Колесо Фортуны выпадает дважды

      Полумрак комнаты. Проклятые белые ночи. Мистическое время, когда грань между потусторонним и реальным истончается. Привычный круг на полу. И карты. Мои старенькие карты.       — Ты уверен? — я подняла взгляд на беззаботного Владимира.       — Дорогая невеста, я прекрасно знаю, что ты все равно не спишь по ночам, — он оперся о подушку, прислоненную к изножью моей кровати.       — Я даже знать, принц, не хочу, откуда тебе известно, что я не сплю по ночам.       Я фыркнула и принялась мешать карты.       — Рокс, мы завтра в церковь идем, веру тебе менять, я бы тоже не спал! — он улыбнулся.       — Так может перед таким походом не стоит судьбу испытывать? — я бросила нервный взгляд в сторону нескольких икон, которые сестра моего нареченного заботливо расставила на столике возле окна. Иконы мне не то чтобы не нравились, но действовали на меня угнетающе.       — Не думал, что ты уже успела стать праведной православной, — он усмехнулся.       — Я праведная христианка! — огрызнулась я. — И вообще, Владимир, тебе не кажется, что нам не следует бывать наедине до венчания?       — Нет, — он покачал головой, — тебе, мне, да и сестрице прекрасно известно, что ничего страшного в наших посиделках нет, к тому же… К тому же, как бы странно ни было это признавать, через две недели мы и постель одну делить сможем.       — Господь всемогущий! Перестань говорить такие срамные вещи! — ногой я оттолкнула в его сторону подушку.       — Я говорю обычные вещи, а о каком непотребстве думаешь ты — вопрос.       — Ладно, пользуясь тем, что твоя невеста немножечко ясновидящая, что хочешь узнать? — решила не развивать интригующую тему я.       — Очевидно же — о нашем браке, — он подмигнул.       Что он хочет знать о нашем браке? Ведь все мы обсудили в тот день, когда я в слезах примчалась за спасением. Никакой близости, пока я сама не захочу завести ребенка, а я вот не уверена, что в ближайшее время захочу; Владимир не бросает меня на светских мероприятиях, но и участвовать в этом безобразии не заставляет; со временем он познакомит меня с каким-нибудь книгоиздателем, а позже и вовсе позволит заняться каким-то важным делом. Я в свою очередь не задаю лишних вопросов о том, где Владимир пропадает и никак не комментирую его социальную жизнь. И зачем спрашивать у карт о большем?       — Глупая затея! — я не любила делать расклады на себя.       — Ты дуешься? — как-то уж больно нелепо описал он мое настроение.       — Нет, но есть вещи, которые я не хочу знать наверняка… — я повела плечами. — Вот выпадет какая-нибудь тройка мечей, что я буду делать?       — Уяснил, моя дорогая провидица, о тебе спрашивать не буду! — рассмеялся Владимир.       Я недовольно посмотрела на него. Да, он совершенно несерьезно относится к моим раскладам и видится мне (предсказываю без всяких карт), пришел он просто меня развлечь. После приезда в Россию, думаю, что от сильных эмоций, мне все чаще стали сниться кошмары, о чем я успела посетовать моему принцу.       — Хорошо, со следующей недели я приступаю к службе, расскажи мне, как сложится грядущая неделя.       Я вздохнула: гадать людям, не верящим — дело не благодарное, еще и карты могут привирать. Я, наверное, до конца жизни буду верить, что это было случайностью.       — Дом сгорит? — Владимир усмехнулся, глядя на Башню.       — Дом сгорит… — тупо повторила я, переводя взгляд с Башни на Мага, а затем на Дьявола.       — Плохое что-то видишь? — он нахмурился.       — Башня говорит о полном крахе былого, Маг — чистый лист, а Дьявол — соблазн. Так сказать, у тебя все впереди, но есть риск свернуть с тропинки и…       — Вас понял, постараюсь не кутить! — расхохотался Владимир, снова откидываясь назад.       Карты все читают по-разному. Я почему-то увидела в этом дурной знак. Дурной знак и темную магию. Поспешив убрать пугающий расклад, я обронила еще одну карту — Повешенного. Карта гармонии для меня имела совсем иное значение — буквальное.       