Враг или друг? А может... Убийца?!

      — Кем вы приходите пострадавшей?       — Я... Еë друг — ответил Нугзар. Голос едва заметно подрагивал, что он тщетно пытался скрыть, а глаза смотрели строго в стеклянную поверхность стола, в которой плясали белые блики, находившийся на потолке, лампы. Он изо всех сил старался не выдавать своей тревоги и печали после смерти одной из его подруг. Он уже взрослый. Он должен быть серьёзнее и ответственное. Должен.       Двое человек: Херейд и уже более в зрелом возрасте мужчина, сидели на белых складных стульях за столом в небольшой пустой комнате, освещенной всего парой лампочек. Это была допросная. Что было интересно — в стену слева от них было встроено зеркало, скорее всего Гизелло, которое отделяло их от помещения для наблюдения.       Прямо напротив парня за столом, внимательно следя за всеми движениями Херейда, сидел помощник следователя, который, собственно, проводил допрос. Он был одет в простую белую оверсайз рубашку с длинными рукавами. Чëрный пиджак висел на спинке стула. А прямо перед мужчиной лежала небольшая стопка бумаг — видимо, дела, которые ещë придется разобрать или же, отнести в архив.       — В каких отношениях вы находитесь с пострадавшей? — мужчина откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, не отводя взгляда от подозреваемого. В комнате повисло давящее напряжение.       — Мы… Недавно… Поссорились — тщательно подбирая слова, ответил Нугзар, стараясь говорить более менее спокойно, и спрятал руки под столом, крепко сжав их в кулаки, вымещая всю палитру эмоций на своей коже.       — Поссорились? — медленно протянул мужчина и поддался вперед — как это было?       Нугзар неловко поёрзал на стуле, словно провинившийся ребëнок. Этот рассказ дастся ему непросто.       — Мы с командой устроили небольшую вечеринку и на ней играли в правду или действие. Потом Ксюша выбрала правду и Клайп спросил у неë, к кому она испытывает чувства. А потом… — брюнет запнулся — потом она призналась мне в любви.       Оба замолчали. Тишина казалась Херейду невыносимой. Угнетающей. Казалось, дискомфорт и тревогу из них двоих ощущал только Нугзар.       — Расскажите более подробно, что происходило до самоубийства и как вы нашли труп.       И Нугзар всë же решил рассказать. В своей памяти он старался поднять всë, что знал, всë, что происходило в тот день. Начиная с того, как они готовились к вечеринке и ездили в город, заканчивая находкой, уже успевшего остыть, трупа. Он также сказал, кто и что делал, кто чем занимался — до, вовремя вечеринки и после неë максимально подробно, как позволяла его память. Не упомянул он только то, что команда занимается записью роликов и пронесённый ими алкоголь. Помощник следователя в это время внимательно слушал и не перебивал, изредка кивая в такт мыслям.       — Мы раньше встречались — вздохнув, добавил блогер, когда речь зашла о самой Ксюше — но потом расстались и остались друзьями.       — Хорошо… Но… Кто такой «Клайп»? — поинтересовался мужчина.       — Это псевдоним Миши — продолжая сверлить взглядом стол, ответил Нугзар. Между бровей у парня залегла глубокая складка.       — А «Банан»? — помощник следователя недоверчиво выгнул бровь.       — А это уже псевдоним Саши.       — «Гречка»?       — Влада.       — Когда умерла Ксения?       Прямой вопрос в лоб заставил оторвать взгляд от столешницы и впервые, со времени начала допроса, поднять его на мужчину. Тот внимательно наблюдал за всеми действиями, реакциями, малейшими эмоциями, которые отражало лицо Херейда.       — Я не знаю — признался брюнет, виновато опустив глаза, и судорожно вздохнув. Казалось, только когда он рассказал все вслух, осознание внезапно нахлынуло на него. Гнев потихоньку начал брать его сознание штурмом, не оставляя путей к отступлению. И чтобы не дать ему волю, Нугзару пришлось крепко сжать челюсть.       — Что делали ваши друзья в момент самоубийства?       — Я не знаю. — Херейд с новой силой сжал руки в кулаки. Он не сомневался, что на ладонях останутся красные следы от ногтей.       — Что вы делали в момент смерти потерпевшей?       — Я не знаю, когда она умерла, как я могу сказать, что я тогда делал? Я знаю только то, что она умерла либо ближе к концу, либо после вечеринки — сорвался Нугзар.       Помощник следователя промолчал. Смерил Херейда уставшим взглядом, взял записывающее устройство, что лежало всë это время по середине стола между ним и допрашиваемым и остановил запись.       Нугзар же, внимательно наблюдал за его действиями, параллельно пытаясь заглушить вспышку ярости.       — Более точное время смерти установит суд мед экспертиза — строгий голос сменился будничным тоном, в котором чувствовалась капелька сочувствия и горечи — потом уже продолжим. Если, конечно, это будет иметь смысл.       — Иметь смысл? — повторил Нугзар.       Неужели это то, о чëм он думает? Твою мать…       — Ну да — мужчина встал из-за стола. Нугзар последовал его примеру и тоже поднялся, не желая, чтобы на него смотрели сверху вниз — скорее всего это было самоубийство, и дело быстро закроют.       Нугзар догадывался об этом. Самоубийство…       — Кстати об этом… Это же произошло после того, как она узнала, что еë любовь безответная, так?       — Так… — подтвердил Нугзар.       — Будь готов к тому, что тебя могут обвинить в том, что ты принудил еë совершить суицид — вздохнув, ответил ему помощник следователя.       — Всмысле…       — В коромысле — печально ответил ему он и принялся складывать документы, лежащие на столе в папку — вам со следователем очень не повезло… Тëмная лошадка. Из всего раздует уголовное, из всех ситуаций извлечет для себя выгоду. На будущее — будьте с ним поосторожнее.       Херейд недоверчиво посмотрел на мужчину, который буквально пару минут назад завершил допрос. Он… подставляет своего начальника?       — Что вы имеете ввиду?       Но похоже, на ответ Нугзару надеяться не следовало. Мужчина кивком указал на выход.       — Вы свободны, можете идти — добавил он.       Нугзар не решился дальше задавать вопросы и, нахмурившись, послушно вышел из допросной в тускло освещённый коридор. Там он как раз столкнулся с недавно обсуждаемым следователем и Эдом. Каждая чëрточка лица у второго была напряжена до предела. Лицо следователя же нельзя было прочитать — оно оставалось непроницаемым. Наверняка он каждый день сталкивается с расследованием смертей.       — Дмитрий, можете идти. Допрос Эдуарда я проведу сам — до Нугзара донеслись слова следователя, что были замечательно слышны в мëртвой тишине коридоров, которая изредка прерывалась тихими рыданиями и всхлипами.       У всего в этом мире есть свои причины. И у суицида тоже. Так и причина смерти Ксюши тоже есть. И, кажется, эта ходячая причина прямо сейчас пересекает холодный, лишенный красок, коридор.

