Легенда о Короле и Воине: Пробуждение тьмы

      В них нет магии... Ни капли магии... Дэн отшвырнул от себя концы верёвок. Перед ним лежали те самые канаты, что лопнули и позволили граду бочек обрушиться на рыцаря и Медведя. После того случая Бэр отрезал разорванные концы и отнёс их к Дендру, чтобы тот проверил, есть ли на них магический след. Когда выяснилось, что никакой магией и не пахнет, Медведь разочарованно бросил их на стол и забыл. А Дэниель просто забрал их себе.       Сейчас мужчина сидел за столом в своей комнате и рассматривал верёвки. В них нет магии... Так сказал Дендр. Но что может знать про магию тот, кто никогда в жизни ею не занимался?! И более того, никогда не видел её по-настоящему. Нет магии... Хоровиц хмыкнул. Тогда всё, что произошло, теряло смысл. Раз за разом мужчина прокручивал в голове тот день.       Они с Бэром стояли рядом с накрытыми парусиной бочонками, разговаривали про Короля и Воина, а потом Дэн столкнулся взглядом с мальчиком из Пустоши, кажется, Бэрт назвал его Оскаром, и тогда на них посыпались тары с вином. — Магия! — мгновенно заключил Бэр, и Дэну было слишком сложно с ним не согласиться.       В них нет магии... Дэниэль задумчиво покрутил перед собой один из обрубков. Только одна вещь могла скрыть след, оставленный магией, другая, гораздо более могущественная магия. След от подобной силы не смогли бы заметить простые амулеты Дендра, особенно если маг решил применить заклятье скрытия. Но обычно колдуны на такое не способны. А если и способны, то применяют такие заклятье крайне редко. Их манифесты должны заметить все, в чём смысл применять магию, если это останется в тайне? Тем не менее тот, кто порвал верёвки, решил скрыть причастность магии, предпочитая выставить всё несчастным случаем. Но зачем?       Дэн покачал головой, кто станет скрывать себя? Только тот, кто боится. Значит, колдовал тот, кто испытывает страх перед самой магии и своим отношением к ней, или тот, кто боится, что его обнаружат. Или тот, кто совмещает в себе и то, и другое. Ведь страх магии может развить страх того, что кто-то когда-нибудь узнает о ней. А если магией обладает кто-то, кто вырос среди людей её презирающих, то он непременно станет скрывать свои силы и то, как он их использует.       В тот день на улице находилось всего несколько десятков человек. В основном служащие, которые до этого закрепляли верёвки. Но стал бы взрослый действовать таким образом? Ведь если он боится своих сил, то не решился бы рисковать просто так. Обрушение бочек не имело смысла. Ведь они максимум сильно стукнули бы драконов, оставили им синяки, шрамы, может быть, переломы, но не более того. Стоит ли рисковать своей безопасностью ради пары легких повреждений?       Падение бочек больше походило на детскую шалость. Что-то, что призвано скорее унизить, чем навредить физически. Когда-то Дэн тоже был ребёнком, и притом довольно нелюдимым. Ему больше нравилось общество книг, чем своих сокурсников. Те, в свою очередь, отвечали ему насмешками. Однажды сокурсники даже облили его холодной водой. Случилось это на второй год обучения, но Дэниэль до сих пор помнил все ощущения. Медведь, вероятно, испытал нечто похожее, когда его облили вином. Хотя вино предпочтительнее холодной воды.       Произошедшее с бочками напоминало детскую шутку, жестокую, но всё-таки почти безобидную. В тот момент во дворе присутствовало всего два ребёнка. И если верить в то, что для магии нужен хотя бы зрительный контакт, по крайне мере, в столь юном возрасте, то колдовать мог только один единственный человек – Оскар Рей.       Сжав что есть силы канат, Хоровиц отбросил его на край стола. Всё это он и так знал. Подобной тропой его мысли шли далеко не в первый раз. Настоящий вопрос состоял в другом: почему Оскар решил использовать магию именно в тот момент? Данную каверзу наверняка не планировали заранее. В противном случае, мальчик бы подготовился гораздо лучше. Как минимум нашёл убежище, где никто не обратил бы на него внимание. Таким образом, если это не было двойным блефом, то очевидно что-то заставило его действовать. Единственным, что приходило дракону на ум, и что в равной мере казалось ему логичным и странным – это его разговор с Медведем. А говорили они тогда о Манороке и Роталлебе.       