Ataashi

      Гниющий смрад порождений повис над полем боя и вызывал мерзкую тошноту. Лязг оружия и рычание тварей скрипучим скрежетом царапали слух, от чего виски и уши пробивало резкой болью. Плечи и спину то и дело сводило судорогами, а из-за маски дышать становилось всё тяжелее. Движения огра через узкие прорези железа я замечала лишь по тёмным пятнам его туши на фоне горящих в темноте останков порождений.       С рёвом и дрожью земли от каждого шага огромный монстр вновь взял разбег. Неотвратимо и стремительно. Его кулаки с острейшими когтями с грохотом взрыли землю, подняв облако пыли и взметнув камни, однако я, уже запомнив принцип, без труда отпрыгнула подальше, чуть не поскользнувшись на мягкой от красной и чёрной крови почве. Кроме громилы, ни одно порождение на меня не нацелилось, поэтому отслеживать передвижение твари проблем не составляло. Слишком большой и неповоротливый, чтобы представлять хоть какую-то угрозу один на один.       Единственный и существенный минус: сделать я не могла буквально ничего. Барьер поддерживался инстинктивно, отражая шальные стрелы гарлоков, и за его стабильность я не переживала. Взрыв разума слишком близко подошедшим генлокам хорошенько поджаривал мозг, поэтому о защите можно даже не думать.       Вот только толстые цепи, намертво сковавшие руки за спиной, колдовать толком не позволяли. Арварад мёртв, ослабить натяжение, чтобы увеличить мою подвижность, некому. Для более существенных заклинаний нужны жесты и хотя бы какое-то движение, но действовать без посторонней помощи я попросту не могла.       И что здесь может быть, блять, не так?!       Голова кристально ясно осознавала весь творящийся ужас. Сюрреализм напрочь разбивался о тупую боль в плечах и спине — происходящее однозначно являлось непримиримой действительностью. Тело понимало, что делало, когда как мозг всё ещё пытался осознать реальность, но все попытки пресекались кипящим вокруг боем.       Все возможные шансы поступить так, как привыкла, а не как вели меня рефлексы, проваливались под давлением чёртовых цепей, висящих на мне неподъёмным грузом.       Хреновы кунари с их хре́новыми правилами Кун, капающими на мозги!       Единственный выживший, что мог мне подсобить, сейчас был немного занят — кромсал на куски гарлоков и генлоков в метрах от дороги. Держась на последнем издыхании и кунарийском упрямстве, воин размахивал огромным двуручным мечом, рубя тварей, и, иногда не успевая закончить один манёвр, уворачивался от лучников, прикрываясь широким лезвием оружия. Если огр хотя бы на несколько моментов переведёт своё внимание с меня на вояку, то скрытый от посторонних глаз бой, развернувшийся у озёрной пристани близ Имперского тракта, окончится плачевно и очень быстро.       А второй раз умирать и проверять свою удачу я не желала.       Оборвав мои размышления оглушающим рокотом, здоровенная тварь, помотав рогатой башкой от предыдущей атаки и проломив с корнями несколько деревьев, вновь вернулась с обочины на тропу, вынырнув из темноты на свет огня. Наклонившись, монстр выставил огромные рога вперёд, и искажённая в оскале морда, из которой сочилась смольная, осквернённая слюна, посмотрела прямо на меня. Чёрные точки глаз отражали ничего, кроме Бездны, ярости и жажды убийства.       От зрелища направляющейся в мою сторону твари, ни капли не уставшей и полной желания разрушать и убивать, что-то вдруг щёлкнуло в моей голове, отозвавшись уколом нервного страха под рёбрами. В миг замёрзли кончики пальцев, а живот скрутило от возможной перспективы, но… У огра было то, чего не было у меня, — силы. Дурной силы кулаков, способных ломать камни и рвать тела на куски. Аж завидно стало. Так почему бы и не попробовать?       Другого плана у меня вовсе не имелось. Ни одно базовое заклинание не пробьёт огра, пока у меня скованы руки. Нужна мощь, которая всё это время запиралась и не имела выхода.       