***

      — Итак, Эдуард Перец Янович — вздохнув, начал следователь Иван Простаков Александрович, включил записывающее устройство и, под внимательным взглядом Эдуарда, положил чëтко на середину стеклянного стола — кем вы приходитесь пострадавшей? Какое отношение двадцати восьмилетний мужчина к несовершеннолетней девушке?       — Я еë друг и глава команды, в которой она состоит — непривычно холодно для него отозвался Перец — к тому же, как следователь, расследующий это дело, вы должны знать, что Ксения совершеннолетняя.       Иван Простаков криво ухмыльнулся, но выпад Эда оставил без ответа.       — В каких отношениях находитесь с пострадавшей? Может, вы ссорились недавно?       — Мы не ссорились. — ответил Перец. Этот следователь ему совсем не нравился, но и как-то конфликтовать с ним — не выход. Мало ли что ему не хорошего могут подготовить юридические лица.       — Когда умерла Ксения Колодяжная?       — Я не знаю.       — Что вы делали в момент смерти? — Иван Простаков не сводил глаз с допрашиваемого лица.       — Это смотря, когда она умерла — с непроницаемым лицом ответил мужчина.       — Хорошо… — начал было Иван.       — Что в этом хорошего?! — съязвил Перец. Следователь невозмутимо, скорее даже вальяжно, потянулся к записывающему устройству и нажал на паузу.       — Итак, Эдуард Янович — мужчина откинулся на спинку, сложив руки на груди — ваше сотрудничество со следствием должно быть у вас приоритете на первом месте, а иначе…       Эдуард нахмурился. Вся эта суматоха, смерть… Столько всего и всë одновременно, словно огромная снежная лавина с холодной горы нахлынула на него. Да ещë и этот тип ему пытается угрожать. Он даже не знает, сколько против такой «лавины» сможет продержаться.       — …у вас могут появиться проблемы с законом. Вот к примеру, кем вы работаете по специальности?       — Я оформлен как самозанятый. Что-то вроде фриланса — уже более спокойным тоном ответил Эд. Простаков улыбнулся. Но сколько фальши было в было в этой улыбке…       — Кто знает, какие налоги у вас не уплачены…       «Напугал, блять, ëжика голой жо…» — не успел закончить воодушевительную мысль Эд. Налоги и прочие государственные пошлины, неважно: прямые или косвенные, он всегда уплачивал. Даже когда не очень хотелось. Впрочем, никаких причин для проблем быть не должно.       — Продолжим       — Да, конечно — Эдуард натянул самую приветливую и при этом фальшивую улыбку из своего арсенала, которая, разумеется, быстро спала с лица, облокотился на спинку стула и недовольно скрестил руки на груди.       — Что вы делали в тот день перед самоубийством Ксении?       И Эдуард поведал ему всë, что знал, не меняя хмурого выражения лица. Он рассказал, как они распределили обязанности и все с утра поехали в магазин, но что происходило там, он не видел, как после Ксюша и Антон поссорились, как вечером началась вечеринка, как играли в «Правду или действия» и еë признание в любви Херейду и дальше всë вплоть до следующего утра и нахождении тела, не забыв упомянуть тайно от него пронесенный алкоголь.       По правде говоря, Эдуард ему не доверял. Следователь — Иван Простаков — всем своим видом внушал к себе недоверие. Страх. Холодные, как сталь, глаза, наглая ухмылка, его тон голоса — всë так и кричало: «Ему ни за что нельзя доверять!». Да, Эдисон, конечно же, прекрасно помнил, что нельзя судить человека по своему внешнему виду. Никогда. Но сейчас мораль его не особо волновала.       Выбора у него не было. Поскольку именно этот человек мог закрыть дело о самоубийстве Ксюши, Эдуард бы предпочёл сделать всë быстро, и никогда не встречаться больше с этим человеком. И, желательно, спокойно отпустить ушедшего члена команды. Тревожные мысли заполняли всë его естество. Но не вызовет ли суицид Ксюши раскол в команде? Точного ответа он дать не мог. И о причинах самоубийства вполне догадывался.       Ему было жаль. К сожалению, его жалость мало, что могла значить. Практически ничего. Мëртвым никак не помочь. Осознание этого самыми острыми когтями вгрызалось в сердце. Разрывало его в клочья. Хотелось рвать и метать. Кричать, пока голос не охрипнет или вовсе не пропадет. Его подруга мертва. Ещë хуже, что это она сделала сама. Невзаимная любовь страшна. Но этому блядскому следователю Ивану было плевать.       — Я снимал всë, что происходило на вечеринке, возможно это может помочь — закончил Перец.       Выслушав подозреваемого, следователь, с холодным равнодушием в глазах, ничего не говоря, взял записывающее устройство и выключил его.       — Хорошо — пребывая в своих мыслях, сказал он и встал. Эдуард, как и Херейд раньше, последовал его примеру. — вы свободны.       Перец, не скрывая своего раздражения, нервным шагом двинулся к выходу. Блядский придурок. Уëбище. Чтоб он нахуй сдох. Не успел Эдуард завершить мысленные нецензурные высказывания в адрес Простакова, как.       — И ещë. — окликнул его следователь. Эд, не оборачиваясь на него, остановился — Когда будет нужно, вы обязаны передать следственному комитету ваши записи. А также позовите следующих подозреваемых… То есть ваших друзей, на допрос.       Как бы Перцу не хотелось бы вмазать этому придурку по его нахальной морде, он этого всë таки не сделал. И, кивнув, вышел из допросной, напоследок хорошенько хлопнув дверью.

