А что, если это история про нас/If it was about us

Леви давно так долго не спал. Но два года назад все изменилось. Его бессонница была своего рода его визитной карточкой. Примерно как его ОКР. Он знал, что над ним посмеивались. «Но к счастью, никто, кажется, не жалел. Ни у кого на это не было времени». Он пару раз ловил тревожные взгляды Микасы, когда в очередной раз предлагал ей подежурить в ночь вместо нее. Но он быстро отсекал все ее пререкания и отправлял спать. Может быть, он даже чувствовал некий контроль, зная, что пока он бодрствует, у него есть возможность защитить других. Что он не найдет еще одного товарища с откушенной головой на пустом, залитом дождем и кровью поле. Они приходили к нему во сне. Все они. Сколько их было? И он боялся закрывать глаза. Потому что боялся закричать во сне. Показать, что он на самом то деле не такой уж и сильный. Что ему тоже бывает больно и горько, и одиноко. «Но какое кому дело. Это история не про меня. Я просто должен выполнять свою роль». Но теперь все было по-другому. Раньше он не мог заставить себя заснуть. А теперь не мог заставить себя проснуться. Он видел все. Всю свою жизнь. Как будто снова проживал ее и с непередаваемой ясностью чувствовал, что какого-то огромного важного элемента не хватает в картине, на которую он теперь смотрит со стороны. Ему снились ужасные осколки воспоминаний его детства в борделе. Крики женщин. Грязь. Отвратительные посетители. И лицо его вечно голодающей матери. — Мама, останься со мной, пожалуйста. Она умерла. Ему снился высокий худощавый человек. Немногословный и жестокий. Он кормил его. Дал ему крышу над головой. Научил защищаться. — Куда ты, останься… — он уже не говорил слов, только глаза беспомощно и безнадежно провожали этого человека, который ушел, чтобы вернуться через годы и снова его ударить. Еще больнее. Ему снились его первые друзья. Фарлан и рыжая девочка Изабель. Девочка, которая хотела летать. И он ее научил. — Мы еще увидимся! Он им верил. А потом стоял над их телами. Ему снился его отряд. Все эти лица. Одно особенно. Лицо девочки, кажется, до безумия влюбленной в него. У него не было времени на это. И она тоже не осталась надолго. Все что осталось — ее нашивка с крыльями. И даже ее он отдал другому товарищу. Соврал, что она принадлежала другому. «Этому парню так будет легче жить с самим собой. А я… Я справлюсь». Но он все же еще попытался удержать Эрвина. Ханджи уже не удерживал. «Какой смысл? Никто не хотел оставаться». — Микаса, останься со мной! Эта последняя мольба, которая вырвалась у него, он сам не знал как. Кажется, он себя не контролировал. Она ушла в туман, обнимая голову человека, который был ее последней надеждой. И его последней надеждой. И главным разочарованием в его жизни. Он так долго верил, что эта история была про этого человека. Все померкло. Мрак. Всюду мрак. Он один. «Микаса… Где она, что с ней?» — Микаса… Его засохшие губы шепчут ее имя, а тело дрожит в лихорадке. Она берет его за руку и шепчет какие-то слова, которые заставляют его успокоиться. Дает ему воды. «Вода… Много воды». Он видит лайнер. На нем ребята. «Эти паршивцы. Плывут в свое светлое будущее. Будущее без титанов. И без меня. Кажется, они счастливы. Это самое главное».