Значит, нужно избавиться от цепей с чужой помощью.       Со стороны кунари донёсся болезненный рык, и я мельком кинула взгляд в его сторону. Воин упал на одно колено, очевидно, подняться более не способный. Его меч отлетел куда-то в темноту сразу, как только генлок закончил замах ятаганом. Тварь, правда, подохла в тот же миг, стоило рукам воина свернуть ей шею в ближнем бою. На том и закончили.       Не было ни одного места на теле кунари, где не сочилась бы кровь, а крепкие доспехи из алого металла погнулись, наверняка причиняя жуткую боль сломанным костям. Именно это и послужило для меня сигналом к действию. Либо сейчас у меня всё получится, либо меня, а затем воина раздавит многотонной махиной, как легковушку паровозом, и сражение можно считать проигранным. С летальным исходом.       Впрочем, другого выхода я не видела.       Дальнейшее происходило словно в замедленном действии — настолько я сосредоточилась на каждом шаге моего рискового плана. Земля задрожала, когда огр наконец приблизился. Его глубокая тень совсем скрыла меня от света горящих останков, а смрад разложения из клыкастой пасти тут же забил лёгкие, сбивая дыхание. Тяжеленный кулак и острейшие рога двигались по уже выученной мной траектории — за весь бой тварь ни разу не изменила своим привычкам, что лишь сыграло мне на руку.       Когда кулаки почти сомкнулись в точке удара, я, рискуя остаться как минимум без рук, развернулась спиной, защищая кожу самым толстым каменным доспехом, на какой с остатками энергии была способна.       Пан или пропал.       Миг.       Рывок.       Треск железа — и падение вслед за цепями с тревожащим нервы ужасным рычанием над головой.       Но когда плечи расправились, более не утяжелённые лишними килограммами, когда сведённые лопатки со стоном мышц встали на место, залечиваясь прямо на ходу, я перекатом отдалилась от огра, почти вспорхнув на ноги от переполняющей тело лёгкости. Всё нутро будто готово было извергнуть взрыв, подобный сверхновой, и я позволила дикому, укрощённому потенциалу, что годами сдерживался идиотскими заветами Кун, выплеснуться.       И разорвала огра на две части кулаками из Тени, не замешкавшись ни на секунду абсурдностью самого факта существования у меня магии.       Больше сил радоваться у меня не осталось, и всё, на что хватило воли, это порвать когтями нити, стягивающие сухие губы, да сдёрнуть к ёбанной матери маску. Кусок железа с узкими прорезями для глаз тут же полетел куда-то в темноту обочины, на прощание блеснув писанием Кослуна, начерченным на внутренней стороне. Потное лицо наконец обдул ветер, всё ещё воняющий горящей плотью и разложением, запутался в нечёсаном пучке волос и уронил меня очередным потоком на землю, вынудив сесть прямо на дорогу в обломки цепей.       Всё.       Бой закончился.       Хоть вся орда Мора сейчас придёт, больше шевелиться я не собиралась. Уже хватило впечатлений выше крыши. Спасибо и на том, что жива осталась!       В конце концов, не каждый день умудряешься умереть в авиакатастрофе в одном мире и неожиданно открыть глаза совершенно живой в другом. Казалось бы: только-только самолёт жутко тряхнуло, а в иллюминаторе рванул двигатель — и вот уже я в гуще боя рывком в Тень ухожу в сторону от гигантского осквернённого коссита.       Да, оказалась я не абы где, а в игре «Век Дракона». И не абы в ком, а в сэрабазе посреди битвы с порождениями тьмы.       Я бы поняла перерождение после смерти, — а я уверена, что померла, ибо полные баки топлива бахают очень и очень хорошо, — прямо чтобы с потерей памяти или хотя бы начать жизнь как младенец. Так нет. Вот тебе промытые Кун чужие мозги, вот тебе магия, вот арварад с поводком, чтобы не дёргалась, и целый отряд моровых тварей в подарок, почти поделивших делегацию кунари на ноль. Чтобы разобраться в происходящем, мне и знания в неродной голове не понадобились, хотя заклинания это, несомненно, вещь очень полезная, — мне, магу-то теперь, тем более.       