***

      — Маш, не волнуйся, всë…       — «…будет хорошо» Да, я знаю — всхлипнула Маша, продолжая создавать личный океан слëз.       Все Наркоманы Петровичи сидели на небольших диванчиках в сером коридоре и ожидали своей очереди на допрос. Наташа пыталась успокоить Машу. Эдуард только недавно ушëл вместе с тем странным следователем. Ярик с Витой разговаривали в самом дальнем уголке. На лицах обоих застыла печаль. Клайп, Данил и Костя были на редкость тихими, думая о чëм-то своем. Аня и Лариса тоже молчали. Лариса опустила свою голову на плечо подруги, которая и не возражала, и отстраненно наблюдала за остальными. Аня, или как еë ещë называют, Ириска, в знаке поддержки, приобняв, аккуратно поглаживала плечо Ларисы. Рядом с ними, согнувшись почти пополам, сидела Нала, запустив пальцы в распущенные локоны волос, которые прятали еë лицо. Слева от неë, на соседнем диванчике, сидел Антон, бездумно листающий что-то в телефоне. Со стороны бы показалось, что он ведет себя очень неуважительно по отношению к Ксюше, которая умерла буквально пару часов назад, но Наташа, которая также, как и он, скорбит по ней, прекрасно понимает его. Он просто хочет отвлечься. Вот и весь ответ.        Настроение, честно говоря, было никакое. Да как можно говорить об каком-то настроении, когда их подруга умерла?!       Как некстати вспомнился разговор, свидетельницей которого случайно стала Наташа и, который с каждым часом всë сильнее и сильнее острым кинжалом врезался в память.       — Она… Она же жива? — шëпотом, с надеждой спросила Маша.       — Мертва. — кратко и с раздражением ответил ей ответил работник скорой медицинской помощи, которую вызвал Эдуард.       Маша продолжала стоять перед мужчиной в белом халате, смотря на него своими наивными глазами, надеясь, что это просто запоздалый первоапрельский розыгрыш. Но не было этого весëлого возгласа: «Первой апреля — никому не веря!», и врач, сильно превосходивший в росте, да и в возрасте Машу тоже, в молчаливом ожидании нависал над Марией. А она молчала. Сил что-то сказать не хватало.       Чайник хотела кричать. Но с губ так и не сорвалось ни единого звука. Слова застряли в горле. Она хотела накричать на всех, кто посмеет сказать, кто посмеет признать, что Ксюша, еë лучшая подруга, умерла. Что еë больше нет. Одна только мысль об этом беспощадно разрывало сознание. А вместе с ним и сердце.       — Что-то ещë? — безразлично спросил мужчина, не глядя снимая с рук одноразовые резиновые перчатки.       — Не-ет, н-ничего. — голос задрожал, а по щеке девушки скатилась слеза, оставляя на коже солëные дорожки.       Маша обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Мужчина лишь вздохнул и сухо промолвил лишь одно слово:       — Сочувствую.       Безразличию его Маша могла бы позавидовать, но прямо сейчас ей очень хотелось его прибить. Разорвать и бросить в грязь его чистый с иголочки медицинский халат. Убить. Вспороть его сердце, кишки, а потом проехаться по нему чем-нибудь тяжëлым, например, камазом. А остатки его туши сбросить с ближайшего оврага. Ну, или скормить бездомным собакам.       А теперь она сидит вместе со своими друзьями и ждëт свою очередь на допрос, по делу о самоубийстве Ксюши.       — Как вы?       Маша подняла голову и столкнулась взглядом с Херейдом. С причиной самоубийства Ксюши. Если бы не он… она была бы жива. Они бы наверняка сейчас сидели за одним столом и весело смеялись с шуток. Если бы не он, не пришлось бы вызывать скорую помощь. Если бы не он, то они бы не видели, как накрывали плотной тканью тело их подруги и грузили в машину, чтобы доставить в морг. Если бы не он, никаких плохих вещей за эту поездку не случилось бы.       Он разбил Ксюше сердце. И, словно по цепной реакции, разбиваются сердца остальных его друзей, поглощенных горечью утраты.       Он был причиной всех проблем.       Чайник ненавидела его.       Рука непроизвольно сжалась в кулак, оставляя на ладони красные следы от ногтей.       — Маш, с тобой всë хорошо? — решил удостовериться Нугзар.       -…       Слова застряли в горле. Маша бы хотела накричать на него, выразить на нëм всю свою злость, гнев. Отчаяние. Она хотела его прибить чем-нибудь тяжëлым, снова накричать, обматерить. Но…       У неë не было сил.       Молчание, плотно сжатые губы и очередная слеза, скатившаяся по щеке, были красноречивее слов и послужили подробным ответом на вопрос Нугзара. Тот лишь судорожно вздохнул, опустился на свободное место рядом с Наташей и больше ничего не говорил.       А время шло. Мимо проходили люди. Люди разные. Кто-то, как Маша недавно, плакал навзрыд. Кто-то шëл, надев на свое лицо непроницаемую маску. А кто-то сплетничал.       — Да эта… Как еë? Дарина. Она ни одного дела закрыть не сможет! — уловила Маша из диалога двух мимо проходивших работниц следственного комитета.       С тех пор, как вернулся Нугзар, время словно остановило свой ход. Чем больше Маша сидела здесь, тем дальше падала в бездну собственной души. Груз потери сильно давил на плечи, а чувство вины обхватывало шею петлей. Она тогда должна была пойти за Ксюшей. Она должна была пойти следом за ней, поддержать еë. И что она сделала? Осталась сидеть в компании друзей под ритмичные треки. В самоубийстве Ксюши она замешана в равной степени, что и Херейд.       Слëзы давно закончились, оставив за собой опухшие глаза и солëные разводы на щеках. В сердце ощущалась пустота. И тьма вместе с ней.       Наконец, спустя столь долгое время в коридоре показался Эдуард. Вид у него был весьма рассерженный. Быстрыми широкими шагами он пересек столь короткое расстояние и оказался у диванчика, на котором сидела Наташа, Маша и Нугзар. Приход Перца ненадолго оживил Наркоманов Петровичей. А тот, в свою очередь, обвел взглядом своих друзей и, ещë сильнее нахмурив брови, сказал:       — Там зовут следущего на допрос — мужчина не сдержал усталого вздоха. Наркоманы Петровичи молчали. Все как один были бледнее белой кафельной плитки на полу. — Если вы сейчас не определитесь между собой, кто пойдет, это сделаю я. Вот, скажем… — Эд посмотрел на Машу — Маша, иди ты.       Маша испуганно подняла глаза на Перца. Она только более-менее успокоилась, и уже сразу на допрос? В глаза снова защипало.       — Ладно — тихо ответила она, проморгав подступающие слëзы. Чайник поднялась и медленно направилась к коридору, откуда вышел сначала Нугзар, а потом и Эдуард.       — Пойдем — мужчина кивнув в сторону коридора, быстрым шагом пошëл в ту сторону, заставив Марию поторопиться.       И вот, Эдуард и Чайник, пересекают серый безжизненный коридор, чтобы попасть в ещë более серую, лишённую красок комнату допроса, где еë будет ждать следователь или его помощник.       Маша надеется, что сможет на всë быстро ответить и также быстро оттуда уйдëт. Эдуард остановился перед дверью и, сжав напоследок плечо Маши в качестве поддержки, прошептал:       — Удачи       О, удача ей точно понадобится.       Маша вздохнула и постучала в дверь. Стук глухо отозвался в пустом коридоре и Чайник машинально зажмурилась.       — Войдите — холодный мужской голос из-за двери как будто давал указ.       Маша толкнула дверь и, войдя в помещение, осторожно еë прикрыла. Первое, что бросилось в глаза — мужчина, сидящий за столом напротив пустующего места.       Еë места, где она будет отвечать на вопросы.       — З-здравствуйте — Маша попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какая-то кривая.       Следователь лишь окинул еë оценивающим взглядом и молча кивнул на свободный стул.       Мелкая девчонка.       Даже не понимает, во что ввязалась.       Иван сразу приметил опухшие глаза — плакала. И сейчас разревëтся, стоит только немного надавить. О, а давить он ещë как будет.       — Начнëм — Простаков снова включил аудио запись и начал процедуру допроса. Девчонка поëжилась, но ничего другого он и не ожидал. — Фамилия, имя?       — Чайникова Мария       — Мария… — задумчиво и тихо повторил Иван. Звучание этого имени наводило на него чувство ностальгии. Так звали его первую жену.       Но сейчас это было неважно.       — И кем же вы приходитесь умершей, Мария? — внимательный взгляд Простакова пристально следил за реакцией Чайниковой. От него не укрылось, как девушка тщательно заморгала, прогоняя навернувшиеся на глаза слëзы.       — Я еë подруга — всхлипнула она и вытерла рукавом кофты скатившуюся слезу. Зрительного контакта избегает. Пытается продержаться.       — В каких отношениях вы находились с пострадавшей? — Иван поддался вперëд и, положив локти на стол, оперся на них — может, вы ссорились?       — Н-нет, мы не ссорились.       — Да что вы говорите. — усмехнулся Иван. Мария подняла на него полный страха взгляд — а вот результат опроса ваших друзей Нугзара Гиббадулина и Эдуарда Перца говорят совершенно иное.       Разумеется, ни один, ни другой, не говорили об этом. Гиббадулина вообще опрашивал его помощник и отчëт он ещë не сдал. Просто Простакову интересно, как поведет в таком случае себя девушка.       — Я. Я не ссорилась с ней! — прежде почти ровный голос окончательно надломился под гнетом грусти и тоски. Как наивно.       — Мария, вы, я так понимаю, прекрасно знаете про две интересные статьи уголовного кодекса Российской Федерации. Статья триста седьмая — за дачу ложных показаний и сто десятая — за принуждение к суициду.       — Но я… Я не. Я. — быстро залепетала девушка, заливаясь слезами.       Слëзы… Детское нытьë… Как же он это ненавидит.       — Вы подтверждаете, что дали ложные показания и подтолкнули Ксению к суициду?       Может… он действительно прав. В чëм-то Маша, наверно, виновата. Она не знает, что произошло, но в последние дни своей жизни Ксюша… избегала еë. Может, она правда еë чем-то обидела? И тем самым принудила к самоубийству?       — Да.       По неясным ей причинам, глаза следователя на мгновение расширились от удивления, но вскоре вернули себе свойственную им холодность и равнодушие.       — Интересно… Однако ни Эдуард, ни Нугзар не сообщали о вашей ссоре…       Маша больше не могла сдерживаться. Что за хуйня? Всë так разом обрушилось на неë… Да ещё и этот непонятный следователь, который непонятно что хочет от неë. А сейчас еë к тому же привлекут к ответственности. Даже справедливо привлекут.       Как она могла не заметить странности в поведении Ксюши? Почему она не пошла ей навстречу? И что она теперь за подруга такая… В самый отчаянный миг — последний миг жизни Ксюши — она не пошла еë поддержать, а просто осталась сидеть с ребятами, думая, что ей надо побыть одной.       Маша закрыла лицо руками. Слезы неконтролируемо побежали рекой. Из груди против воли вырывались всхлипы и рыдания.       Несколько часов. Несколько часов — именно столько понадобилось, чтобы моментально рухнуло две жизни. Ксюши и Маши.       — Успокойся — прежде холодный голос стал более мягким. Это был следователь, про существование которого она уже успела забыть.       — Успокойся… — повторил он. — ты не виновата в еë смерти.       — Ч-что… — прошептала Чайник, убирая руки с лица и поднимая взгляд на мужчину.       В руках он держал записывающее устройство, которое прежде находилось в центре стола. Вероятно, он приостановил запись допроса.       — Ты не виновата. Я использовал. Эм… психологический трюк. Обычно он срабатывает, а здесь сработал в обратную сторону.       «Какого хуя?!» — хотела бы спросить Маша, но вовремя себя одернула.       — Нет, я… Я виновата. Из-за меня Ксюша… сделала это — что «это» она решила не пояснять –в последнее время она начала меня избегать и… — Маша всхлипнула.       — А с этого момента по-подробнее — сказал уже прежним холодным тоном следователь. Видимо, лимит «доброго следователя» на сегодня уже исчерпан.       — Мы хотели устроить вечеринку и с Наркоманами Петровичами поехали в магазин, а там…       Маша постаралась рассказать максимально подробно, насколько это было возможно, с перерывами на всхлипывания. Она рассказала о том, как они пошли в магазин, как заметила странное поведение Ксюши и как она о чëм-то секретничала с Аней и Ларисой, как после похода за продуктами они готовили и Ксюша умолчала от неë стычку с Антоном и вплоть до еë признания — тогда они не знали, что видятся в последний раз.       Если бы она только знала, что случится в роковую ночь… Она была бы внимательней. Она бы не бросила еë одну справляться с тяжестью безответной любви.       — Наркоманы Петровичи? Хотите пожизненное получить?       — А что не так? Почему… — только сейчас до Чайника дошло, что не так — это просто название команды по-приколу, ничего более.       — Ясно — только и сказал он — вопросов к вам больше нет. Вы свободны.       Маша не стала дожидаться, когда у мужчины возникнут эти вопросы и торопливо поднялась и направилась к выходу.

