«Одни объятия вместо тысячи оскорблений»

Лёгкий невесомый дымок поднимается к потолку, частично выпархивая за пределы комнаты через приоткрытое окно. В помещении пахнет чем-то приторным, отчего обычно появляется частое желание чихать. Кирилл, сидя на полу собственной комнаты, глазами сверлит дырку прямо посреди стены, размышляя о далёком и непостижимом. Ноги устало ноют, напоминая о вчерашнем матче, закончившемся победой для одиннадцатиклассников, которые, казалось, праздновали всю ночь. Альберт, сокрушённый поражением—последним перед выпуском из школы,—скрылся почти сразу, приметив, с каким остервенением его друг бросился к бывшему врагу. Впоследствии подвыпивший парень заявился вечером, сел напротив и, долго сохраняя молчание, задал один вопрос, мучивший его уже некоторое время: «Между тобой и Макаровым что-то есть?». Гречкин застыл в пространстве, обдумывая предположительный ответ, который не вызовет негативной реакции; да и они, вроде как, даже немного подружились. Спортсмен, мысленно сделав выводы, кивнул, коснулся головой шкафа, ощущая резкий прилив алкоголя к мозгу. Отчаяние, перешедшее все границы. Мажор, покончив с косяком, помог несчастному подняться, уложил на постель и налил в пустой стакан холодной воды. —Я давно это понял. Ещё раньше вас обоих, наверное,—он достаёт помятую пачку от сигарет, выуживает последнюю и зажигает, впуская расслабляющий табак внутрь лёгких.—Как вы исчезали вместе, как ты посреди ночи уезжал неведомо куда, как вместо совместного оскорбления тебе удавалось подбирать мягкие слова по отношению к нему. Не надо быть зрячим, чтобы догадаться обо всём. —И каково твоё мнение?—Альберт задумчиво смотрел наверх, будто там не скучный потолок, а целое звёздное небо. Богача, если честно, мало интересовал ответ: он будет и дальше следовать собственным суждениям лишь с частичной опорой на чужое. Лёша успел доказать, что представляет собой лучшего человека, чем половина общества, окружающего Кирилла годом ранее или даже сейчас. Друг вряд ли из-за этого оборвёт связи, но во взгляде появится то диковинное отчуждение, свойственное давним знакомым, однажды расставшимся по одной им известной причине. —Если ты ждёшь осуждения от меня, можешь идти нахер сразу. Я не гомофоб,—неизвестно почему, но вердикт оказался ожидаемым. Наверное странно хуесосить кого-то за социальный статус и в то же время принимать его ориентацию, какой бы она ни являлась. Обычно бывает наоборот.—Нормально всё, ваше же личное дело. Мир прогрессирует и так далее. Слава богу это Макаров, не Илья. Тогда я бы тебя при первой возможности послал куда надо. —Очень лестно слышать о своём парне такие слова. Делай комплименты почаще. —Зато мне нихуя не привычно слышать, что у тебя есть парень. Отвечаю: окажись Костя геем, я не удивлюсь,—Гречкин округлил глаза на подобное заявление. Видимо, пьяное сознание спортсмена способно придумать самые нелогичные вещи. Тот лишь хмыкнул, делая затяжку.—Посуди сам: он реже проводит с нами время, часто кому-то пишет и сливается по возможности, прямо как ты осенью. Либо это подружка, о которой почему-то ни слуху ни духу, либо — барабанная дробь — парень. Это элементарно, Ватсон. —Только не говори, что ты на досуге читаешь детективные романы. —Я от природы догадливый. Они провели ночь за разговорами, передразниваниями, философскими идеями, каким мог позавидовать сам Ницше, обсуждением предстоящего бала, выбором партнёров — у мажора кандидатура сократилась до одного — и прочей лабуды. Не хватало только бутылки крепкого, бесконечного запаса травки и сигарет, ублажающих две затерявшиеся среди густого леса души. Условились на поездке за одеждой через неделю, договорились найти подружку Альберту и выудить из Кости хотя бы малейшую информацию относительно его загадочной жизни. Кирилл почувствовал долгожданное облегчение, словно всю жизнь прятался от отца, боясь не получить признания. Двадцать второго декабря, как и договаривались, компания едет в