Могло ли это спровоцировать Оскара? Конечно. Но тогда остаётся вопрос, почему? Почему маг, который боится себя и своей силой стал колдовать у всех на виду? Почему именно в тот момент? Мог ли он быть как-то связан с Манороком и Роталлебом? И если да, то как тесно?       Собственно говоря, именно последние два вопроса и мучили Дэниэля. Ведь именно на них он так и не смог найти ответа. И именно этот ответ был в несколько раз важнее остальных. В который раз за последние недели мужчина обдумывал свои выводы. Раз за разом он задавал одни и те же вопросы и давал на них одни и те же ответы. Как итог, Дэн в отличие от Медведя и Дендра уверился, что во всём деле замешаны маги. И его знатно раздражало то, что лекарь и Бэр в конце концов списали всё на плохие условия хранения канатов. В них нет магии... Как вообще можно судить об этом? Как об этом могут судить те, кто видел магию лишь издалека?       Дэн надменно фыркнул, ему стоило самому найти ответы на все вопросы. Но вот беда, Аластор отправлял его в Арлеон, где Хоровицу предстояла встреча с Генералом и королевой Илизабет. Комендант крепости хотел обсудить все возможные пути развития событий. Казнь прошла несколько дней назад, как только закончились дожди. И с тех пор шпионы Бэра регулярно доносили, что маги что-то планируют. На удивление, в Каннингеме к казни отнеслись очень спокойно. Что, впрочем, могло служить как положительным, так и отрицательным сигналом. В общем-то Дэна это не особо волновало. В городе находился свой небольшой гарнизон, который обеспечивал спокойствие на улицах. К тому же, путь из крепости до Каннингема по воздуху занимал всего пару минут. Посему Дэн не видел в этом достойную причину лететь в столицу Дрейка, тем более сейчас, когда он наконец-то приблизился к разгадке.       Конечно, Аластор хотел узнать мнение королевы не только относительно казней, в гораздо большей степени его тревожили Манорок и Роталлеб, вернее, то, что они несли с собой. Шпионы донесли о консилиуме магов, который состоялся на следующий день после казни. Что бы колдуны ни решили, это наверняка было связано с Королём и Воином. Аластор хотел знать, что ему делать. Ведь с одной стороны, всё говорило, что это обычные слухи, с другой – маги как-то странно оживились. И это само по себе не сулило ничего хорошего. Разумеется, Дэн соглашался с тем, что узнать имена Манорока и Ротеллеба и то, насколько они реальны, им бы не помешало. Но ответы, по его мнению, находились не в Арлеоне, а в Серой Башне.       Встав из-за стола, мужчина подошёл к окну и посмотрел в сторону Пустоши. Перед ним открылся прекрасный вид, который всегда навевал мысли о доме. В идеальном мире, если бы такой существовал, Дэниэль бы жил вместе с семьёй в небольшом домике на окраине города. Мать бы пекла вкусные пироги, а отец водил бы его в лес. Потом Хоровиц бы встретил прекрасную девушку, полюбил бы её, женился бы на ней… На такую жизнь Дэн с радостью променял бы и свою должность, и способность превращаться в дракона.       В начале карьеры Первый рыцарь часто погружался в эти мечты, но теперь просто любовался закатом. Где-то на западе персиковое солнце опускалось за припорошенные снегом чёрные тени скал. На востоке в рыжем мраке утопал лес. Снег, лежащий на ветвях и склонах, красиво сверкал в полупрозрачных лучах.       И вдруг Дэниэля осенила одна мысль, о которой он до сих пор не задумывался: Оскар стоял не один. Вместе с ним был второй мальчик. Высокий и рыжеволосый. А что если он тоже замешан? И что если он так же использовал свою силу, и поэтому магический след не обнаружили?       Хоровиц нервно сглотнул, кажется ответ всё это время прятался у него под носом. Оскар не просто связан с Манороком и Роталлебом. Он является одним из них. И если он и его рыжеволосый друг – те самые Король и Воин, то логично, что Оскар и тот второй наделены такой большой силой в столь юном возрасте. Сделав этот вывод, Дэн усмехнулся. Не всё так плохо. Нужно только всё проверить. Ведь если это ошибка, то чем ему это аукнется? Если, конечно, это ошибка. ***       День казни выдался на редкость солнечным и безветренным. После без малого двух декад непрерывных дождей и ветров этот день стал настоящим подарком. К утру выпал лёгкий снег, который, вместо того, чтобы растаять, решил пролежать чуть дольше. В некоторых местах начал образовываться гололёд. Всё пространство вокруг стен цитадели сверкало серебром.       