***

      Простаков быстрым шагом пересекал один за другим пустые коридоры. Его шаги звонко отдавались в тишине, заставляя вздрагивать коллег в ближайших кабинетах. Только что освободилось сразу две допросной комнаты.       Теперь допрос этой команды, под весьма странным и вызывающей подозрения названием «Наркоманы Петровичи», должен пройти намного быстрее.       Погибшая, вокруг которой крутится в дело — покончила с собой самоубийством, так что всë должно пройти быстро. Тем же лучше. Долго разбираться с большой компанией он не особо то и любит. Сегодня дело должно быть закрыто.       Теперь надо вызвать на допрос троих человек. Одного будет допрашивать он. Других, будет лучше, если опросит Дмитрий и Пëтр.       — Эдуард, планы меняются — Иван наконец дошëл до места ожидания этих. Детей. — пусть идут сразу трое человек — все взгляды присутствующих устремились на него.       — Иван Александрович, вы звали?       Простаков обернулся. Перед ним стоял Пëтр. Сразу за ним подошëл Дмитрий.       Вот и славно.       — Освободилось ещë две допросной — повернувшись спиной к команде Наркоманов, сказал он своим двум подчинëнным — будем допрашивать оставшихся. Ты, Дим, будешь опрашивать Налу Котову, Наталью Лазареву, Виталину Леонову, Александра Буланова и Кучеренко Константина. А ты — мужчина повернулся к Петру — Филатову Ларису, Тимофеева Михаила и Леонова Ярослава. Я возьму на себя Абрамова Антона, Ламину Владиславу, Даниэля. Лабрадор и Анну Ефимову.       Дмитрий и Пëтр, поразмыслив, кивнули. Нет, Дмитрия, конечно, раздражало, что его нагрузить успели по самое не хочу, но у него просто не было выбора.       Ему оставалось только смириться.

