* * *
— Понятия не имею, что с ним могло произойти, — Писатель выкатил рукава после того, как они с Сынмином положили Ли Ноу на диван. — Но знаешь. Сейчас опасное время. Кто знает, какие психи попались ему по пути, — парень сел рядом с побледневшим Кимом и положил свою руку на его плечо. Это помогло намного расслабиться. — Я тоже без понятия… — речь была невнятной. Казалось: сам Звездочёт не смыслил, что произносил. Главное выдать признаки жизни, дабы его не закопали, приняв за труп. На труп, кстати, он был очень похож. Кожа приобрела неестественный оттенок, а глазное яблоко угрожало вывалиться в любую минуту. Это пугало Яна. — Вы с Минхо, видимо, сильно близки, — осмелился предположить Чонин, но Звездочёт посмотрел на него, как на дурака. — Я понимаю… твоё горе, — смутился Писатель. — Не говори так, будто он умер, — Ким встал с дивана бесцельно. Потом опять сел. Он не знал, что теперь делать, а слова Чонина напугали парня ещё сильнее. — Мне остаться с тобой? Сынмин покачал головой в знак отказа. Чонин и так всю ночь пробыл с ним. Хоть он и помог, и вообще без него, Ким вряд ли бы смог помочь Минхо. Нельзя держать человека только из-за своих корыстных целей, а вспомнив, что они делали вчера ночью, Звездочёт залился краской. Ян был не против задержаться, но раз уж на то пошло, он встал с дивана, искренне улыбнувшись. Парень не знал, что говорить и следовало ли что-то говорить. Он просто смотрел на Сынмина, а тот в свою очередь — на него. — До встречи, — Чонин расправил руки для объятий. Ким не сразу понял, к чему он клонил. Однако спустя мгновение уже очутился рядом с Писателем и приобнял его. — И тебе пока, — было неловко прощаться с другом, ведь парни разговаривали, будто они не знакомы. Внезапно, ощутив тепло Сынмина, Ян захотел большего. Он стиснул Кима крепче и зарылся в его шею. Рука Чонина гладила чужую спину, оставляя за собой след из мурашек. Звездочёт покраснел. Писатель тоже, но благо он спрятался за сынминовой головой. — Ч-чего ты? — судорожно начал Ким. — Тш-ш, — тихо шепнул Чонин, опаляя ухо Звездочёта горячим дыханием. Ким дрогнул. — Ты же у нас любитель обнимашек, — усмехнулся Ян, а Сынмину стало неловко и стыдно. Писатель не хотел больше отпускать Кима. Он понял, что новоприобретённые связи очень шатки, и вчера он чуть было не потерял их. Парень боялся, что Сынмин усомнится и разочаруется в нём, поэтому очень старался угодить, пусть это и не заметно. Таков уж жизненный путь Чонина — не показывать ни боль, ни старания, ни даже восхищения. Просто быть лучшей версией себя в глазах окружающих, тем более в глазах Сынмина, который с первых минут знакомства украл чужое сердце. С тех пор Писатель делал всё, пусть Ким и не замечал всех потраченных часов на выбор наряда, дабы впечатлить парня, с трепетом произносимых, заученных и замученных в голове комплиментов, особого тона, особую улыбку особого, далеко не прежнего Чонина. Ян и не просил это всё замечать. Главное, что та мысль, которую он хотел донести, была правильно понята. Не зря же он отучился на лингвиста. — Всё, уходи, — довольно грубо бросил Сынмин и отпрянул, вырвался из объятий, пряча красное лицо. — До свидания, Мини! — Писатель никак не обиделся на грубый тон. Вместо этого он одарил Звездочёта новым прозвищем, от которого того выбило из колеи. А стоило очнуться, как улыбающегося брюнета как и след простыл.* * *