Я думала об этом весь следующий день и, придя в церковь, никак не могла сосредоточиться. Я так глубоко погрузилась в расклад, что наверняка показалась священнику страшной дурой. Карты вытеснили из разума все русские слова и я не могла понять ни единого слова.       Мрачная русская церковь. Мне не нравилось все, что происходило со мной со вчерашнего вечера. Трагичные святые смотрели на меня с икон, точно зная, какие темные тайны я скрываю. Маг и Дьявол — темное магическое вмешательство. А может нет ничего дурного? Может это я —то темное вмешательство?       — Крестить вас будем православным именем — Ксения Игоревна… — мерно рассказывал священник.       Как я могла не подумать о том, что имя придется сменить?       — Дочь моя, ты выглядишь печальной, али брак тебе не по душе? — старый отец Митрофан, прежде прохаживавшийся со мной вдоль стен храма, остановился.       Хотелось провалиться сквозь землю. Возможно, выйти замуж за Найта!       — Владимира люблю… — я старательно припоминала слова, — Но имя есть судьба. Как можно его изменить? — я подняла глаза на священника.       — Твоя судьба нынче меняется. За мужем ходить будешь, судьбу русской примешь…       Быть может, Башня — это про меня? Не будет больше Роксаны Грей, дочери английского барона, выросшей в уютной квартирке в Париже? Отчего-то подумала про Антуана. Мы играли в морской бой, сидя в гостиной Кроунов. Он подмигнул мне, и очередной мой фрегат был ранен, мое сердце было подбито.       — Моя невеста, баронесса Роксана Грей.       Только услышав собственное имя я поняла, что Владимир представляет меня кому-то. Череда событий. Балы. Приемы. Встречи. Знакомства. Подготовка к свадьбе с иностранцем — дело тяжелое.       Я подняла взгляд на невысокую стройную даму, украшений на которой было больше, чем во всех моих шкатулках.       — Не огорчайтесь, дорогая, все мы впервые попадаем в свет и страшно здесь теряемся.       Снисходительный тон женщины, имя которой я прослушала, мне совершенно не понравился. Едва ли я и в самом деле поняла, что именно она сказала, отчего-то всякий считал себя право имеющим меня экзаменовать на знание русского языка. Но я уж точно не была окончательной дурой и по контексту или обстановочке вокруг догадывалась, что именно от меня хотят. Вот, к примеру, нынче мы приехали на благотворительный прием, чтобы я успела познакомиться с еще большим числом петербургской знати. От такого количества показов я начала ощущать себя каким-то выставочным образцом.       Очевидно, мне говорили что-то относительно этого приема, к тому же, я страшно сегодня рассеяна. Предположив, что мне указали именно на потерянность, я улыбнулась, переведя взгляд на Владимира, и, словно не ощущала никакого смятения, медленно заговорила:       — Не думай…те, что я совсем не понимаю, что вокруг. Моя добрая учитель была хороша в русской культуре. К тому же, я бываю в больших домах с… да, с шестнадцати лет…       Да, с Владимиром наедине говорить было проще. Как бы я ни хотела казаться сильной и отважной, мне было ужасно волнительно.       — Вы чудесно говорите на русском, — вновь этот неприятный тон женщины, имя которой вылетело из моей головушки также просто, как и все нужные слова. — Но предложу продолжить на французском, вы ведь говорите?       