Зато двор между наружными стенами и центральными укреплениями за утро превратился в кашу. Под сапогами снующих туда-обратно слуг снег быстро растаял, и холодная влага смешалась с ещё не до конца просохшей землёй и всем тем, что покоилось в ней, образовав нечто среднее между болотом и крем-супом. Из-за этого каждый шаг отдавал противным хлюпающим звуком, а обувь приходилось чистить после каждого выхода на улицу, чтобы не занести грязь в комнаты драконов. Иначе обстояло дело во внутреннем дворе. Укрытый надёжным парусиновым тентом, он смог избежать и дождей, и снегов. Внутри по-прежнему оставалось сухо, пыльно и парко, что, впрочем, в данный момент оказалось очень даже неплохо.       Проведя всё утро на приворотной башне, Медведь с удовольствием покинул цитадель. Ему никогда не нравилось наблюдать за слугами. Скучные, бесхребетные существа, не сумевшие добиться чего-то большего. Все они, на взгляд Диаса, имели одно лицо. Парни и девушки поступали на службу, полные надежды, и спустя несколько месяцев или лет исчезали, разочаровавшись в жизни. Первое время они наверняка приходили в себя после работы, а затем начинали рассказывать любому, кто хотел их слушать, о том, как живут драконы. В этих рассказах правды оставалось немного. Ведь она неизменно оказывалась скучна и ничем не примечательна. Люди же стремились рассказать нечто необычайное. Что-то такое, что ещё никто никогда не слышал. Поэтому выходило так, что драконы каждый день ловили магов и даже некромантов или спасали мир от ещё какой-то неведомой заразы.       Первые годы службы Медведь смеялся над этим, потом ему стало скучно, а затем скука переросла в раздражение и злость. Поделать с этим он ничего не мог, поэтому приходилось просто продолжать слушать и иногда вмешиваться, чтобы некоторые вещи не попадали в широкие массы и не становились поводом для сплетен. Наблюдать за всеми этими тараканами было скучно и практически бессмысленно. Правда, иногда через слуг Диас узнавал свежие сплетни и новости, которые дополняли общую картину происходящего, но в целом разговоры прислуги не несли в себе никакого смысла. Однако в то конкретное утро дел у главного по сыску не оказалось, и он решил сделать исключение. Во-первых, для того, чтобы посмотреть, кто есть в Башне и как они себя ведут, а во-вторых, чтобы подумать.       Размышлял Медведь о Короле и Воине. Кто они? Что хотят делать? Стоит ли их опасаться? Как выяснил Дендр, Король и Воин появлялись в хрониках с завидной регулярностью. Они, как правило, не выделялись на фоне прочих магов. И единственное их преимущество заключалось в известности и мифической значимости, из-за которых за ними шли толпы. Но самое большое, чего эти новоявленные мессии смогли добиться – это устроить небольшое восстание. На деле выходило, что Король и Воин не имели реальной силы, из чего следовало, что и опасностью они не являлись.       С другой же стороны, до сих пор маги ни разу не проникали в крепости. По крайней мере таким образом. Они смогли пройти сквозь защиту и надеялись убить дракона. Либо они глупцы, либо мудрецы. В любом случае, они бросали вызов. Вызов, который Бэрт Диас намеревался принять. И начать он решил с визита на казнь полусотни магов.       В общем-то Медведь надеялся, что Король и Воин хоть как-то отреагируют на это событие. Слухи распространялись со скоростью лесного пожара и среди драконов, и среди слуг, и, как следствие, среди магов. Но всё шло своим чередом. Никто не нервничал, не испепелял Медведя взглядом, не начинал болтать про ненависть к магии. Никому не было дела до этого.       Казнь проходила за городом, в нескольких километрах от последних домов. Кресты для распятий установили в пять рядов, по четыре штуки в каждом. Между ними три в ряд стояли пятнадцать столбов для сожжения. Вокруг их оснований раскладывали сухие, пропитанные маслом ветки и солому. Скоро тут вспыхнет костёр, какого каннингемцы не видели уже давно.       