Так уж вышло, что в свои далёкие подростковые годы серия игр про героев в мире меча и магии надолго меня увлекла, и несколько сотен страниц справочника трилогии прочно отпечатались в сознании даже спустя школу, колледж и пару смен профессий, позволяя мечтать в перерывах между борьбой за зарплату. Вот только, на секундочку, это было пятнадцать лет назад! Мне, тридцатилетней бабе, архитектору, мать его, даром не всрались эти ваши попадания! Верните где взяли и дайте помереть спокойно!       Полагаю, именно из-за гнева на шутки мироздания, а не из-за страха я вполне себе осознавала, что произошло. Никаких истерик, лишь всепоглощающее раздражение и бессильная злость. План, как избавиться от цепей, смог родиться именно из-за того, что голова соображала здраво и не позволяла телу дрожать в страхе.       Чего уж там, и не из такого дерьма вылезала. Бурная молодость, стоило покинуть родном дом, преподнесла столько сюрпризов, что только успевай прикуривать. В другой мир, конечно, попадать не доводилось — и слава этому здешнему Создателю или кто тут из богов ещё жив, — но уверена, что и сейчас смогу выкрутиться. А иначе не дожила бы до своих годков-то.       Однако я категорически была против своего нынешнего положения. Положения в отряде кунари. Отряд, мать его, посланный для исследования признаков зарождения Мора Ферелдене. Отряд Стэна!       К слову, о Стэне.       Еле подняв голову от колен, в которые я упиралась лбом всё то время, пока дремала и переводила дыхание, отыскала взглядом вроде как живого вояку. Тот лежал в луже крови у обочины, глядя в небо мутными глазами, изредка моргал, дышал тяжело и медленно, почти не тревожа грудную клетку, и в принципе выглядел как чело… кунари, готовый умереть в любой момент. Вот только столь крепкие создания, в чьей крови намешана истинно драконья живучесть, просто так не умирают. Арварад пал только после стрелы в голову, остальные же снаряды, засевшие то в сердце, то в лёгких, сражаться и управлять ещё-не-мной ему не мешали. Карасады померли первыми, но они умудрились перебить каждый по десятку тварей за раз, что даже я готова отдать им посмертную честь. Про стэна — или Стэна, тут уже не разберёшь, где кончается его должность и начинается имя, — и говорить нечего. Оставшихся два десятка порождений он держал в одиночку, пока я гоняла огра туда-сюда, хоть как-то облегчая ему работу.       И подойти-то проверить не хотелось, если честно. Себе же дороже.       Как гласит Кун: «сэрабаз без своего арварада подлежит немедленной казни в целях профилактики одержимости». А мой-то арварад того-с. Земля Ферелдена ему пухом. Поэтому вот такой — без цепей, без маски и без нитей в губах, — подходить к кунари это, откровенно говоря, самоубийственная затея.       Другое дело, что Стэн подняться из-за тяжёлых ран не сможет. У меня ничего серьёзного, уже всё залечилось — спасибо магии, — только усталость осталась. Значит, можно рискнуть и попробовать поговорить. Ну, или просто сбегу, потому что где я, а где полумёртвый кунари.       Мир не рухнет, если Стэн умрёт, но я хоть и не имела наклонностей к нанесению добра и причинению справедливости, всё равно не собиралась бросать способного, по сути, кунари, возможного Аришока и в целом полезного воина посреди нигде. Может, я и эгоистка, но намеренно причинять вред невиновному? Я же не садист и не киношный злодей, который злой просто потому что.       И другой мир не означал, что могу творить, что вздумается.       Так что пришлось через ноющие мышцы подняться на слабые ноги и подойти к потенциальному компаньону Героя Ферелдена. Как же бредово звучит, честное слово.       — Жив? — хрипло вырвалось у меня… на кунлате. Логично.       Лишь привычка предыдущей владелицы тела мычать под нос Писание и ворочать языком спасла от полной потери речи, пускай и дикция изрядно хромала.       Впрочем, Стэн мне не ответил. Нет, он не умер, к счастью, а просто отключился. При таком количестве ран и колоссальной потере крови это неудивительно. Удивительно то, как он ещё жив? И как он не заразился Скверной? Я вот каждой царапины боялась!       Что ж, лечить — значит лечить. Меч, главное, подобрать нужно, а то бедные кунари истерики устраивают, если теряют своё оружие. Прям, до смерти. Не своей.       Пора заняться делом, может, и голова пухнуть перестанет.       Так я и принялась за сбор вещей с мёртвых сородичей, изучая новое вместилище с недоумением и изрядной каплей растерянности. Одновременно знакомая мозгу и незнакомая моим привычкам высоченная туша с тяжёлыми рогами, загнутыми назад, слушалась на удивление хорошо. Два метра с копейками взамен моему метру семидесяти. Лет тридцать точно, может, чуть больше, как и мне было. Хм. Комфортно. Рёбра под коротким лифом-кофтой хоть и видны по причине «сэрабаз — опасно, лишний раз не кормить», однако мышцы на руках и прессе имелись и весьма внушительные — столько-то железа и цепей на себе таскать. Кожа относительно светлая, чутка сероватая. Волосы, как у большинства кунари, белые. Разве что оттенок, например, у дредов Стэна тёплый, а у моих патл холодный.       Отвернувшись от утыканного стрелами арварада, с интересом осмотрела выжившего кунари.       Не похож сам Стэн на себя игрового, стоит отметить. Скорее, с концептов. Рогов у него действительно не имелось, лишь жёсткая кожа у линии роста волос. Светлая аккуратная бородка, вполне себе приятные черты смуглого лица, пускай и довольно грубые из-за принадлежности к кунари. Шкаф четыре на четыре, так сказать.       О себе же самой узнать ещё что-то я не могла. Ни тебе клишированного зеркала, ни начищенной железки, ни стоячей воды, — глубинно-мрачное во тьме ночи озеро волновалось от ветра только так, и даже к берегу было не подойти. Причина отсутствия у меня столь важных знаний — собственного лица — проста: безымянная сэрабаз проходила в маске слишком долго, и в искажённой дрессировкой памяти внешность не отложилась.       Ох, ладно. Выжить бы, для начала, а там уже можно решать проблемы с самоидентификацией.       Итогом моей пешей прогулки по полю боя, восстановившей чутка поехавшее душевное равновесие, стали несколько фляг с водой, котомки с хлебом, овощами и фруктами и пара спальных мешков. Заодно сбросила остатки кандалов, включая «ошейник», и поменялась штанами с арварадом. Ему уже не к надобности, а у меня «магичная» юбка уже в печёнках сидела. Ну, неудобно же.       К моменту, когда я примеривалась, как же мне унести Стэна поглубже в лес с его-то тяжеленной мечом-шпалой за спиной, да с комплектом брони в поклаже, снятой с более-менее не помятого карасада, со стороны пристани послышался грохот доспехов. Я бы даже сказала «консервных банок» — настолько громко и несуразно бряцали железные детали друг об друга. Вскоре из-за пригорка показалось пятеро закованных в глухие латы воинов. Один из них нёс фонарь, и в его скудном свете я углядела на нагрудниках направленный остриём вниз меч, от которого справа и слева отходило по четыре стилизованных языка пламени.       Храмовники. Местные рыцари в сияющих доспехах, охраняющие Тедас от страшной и ужасной магии. Держат магов с малых лет в Круге — здании, всегда похожем на тюрьму, в котором маги учатся контролировать свои способности. В какой-то момент сознание мага погружают в Тень насильно, и если он сможет одолеть вызванного демона, не поведясь на всяческие обещания и дары, то Истязание — испытание, определяющее степень самоконтроля, — он прошёл. Если же нет — храмовники убивают вселившегося в мага демона. Следовательно, и самого мага. Можно, конечно, не проходить Истязание и попросить об Усмирении — полное отделение от Тени, — но тогда человек теряет всякие чувства и силу воли. Грубо говоря, мозг работает, логические цепочки тоже, однако инициатива на минимуме, а души и вовсе нет. Дух навсегда теряется в Тени, отрезанный от вместилища.       