«Одни объятия вместо тысячи оскорблений»

Иногда приятно просыпаться и осознавать, что никуда не надо торопиться, нет необходимости делать вещи, на которые попросту отсутствуют силы. Ещё приятнее становится тогда, когда солнце выглядывает из-за облаков, озаряет лучами заспанное лицо и пробуждает нежным теплом, как ранним летом. Лёша вытягивается в постели, занимает положение сидя и непрерывно смотрит по ту сторону окна, наблюдая мерное покачивание веток дерева от подоспевшего ветра. Вокруг витает аромат свежих спелых фруктов, словно кто-то неведомым образом унёс юношу подальше на юг, где весь мир — сплошной рай, куда легче попасть после смерти, если такой вариант вообще существует. Творческий беспорядок, занимающий поверхность письменного стола, невольно попадает под взор, что вызывает жалобный стон; придётся потратить время и прибраться, дабы жилось проще и комфортнее. К ответственности и чистоплотности Макаров привык быстро, выбравшись из гнезда детского дома. Взрослая жизнь наступает слишком быстро, даёт пинка в те слабости и недостатки, какие раньше казались маловажной проблемой. Сам Гром, пусть и порой проявлял бездельничество, многое перенял от младшего, насмотревшись на его заботу в адрес сестры. Потому всякий раз, когда куратор посещал «убежище» майора, проверял отсутствие грязи и наличие нормальной еды помимо шавермы. Выбираться из тёплой постели не хочется совсем, однако свободный день так и манит собой, дабы прожить его без лишних забот. Телефон рядом пиликает, напоминая о существовании. Лёша тянется, пробегается глазами по пришедшему сообщению и довольно улыбается: Игорь решил свозить детишек развеяться, выбрав парк для небольшого пикника близ Финского залива. Сирота молниеносно отвечает, пересылает новость Лизе и спешит побыстрее расправиться с делами, дабы впоследствии собраться. Для полного удовольствия он врубает тихую музыку, движется в такт, преобразуя комнату и делая её ярче, добавляя новые детали, что появились за прошедшее время — несколько рисунков и распечатанные фотографии, ранее выложенные на всеобщее обозрение. Это утро кажется сюрреалистичным, обратно пропорциональным тем другим, когда приходилось подскакивать с постели и торопиться; тем более что мысли о Гречкине соизволили исчезнуть и опустошить голову, снимая тяжкий груз с плеч. В конце концов, вокруг него мир не крутится — насчёт этого Макаров сомневался, раз уже какой день подряд ловил постоянное упоминание шестизначного имени. Комната мало-помалу преображается на глазах до неузнаваемости, обретая приятные черты, где действительно ощущается комфорт, как дома. Лёша довольно улыбается, оглядывая помещение и подмечая невероятное различие между вариантами перед уборкой и после. Юноша мысленно пересчитывает оставшийся список дел, хватает полотенце с дверцы шкафа, оставленное пару дней назад из-за безумной усталости, и направляется к душевой, куда по ранним утрам выходных доползают только «соловьи». Продолговатая комната содержит в себе несколько раковин с вымытыми до скрипа зеркалами, следом — около десятка разделённых стенами кабин с плотными шторками, прикрывающими самые скромные места. По ту сторону некоторых раздаётся звук сталкивающихся о чьё-то тело капель, пар бьётся отовсюду, заволакивая собой и без того узкий проход. Сирота проскальзывает, отгораживается и снимает одежду, лишая себя хотя бы какой-либо защиты. Сначала холодная вода касается изнеженной кожи, затем же обретает более нежные нотки, приятно оббегая открытые участки тела. Душ — прекрасное пространство и время для свободомыслия, здравых и по-своему больных рассуждений, что сминают мозг навязчивостью и грубостью. Лёша трёт мочалкой ноги, руки, грудь, словно сбрасывая накопившуюся усталость и смывая её в канализацию. На удивление, всё, связанное с Кириллом, самостоятельно исчезает, оставляя позади невесомую пустоту, которую необходимо закрыть здесь и сейчас. Сердце, подобно пазлу, требует недостающий фрагмент, способствующий формированию полноценной картины. Куратор вдыхает нежный аромат фруктового шампуня, вспоминает о тех долгих объятиях посреди