центр, высвобождаясь из оков школьной жизни. День выдаётся теплее относительно предыдущего, когда город погряз под слоем внезапно выпавшего снега. Солнечные лучики то и дело обегают белоснежное покрывало, отчего туда-сюда снуют «зайчики». До начала новогодних каникул остаётся совсем ничего. Про бал говорят все, кто только может: девочки младших классов суетятся, боясь не получить приглашение потанцевать, тогда как мальчики между собой выбирают симпатичных и свободных представительниц противоположного пола. Гречкину потребовалось несколько минут, чтобы спуститься к куратору, постучать в дверь, увидеть милую заспанную мордашку и спросить, пойдёт ли тот с ним. Лёша впустил внутрь, покачиваясь дошёл до кровати, лёг и выжидательно сдержал молчание, не удостаивая внятным ответом. После обработки услышанного его щёки покраснели и зрачки непонятным образом расширились. Он смущённо ответил «да», резко поднялся и оставил невесомый поцелуй возле уголка губ. Кирилл посчитал этот жест слишком сокровенным, даже без пошлости, притянул мальчишку и обнял крепко, выражая любовь незамысловатым жестом. Альберту таки не захотелось звать незнакомку—остальных уже разобрали,—решив провести вечер рядом с друзьями или вовсе одному. Костя закрепил статус холостяка, отнекался от назойливости двух попрошаек и наобум позвал одноклассницу, с какой когда-то по пьяни переспал. Узнавалась его старая-добрая, привычная окружающим личность. О своей паре богач благополучно умолчал, не раскрывая все карты сразу; капитан команды, вероятно, догадался без стороннего вмешательства. Доезжают они быстро, отвлекаясь на разговоры и песни по радио. Удивительно, но жизнь как будто улучшилась: нет назойливых проблем, рядом есть люди, готовые поддержать, зависимость перестала донимать лишний раз, исключая болезненные судороги. Можно назвать себя победителем, однако внутреннее чутьё подсказывает, что простого пути не бывает. Ежедневных порций травки мало для стимуляции организма, Макаров при любой удобной возможности пошлёт его нахер, узнай об ахуительной замене веществ, а учебные долги маячат красным флагом. Всё-таки изъяны присутствуют. Брендовые магазины в центре города пестрят дорогими тканями, классическими стилями и минимализмом, за которым гонится молодое поколение. Компания прочёсывает несколько заведений подряд, подбирая соответствующий костюм; только вот не везде вещь выглядит актуально и современно. Нужен чистый кэжуал, смотрящийся достойно, даже если придётся отвалить несусветное количество денег. Кирилл привык покупать либо яркое, либо чёрно-белое. Гавайская рубашка — пожалуйста, тёмные брюки с кожаным ремнём — отличное сочетание. Для старосты ему хочется подобрать нечто новое, не свойственное привычному стилю. Отец всяческими способами заставлял сына надевать что-то из ряда вон выходящее. И сейчас, стоя перед манекеном, на котором впритык сидит выглаженный угольного оттенка официальный костюм, Гречкин борется с собственным протестом отойти и порыться ещё. Парень воротит нос от подобных вещей: они напоминают долгие вечера, когда приходилось сидеть близ взрослого, слушая скучные разговоры о бизнесе, не интересующие его совсем. Мозг крутит одну и ту же мысль: «Ради Макарова». И он идёт на, казалось бы, абсурдную жертву, стоящую гораздо больше, чем другие подумают. —Ну ничего себе жених,—усмехается Альберт, глядя со стороны. Костя появляется через секунду, окидывает взглядом друга и довольно улыбается. —Как будто на свадьбу собрался. Спутница хоть есть?