По периметру места казни стояли стражники из города и крепости. На первых красовались зелёные плащи из парчи с бронзовыми драконами над высокой башней, символом Каннингема, а на вторых – алые плащи из бархата с чёрным с белым драконами, символами войск Дрейка. Точно такие же стражники сейчас перемещались по улицам города. Дэн упрямо твердил, что такая масштабная казнь приведёт к беспорядкам. Люди, не испытывающие в обычное время к магам ни любви, ни сострадания, возмутятся. Ведь они увидят, как их бывших соседей вытаскивают на улицу и ведут на смерть. Пусть это проклятые маги, но ведь обычно их убивали небольшими группами или клеймили и били кнутом. Масштабных казней не случалось уже очень давно. Это лишит их чувства безопасности, по крайне мере, на время. Однако, когда Медведь пролетал над городом, он не заметил ничего такого. Напротив, Каннингем жил своей обычной жизнью.       Когда Медведь опустился на землю и обернулся человеком, к нему подошла Шарлотта, глава сыска и суда над магами в Каннингеме. Как обычно, она хмуро смотрела на окружающий мир холодными зелёными глазами. Губы сомкнуты в тонкую нить, ни капли радости на узком бледном лице. Лишь волосы, заплетённые в две баранки, полыхали красным огнём. Точно таким, какой вскоре разгорится. — Приветствую, — пропела Шарлотта.       При этом она ужасно картавила, так, что прозвучало что-то вроде "пр'эвэтствую". Тем нем менее, Бэрт уже слишком привык к этому, поэтому спокойно кивнул, вернув приветствие. Вместе они прошли к только что устроенному наблюдательному пункту – небольшому помосту, наспех сколоченному из старых, но крепких досок. На помосте стояли двое стражников, один из крепости, другой из города, и небольшая группа следователей Каннингема. Их коллеги из Серой Башни должны были вскоре прибыть. Оглядев собравшихся, Диас одобрительно кивнул. Здесь присутствовали все, кого он ожидал увидеть. Почти все... — А где Моран?       Моран являлся одним из лучших следователей не из крепости. Он никогда не выделялся, не гнался за шумихой или славой. Зато умел действовать решительно и быстро. К тому же, он происходил из той породы людей, кто ни о чём не жалеет. А это, по мнению Диаса, являлось главным признаком хорошего человека. — Моран? — Шарлотта недобро усмехнулась. — Мы не можем его найти.       Сказано это было так, что Медведь сразу понял, что Моран пропал не просто так. Значит, решил дракон, он ищет очередного мага, это хорошо.       Спустя полчаса все приготовления завершились, и началась казнь. Мимо помоста провели заключённых. Один из них, рослый, широкоплечий маг с татуировкой на руке, посмотрел на Диаса и закричал: — От меня ты криков не дождёшься. — Этого привяжи поближе ко мне, — велел Бэрт стражнику.       Кричат все, подумал Медведь. Никто не может сдержаться, когда гвозди пробивают плоть, когда жаркое пламя начинает лизать ступни, никто не может, и ты не сможешь. Вскоре всех магов разместили. Двадцать приговорили к распятию, тридцать – к сожжению заживо. Последних поделили пополам и разместили на пятнадцати столбах, на ноги им кинули охапки свежей соломы. Вспыхнули костры, застучали молотки и воздух сотрясли ужасающие крики. На лице Шарлотты мелькнула удовлетворительная улыбка. — Хорошо звучит, — одними губами сказала она.       Медведь задумчиво кивнул. Он хотел вслушаться в крики и насладиться. Но его внимание привлекло другое. Прямо перед ним находился костёр, где горел заговоривший маг. Костёр медленно пожирал его тело, обволакивая чёрным дымом. Но мужчина не кричал. Ни звука не сорвалось с его губ, словно он онемел. Хотя... Хотя даже немой бы стал мычать, стоя двумя ногами в огне.       Этот странный маг часто гостил в тюрьме Серой Крепости. Аластор выбрал его именно поэтому, и когда он это объявил, Мелани тут же поджала губы, но быстро вернула предыдущее безразличное выражение лица. Тогда Диас не предал этому значение, но теперь... Теперь он начал сомневаться.       Вернувшись в крепость, Бэрт первым делом разыскал начальницу тюрьмы. Они столкнулись около столовой. — Мелани! — воскликнул мужчина, делая вид, что удивлён этой встречи. — Рад тебя видеть! — Бэр, — девушка поморщилась, от него всё ещё пахло горелой плотью. — Чего тебе?       Диас скрестил руки на груди и, смерив всадницу взглядом, пропел: — Хотел поговорить, — он улыбнулся и добавил. — У нас, оказывается, так много общего.       Мелани с недоверием посмотрела на начальника сыска. Наконец девушка хрустнула шеей, понимая, что Медведь просто так от неё не отстанет, и что проще вытерпеть всё сейчас, чем потом "случайно" избегать его, и хмыкнула: — Неужели? — С точки зрения работы, — "сделал" попытку успокоить её дракон. — У меня так много вопросов к тебе.       