учебного класса, когда школьники воровато прятались от чуждого мира и искали спасение друг в друге. Тогда старший пах дорого, но утончённо, отдавая сладким ликёром и абрикосом одновременно. Проворные пальцы исследовали кожу, цеплялись за загривок, вызывая тонну мурашек, окруживших потерянного младшего; дыхание само собой сбивается, как если бы его вкинули в центр громадной толпы. Юноша никогда ранее не млел под чужим контролем, игнорировал попытки поддаться влиянию, сторонясь их словно огня. Гречкин ловко забросил удочку, насадив в качестве наживки нечто новое и доселе неизвестное — возбудившийся интерес заставил попасться на крючок. «Мажорчик» изначально казался тем типичным представителем этой социальной категории, который раскидывается самомнением направо и налево, провоцируя незатейливых людей, однако позднее всё стало… иначе. Разговор с Разумовским навёл некоторый порядок среди очередного бардака, разбирать какой не хотелось из-за недостатка сил. Бизнесмен, в отличие от того же Грома, смотрел с точки зрения финансово независимого человека, некогда имевшего точно такие же повадки, что и у Кирилла. По его словам, есть две вещи, способные разом перевернуть жизнь таким личностям,—разорение и тот, кто готов свернуть целый Эверест ради общего благополучия. Лёша пытается подобрать причину, почему подопечный всё-таки принял сторону нейтралитета, и так как деньги до сих пор имеются, даже если отцовские, то преимущество отдаётся второму. Ему слабо верилось в своей причастности, но каждый взгляд, какой он находил, говорил об обратном, прямо-таки взывал к жалобному скулёжу. Невозможный, умелый, чертовски привлекательный — последняя фраза оборачивается краской на щеках, которую хочется оттереть. Необходимость поговорить и вылить накопившееся раскалывается по частям, а подбирающийся страх сковывает мышцы, заталкивая слова внутрь до самого основания. Самостоятельно рисуются образы, как двенадцатиклассник смотрит свысока, натягивает ту привычную усмешку, демонстрируя явное превосходство, разрывающее органы на несколько тысяч мелких осколков. И с его губ срывается едкая фраза, знаменующая честное признание в создании своеобразной игры, где конечной целью являлось получение эмоций и удовольствия. По итогу староста остаётся с разбитым корытом и сердцем, подобно пушкинской сказке. В проёме слышатся голоса, отвлекающие от продолжительного мыслительного процесса. Сирота напрягает один из органов чувств, вытаскивает отдельные слова и собирает полный текст. —…видел вчера, как Илья с Ритой танцевали?—они обсуждают прошедший вечер, который мало чем запомнился юноше, кроме длительного изучения профиля портрета Кирилла, драматично скуривавший сигарету друг за другом. —Я думал, что она с Альбертом,—хмыкает второй, включая воду в раковине. Смешанные звуки препятствуют пониманию, но совсем скоро ученикам приходится прервать поток.—Небось опять начнут спорить из-за этого. —А вот ни Гречкина, ни Макарова не было видно,—первый усмехается, проводя зубной щёткой по зубам; характерные движения распознаются моментально.—Помнишь их на уроке? Такие оба странные. Тебе не кажется, что между ними..? —Да ну нет,—собеседник пробует перевести тему в шутку, однако спотыкается прямо перед порогом, медленно осознавая что-то невообразимое.—Он же в компашке Альберта, а те конфликтуют. И какой из него,—подразумевает «мажорчика»,—гей? Макаров, быть может, ещё и подходит, но…—его прерывает распахнувшаяся дверь, после какой двенадцатиклассники замокают, оставляя беседу до лучшего времени. Куратор стоит под градом душа, ощущает, как внутри сжимается то ли жизненно важный орган, то ли душа, задыхающаяся от услышанного. Неужто о нём действительно строят подобное мнение? И он реально имеет сходство с людьми нетрадиционной ориентации? Если бы юноша сейчас взглянул в зеркало, то увидел бы сплошной помидор, недавно созревший посреди ещё зелёного огорода. Лёша вытирается, спешно натягивает одежду и выходит, обнаруживая тех самых разговаривающих, что тут же застывают и смотрят на Макарова, словно увидели призрака. Тот удерживает тишину, приветливо