На дворе полдень. Время, когда солнце светит невообразимо ярко и создаёт резонанс в такой холодный период. Перед Хёнджином далеко не незнакомое здание. Оно было огромным и всё в панорамных окнах. На крыше здания красовалась надпись «Pericles company». Почему-то сегодня по неизвестным причинам Джисон позвал Хёнджина к себе. И вот он, Хёнджин, стоял перед дверью и негодовал, что же стало причиной. — Что же ты задумал, Хан Джисон? Внутри оказалось так же красиво, как и снаружи. Большой холл поджидал парня. По середине стоял лифт. Вот к нему то Хван и направлялся. Парень подошёл к лифту и потянулся к кнопке вызова, но его опередила чужая шустрая рука. — Что? — драматург удивился и обернулся, встретившись с таким же оторопевшим взглядом Чонина. — Привет? — неприязливо, нежели приветливо отозвался Ян. Его взгляд был абсолютно не таким, каким он был до этого. Казалось, будто его затащили сюда силой. — Здравствуй, Писатель. Тебе на какой этаж? — так же холодно бросил Хван. — Для тебя Чонин. На последний. Парни молча ждали лифт, а Хёнджин думал о том, что на последнем этаже был только кабинет Джисона. Неужели он позвал и Чонина тоже? Но зачем… Может, и Сынмин где-то здесь?! Хван уж слишком энергично оглянулся. Никого. Писатель как-то странно на него покосился, и между ними образовалась неловкая тишина. К счастью, её прервал поспевший лифт. Парни поспешили зайти, неловко косясь друг на друга. Однако вся эта вакханалия длилась не долго. После того, как парни невольно устроили словесную перепалку в кабинке и чуть не начали драку, лифт прибыл на этаж, где перед дверьми их ждал Джисон. Он, увидев происходящую ситуацию, впал в ступор, но поспешил разнять почему-то слишком уж перевозбуждённых парней. — Да я твои эти смазливые глазки сейчас выколю, подлиза! — Чонин ёрзался, пытаясь дотянуться до лица Хёнджина. — Кто бы говорил! — а Хёнджин был и не против боя. Хан беспокойно сверкал глазками, пытаясь разнять парней. Он понятия не имел, что с ними стало. — Да что на вас нашло?! — Перикл не стерпел и с силой оттолкнул двух парней. Он разъярённым взглядом смотрел на них, что от этого пошли мурашки. — Сядьте оба! Через минуту оба парня бок о бок сидели прямо перед Джисоном. Сам Хан разместился в своём кресле. Успокоившись, Чонин осмотрел помещение. Оно было большим. Комната округлой формы оказалась обставленной огромными панорамным окнами. В центре стоял тот самый лифт, а перед ним рабочий стол. Из окна открывался прекрасный вид на небо, ведь в округе не было настолько высоких зданий, что даже если подойди впритык ко стеклу, всё равно не разглядишь крыши домов. Лишь где-то в далеке маячил силуэт телестудии. Хан бегал глазами то по Чонину, то по Хёнджину. Парень скрестил руки. Пальцы то поднимались, то опускались, а за ними и взгляд Хвана, которому было очень интересно, зачем их собрали. — Я позвал вас не просто так, — произнёс очевидную вещь Джисон. Хёнджин недовольно смотрел на довольно серьёзного Хана. — Хван, перестань, — парень метнул взгляд в чужие авантюриновые глаза, что так умело выражали откровенное ничего. Хан и Хёнджин знакомы с детства. Периклу не составит труда раскусить друга детства. На самом деле, ему гневно. Парень давно заметил проблеск зла в покерфейсе. И тоже самое у Чонина. Неужели эти двое ненавиели друг друга?..* * *
Хван и Хан ненавидели друг друга. Точнее, ненавидели когда-то давно. Когда Джисон пытался найти подработку всеми силами и, наконец-то, устроился садовником к каким-то богатеям. В то время Периклу было примерно пятнадцать. После того, как дедушка Хван скончался от старости, юному Джисону всерьёз пришлось задуматься о будущем. Как теперь ему жить? С прошлой работы в редакции выгнали, никуда больше такого юного и неумелого Хана брать не хотели. И пока он так и слонялся по заброшкам и мусоркам, очень богатая семья Хван вдруг объявила вакансию на работу садовника без необходимости опыта и ограничений в возрасте. Чудо! Однако не всё так просто, ведь у судьбы были свои планы. А именно сплести жизни двух потерянных подростков… — Эй, ты! — Джисон вырывал сорняки, как вдруг его позвал какой-то надменный голос. Блондин сначала не обратил внимание, думая, что это не ему, как вдруг: — Да-да, ты! С дырявыми