Он прижал шершавую ладонь к сердцу, принимая самый возвышенный вид. — Давай побыстрее, — не выдержала Роуз-Дей. — Конечно-конечно, — закивал мужчина.       Он задумчиво посмотрел в потолок. Сколько же у него накопилось вопросов! “Надо терпеть”, — напомнил он сам себе. — Что нужно делать с людьми, чтобы они не пикнули в пламени? — спросил Медведь. — Так вы всех моих сожгли? — отстранённо спросила Мелани.       Она задумчиво посмотрела в карие глаза Диаса. — Нет, — грустно вздохнул Медведь, затем резко улыбнулся и пояснил. — Одного распяли. — И что он? — снова отстранилась Роуз-Дей.       Она провела рукой по светлым волосам, убирая несколько прядей за ухо. Медведь нахмурился и подумал: "Уж как-то слишком медленно она двигается." — Скончался, когда в него вбили первый гвоздь, — спокойно сообщил Диас и замолчал, выжидая.       Не дождавшись ответной реакции, он добавил, усмехаясь, словно кот, объевшийся сметаны: — От страха. Как и ещё один. Но тот испугался огня. — Ух ты! — воскликнула Мелани и пробормотала на одном дыхание самым безразличным тоном, на который только была способна. — Какая прекрасная история. Пойду запишу её себе в дневник. Может быть, ты мне под ней картинку нарисуешь?       Девушка усмехнулась и с вызовом посмотрела на мужчину. Почему-то её взгляд его разозлил, и он бросил притворство. — Что ты с ними сделала? — отчеканил он.       Слова рухнули словно молотки на наковальню. В ответ Роуз-Дей лишь покачала головой. Она с некоторой жалостью посмотрела на Медведя. — О чём ты? — невинно спросила женщина, при этом её глаза яростно сверкнули. — Ты им что-то дала... — протянул Медведь. — Что именно? — Ммм... Камеры, наручники, тюремная баланда... — начала перечислять Мелани, загибая пальцы.       Вдруг ей в голову пришла какая-то мысль, и она воскликнула: — А! И возможность помолиться. Один так усердствовал, что чуть лоб себе не расшиб. Может, их помиловали боги? — Ты дала им быстродействующий яд, — осознал Медведь. — Всё ясно.       Он хищно улыбнулся, Мелани лишь пожала плечами. Мужчина снова усмехнулся, понимая, что он только что одержал верх. Вдруг девушка подняла взгляд и посмотрела Бэрту прямо в глаза. Она гордо улыбнулась и мягко, словно лисица, ступающая по тонкому льду, припорошенному снегом, сказала: — Если у тебя есть сомнения на мой счёт, то можешь нацарапать рапорт Аластору. А если ты хочешь начать в отношении меня расследование, то будь добр предъявить что-то повесомее, чем твои фантазии. Мне пора.       Сказано всё было ровно и спокойно, без капли злобы, ярости или угрозы. И всё же Диас почувствовал скрытую опасность. Он знал, что Мелани Роуз-Дей не страдала синдромом пустого места, прекрасно осознавая свою значимость, знал, что она могла быть жёсткой или жестокой. Этого требовала её должность. Но ещё он знал, что каким-то образом Мелани умудрялась сочувствовать заключённым. Как можно сочувствовать магам, оставалось для него тайной. На памяти Диаса они всегда являлись мерзкими и жестокими тварями. И эти твари занимали слишком много место места в мире драконов, наполняя его хаосом. Тем не менее, Мелани им сочувствовала.       С казни минуло несколько дней, но Медведь продолжал думать о ней. Перед его глазами не стояли костры или распятые тела, но вот разговор с Мелани не давал мужчине покоя. К тому же, эти противные Король и Воин... Если она помогла магам в темнице, то может покрывать и этих магических прихвостней. Или же начальница тюрьмы просто не любит пытки и запах горящей плоти? Ещё и Дэн постоянно таскался с какой-то задумчивой печалью на лице. Не то, чтобы такого не случалось раньше, но теперь выглядело гораздо более странно и неестественно. Первый рыцарь цитадели постоянно о чём-то размышлял. Но о чём, Диас не знал.       Бэрт чертыхался по ночам, пил много виски и курил дунклеровский табак. Он глядел на небо, листал учётные книги и пересматривал результаты допросов. Медведь беседовал с Дендром, а затем возвращался в комнату и снова пускал в воздух дым, запивая его терпким янтарным напитком. И он думал, думал и думал. Вокруг него происходило слишком много такого, чего он не знал. И это незнание напоминало сеть, которую чья-то невидимая рука стягивала вокруг него. Медведь попался в капкан. Но на то он и дикий зверь. Медведи не сидят долго в капканах. Они либо уносят их на себе, либо разламывают. А когда и то, и другое невозможно – отгрызают себе лапу. ***       Лечить людей сложно. Будь иначе, любой бы смог. — Я приготовил ещё семена льна и лимонную штуковину, — бодро доложил Лазарь.       