кивает и убегает к себе, желая укрыться подальше и напрочь забыть всё произошедшее. Внутренняя сигнализация беспокоит его разум, призывает действовать опрометчиво, чуть ли не падая при ровной поверхности. Комната представляет собой обитель, где можно укрыться от любых внешних невзгод, кроме, пожалуй, ядовитых раздумий. Смена обстановки значительно улучшает положение, благодаря чему староста берёт передышку перед сборами. Сестра успела отправить около десятка сообщений, наполненных разнообразным эмоциональным фоном. «ура мы увидимся!» «а что надеть-то?? на улице прохладно» «алексей макаров а ну подойдите к телефону» «или ты там не один?» «КСТАТИ насчёт твоего дружка» «или он не друг уже?» «сегодня фиг от меня отстанешь» — это только начало. Сирота фыркает, увидев последние пару вопросов. «я в душ ходил, чего суету навела» «один?» «странный вопрос» — хотя, по ощущениям, уже и не такой спонтанный. «да, один» «компании, знаешь ли, не нашлось» «очень жаль!» «только попробуй не рассказать обо всём, что произошло за последнее время» «попробую» «МАКАРОВ» Лёша отвлекается, снова отправляет телефон восвояси, вытаскивая половину содержимого гардероба для тщательного отбора. За время, проведённое вне детского дома, юноша обрёл достаточное количество одежды, которую ему благополучно дарили близкие. Мягкие и тёплые оттенки особо выделяются, доминируют над некоторыми чересчур тёмными или яркими. Глаза выбирают кофейную водолазку и брюки свободного кроя, которые немного больше самого тела, однако смотрятся аккуратно. Через зеркало он видит себя потерянным, слегка подрумянившимся, с бестолковыми рыжими волосами по разные стороны. Когда-то его назвали «стрёмным» из-за обилия веснушек и прыщей, что некстати вылезли перед первым учебным днём ещё во времена прошлой жизни, ограниченной детским домом. Таких комментариев было отнюдь немало, дабы загнаться относительно внешнего вида и перестать делать обыденные вещи, прибегая к способам, вредящим здоровью. Даже доходило до начальной стадии одного губительного расстройства, пусть кости выпирали из всех возможных мест и без болезни. Рита, Илья и Саша, узнав о такой чёрной полосе, вразумили друга, заставив компенсировать потерю веса и привив любовь к спортивным играм, которые во многом поспособствовали нормализации организма. Гром настаивал на посещении врачей и проведении обследования, однако хватило одного психолога, который, будто специально, наоборот усугубил ситуацию. Сейчас Лёша может свободно любоваться собственной фигурой, небольшими ямочками, родинками, но говорить, что это — «красиво», всё ещё проблематично, да и слышать в свой адрес тоже. Юноша вылетает из комнаты, бегом спускается, здоровается с каждым, кто проходит мимо, даже если они вовсе не знакомы. Улица пестрит солнечными лучами, облака быстро огибают небосвод и мчатся дальше, ощутимая пустота не давит, а ублажает и расслабляет. У ворот виднеется знакомая машина, возле которой стоит Гром, о чём-то шумно переговаривающийся по телефону. Макаров подходит, слышит очередной вылетающий мат и улыбается, улавливая нечто родное в этой мелочи. Из салона выбегает Лиза, бросается обниматься, утягивая брата на высохший газон. Девочка заливисто смеётся от щекотки, ножками безобидно пихается, но проигрывает, заглядывая вглубь светлых радужек. Майор заканчивает диалог, недовольно пыхтя, любуется воссоединившейся семьёй и смягчается, присаживаясь рядом. Макаровы слишком похожи: скулами, веснушками, кристальной чистотой глаз, тонкими губами, движениями рук; часто реагировали идентично, хмуря брови или натягивая уголки до предел, светясь подобно звёздам. Они синхронно поднимаются, вприпрыжку подбегают к автомобилю, усаживаются назад, включая радио и оставляя какую-то молодёжную станцию. Мужчина залазит следом, продолжительно смотрит на них через зеркало заднего вида: подростки шумят, болтают о случайном и глупом, однако преподносят новости серьёзно, как если назвать аварию в центре города анекдотом. Дорога предстоит долгая, потому пассажиры устраиваются поудобнее, закидывают ноги и занимаются каждый своим. Лиза