запах Джисона щекочет нос, а язык то и дело задевает клыки. Хан смотрит завороженно. – Хен… Джисон почти шепчет. Минхо все слышит отчетливо, – слух у него острее среднестатистического даже для лис, – но все равно зачем-то подается вперед. Джисон такой близкий, но такой недосягаемый. – Поцелуй меня, – голос Джисона почти срывается. – Если хочешь, конеч… Минхо не дает ему договорить и целует со всей страстью, на какую он только способен. Он больше не сдерживается, не боится, что Джисон что-то поймет неправильно, не прячет свою уязвимость за напускной сдержанностью и равнодушием. Он безуспешно пытается одним поцелуем выразить все то, что скрывал от Джисона все это время. Джисон отстраняется, чтобы глотнуть воздуха, и выглядит так, будто бы понял. Минхо теряется в ощущениях, теряется в своих мыслях и глазах напротив. Он несет несвязный бред, убеждает Джисона, что все будет хорошо, обещает репетировать дома хоть всю ночь, повторяет, что все это быстро закончится. Минхо ненавидит быть таким слабым и жалким, но Джисон в его руках выглядит так, будто ему еще хуже, и это хоть немного спасает положение. – Давай уже с этим покончим, хен, – Джисон рвано кивает в сторону рюмок. – Я тебе верю. Верю, Минхо, я выпью все, что ты мне дашь, и даже сомневаться не буду. Минхо на мгновение кажется, что их ментальная связь наконец-то сработала в плюс, и убежденность Джисона в правильности всего происходящего передалась и ему. Боясь, что это почти что окрыляющее чувство может исчезнуть, Минхо отрывается от Джисона и идет к столу. Берет первую попавшуюся рюмку. Запах травянистый и резкий, кислый, но не такой, как у Джисона. Режущий глаза. С противным сладким послевкусием. Гниющий. Минхо нюхал отвар лилии когда-то давно в школе. В принципе, даже если бы он прогулял и тот день тоже, ничего бы не поменялось. Лис внутри него рычит и щетинится. Это нельзя пить, к этому нельзя приближаться, это чистая смерть. У Минхо с нюхом не то, чтобы очень хорошо. Как раз таки в школе он один раз отравился, наевшись каких-то ядовитых ягод, которые, по словам его друга, пахли опасностью на два квартала от себя. Тогда ему повезло отделаться недельным постельным режимом и месяцем периодических носовых кровотечений. Эта штука явно хуже. Но все равно вероятность, что его организм справится, есть. Как минимум он надеется постараться ради Джисона. Да и не так-то тут и много пить. Этот план ничем не хуже той лапши, которую он навешал Хану. Минхо почему-то вспоминаются огромные букеты, пусть и редко, но попадающиеся ему на глаза в Сеуле и вызывающие у местных девушек только восторженные писки, а никак не мысли о смерти. Подозрение, что люди, возможно, не так плохо реагируют на лилии, как лисы, Минхо поспешно заталкивает куда подальше. Он не будет проводить эксперименты над Джисоном. Все самообладание Минхо уходит на то, чтобы сохранить нейтральное выражение лица, ощущая как тошнотворный запах лилий заполняет легкие. Все актерские способности – на имитацию отвращения от содержимого второй рюмки. Соджу. Клубничное. Джисону такое не нравится, слишком приторное. Ну, значит, Хану придется немного потерпеть. – Это яд, – Минхо не задумывается ни на секунду, протягивая Джисону вторую рюмку. Хан на секунду замирает, но тут же делает глубокий вдох и тянется за своим напитком. Смотрит на прозрачную жидкость с явным вызовом во взгляде. Минхо берет свою рюмку и пытается лишний раз не вдыхать, чтобы ненароком не проколоться. Джисон медлит, а у Минхо заканчиваются кислород и терпение. – Пей, когда тебе станет плохо, я помогу, – Минхо не знает, можно ли это считать за ложь, если по факту он бы так и сделал, сложись ситуация иначе. – Ты мне очень дорог, Джисон, я никогда не позволю чему-то плохому случиться, пока я рядом. Хан ему правда дороже всего на свете, но отчаянно хочется сказать другие три слова. Минхо сдерживается. Мало ли какие хитроумные правила у этого Ритуала, нельзя подвергать Джисона риску ради сопливого признания. – Я тебе верю, хен. Джисон смотрит прямо в глаза и одним глотком опустошает свою рюмку. Минхо пьет следом.