Я подавила желание фыркнуть или закатить глаза. Говорю ли я на французском? Будет вам всем известно, что на языке моей матери я говорю даже лучше, чем на родном английском! Хотя, является ли английский мне родным, если с самого рождения я жила в Париже? И вновь я улетела в какие-то свои размышления. Бедный Владимир! Он окончательно разочаруется во мне. Как невеста, я должна быть его фасадом. А я, хоть никогда и не отличалась красотой, но всегда была остроумна и сообразительна, а теперь? Как говорится, ни фигуры, ни мозгов…       Закончив беседу с той неприятной женщиной, я наконец отошла в тень ниши. Страшно, если во всей империи местечко мне найдется только в темном углу. Владимир отошел за напитками, оставив меня в полном одиночестве. Я прикрыла глаза, но быстро об этом пожалела: показалось, что рядом со мной кто-то есть. Чья-то фигура. Темная. Как в кошмаре. Почудилось, что вот-вот она начнет шептать мое имя. Главное не оборачиваться. Не оборачиваться…       — Сдается мне Александра Дмитриевна из вас все желание бывать в нашем обществе высосала? — немного грубый женский голос.       Я открыла глаза и обернулась. Высокая, плечистая женщина с рыжими седеющими волосами.       — Мы с вами одной породы, мисс Грей: обе рыжие. А рыжим, как еще со средних веков повелось, держаться вместе следует! — она расхохоталась.       Именно что расхохоталась, а не миленько захихикала. Хотя, едва ли такой взрослой женщине к лицу хихикать.       — Я Пелагея Макаровна…       — У вас красивое имя, — впервые заговорила я.       — О, редко здесь такое услышишь, — вновь рассмеялась женщина.       Я заметила Владимира, который спешил ко мне с бокалом.       — Что же, едва ли чувствую в себе силы познакомиться с князем Преображенским лично. — Пелагея кивнула, — А вам, любезная мисс Грей, желаю всяческой удачи в нашем змеином царстве.       — Рокс, неужто с тобой любезничала сама госпожа Дубовая? — Владимир проводил мою собеседницу взглядом.       — Есть что-то удивительное? Страшно приятная женщина.       Владимир кратко пожал плечами, очевидно, не желая меня разочаровывать.

***

      События дальнейшие стали для меня и вовсе неописуемым калейдоскопом эмоций. Все началось с того, что Владимир подхватил меня на руки и внес в дом. Я так удивилась тому, что кто-то вообще смог меня поднять, что даже не смутилась этому пассажу.       — Поставь меня на пол! Надорвешь спину! — в прихожей опомнилась я.       — Перестань, моя радость, я так счастлив, что судьба свела меня с тобой! — Владимир закружил меня по холлу, а затем чмокнул в лоб.       Он прижал меня к сердцу и я почувствовала, что стала самой везучей женщиной. Он любил меня. Любил так, как не любил никто прежде. Я почувствовала, что у нас и в самом деле свадьба.       Наконец, я огляделась. Просторный дом, меньше того, в котором жила его сестра, больше того, на который я могла рассчитывать. Я знала, что Владимир давно не делит дом с семьей, так было и в Лондоне, но почему-то меня это удивило. Меня удивило, что теперь и я могу назвать себя хозяйкой. Неужели теперь и в самом деле моя жизнь в России?       — Роксана Преображенская, добро пожаловать в твой новый дом! Позволь провести тебе показ комнат.       Я прошла за ним в гостиную.       — Только ныне я Ксения…       — Перестань, Рокс, ты, кто угодно, но точно не Ксюха!       У Владимира было поразительно радостное настроение. Такое, что мне в пору бы подумать, будто он и сам жаждал этого венчания. Владимир излучал энергию, которая могла быть только у человека, на долю которого не выпадали тяготы и невзгоды. Не претендую на звание самой несчастной несчастницы, но никогда не забуду, как после смерти отца несколько дней кряду шла пешком в Лондон.       — Ксюха? — переспросила я.       — Или Нюра… В любом случае, это не ты.       — Вы русские так странно имена изменяете…       — Твое менять не буду! — он похлопал меня по макушке, словно я была каким-то зверьком.       Я улыбнулась. А что, если я и в самом деле найду счастье в столице империи? Исполню волю Лары? Она ведь и сама сюда отправилась за ответами. За правдой. За счастьем. Я задумалась. Нужно будет о ней порасспрашивать. Такие люди как Лара не исчезают бесследно: всякий, хоть раз ее видевший, обязан помнить о ней.       — А вообще, я здесь для тебя небольшой ремонт провернул.       — Ремонт? — я удивилась обоим его высказываниям, но повторять все высказывание посчитала глупым.       — Именно, так сказать, переделал часть комнат на втором этаже под твои апартаменты.       Едва ли я поспевала за своим суетящимся супругом. Такой высокий и красивый. Думаю, всякая девица задавалась вопросом, как кто-то вроде меня, покорил сердце кого-то вроде Владимира. Лара любила сказку о Золушке, где бедная трудолюбивая девочка находила своего принца, который спасал ее от бед и тревог. Я тоже была Золушкой. Я тоже ничего не могла дать Владимиру.       Буквально протащив меня через светлую спальню и личный кабинет, он распахнул дверцу, ведущую к потайной лестнице, которая позволяла подняться во флигель. Там небольшая круглая комната, словно башня средневекового замка.       — Я решил, тебе жизненно необходим спиритический салон! — Владимир явно был безмерно доволен таким свадебным подарком.       — Мамочки… — все, что могла прошептать я.              — И вот еще, — он раскрыл передо мной шкатулку.       В резном ларце, сам дизайн которого мог вполне считаться произведением искусства, лежала колода. С трепетом я достала карты. Яркие, с какими-то итальянскими сюжетами, обрез и некоторые элементы — золотые. Я осторожно провела по картам кончиками пальцев. Какая это невероятная красота. Как же красиво. Я почувствовала, что по щекам покатились слезы. В последний раз мне сделал подарок Антуан, но это было столько лет назад…       Я прижалась к Владимиру. Самый прекрасный мужчина в моей жизни.       — Спасибо тебе… За все спасибо… — просопела я ему в грудь.       — Перестань Рокс, иначе я сейчас тоже расплачусь!       Владимир ответил на мои объятия. Он всегда умел выражать чувства.       — Я очень надеюсь, что не испорчу твою жизнь, моя милая провидица.       Я отстранилась и изумленно посмотрела на него. Как он мог испортить мою жизнь? Ведь это он меня спас. Он подарил мне все. И, кажется, дальше мы будем только счастливее.       — Не смотри на меня так. Это большое счастье найти спутницу, которая все понимает. Ты ведь и от своего счастья отказалась.       Я сделала шаг назад, как-то очень по-простецки утерла слезы и прищурилась:       — Нам с тобой, прекрасный принц, друг от друга не любовь нужна, а деловой партнер я замечательный!       И я тогда действительно верила в эти слова, верила, что мы будем счастливы. А потом наступило пятое июля.

***

      В России я жила уже больше месяца. Преимущественно в нашем с мужем доме. Владимир все еще таскал меня на приемы, но летом в столице не так много семей остается, жизнь словно замедляется. По крайней мере так показалось мне.       В тот день я сидела в библиотеке и размышляла над сюжетом новой книги. Меня совершенно не удручало вечное одиночество. Когда становилось уныло, я писала сестрам Ройс, Морган, писала и Антуану. Однако еще ни разу не отправила ему письма. А как ему сознаться в том, что я замуж вышла? Выглядело это каким-то предательством. К тому же, связь наша становилась все менее и менее прочной.       Внезапно в комнату буквально ворвался лакей. Отвратительная привычка, которая вечно заставляла меня вздрагивать.       — Госпожа, к вам мадам Дубовая.       Я удивленно велела ему пригласить Пелагею Макаровну, которую никак не ожидала в гости.       — Я без приглашения, — первое, что сказала она.       — Рада вас видеть.       — Слабо верю, — также спокойно продолжила женщина и, не дожидаясь какого-либо ответа, прошла вглубь комнаты, — никто не любит незваных гостей.       Деловито, как-то по-хозяйски, она приблизилась к камину, клянусь, эта женщина провела пальцем по полке, явно проверяя ее чистоту. И смею вас заверить, осталась она этой ревизией весьма недовольна.       — Чем обязана? — не могу сказать, что мне это вторжение не нравилось.       — О, и в самом деле, — она обернулась, успев прихватить с полки какую-то книгу, — я, милая княгиня, чуть ли не опоздала! Понимаете, в столице вы уже больше месяца, со мной знакомы две недели кряду, а с нашей ненаглядной Александрой Дмитриевной, какой кошмар, на пять минут дольше!       