достаёт книжку, распахивает её и увлекается чтением, пока куратор изучает «Вместе» и новые посты. Лёша снова отсылается к утреннему диалогу, открывает переписку с Ильёй и пишет кратко: «я уехал до вечера если что» «кстати, рассказывай про Риту» Предположительно, друг ещё благоухает в кровати, видит пятый сон и наслаждается субботой, но через пару минут прилетает ответ: «А что она» «ну, я услышал, что ты танцевал с ней» «я и не знал про твои чувства» — задумывался об этом, хоть и старался держаться иного мнения. «От кого услышал» «Нас теперь обсуждают что ли» «двенадцатиклассники да» «Ну пиздец» «Приедешь и расскажу» «Лизе привет» Илья больше любит разговаривать по душам тет-а-тет, сидя в комнате и попивая горячий шоколад или какао и не стесняясь выражений; телефоны и звонки — почти что его настоящие враги. Лёша отправляет подмигивающий смайлик — припоминает схожий от Гречкина. Тут уж подкрадывается мысль о собственной ориентации, которую сегодня поставили в неловкое, но чёткое положение. Открыв частный доступ браузера, юноша выжидающе сверлит взглядом строчку поиска, по итогу вводя «тест на» и выбирая самое первое попавшееся; кто-то, видимо, тоже имеет некоторые сомнения на собственный счёт. Первый сайт представляется странным, оформленным криво и написанным, мягко говоря, по-детски. Второй внушает больше доверия, потому сирота останавливается здесь, запуская тест и долго изучая чередующиеся утверждения. Вопросы кажутся максимально странными: начинаются от лёгкого «симпатизируют ли вам представители противоположного пола» и заканчиваются «испытывали ли вы сексуальное влечение к представителям своего пола». Макаров почти кусал локти, пока выбирал те вещи, действительно относящиеся к нему, а не кому-либо другому. Большинство ответов опускались до «скорее да» или «скорее нет»: он сильно сомневался всякий раз, когда нажимал одно или второе. Итог написан по-умному, словно подобной тратой времени занимался реальный учёный, включал термины «гомосексуальная ориентация», «асексуальная» и прочее, что забивает мозг своей бесполезностью. Староста умудряется найти слова отдельно, изучить их определения, выявить разницу — синдром отличника справляется отлично. Любопытный взгляд застывает на брате, который спустя какое-то отвлечённое время обнаруживает застывшую в смятении сестру. Лиза длительно изучает бледное лицо, пихает ногой, вопросительно изгибая бровь; Лёша качает головой, без излишек давая понять, что всё нормально. Наверное, нормально. *** Выстроенные в ряд оголённые деревья безмерно стоят и удерживают собой знаменитый парк, прикрывают почти голыми «руками» Солнце, создавая на земле различные фигуры: то страшные, то необычные и интересные для рассмотрения. Подступающие к берегу волны слабо омывают песок, забирают с собой и заново обрушиваются, брызгаясь налево и направо. Босые ноги пробегаются, оставляют еле заметные углублённые следы, касаются воды, однако не останавливаются. Лёша словно взлетает, делает широкие шаги, догоняет сестру и подхватывает её, помогая занять место поудобнее; Лиза улыбается широко, ярко, усаживается на плечах и уверенно вытягивает руки вверх, разрезая потоки воздуха. Рыжие волосы обоих переливаются и заодно сверкают при попадании света, отливают медью, карамельным бархатом, отдают приятным послевкусием. Они добегают до травы, где расстелен длинный плед и разложены миски с фруктами и сэндвичами, располагаются близ Грома, который выглядит, удивительно, довольно. Мужчина наливает в пластиковые стаканчики лимонад, откидывается и опирается на локти, выставляя лицо вперёд, навстречу небесному светиле и его дозам ультрафиолета. Девочка достаёт порцию еды, протягивает вторую Макарову и сладостно уплетает заготовки. —Ну как у школьников дела с учёбой?—Игорь прослеживает изменение физиономии младшей, которая не то пытается молчать, не то хочет поскорее проглотить пищу. —Всё относительно неплохо,—скудно отвечает куратор, устремляя взгляд к горизонту.—У нас вчера крутой концерт прошёл, мы с музыкальным кружком выступали. —Я так хотела приехать и посмотреть!—Лиза поджимает губы.