Он выглядел уставшим: мешки под глазами, бледная кожа, растрёпанные волосы. Но продолжал улыбаться и даже не думал о том, чтобы пойти и лечь спать или начать жаловаться. — О! — спохватился он. — И ещё я шиповник заварил, для Беллы. — Молодец.       Дендр улыбнулся. Он не мог нарадоваться тому, что не прогнал юношу. В нём жило чересчур много веселья и легкомыслия, зато он знал все лекарственные травы, умел их взвешивать и смешивать. Вдобавок, боги наградили его быстрыми ногами, ловкими руками и умением найти подход к любому человеку. Чем-то он напоминал Дендру его самого, Лазаря тоже все принимали за персонального алиениста.       Алиенистами называли врачей, занимающихся человеческими душами и мыслями. И Лазарю это подходило как нельзя лучше. “Возможно, — подумал Дендр, когда увидел, как один из слуг рассказывает ученику лекаря о происхождении своего синяка и последующих за этим разборках с подружкой, — возможно, именно он станет новым лекарем цитадели”. Спустя несколько дней он снова подумал об этом, когда Лазарь почти полчаса сдерживал натиск Медведя, объясняя тому, что Дендр занят пациентом. Последний раз он размышлял над этим всего пять дней назад. Тогда Бейну срочно потребовалась консультация по поводу злосчастных Короля и Воина. Он с Дэном составлял доклад для королевы Илизабет и Генерала, и они хотели знать, какую информации о них предоставляют архивы Каннингема. Ведь, как все знали, рукописи Серой Башни являлись одними из самых древних, если не самыми. При этом по какой-то причине все считали, что именно лекарь цитадели должен знать всё об этих мифических персонажах. Конечно! Ведь Абрахам Велос занимался изучением докладов сборщиков налогов и урожая, землевладельцев, ремесленников, учётными бумаги и прочими документами, нужными для управления Башней, он хранил их, оберегал, и иногда предоставлял коменданту. Дендру же пришлось покинуть пациентов ради Короля и Воина, и всё это время ими занимался один Лазарь. Конечно, сидеть с больными входило в обязанности всех учеников лекаря. Но почему-то именно этот раз натолкнул Дендра на размышления о дальнейшей судьбе парня.       Лазарь действительно подходил на эту роль. К тому же, Дендр старел, Инферо мог прийти к нему в любой день и час. Если в этот момент Лазарь всё ещё будет в крепости, то вероятнее всего именно его назначат новым лекарем. Или же в крепость пришлют нового старика, который не будет ничего знать об этом месте и не будет никого слушать, и Лазарю придётся перестраиваться. Как и всем в цитадели. — Как ты думаешь, — спросил старик. — Где этот мальчик провёл последние недели? — Хм... — парень картинно задумался. — Мне почему-то кажется, что на улице. — На улице под дождём? — Дендр сокрушённо покачал головой. — Ты прав, он не мог так простыть в доме. Тем более, в Каннингеме есть лекари и травники. — А Вы знаете сколько это стоит? — Лазарь удивлённо посмотрел на наставника. — И сколько? — без особого интереса спросил лекарь, который последние десять лет провёл безвылазно в цитадели. — Слишком много для простой семьи, — вздохнул парень. — Я имею в виду, что травы купить, конечно, можно. Некоторые... Но вот получить рецепт или хотя бы совет... Это вряд ли. — Ясно, — кивнул Дендр, тоном давая понять, что разговор окончен. — Я отнесу Никки отвар, — вздохнул ученик.       Он взял бурдюк из телячьей кожи, налил в гранёный стакан напиток из лимонов, яиц, мёда и коньяка и отправился в комнату под потолком, где лежал больной. Поднимаясь по скрипучим ступеням, Лазарь улыбался, размышляя о чём-то своём. Когда дверь открылась, он что-то объявил больному и в ответ лекарь услышал весёлый смех, который скоро растворился в хриплом кашле. Старик невольно расплылся в улыбке. Убедившись, что кашель стих, лекарь вернулся к своим пробиркам. Сегодня он готовил настойки для горла и носа, наиболее необходимые в Белые месяцы.       Привычными движениями старик растирал имбирь, мял облепиху, ломал медовые соты. Эти движения лекарь за годы службы отточил до такого совершенства, что теперь мог приготовить любой из этих отваров, совсем не задумываясь. Спустя несколько минут в покои вернулся Лазарь. Он улыбался, явно довольный своим разговором с Никки. — Как он? — задал традиционный вопрос Дендр. — Всё хорошо. Кашляет меньше, но спать может только сидя. Температуру мы сбили, её уже нет, — парень потряс кудряшками, обрамляющими круглое лицо. — Второй день.       