штанами, — в голосе слышалась насмешка, а Хан, сразу поняв, что это говорили ему, развернулся, чтобы увидеть того, кто так нагло дискриминировал людей с особым (или нет) стилем. Перед парнем, точнее за ним, стоял опрятный, хоть и высокий, но мальчишка примерно его возраста. Тёмные смоляные волосы блестели под ярким обжигающим солнцем. На красивом худом лице нарисовалась ухмылка. Глаза парня были чуть зажмурены от яркого света, но своего шоколадного окраса не теряли. От ресниц падала чёткая тень, а густые брови чуть приподнялись. — Ты кто? — неприязненно бросил Хан. Брюнет на это лишь неубедительно усмехнулся, и через мгновение улыбка тут же пропала. Взгляд направился куда-то вдаль, прожигая какое-то дерево (Джисон сам проверял). — Это Я тут задаю вопросы, — холодно прыснул парень и вернул взгляд на Хана. — Я слышал, что старики наняли нового садовника, но я думал, что это будет какой-то дед, — блондин как-то невесело усмехнулся после краткого монолога. — «Старики»? — Джисон встал и окинул парня перед собой взглядом со слишком ярко выраженным отвращением, что просочились сквозь томные искры. — Ты своих родителей так называешь? Брюнет усмехнулся. — Я тут задаю вопросы, — сказал он, но место перед ним уже пустовало, ведь Хана и след простыл. Парень лишь услышал коротко брошенное «тогда задавай». Брюнет снова усмехнулся; и снова, а потом нервно крикнул, убедившись, что Хана не было рядом. Парни с тех пор стали наизлейшими врагами. Строили друг другу пакости и как можно колко язвили. У них даже появились прозвища друг другу: «Перикл» и «Уильям». Хоть это и не было оскорбительно, по именам называть как-то совсем не хотелось. Потому что, эти двое по-настоящему возненавидели друг друга. Один засыпал с мыслю о другом, всегда во дворе, во время перерыва, подсаживал тараканов и жуков к чужому столу; а другой просыпался с навязчивой мыслю и никогда не забывал натравить Кками (собаку) на пугливого садовника, а потом скармливал чужие заначки уткам в садике. Так они и жили примерно больше месяца. Хан терпеть не мог «уважаемого сына Хвана» и был уверен в его бессердечности, ожидая, что его булочку, которую он оставил на ночь, вновь украли. Вернувшись усталым после тяжёлого дня и зайдя в хижину, блондин открыл шкаф, запрятанный за картиной, и не увидел ожидаемой пустоты; вместо этого в шкафу стоял его ужин. Совсем нетронутый. Это было странно. Джисон не стал мучить себя этим, решив, что Хёнджин забыл украсть его еду, но есть всё же не стал, на всякий случай. Вместо этого парень вышел на улицу прогуляться во дворе. В темноте не было видно цветов, но отчётливо виднелся большой двухэтажный дом, в котором непривычно горел свет. Обычно в такое время семья Хванов уже спала (все, кроме Хёнджина, конечно же). Окно гостиной было открыто. Из него подозрительно лучился приглушённый, почти выгоревший свет. Хан случайно услышал голоса, крики. В основном Хёнджина, но всё же. Похоже, произошло что-то серьёзное, хоть это и не его проблемы. Блондин решил пойти спать, как вдруг парадная дверь особняка, которая и так еле держалась, со скрипом раскрылась и ударилась о стену. Из неё выбежал растрёпанный Хёнджин. Обычно уложенные смоляные волосы теперь вырывали тонкие белоснежные пальцы; аккуратное красивое лицо заливалось слезами, а пухлые губы неестественно покраснели от укусов. Хван весь дрожал, убегая в неизвестном направлении. Джисон удивился. Он давно понял, что что-то не так. Хан прекрасно понимал, что Хёнджин тот ещё мудак и это вообще не его дело, но что-то внутри не давало покоя и заставляло ватные ноги плестись за брюнетом, единственным его ровесником и, возможно, другом. Скорее всего, это его та самая человечность заиграла на пару с совестью где-то глубоко в сердце… — Ты хочешь есть? — Хёнджин уселся под старым дубом