***

      Как же он заебался…       Перед ним сидела Лариса Филатова — девушка, которую он должен был допросить о деле самоубийства Ксении. Блять, это же самоубийство, нахуя их ещë и допрашивать? Нет, этому Простакову надо их допросить, а потом ещë и подкопать, будто ему заняться нечем.       Хотя бы запомнил, что Пëтр отпросился с работы пораньше уйти, и дал работы меньше, чем Дмитрию. И на том спасибо.       — Имя, фамилия? — он поставил записывающее устройство на середину стола между ними.       Девушка смотрела на него с лëгким испугом в глазах. Распущенные волосы небрежно спадали на плечи, немного прикрывая лицо. Она нервно теребила край своей кофты и смотрела в прозрачную поверхность стеклянной столешницы.       — Лариса Филатова — кратко ответила она и чуть слышно вздохнула.       — Кем вы приходитесь пострадавшей?       — Я еë подруга.       Ага, спасибо, а по-конкретней можно?       — Давай поступим так — Лариса подняла взгляд на него и Пëтр тяжело вздохнул — ты сама сейчас всë расскажешь обо всëм, кто вы, чем занимаетесь и что предшествовало суициду вашей подруги. А я в конце задам уточняющие вопросы.       Девушка, немного помолчав, кивнула.       — Хорошо.       Так можно было? Хуй знает, что скажет на подобную тактику ведения допроса Простаков, но и так сойдёт. Нужно будет придумать какую-то правдоподобную сказку о том, что это психологический приëм при работе с несовершеннолетними.       — Мы с командой, если точнее с частью команды договорились съехаться, повеселиться там. Наша команда занимается записью роликов на ютуб-канал Эда по майнкрафту.       — То есть вы — медийные личности?       — Ну, можно и так сказать — Лариса смущённо улыбнулась, но тут же по серьёзнела — Вся команда из разных городов. Я сама из Минска, а ещë есть Даня… ну, то есть Даниэлус Ломбади — он литовец. — Лариса сделала небольшую паузу, ожидая вопросов со стороны помощника следователя.       Пëтр молчал. Медийные личности, да ещë и с разных городов, а кто-то ещë и из разных стран… Дело набирало серьëзный оборот. Возможно, именно по этой причине проведение допроса стало необходимостью.       Лариса тем временем продолжила.       — Когда мы приехали, Эд предложил устроить вечеринку и заодно снять влог для своего второго канала.       У него и второй канал есть? Сколько же у него подписчиков, если для снятия роликов ему необходима такая большая команда. А видел он всего лишь часть от этой команды.       — Какого размера аудитория у Эдуарда? — поинтересовался Пëтр.       — На данный момент у него шестнадцать миллионов подписчиков на основном канале и пять на канале для влогов.       Твою мать. Им всем пиздец. И какого хуя этот Простаков не удосужился предупредить об этом своих подчинëнных?       Выражение лица Петра из удивлённого быстро переросло в серьезное. Если это дело станет достоянием общественности — конфликта не избежать. А с учетом того, что дело крутится вокруг медийных людей, это всë, несомненно, предастся широкой огласке.       — Продолжайте.       — На следующий день мы с Наркоманами Петровичами…       — Как-как, говорите? — опешил Пëтр. Это что за хуйня?       — Наркоманы Петровичи. Это просто название команды, сокращëнно — НП — пояснила Лариса и неловко, и в то же время криво, улыбнулась. Помощник следователя тяжело вздохнул.       «Ебал я это всë…» — хотел бы сказать он, однако придержал слова при себе.       — Мы с Наркоманами Петровичами поехали в магазин — продолжила девушка — девочки набирали продукты для закусок, а мальчики пошли покупать напитки.       Лариса ненадолго замолчала, обдумывая то ли свои слова, то ли стоит ли говорить что-то или нет.       — Тогда Ксюша мне и Ане рассказала, что у неë есть… романтические чувства к Нугзару — мальчику из нашей команды. Мы с Аней уговорили еë признаться, потому что думали, что это взаимно, но… — Лариса поджала губы — наши теории в итоге оказались неверны. Потом в наш разговор вмешалась Маша, и Ксюша быстро убежала. Она знала, что Маша шиппер от бога, поэтому ничего ей не говорила. Потом, когда мы вернулись и начали подготовку, Ксюша поругалась с Антоном. Я не знаю подробностей, но я слышала их голоса. Разобрать ничего не смогла. Последний раз я еë видела…       Лариса запнулась и прикрыла глаза. Вздохнула и поджала губы.       — Последний раз я еë видела, когда я танцевала с девчонками, а она убегала вверх на второй этаж дома.       Второй этаж дома… И как она умудрилась разбиться со второго этажа?       — Хорошо, продолжайте.       Лариса молчала — не знала, что говорить. Что ж, время задавать уточняющие вопросы.       — Как вы нашли тело?       — Утром Эд ругал Нугзара и остальных мальчиков и Маша пошла гулять с Марти. А потом мы услышали еë крик, пошли проверить и т-там… — голос Ларисы дрогнул и, кажется, еë самообладание подошло к концу. Она закрыла лицо руками, пряча слëзы.       На другую реакцию он не надеялся. Это, в конце концов — ребëнок. Да что уж говорить, даже взрослые не могут спокойно рассказывать о смерти своих друзей. Только, если друзьями они на самом деле и не были.       — В каких отношениях вы находились с пострадавшей? — Пëтр вздохнул.       — Мы были подругами.       На этом мужчина решил закончить допрос. Теребить чужие раны у него нет ни малейшего желания. Однако, Пëтра всë никак не покидало ощущение недосказанности. Словно девушка умолчала какую-то важную деталь…       Впрочем, это, наверняка, из-за большого количества переработок и недосыпа. Нужно будет как-нибудь хорошенько выспаться, а не как обычно.       — На этом всë — помощник следователя выключил устройство и поднял взгляд на Ларису — вы можете идти. А, и позовите, пожалуйста, следующего… мм — он посмотрел на список допрашиваемых, который лежал сверху папок на столе — Тимофеева Михаила.       Лариса осторожно встала и нервной походкой направилась к двери. Пëтр проводил еë пристальным взглядом.       — До свидания — едва не пискнула она и, не дожидаясь ответа, выскочила в коридор.       — До свиданья — вздохнув, пробормотал он пустоте.

***

      — Кем вы приходитесь пострадавшей? — задает стандартный, и уже приевшийся вопрос следователь.       Совсем недавно он провëл допрос Абрамова Антона. Повезло, что среди толпы детей из совершеннолетних был не только Эдуард, но и Антон.       Однако, допрос парня ему не очень то и помог. Он выяснил, что Антон и девушка по имени Влада занимались музыкальным сопровождением на вечеринке Эдуарда. На этом всë.       В конце-концов это просто самоубийство. Копать под что-то нет смысла. Ему достаточно только собрать доказательства, чтобы посадить парня по имени Нугзар за статью по доведению лица до самоубийства, взяв за основу тот факт, что он отказал девушке в взаимности. Это должно сработать. Остается только выиграть дело на судебном заседании.       Возвращаясь к реальности… Сейчас перед ним сидит девушка — Влада Ламина. По ней видно — нервничает. Дети. Что с них взять? Постоянно ноют…       С взрослыми людьми всегда было легче работать. Но в то же время сложно. Взрослые — настоящие лжецы. Строят из себя непробиваемых людей, но на самом деле внутри ломаются легче, чем грифель карандаша. Но при этом могут соврать и переврать так, что уже и сами не понимают: где правда, а где ложь?       — Я… я еë подруга — коротко ответила она и опустила глаза.       А более развëрнутый ответ можно? Иван тяжело вздохнул и прикрыл глаза рукой.       — В каких отношениях вы с ней состояли? Возможно, вы ссорились, был конфликт между вами. Или же, с кем-то ещë?       — Н-нет, я с ней не ссорилась — ответила ему Влада и одновременно пытаясь совладать со своими эмоциями — но, вроде бы, Ксюша накануне поссорилась несильно с Антоном. Я не знаю подробностей, но я слышала, как они говорили на повышенных тонах.       Ну это уже лучше. Слова, хотя бы, не пришлось плоскогубцами из неë вытаскивать.       — Хорошо. Когда вы в последний раз видели Ксению?       Девушка нахмурилась — либо вспоминала факты, либо придумывала правдоподобные сказки.       — Я тогда ставила музыку и мельком заметила, как Ксюша убегала на лестницу на второй этаж. Перед ней туда уходил Антон, если не ошибаюсь, а после — Наташа. Больше я никого не видела…       Больше информации из неë уже не вытащить. Точнее не так, больше именно полезной информации из неë вряд ли уже вытащишь. Но ради приличия нужно задать пару вопросов.       — Расскажите об Антоне.       Антона он опрашивал перед Владой. Но всë же ему нужно узнать о нëм со стороны. Девушка подняла на него неуверенный взгляд.       — Антон — человек сам по себе невспыльчивый. Он редко с кем-то ссорится, а тут как-то внезапно… — начала Ламина, неуютно поëрзав на стуле, — он меломан. Мы вместе с ним ставили музыку, готовили музыкальное сопровождение для вечеринки. А на самой вечеринке подменяли друг друга на роли диджеев.       — Как вы нашли труп?       Влада снова опустила глаза и прервала прямой зрительный контакт.       — Маша утром пошла гулять с собакой Эда. А потом мы услышали крик — Влада обхватила себя руками и на мгновение прикрыла глаза — мы побежали посмотреть, а там…       Еë голос дрогнул и в глазах заблестели слëзы. Что ж, она держалась дольше, чем Мария.       Впрочем…       — Вы свободны — Иван выключил запись и сверился со списком допрашиваемых — позовите следующего… мм… Даниэль Лабрадор.       Влада остановилась.       — Может, Ламбоди? — всхлипнула она. Следователь оставил еë вопрос без ответа и она поспешно улизнула в коридор.