—Кирилл неоднозначно кивает, осматривая себя в зеркале. Естественно, выглядит мажор неплохо. Пиджак аккуратно облегает тело, брюки ложатся не абы как, а точно под размер, и белая рубашка мельком выглядывает, довершая образ. Ухмылка непроизвольно натягивается. Понравится ли младшему? Определённо да — двенадцатиклассник даже не сомневается. На кассе их встречает милая девушка, начавшая строить глазки Гречкину, но получившая отказ от прогулки или свидания в кафе. Посетив ещё парочку магазинов, дабы обуть всех, они уезжают только к часам шести, вдобавок закупив еды и алкоголя для предстоящего бала. Уже раньше темнеет, отчего не сразу распознаются падающие с неба хлопья снега. Заняв заднее сидение, богач наслаждается пейзажем, представляя, как тащит Лёшу наружу, встаёт посреди улицы и, заливисто смеясь, будто в последний раз, кружится с ним, пока вокруг раздаётся нежная мелодия, точно новогодняя сказка. *** Окончание полугодия подкрадывается быстро и незаметно одновременно, из-за чего нервы, ровно как и желание делать что-либо, постепенно заканчиваются. Гречкин, оставив всё напоследок, носится к учителям, умоляя дать ещё пару дней для закрытия долгов. Некоторые реагируют презрительно, взирая с высокой колокольни, а некоторые относятся с пониманием, что автоматически гарантирует им место в раю. Не обошлось, конечно, без помощи куратора, который несёт частичную ответственность за выполнение работ подопечного. Они до ночи сидят, решая уравнения и переводя тексты, обмениваясь любезностями и язвительностью, такой привычной им обоим. Альберт сказал тогда правду: репетиторство у Макарова получается отменно. Взгляд его сосредотачивается, радужки темнеют от внутреннего удовольствия, пылающего жарким пламенем. Существует некая грань, когда включается другая версия сироты — серьёзная, внимательная, привлекающая ещё больше. Сутками напролёт школьники навёрстывают упущенное, обсуждают будущие каникулы, выстраивая совместные планы. Богач предложил съездить к нему в гости — «потусить и всё такое»; Лёша минутно замялся, вероятно обдумывая предложение, и лишь безучастно пожал плечами со словами «посмотрим». Последняя среда месяца знаменуется двумя событиями сразу: во-первых, Кирилл избавляется от статуса должника, во-вторых, наступает день бала. Отдав ведомости Анастасии Викторовне, парень ощущает долгожданную свободу и идёт в актовый зал, где активисты среди учеников подготавливают помещение для сегодняшнего вечера. Старосту, как обычно, приписали к таковым, заставив часами перебирать украшения и составлять план проведения. Уже какой раз за прошедшие пару суток тот возвращался умаянный и раздражённый до невозможности — это ощущалось даже по переписке. Гречкин покупает сытный сэндвич, огибает коридоры и забегает куда нужно, у входа чуть ли не лбами сталкиваясь с Ритой. Девушка, удерживая двумя руками плотно набитые коробки, приветливо здоровается и уходит. И Альберт, и Лёша до сих пор сторонятся когда-то лучшей подруги, только у первого ещё остались чувства, а у второго ноет совесть; всё же это он раздул из мухи слона. Фигура юноши маячит неподалёку: стоит на стремянке и подвешивает тканевую бело-синюю ленту, усыпанную блёстками. Провернув операцию успешно, куратор спускается, видит подходящего выпускника и слабо улыбается. —Не устал, скалолаз?—окидывает взглядом стену позади и хмыкает.—Не празднично как-то. Кто у вас ответственный за дизайн? Слепой? —Судя по всему,—усмехается младший, перенимая из рук упаковку с едой.—Либо останется без глаз, когда соберётся народ. Организаторы вряд ли оценят подобный прикол. У него, видите ли, времени не хватает из-за подготовки к экзаменам. —Кто он? —Да вон стоит, ваша параллель,—кивком указывает в сторону низкого выпускника, командующего диджеем. Мажор иногда натыкался на столь самодовольное лицо, вызывающее сплошное отвращение.—Ой, ну и пошёл нахер,—проворные пальцы открывают упаковку.—Спасибо, кстати. —Что за словечки пошли, мистер культурный-мальчик-отличник?—руки складываются пирамидкой на груди.—Я не мог оставить тебя тут голодать. —С кем поведёшься,—он подмигивает, надкусывает ломтик и шумно вздыхает, обводя взглядом помещение.