Она подхватила пышную юбку и проворно приземлилась в кресле. Пелагея Макаровна в ее модных, но уж больно вычурных платьях напоминала гигантских размеров медузу. Внезапно, я начала опасаться: того и гляди ужалит.       — Принесите нам чай, с вареньем! — скомандовала она заглянувшему лакею. — Слышала, у Преображенских чудесные сады на юге! Вы там еще не бывали?       — Признаться, даже не знала, что у Владимира имеются угодья на юге… — я кивнула слуге, чтобы тот исполнял приказ гостьи.       — Ох, милейшая Роксана, несказанно повезло князю: редко встретишь нынче девицу, не осведомленную обо всех ресурсах супруга.       Стыдно признать, но пока, из всех моих знакомых, Пелагея Макаровна нравилась мне больше всех.       — И все же, вы сказали, будто могли куда-то опоздать, — вернула ее к беседе я.       — Именно! Милостью нашего государя, с недавних пор, я своего рода аристократка… — женщина хмыкнула, словно в этом было что-то невероятно веселое, — свет меня принимает, — она издала какой-то странный звук, на подобие цыканья или цоканья, — еще бы не принимали, я нынче доброй половиной Петербурга владею…       Она задумчиво замолчала. Но стоило мне решиться нарушить тишину, как женщина тут же продолжила, чем страшно меня напугала.       — А вот подруг у меня нет. Точнее есть, Лизавета… Но знаете же, как это с друзьями бывает? Хочется их обновлять, хотя бы раз в сезон…       — Но отчего же вы спешили?       — Спешила? — переспросила она, будто позабыв с чего начала. — Ах, точно, спешила, пока злые языке не успели сболтнуть вам лишнего о моей неприглядной биографии… Я знаете ли из крестьян, потом была служанкой у милейшей графини, а нынче вот и сама своего рода…       Она вновь замолчала, погружаясь в мысли для меня не предназначенные.       — Но ведь вы сами сейчас мне все эти… подробности рассказываете!       — И в самом деле… — она таинственно улыбнулась, — Но нынче я уже успела вам понравиться или нет, а вы точно знаете, что я от вас тайн никаких не таю… — Пелагея Макаровна резко встала. — Посему добавлю лишь, что в столице нынче страшная жара и скука. Ежели угодно вам, княгиня, будет, желаю пригласить вас в собственное поместье… В Рождествено… Погостить… — она вновь умолкла, прикидывая что-то в уме, — А впрочем, вы недавно замуж вышли, сама не знаю, но иные говаривают, досуг у вас и без меня насыщенный.       От этих прямых фраз щеки запылали.       — И все же, весьма надеюсь, увидеть вас в гостях… На том откланиваюсь! — и в самом деле она направилась к двери.       — Постойте! Госпожа Дубовая, как же чай? — опомнилась я и зачем-то поспешила вслед за ней.       — О, благодарю, я предпочитаю есть дома… А вы, милейшая княгиня, поспешите вкусить все вам причитающееся, — она шумно распахнула дверь от чего служанка с подносом, явно до этого момента подслушивавшая, буквально ввалилась в комнату.       Остаток дня я ожидала Владимира, так хотела ему рассказать о занятной гостье. За бездельем я раскладывала новые карты в своей укромной башенке. С картами нужно дружить, к себе приучать… Обычно это так. Но эти, вероятно, из-за того, что сделаны они были специально для меня, словно сразу меня признали. Я это чувствовала.       Гадание — такой процесс, когда у карты, кажется, есть четкое значение, но ты ощущаешь, что именно они тебе говорят. Я хочу сказать, что делать расклады может всякий, а вот читать послания — едва ли. Я без лишний скромности заявляю, что читала карты хорошо. Ладно, неплохо. Нет. Я читала карты отлично, но не всегда хотела понимать то, что мне шептала колода.       Помните, я говорила, что поверила бы в смерть Лары только в случае, если бы карты сложились в слово DEATH или мне выпала бы Смерть. Когда в тот вечер в раскладе на Владимира мне все же выпала костлявая верхом на коне, я тоже не поверила.