Если не считать вчерашнего утра. Я дал ему отвар. Оставил кувшин с водой. — А дыхательная гимнастика? — Всё сделано, — улыбнулся Лазарь.       Он сел рядом с наставником и начал готовить снадобья. В отличие от Дендра, он действовал медленно, иногда посматривая на лекаря и задавая вопросы, чтобы убедиться в правильности своих действий. — Наконец-то смрад прекратился, — заметил парень. — Я уже думал, что мы вечно будем смотреть на дым и чувствовать запах мяса. — С казни уже прошла почти целая декада... Должно быть, птицы всё доели, — ответил Дендр. — Я слышал, что кости магов обладают целебным свойством, — заметил Лазарь, при этом уголки его губ дёрнулись. — Скорее они вызывают галлюцинации, — поправил его старик. — Раньше их использовали во время операций. Но потом выяснилось, что они вызывают привыкание. А в худших случаях сводят с ума. — Поэтому мы перешли на дощечки в зубы? — хихикнул ученик. Под серьёзным взглядом наставника, парень перестал улыбаться и покачал головой: — Это глупо. — Не так глупо, как охота за магами ради костей, крови и волос, — отрезал Дендр.       Лазарь пожал плечами и нехотя кивнул. Ничего не говоря, он задумчиво посмотрел на наставника, лицо которого не выражало ни единой эмоции. Но тот продолжал спокойно растирать имбирь, игнорируя взгляд.       Дендр размышлял. Ему не давали покоя дети, которых нашёл Флориан. Откуда они взялись? Кто они такие? Стоит ли их опасаться? Лекарь знал частичные ответы на все три вопроса.       Откуда они?       Не из Каннингема, ведь там все дети живут либо в семьях, либо в приютах. Бродяжек в Дрейке не существовало. Они являлись переносчиками блох, болезней, нищеты и грязи. Давным-давно короли Дрейка придумали приюты, откуда все безродные дети выходили с необходимыми знаниями и небольшой суммой денег. Их устраивали на работу, не самую лучшую, такую, чтобы могли прокормить себя. Этот мудрый ход обеспечил государству постоянный приток рабочей силы и не давал нищете и болезням заполонить улицы городов.       “Значит, если эти двое найдёнышей не из Дрейка, — продолжал рассуждать мужчина, — они, скорее всего, из Пустоши. В противном случае, они в таком состоянии не дошли бы до крепости. Возможно, они из соседних княжеств или из тех народов, что не имеют ни столиц, ни земель, одно лишь имя.”       Кто они такие?       Точно не маги. Иначе их бы не пропустил барьер. Значит, они просто двое детей, которые откуда-то ушли, но никуда не пришли. Но почему они не отправились в город? Или хотя бы в какую-нибудь деревушку? Они от кого-то бегут? Если да, то от кого и почему? И куда они стремятся прийти? Или, быть может, они шпионы? И кто-то решил подослать их в крепость, чтобы они выведали её секреты. Но если они не маги, то им это не требуется. Разве что кто-то из соседей решился на восстание. Но это как минимум глупо. Ведь помимо крепких стен цитадель оберегают драконы.       Стоит ли их опасаться?       Если они не маги и не шпионы, то нет. Только если они заразят всю Серую Башню пневмонией. А это маловероятно. У Флориана и Сайлоса симптомы так и не проявились. У девочки, Беллы, тоже. А единственного больного они изолировали. Никки был худ и слаб. Дендр не ожидал, что он выживет. Однако мальчик уже несколько недель упорно карабкался и, по всей видимости, собирался выкарабкаться. Сильный духом, но, увы, не телом. Лазарь полюбил этого мальчугана. Дендру он тоже пришёлся по душе. Особенно за то, что, не считая своей болезни, не требовал никакого дополнительного ухода. Целыми днями Никки спокойно сидел наедине со своими мыслями или книгами, которые ему давал лекарь. Странно, но мальчику нравилось изучать трактаты о разных травах. — А что если мы смешаем облепиху и шиповник?       