—Но у нас была отработка двоек и троек. —А ты получаешь такие плохие оценки?—майор наигранно хмурит брови, наигранно показывая образ строгого отца, хоть он является полной противоположностью. —Это не специально,—девочка яростно стучит кулаком по покрывалу.—Одна девочка меня подставила, пришлось отвечать на то, чего я не знала. —Да и хрен с ним, если честно,—Гром фыркает, делает глоток и треплет локоны Макаровой-младшей.—Вы всё равно умнее, чем большинство учащихся. Даже если соберёте все двойки мира, я вами гордиться не перестану,—Игорь умеет подобрать нужные слова нужным людям, потому вызывает радость у подопечных.—Гречкин тебя не достаёт?—тут он уже обращается к старосте, привлекая в частности постороннее внимание; Лиза прислушивается, демонстративно громко отпивая жидкость. —Вовсе нет, всё нормально,—от Лёши дожидаются подробностей, отчего он закусывает изнутри щёку и пробует держать в узде то, что нужно оставить при себе.—Оказывается, Кирилл бывает другим. —Уже по имени?—майору принципиально слабо импонирует такой человек, как «мажорчик», а потому странно слышать подобное из уст подопечного. —Вообще-то, я с ним тоже знакома!—добавляет Лиза, доедая сэндвич.—Хороший он, чего вы всё обзываетесь? Может ему просто не хватает объятий, а Лёша…—юноша косит взгляд, мысленно посылая сигналы остановиться. Девочка мечется меж двух огней—братского и взрослого,—но остаётся непробиваемой скалой, скрывая тайну единой встречи, когда представленная картина произвела большее впечатление, чем другие.—Лёша — прекрасный друг. —Дело даже не в твоём брате,—Гром мог бы высказать абсолютно всё, что думает, однако многое умалчивает, фильтруя речь на культурный петербургский лад.—Гречкин пользуется статусом и положением как угодно, игнорирует правила и создаёт свои. Возможно, сейчас он добряк и милашка; рано или поздно раскроется настоящая личность. —Такое ощущение, будто ты намеренно сокращаешь список моих знакомых,—Макаров собственными глазами увидел другого Кирилла, пусть и порой сомневается, что тот не вернётся к прежнему себе. —Я просто за вас обоих переживаю,—мужчина достаёт подготовленную заранее шаверму, открывает её и, встречаясь с ехидными взглядами, откусывает блюдо.—Мы уже давно не чужие друг другу, поэтому я несу ответственность и прочие официально-деловые слова. Если этот придурок,—сирота недовольно прожигает зрачками взрослого,—окажется адекватным и будет держать свой пыл под контролем, то я, может быть, пересмотрю своё отношение, но до этого момента мы вряд ли доживём. Или он. Лёша наслаждается моментом, растягивает минуты и образует множество других переменных. Одиннадцатиклассник про себя именует их семьёй, улыбается этой идее и продолжает жить размеренно, как до появления смертоносных бурь. Он делает напоследок фотографию с ними, выкладывает во «Вместе», никак не подписывая и оставляя прикреплённой прослушанную утром песню; дожидается первого лайка от одной личности и тонет в подступившем тепле. *** Вечером Макаров возвращается обратно, встречает родную кровать прыжком и лицом, ударяющимся о постель после падения. Завтра предстоит выполнить гору домашних заданий, помочь Саше с некоторыми упражнениями по химии, да и вообще не сойти с ума. Душ на этот раз проходит одиноко, без лишних диалогов, так как большинство разбежались по комнатам, набив животы ужином. Илья куда-то отлучился, пообещав уделить время другу потом, когда — неизвестно. Юноша протирает полотенцем волосы, убирает оставшиеся капли, чистит зубы и наслаждается чистотой, что пришла и в комнату, и в жизнь; жаль не личную. Комната, хоть скромна и слегка вытянута, пропитана домом, где хочется находиться столько, сколько пожелаешь. Под канун ночи Лёша уже собирается лечь и забыться, распрощавшись с весёлым наваждением минувшего дня, однако его прерывает стук. Макаров сверлит зрачками дверь, нехотя встаёт и отворяет проход, застывая при виде посетителя, какой выбрал наиболее уязвимый момент, дабы застать врасплох. Кирилл смотрит затуманено, словно загипнотизировали, а сердца школьников стучат синхронно, превышая обыденные сто ударов.