и тихо лил слёзы, пока в его голове громко звучали разные мысли, да так, что он не услышал то, как один назойливый блондин подсел к нему, касаясь плечом плеча. — Что?.. — Хван резко дрогнул, услышав знакомый, но в этот раз не враждебный, а довольно тихий и, скорее, выражающий полное безразличие голос, что оказался непривычным из-за тихого тона. Не успел Хёнджин опомниться, как прямо перед лицом в паре сантиметров увидел булочку. — Твой живот так громко урчит, что не давал мне спать, поэтому я вышел, — о чём это Джисон? — Ты, похоже, сегодня забыл украсть, вот и сидишь голодный, — сухо выдал Хан, а Хёнджину вдруг ни с того ни с сего стало смешно. По-настоящему смешно. Не так, как тогда, когда он запугивал блондина своей собакой, не так, как когда он воровал еду у него или жаловался на него родителям и Джисон недовольно корчился и злился. В этот раз Джисон совершенно невольно заставлял Хвана улыбаться. Хвана, у которого слёзы на щеках не засохли, и Хан это видел. Было не настолько темно, и до этого брюнет очень громко плакал. Так что Перикл игнорировал порыв слёз только из солидарности. Он знал, как для Хёнджина важна честь, поэтому не давил, не смеялся, не унижал, как это делал Хван, а просто игнорировал. В душе стало легче. Джисон его понимал лучше кого-либо. — Я поссорился с родителями, — булочка оказалась во рту Хвана. Джисон молчал. Он готов был просто выслушать Хвана, и это грело душу. — Потом убежал. — Ты на них зол? — вдруг Хан подал голос. Он не промолчал, просто не мог. Блондин смотрел на Хёнджина глазами, полными искр. В тёмной ночи его чёрные зрачки сияли, будто весь космос поселился в них. Быть может, потому пропали звёзды. Он всегда так смотрел, когда речь шла о родителях. Быть может потому, что у самого Хана никогда их не было. — Я был зол, но… — Хёнджин вздохнул, — сейчас, не уверен… Я ни в чём не уверен.* * *
Через неделю Хёнджин принял решение сбежать из дома, ведь родители настаивали на том, чтобы отправить сына в интернат. Хан с момента душевных разговоров не общался с Хёнджином. Не пакостил больше, но и не общался. Они друг друга просто игнорировали. Однако, на удивление, когда Хван сбегал, он решил попрощаться не с родителями, а с каким-то садовником. Хан резко проснулся, когда услышал стук в окно. Гулкий и резкий звук напористо доносился до чувствительных ушей. Некто продолжал настойчиво стучать, что очень напугало блондина. Он проигнорировал звук. Вдруг стук остановился, и Джисон спокойно продолжил спать. Однако следующее мгновение шум стал доноситься ещё громче и напористее. Парень встал с кровати, сонно потирая глаза. Он встал на пол, что голосисто завыл от шустрых ног. На улице стояла кромешная тьма, в окно не было ничего видно. Однако приглядевшись, Хан заметил чужое лицо и чуть не упал, испуганно отпрыгивая и врезаясь в стену, болезненно простонал, но наплевал на боль и поднялся обратно к окну. — Хёнджин?.. — сонно промычал блондин, щёки которого опухли от привычного положения сна. Хван за стеклом, который, в отличии от Хана, активно кивал, читая реплики по губам. Джисон открыл окно. — Что ты тут делаешь? — Хёнджин молчал и даже не зашёл. Он просто стоял за окном, смотря на Хана, глаза которого уже привыкли к темноте и отчётливо видели белоснежное лицо брюнета. — Я… пришёл попрощаться, — парень томно вздохнул. — Я не хочу идти в интернат, поэтому сбегаю, — слишком спокойно выдал он. Хан хотел много о чём сказать: о том, что не отпустит парня одного ночью; о том, что Хёнджин глупый и о том, что будет скучать — не смог. Единственное, что он смог, — это обнять Хвана на прощание и молча наблюдать за чужими слезами. Ничего, Джисон, кажется, тоже плакал…* * *