—Может добавим что-нибудь своё? Рисунок там, подпись. У меня и краски найдутся. —О, а ты не против, чтобы тебя взяли с поличным? Твоя репутация не пошатнётся? —Я не против, чтобы ты меня взял,—спустя десяти секундное молчание выдаёт Макаров, абсолютно игнорируя значение сказанного. Кирилл смотрит прямо, теряясь в посторонних шумах. Что этот чертёнок только что произнёс? Староста возвращается с баночками, ставит их подле рабочего стола и протягивает кисточку старшему. Гречкин, всё ещё ошарашенный, непонимающе берётся за инструмент. Лёша прыскает со смеху. —Бойся своих желаний,—тихо отвечает мажор, снимая железную крышку и оглядывая густое содержимое белого оттенка.—А дальше..? —Для начала — снежинки. Банально, но сделаем индивидуальные. Тонкие, выточенные мастером, пальцы сначала выводят ровную полоску, затем — перпендикулярную, последовательно дополняя образ закорючками. Богач завороженно следит за жестами, пытается скопировать, но получается посредственно. Чужая рука касается его, сжимается на кости и ведёт по нужной траектории. Они делают это вместе, словно влюблённая пара из стереотипного сериала, не боясь получить осуждающие или любопытные взгляды извне. Вместе у них получается порядка десяти маленьких и больших, узорных и необычных снежинок, украсивших до этого безвкусный плакат. Лёша улыбается, быстро оставляет поцелуй поверх мягкой щеки и мгновенно отстраняется, пододвигая следующую ткань. Пока остальные суетятся позади, изредка обегая зрачками внезапно возникшего Гречкина и его, по идее, куратора, школьники завершают «кружок рисования», наводят порядок и подвешивают творения по периметру. Смотрится более чем приемлемо. Ладони звучно бьются друг об друга. —Мы молодцы,—проговаривает сирота, тяжело вздыхает и поворачивается к второй половинке. Размашистый океан внутри маленьких сосудов успокаивает, наводит эфемерную блажь.—Мне ещё предстоит помочь с сервировкой стола, поэтому… ты свободен. —Прямо как Добби? Носка только не хватает. —Я не…—юноша хмурится, сомневаясь, стоит ли говорить нечто личное.—Никогда не смотрел «Гарри Поттера»,—приподнятая бровь мажора смущает его.—В детском доме отсутствуют телевизоры, а здесь я посвятил себя учёбе, тренировкам и студенческой деятельности. —Значит надо будет это восполнить. У нас целые каникулы впереди. Увидимся на балу, мышонок. Богач уходит с огромным нежеланием расставаться сейчас, а в голове прокручивается одна и та же назойливая фраза. Кирилл не знает, кто называет мальчика «ангелочком», зато точно понимает, что это заявление далеко от правды; достаточно дать повод, и «ангелочек» покажет своё лицо. Время до вечера проносится подобно пуле. Едва заметный из-под туч персиковый декабрьский закат озаряет окна «Семирамиды», радуя приятным знаком. Чёрный костюм с белой рубашкой сидят на Гречкине идеально, будто сделаны только для него. Он определённо завоюет единственное необходимое сердце. Альберт заглядывает ближе к торжеству: одетый опрятно, без выбивающихся излишек; доведённые до идеала белесые волосы, очки в новой оправе, молниеносно бегающие глаза, где растекается мёд. Если так подумать, спортсмен мог бы завоевать любую девушку, но почему-то его разум и душа выбирают только Риту. Следом заходит Костя, нарядившийся ярче любой новогодней ёлки. Каштановые волосы пропитаны лаком и блеском, отдалённо напоминающим тот, каким Кирилл и Лёша украшали ленту; на щеке мелькают разноцветные звёздочки, а губы слегка обведены коричневым карандашом. Друзья выжидающе взирают, требуя хотя бы каких-то объяснений. Тот лишь отмахивается, упоминает имя нескольких девочек из класса и выпархивает в коридор. Это определённо что-то новое. Настроение витает исключительно положительное: младшие бегают по коридорам, ребята постарше ютятся возле актового зала, взрослые занимают углы со своими спутниками. Глаза нацелены найти «рыжика», который, вероятно, уже освободился от рутины. Помещение, подготовленное для бала, свободное и заполненное одновременно. Большинство танцуют под включенную диджеем — парнем из десятого — музыку, некоторые стоят возле фуршета, смакуя пребывание детским шампанским. Гречкин, успевший сделать пару глотков коньяка, проходит дальше, видит стенд «Мистер и Миссис «Семирамида»; любой желающий может подойти, проголосовать за любимую пару, и также его сфотографируют на фоне мишуры-дождика, гирлянд и прочей праздничной лабуды. Мимо проходят Илья и Рита, явно претендующие забрать соответствующее звание себе. Почему-то нет сомнений, что так и произойдёт. Альберт окидывает их не считываемым взглядом, но оставляет эмоции при себе, пальцами потирая губу — значит нужен алкоголь. Костя приносит стаканы, наполненные обычным морсом, образует треугольник из тел и достает небольшую бутылочку с характерным запахом. Целая контрабанда. Сочетание недавно выкуренного косяка и коктейля в домашних условиях образует бурю, способную одним махом сокрушить всё и сразу. «Нужно набраться уверенности» — твердит сознание, не называя причину. Зрачки мечутся от одного конца зала к другому в попытках выцепить знакомую копну волос. И, наконец, это удаётся: идеально чистый белый костюм, надетый поверх чёрной рубашки; россыпь веснушек на румяных щеках; приглаженные расчёской медные локоны; ослепительная улыбка, адресованная каждому встречному, кто решил проявить дружелюбие и поздороваться. Они находят друг друга, как осенью во время маскарада, только тогда интуитивно, сейчас — намеренно. Саша минутно загораживает друга, что-то шепчет ему и уходит. Лёша отмахивается от новых диалогов, проходит вглубь и встаёт перед мажором, грациозно выпрямляя спину. Куратор вызывает блядский восторг, из-за какого вены обжигают кожу изнутри. —У меня нет слов, чтобы описать твою красоту,—сознаётся со всей искренностью. Лёгкий смешок издаёт нахальный рот юноши.—Возможно, они есть, просто я буду долго формулировать их. Нужно ведь правильно донести мысль. —Ты красноречивости у кого научился? —У писателей твоих. Оправданная оценка «хорошо» за сочинение,—они обсуждали Гоголя, Достоевского, затронули творчество Толстова и Булгакова, анализируя не столько сюжет, сколько героев, их поступки и качества.—Зато скажу честно и кратко, как Чехов. Ты пиздец привлекательный. —Таких комплиментов мне ещё никто не говорил. Ты тоже, кстати. —Нет,—резко отвечает Кирилл.—Придумай другое прилагательное. Без повторов,—напоминание о тестовом написании текста, когда Макаров заставлял подбирать синонимы каждому прилагательному. —Хитро,—сирота снова улыбается, задумывается и выдаёт совершенно спонтанную фразу: —Ты сексуальный,—стоит, откровенно таращится без зазрения совести, подперев рукой бок. Нельзя быть таким наглым и обаятельным. Нельзя после выброшенного на попечение мажора предложения дальше невозмутимо смотреть, смотреть причём с долей иронии, от какой тело дрожит, как при ломке. Но он может, он позволяет себе проворачивать подобно, заново влюбляя. —И как давно эта мысль сидит в твоей голове?—щёки и уши предательски краснеют. Зато младший взирает спокойно, даже уверенно. —Хм, дай посчитаю. С… сентября? —Виноват точно не клуб. Тогда что? —Поездка на реку,—Гречкин перебирает карточки воспоминаний, пытаясь определить когда и где это произошло.—Ты тогда пьяный приехал к моему детскому дому. Обнял, сказал, что подвезёшь. И потом мы как-то оказались у реки, куда ты полез купаться. А потом подошёл и смотрел. Просто смотрел. Мне показалось это интимным. —Поразительно, как ты запоминаешь детали. —Я в принципе наблюдательный, если не заметил. Динамичная музыка сменяется плавной, нежной, предназначенной для «белого танца». Мальчики приглашают девочек — так положено. Кирилл оглядывает Лёшу, его некоторое смятение, развеивающееся тогда, когда протягивается ладонь подопечного. Позади уже пускаются в пляс пары, и школьники делают то же самое, только с опасением. Богач движется по собственно выдуманной траектории, придерживая правой рукой чужую, а левой талию. Будут смотреть — пускай, будут обсуждать — их дело, начнут оскорблять — получат сполна. Сегодня вечер принадлежит только этим двум. Радужки напротив сияют ярче любой звезды. Хочется утонуть в них и никогда не всплывать, лишь бы он оставался рядом.