Или нет.       Ту же процедуру проходили Искатели — храмовники с привилегиями и более развитыми способностями. Им не нужен лириум, и для этих самых способностей их держат несколько месяцев — лет? — усмирёнными, а потом вызывают духа и тот, касаясь своей магией будущего Искателя, возвращает его душу обратно в тело, восстанавливая связь с Тенью.       Надо ли говорить, что Церковь держит процесс обратного усмирения под семью замка́ми? Надо же чем-то пугать магов, дабы те не рыпались.       Сраное средневековье с его сраной религией Создателя и распрями. Нашла же, куда попасть, угх.       По идее, храмовники могут учуять мага. Посоха у меня нет, Завеса здесь из-за смертей тонкая, но скоро восстановится сама собой. Так, может, не заметят?..       Приближались местные жители довольно медленно, я бы даже сказала осторожно, что вполне логично. Рогатая женщина, обвешанная сумками, чуть менее лёгкими, чем цепи, в принципе вызывала подозрение и опаску. А тут ещё и смердящие останки порождений, поделенный на два огр, горы трупов и море крови. Такое себе зрелище.       Чем ближе подкрадывались воины, тем громче я начала слышать бормотание людей за ведрообразными шлемами. Какой-то «Мейкер» и «блессинг оф Андрасте» дали мне утешительную информацию и решило парочку вопросов касательно моей, я полагаю, новой жизни.       Во-первых, сэрабаз, как уже выяснилось, знала кунлат. Это очень хорошо, потому что не знающий кунлат кунари — не васгот — это нонсенс.       Во-вторых, всеобщего — ферелденского — языка сэрабаз никогда не учила.       В-третьих, всеобщий оказался английским, а его учила и активно использовала в работе уже я. Почти без акцента — спасибо опыту и контрактам.       Лепота да и только.       Наконец, добравшись до нас, пятёрка храмовников остановилась и более-менее рассредоточилась по бывшему поля боя. Тут и там ещё догорали в полной темноте прохладной ночи останки тварей, которых сэрабаз ещё до меня хорошо так поджарила огненными шарами. Красная кровь, смешанная с чёрной, заражённой, хлюпала под сапогами, впрочем, как-то слишком быстро испаряясь. Особо впечатлительные вояки сразу отвернулись от двух половинок огра, на одной из которых осталась голова, торчащая из разорванного позвоночника, другие же, пользуясь светом от горящих останков, рассматривали монстров и тела кунари. Радужная атмосфера позитива и прекрасной безлунной ночи.       — Создатель помилуй! Что здесь произошло? — пролепетал, полагаю, старший из них, стягивая шлем и, судя по небритой скривившейся от запашка физиономии, тут же жалея об этом.       Ничего выдающегося в его внешности не оказалось. Шатен, довольно бледен и невысок. Как и у каждого храмовника, имелся щит за спиной и меч на поясе. Оглядев человека с высоты и заметив, как тот вдруг вздрогнул, осознав между нами колоссальную разницу в росте, пожалела его и отошла, присев на ствол вывернутого огром дерева.       — Порождения тьмы, — кратко отозвалась я в лучших традициях кунари, радуясь, что во фразе особо губами двигать и не пришлось.       Голос после целой фляги воды почти не хрипел, но ртом удавалось двигать с трудом — дикция у зашитых годами губ порядком хромала. Впрочем, люди вряд ли это заметили, перевпечатлённые расчленёнкой.       Ведь не каждый день на берегу озера Каленхад, почти рядом с пристанью, откуда курсируют лодки к башне Круга, происходит нападение моровых тварей на кунари.