***

      Признаться честно, Дмитрий догадывался, что следователь его ненавидит. Но блять, не настолько же!       Шесть человек. Шесть грëбанных человек он должен допросить за сегодня. Ладно, одного — Нугзара — он опросил до прихода Простакова. Двоих из списка, который он ему выдал дополнительно, он тоже опросил, допросил и всë, что можно переспросил. Осталось ещë трое.       Сука.       Вот же Простаков… Сукин сын.       — Кем вы приходитесь пострадавшей?       Перед ним сидела рыжая кудрявая девушка. Виталина Леонова. Совершеннолетняя, что немаловажно. Она вела себя… более сдержанно, чем предыдущие допрашиваемые: Котова Нала и Лазарева Наталья.       — Я еë подруга. Точнее. Ксюша — подруга друга моего мужа.       Похоже, его мозг начал окончательно плавиться. Он не способен постичь женскую логику.       — Что. — недоуменно спросил Дмитрий. Виталина раздраженно вздохнула.       — Мой муж Ярослав Леонов дружит с с Эдуардом Перцем. А Эдуард дружил с Ксенией. Ксюша состояла в его команде — более понятно, разложив всë по полочкам, разъяснила ему девушка — а сама я с ней не особо общалась.       Что ж… Это уже лучше.       — Что происходило накануне смерти Ксюши?       — Эдуард с командой…       Дальше Дмитрий, признаться честно, уже не слушал. Все, кого он допрашивал, говорили про эту вечеринку, как к ней подготавливались и что делали. Постоянно упоминали эту команду. Только, что это за команда? Спортивная? А может, секта?       — Что это за команда и чем она занимается? — спросил он, сложил руки на груди.       — Это команда — Наркоманы Петровичи. Сокращëнно — НП. Эта команда занимается записью роликов на канал на ютубе Эда.       — Роликов? Так вы медийные личности оказывается… и какая же у вас аудитория? — поинтересовался помощник следователя.       — Шестнадцать.       — Тысяч?       — Миллионов.       — …       Блять. Дмитрий сделал глубокий вздох и приложил немыслимые усилия, чтобы не обматерить всë вокруг. Шестнадцать, твою мать, миллионов. Каков шанс того, что этот инцидент не станет достоянием общественности?       Ладно, об этом Простакову надо доложить позже. Для начала надо завершить допрос.       — Что происходило накануне? Чем вы занимались? — спросил он прикрыв лицо рукой.       — Эдуард предложил устроить вечеринку. С утра все ребята поехали за продуктами, Эдуарду нужно было по делам в город, а мы с Яри. Ярославом остались в доме присматривать за Марти. Каждый занимался своим делом. — нервно рассказывает Виталина. По ней было видно, что она хочет побыстрее покинуть эту комнату.       «Дорогая моя, я прекрасно тебя понимаю. Более того, если Простаков сегодня нагрузит меня хоть чуть-чуть, я последую примеру вашей дорогой подруги Ксюши» — подумал следователь, внимательно наблюдая за еë жестами и реакцией.       — Когда ребята приехали из магазина, я пошла помогать готовить девочкам, а мой муж страдал хе… точнее, занимался своими делами. Какими — я не знаю. — продолжала Леонова и зачесала волосы назад — на самой вечеринке мы держались с Яриком в стороне. Пару раз показались в кадре во влоге Эда и…       — Стоп, так Эдуард записывал видео? А почему никто об этом не говорил? — опешил Дмитрий. Если они утаивают какую-то часть дела… это уже статья.       — Эд постоянно что-то снимает — пожала плечами она — они уже привыкли к камере и, в силу этого, просто не придали этому факту внимания. Только если вы сами не спросили.       — Ну да. — пробормотал Дмитрий — продолжайте.       Что ж, если Эдуард вел запись, то это в корне меняет дело. Запись придëтся изъять, для просмотра и так далее. Ещë одна немаловажная процедура. Виталина тем временем снова продолжила рассказывать.       — На следующее утро Эдуард ругал Нугзара и ещë кого-то… А потом Маша пошла гулять с Марти на задний двор. Чуть позже мы услышали еë крик. Все побежали на него и… т-так мы и нашли…       Лëд дал трещину, и вместе с этим полились слëзы, которым долгое время не давали воли. Девушка подняла глаза к потолку и замахала руками на лицо, пытаясь прогнать слëзы.       Ну… продержалась достаточно долго. Только недавно Дмитрий заметил за собой одну странную и неприятную привычку — всякий раз, проводя допрос об убийстве или чему-то подобному, он словно делает ставки, сколько продержится этот человек? Как долго сможет сдерживать свой океан эмоций?       Это напрягает. Все они люди. У всех есть свои переживания. Только, ему опасно принимать чужие переживания близко к сердцу.       Когда он был ещë стажером, он совершал эту ошибку. Если человек так и дальше будет поступать, то в скором времени этот человек просто сломается, как грифель карандаша, под тяжестью чужого горя. И поэтому, чем дольше он работал, тем больше становился всë более черствым. Бесчувственным. Старался отдаляться от всех проявлений эмоций.       Наверно, именно поэтому он до сих пор холост.       — Что ж — Дмитрий выключил запись — вы свободны, можете идти. И, пожалуйста, позовите следующего… Буланова Александра.

