А что, если это история про нас/If it was about us

Время шло. Рабочие продолжали разгребать завалы. Уже начинали говорить о стройке. Микаса все реже возвращалась в их временное пристанище. Она усмехалась про себя. «Раньше у Вас была бессонница, капитан, а теперь у меня». Армин был весь в делах. Энни суетилась, помогая ему. Они говорили что-то о грядущих политических встречах. «Кажется, Армин не на шутку задумался о том, что сможет изменить этот мир. Кажется, Эрен хотя бы в чем-то был прав. Возможно, это с самого начала была история про Армина. И он заслуживает счастливого конца». Он периодически проверял, как она. Спрашивал про капитана. Спрашивал, нужна ли какая-то помощь. Они с ребятами иногда заходили в палату, где она провела уже целый месяц. Но никто не оставался надолго. — Это слишком невыносимо, Микаса, — говорил Жан, — видеть его таким. Я не знаю, как ты справляешься. Прости, мы не можем. — Это все моя вина. И я понимаю, если бы он получил эти раны ради кого-то значимого, кого-то, кто сделал хоть что-то важное для завершения этой битвы. Но он потерял последние силы, защищая меня, — не унимался Конни. Райнер стоял с опущенной головой. Он давно не смел ничего говорить. «Все было сказано там, у костра». Он до сих пор не мог поверить, что он стоит здесь, здоровый. О, как бы много он отдал, чтобы пожертвовать своей жизнью. «Но, видимо, достойны такого немногие люди. Хорошие люди». — Ребята. Конни, ты же знаешь. Он никогда не разделял человеческие жизни на важные и неважные. Наверное, в этом и смысл. Делать что-то хорошее. Оставаться добрым. И не терять надежду, что все это не зря. Микаса никогда не думала, что сможет что-то подобное сказать. Но в последнее время у нее была возможность поразмышлять. А еще у нее появилось новое занятие. Она стала читать. Она начала с одной книги. Армин принес. «И как он только додумался в такое время попросить прислать книги?» Кажется, это были приключения. Она никогда не читала ничего подобного. И ей очень хотелось верить, что в книжке будет счастливый финал. Ребята уходили. Она снова оставалась с ним. Он так же неподвижно лежал в постели. Его раны потихоньку затягивались. Она слабо надеялась, что ему хотя бы физически не больно. Благодаря усилиям Армина, удалось доставить хоть какие-то обезболивающие для Леви и других пациентов. Она очень хотела верить, что это помогает. Его колено, по словам доктора, имело шансы, если только он очнется. Была и другая слабая надежда. Пусть и «антинаучная», как говорил врач. Она подозревала, что несмотря на то, что титанов больше не было, способности Аккермана каким-то образом остались с Леви. Она чувствовала, что они остались и у нее. Она чувствовала себя по-прежнему сильной. Но при этом у нее больше не болела голова. Учитывая все, что творилось вокруг, медсестры не подходили чаще, чем к другим. И она как-то молча взяла на себя их обязанности. За ее спиной шептались. Она слышала, как кто-то говорил, что, наверное, «это любовь всей ее жизни». Кто-то говорил, что это очень тяжело и «большая жертва». «Но они ничего не понимали». Тяжело ей было до того, как она увидела его. До того, как вошла в эту комнату. Она не знала, зачем ей жить. Как ей жить. А теперь у нее по крайней мере было предназначение. «Я должна если не спасти кого-то, то хотя бы позаботиться, чтобы ему было лучше». Сумка, в которой была банка с прахом Эрена, оставалась с ней. «Однажды я вернусь на остров и наконец похороню его. Но это ждет». В той же сумке лежал и печально известный шарф. Она сама не заметила, как просто убрала его. И почему-то больше не доставала. Ей надоело придавать этому так много значения. А еще она почему-то стала чаще вспоминать про эту девочку, Луизу. «Наверное, ее уже нет. Черт, черт какая же я… Как я могла вырвать этот чертов шарф из рук умирающего человека, который, кажется, восхищался мной, считал меня героиней? Героиня! Да уж. Не буду, не буду думать об этом!» Микаса достала из сумки книгу, которую чуть меньше месяца назад начала читать. — Леви, это снова я. Она даже сама не заметила, как стала называть его просто по имени. — Я почитаю тебе, а ты послушай. Эта история про человека, которого несправедливо заточили в тюрьму. И он надеется выбраться. Знаешь, я надеюсь, я так надеюсь, что он выберется. Глупо, да. Но хотя бы в книжке должен быть счастливый конец?