— Ну и зачем? — Джисона из пучин его мыслей вырвал голос Чонина и Хан благодарен, ведь не хотел вспоминать болезненное прошлое. — А? — Зачем ты нас позвал? — Чонин потрепал свои шелковистые чёрные волосы и вздохнул. — А, — да, стоило приступить к плану. — Хёнджин, — брюнет нехотя поднял взгляд. — Я догадываюсь, к чему ты клонишь… — Хёнджин страдальчески вздохнул, а Чонин как-то жалостливо посмотрел на густые брови, сведённые к переносице. — В этот раз у нас всё получится, — Хан никак не уймётся, смотря на недовольного или даже измученного Хёнджина. «Он совсем изменился», — пронеслось в голове. А ведь правда. От прошлого Хвана осталась только авантюриновая радужка. Даже былая родинка под левым глазом пропала. После трагедий прошлого парень изменился не только внешностью, но и характером. Хёнджин замкнулся в себе, разучился банально улыбаться. Хоть детская мечта давала ему мотивацию, сил совсем не осталось. Однако Джисон никогда не оставлял драматурга. В любое время готов был помочь, не забывал о друге, даже если сам Хан добился-таки славы. Никогда, никогда, он никогда даже не задумывался о том, чтобы бросить Хвана. Он у него единственный и Хан тоже у него единственный. Пока они есть друг у друга, никто из них точно не пропадёт. — В этот раз всё по-другому, — Перикл не отставал. — У нас есть Сынмин! — после этой фразы, зрачки Хвана вдруг наполнились бликами, а лицо показывало неподдельное любопытство. — Погодите, вы о чём? — Чонин всё же решил присоединиться к разговору, особенно после последнего заявления. Хёнджин только хмыкнул. — Джисон говорит мне, чтобы я попытался поставить ещё одну пьесу, — добавил он к своему неоднозначному хмыканью. Ян только нахмурился. — При чём тут я и тем более Сынмин-и? — Писатель задал вполне логичный вопрос, но у Хёнджина от этого дыхание сбилось. А точнее от прозвища. Он громко закашлял. — Ну, — Джисон пытался привлечёт внимание к себе, — дело в том, что у Уильяма, в смысле Хёнджина, как ты мог до этого заметить, всё никак не получается добиться признания, — Чонин было хотел возразить, мол, нормально у него всё, но парня прервал очередной кашель Хвана. На хёнджиновом лице заиграли желваки, а в глазах будто плясали дьяволы, но в то же время по лбу стёк пот. Грустно ему или злостно — не понятно, понятно только то, что это у него в печёнках сидело. — До этого Хёнджин не часто ставил авторские спектакли, и на них почти никто не шёл. Поэтому ему приходилось ставить популярные пьесы. Чонин скорчился, а Хван лишь пожал плечами. — Ну и почему же его… — Ян смолк, не в силах закончить предложение. Он не знал, как вежливо выразиться. На ум лишь назойливой мухой постоянно попадалось: — Ненавидят, — Перикл и Писатель удивлённо уставились на драматурга. Тот лишь прыснул: — Ну а что? Правда ведь, — он нервно прикусил губу. От назойливых взглядов стало было никто не умирал, но Хвану казалось, что его хотят заживо закопать. — Или думаете, что я не замечаю? — Хёнджин смотрел исподлобья то на Хана, то на Чонина. — Ну, всё дело в изменении сюжета… — Джисон выдохнул. — Ты же был на «Столкновении планет»? — Чонин кивнул. — Ты, наверное, знаешь, что пьеса поставлена по мотивам книги Крис Халифа, — очередной кивок. — Ну так вот, — Перикл затаил дыхание, — в конце герои умирают. — Что? — Ян удивлённо покосился на Джисона, а потом на Хёнджина. А после неудовлетворительного кивка, уселся обратно. — В этот раз ты должен поставить авторскую работу, — обратился Джисон уже к Хвану. — Которую никто не будет смотреть, — прыснул драматург. — Не делай поспешных выводов, — Хан ухмыльнулся. — В этот раз ты не один, — Чонин сверкнул глазами и неодобрительно покосился на Хвана, сводя брови к переносице. — Вам двоим выпал хороший шанс добиться успеха, — улыбка поразила хановы уста. Яну показалось, что по коже пробежали мурашки. — Ты о чём? — недоумевал Хёнджин. — О том, что… — Джисон выдохнул, — у нас есть Сынмин…