***

      Его в подавленном состоянии друзья уходят на допрос один за другим. А возращаются в состоянии ещë хуже — кто в слезах, а кто-то в гневе.       Ему больно осознавать, что это всë происходит по его вине. По его вине Ксюша совершила самоубийство. По его вине Маша плакала над телом. По его вине они наблюдали со слезами на глазах, как тело с головой накрывают плотной тканью и загружают в машину.       Он виноват в этом. И никто другой.       Однако, если верить словам помощника следователя, который его допрашивал, то ему предстоит ещë и бороться за свою свободу. За то, чтобы искупить свою вину.       Как это стоит делать он не знает. Нугзар никогда не участвовал в подобных уголовных делах. Ему стоит нанять адвоката? Поговорить с Эдом? А может, сообщить родителям?       Перцу ничего говорить нельзя — он итак сейчас на взводе. Родителям — тоже. Ещë переволнуются, а он этого вообще не хочет. Выходит, надо решить свою проблему самостоятельно, без посторонней помощи.       Вот только…       Нугзар задержал взгляд на Наташе. Воображение сразу представило картину, когда его уводят из суда, как плачет Наташа… Нет. Он этого не допустит. Никому больше не будет больно. Никто больше не будет плакать. Никто не будет утопать в бездне отчаянья. Никто.

***

      Наконец-то.       Наконец-то этот ебучий рабочий день подходит к концу. Теперь вместо пустой и серой допросной он находится в кабинете следователя и ждëт, когда этот самый ебучий следователь и Петя (которым, кстати, нужно было допрашивать меньшее количество человек, чем ему), соизволят прийти отдать отчëт.       Дмитрий сел на небольшой диванчик неподалеку от стола следователя, закинув ногу на ногу. В который раз он начал перепроверять свой отчëт. Ошибки, в который раз, он не нашëл.       От скуки мужчина начал рассматривать кабинет. Комната не особо то и отличалась от допросной. Разве что была заставлена мебелью, в отличии от второй.       Небольшой чëрный кожаный диван, на котором сидел Дмитрий, стоял у серой стены. У стены напротив, в углу, стоял шкаф для материалов дел, которые вел хозяин помещения. Правее от него была тумба, а на ней по мелочи раскиданы вещи: пачка сигарет, пепельница и одноразовый стакан из кофейни из соседнего квартала с уже остывшим напитком.       Просторный стол, прямо напротив входа, был завален бумагами. Где-то лежала шариковая ручка. А на краю стола находилась рамка для фотографий, лежавшая картинкой вниз.       Дмитрий устало вздохнул. Ожидание затянулось. Послышались торопливые шаги и дверь распахнулась — это был Петя.       Зато теперь он не один.       — О, Петь — Дмитрий окинул взглядом своего друга и, по совместительству, коллегу.       — Ага, здорова — выдохнул Пëтр и, вместо того, чтобы сесть рядом, подпер плечом стену.       — Ну, как допросы? Давно у нас столько народу не было…       — Да лучше бы и не было — ответил ему мужчина, сложив руки на груди — ты в курсе, каким родом деятельности они занимаются?       — Медийные личности — посерьëзнел Дмитрий и прикрыл глаза — блогеры, проще говоря.       Пëтр в который раз тяжело вздохнул.       — Блогеры, — согласился он — и в скором времени материалы дела скоро станут достоянием общественности.       — Не думаю, — в свою очередь возразил Дмитрий откинувшись на спинку дивана — ты же видел, как они были напряжены. У меня даже рыдали во время допроса. Вряд ли они превратят смерть своей подруги в «замечательный контент для подписчиков». Кстати о подписчиках…       — Их шестнадцать миллионов, я знаю — остановил его Пëтр — только вот смерть члена команды они вряд ли скроют. Могут просто сказать, что умерла. А подписчики уже сами будут копаться в поисках информации.       В коридоре зазвучали шаги, заставив разговор прерваться. Дверь распахнулся и в кабинет вошëл он. Следователь.       — Дмитрий, Пëтр, — с порога обратился он — вы приготовили отчëты? Пëтр, ты исправил ошибку?       — Да, вот, держите — Дмитрий и Пëтр одновременно протянули Простакову папку с бумагами. Простаков махнул рукой в сторону заваленного другими бумагами стола.       Неожиданно дверь снова открылась. На пороге стоял Александр — тоже коллега Дмитрия и Петра, он был отправлен по делу в Суд мед экспертизу.       — Иван Александрович, отчет из отдела Суд Мед экспертизы готов — он тоже протянул папку с документами. И следователь, вместо того, чтобы отправить эту папку, как и две предыдущие, на стол, он открыл еë и стал быстро читать.       Дмитрий и Пëтр терпеливо дожидались, когда им скажут это одно заветное слово: «Свободны»       Однако, брови следователя нахмурились, а губы сжались. Он глубоко вздохнул.       — Александр, подай заявление на ордер на обыск — Простаков медленно прошëл к своему столу и, не оборачиваясь, продолжил — это был не суицид.       - А что тогда? - усмехнулся Дмитрий.       - Убийство.