Голос ученика вырвал лекаря из размышлений. Старик тихонько цокнул и недоверчиво посмотрел на Лазаря. — Зачем? — Если и то, и другое полезно, — начал объяснять парень. — То, почему бы не совместить их? — На это есть ряд причин... — принялся объяснять лекарь. ***       При свете тусклой свечи Мишель сидела за столом в своей спальне и рисовала. Получалось плохо, но девочка старалась. Нахмурившись и закусив губу, она усердно водила заточенным куском угля по шершавой бумаге. Из противоположного угла за ней следили Ким и Фелисити. Девочки сидели на кровати последней и тихо шептались о своих делах, периодически посматривая на соседку. Браво предпочитала не вслушиваться, тем более, что у неё наконец-то, спустя несколько часов, начал получаться рисунок.       Девочка корпела над гигантским змеем с трапециевидной головой. Его длинное, сильно изогнутое тело, сплошь покрывали мелкие чешуйки, которые, пусть этого и нельзя было заметить на рисунке, имели серо-зелёный цвет. Из головы змея вились два дымчатых уса.       Каждую ночь на протяжение почти целой декады этот монстр проникал в сны девочки. Он влетал в них через серые двери, внезапно возникая посреди безмятежных картин счастья.       Обычно Браво видела красивых девушек, танцевавших в прекрасных садах, рыцарей верхом на гнедых жеребцах или драконов. Иногда ей снились красивые, но грустные парень и девушка. Они обычно молча смотрели на неё саму, а иногда танцевали под звёздным небом. Мишель нравилось наблюдать за ними, словно она могла впитать в себя жизнь этой пары, впитать вместе с их любовью и трагедией.       На самом деле, ей всегда хотелось этого. Чтобы душа надламывалась и пела, чтобы кровь бурлила, словно кипяток, а мечты не помещались в голове. По её мнению, с этим чувством не могло сравниться ни одно другое. Браво хотела, чтобы её душа замирала на резких поворотах, чтобы сердце начинало биться со всей силой, пока она сжигает врагов. Девочка часто представляла себя героиней старинных легенд. Только не в роли прекрасной девы в замке. Нет... в качестве воительницы. Браво прекрасно знала, что, вне зависимости от преград, она станет воином. Это её сущность. Бой за себя, за друзей, за будущее. Бой за саму возможность боя.       Как и любому рыцарю, ей, конечно, требовались злодеи. Такие, чтобы мечтали о мировом господстве. Чтобы командовали многотысячными армиями, а победа над ними требовала большой отваги и ещё большей удачи. Обычно эти злодеи в её голове носили чёрные плащи и стальные короны с чёрными камнями, произносили громкие речи, в которых обещали убить всех вокруг, и устраивали хитрые и опасные ловушки. Они нападали на слабых и беззащитных, но прятались от по-настоящему сильных людей. К последним, разумеется, Мишель относила и саму себя. В мечтах она была невероятна сильна, умна и хитра. И её всегда звали, когда ситуация становилась безвыходной. И, разумеется, она всегда находила выход. В конце, когда злодей оказывался повержен, Браво вставала над побеждённым врагом, а все вокруг громко скандировали её имя.       Конечно, девочка помнила, что это всего лишь прекрасные мечты. С этой мыслью она каждый вечер ложилась в кровать. А во снах снова видела принцесс и рыцарей, принцев и драконов. Но теперь среди них начал появляться таинственный змей. Он ничего не говорил, ничего не делал, просто пролетал мимо снова и снова. И повторял это вне зависимости от окружающей обстановки. За собой змей приносил мрак. Что подразумевается под этим, девочка не сумела объяснить даже себе. Воздух вокруг змея становился как будто плотнее и темнее, чем тот, что окружал саму Мишель. Иногда Браво казалось, что между ней и этой тварью сотни миль, но потом он оказывался рядом, и девочка неизменно терялась.       И вот сегодня Мишель наконец решила выплеснуть на бумагу всё то, что её мучило. Выходило не очень похоже, но Браво считала, что рисунок идеально передаёт то, что она помнила. — Что рисуешь? — неожиданно громко спросила Ким. — Не важно, — отмахнулась Мишель. — Сайлоса? — хихикнула Фил.       Браво тяжело вздохнула, развернулась и посмотрела на подругу из-под нахмуренных бровей: — Нет. И ещё раз нет. — Вы ведь с ним теперь прямо не разлей вода, — сказала Бенуа, поддавшись немного вперёд. — Настоящая пара. — Да, — кивнула Град. — Вы стали очень близки.       Заметив, как напряглась Браво, шатенка добавила: — Я имею в виду, что вы постоянно проводите время вместе, не ночуете в комнатах... И он ни с кем кроме тебя не общается... — Только с Беном и Эриком, — подтвердила Ким. — И то из-за того, что они соседи, — закивала Фелисити. — Во-первых, вы сами с Сайлосом общаться не хотите, во-вторых, вы тоже только вдвоём ходите и ничего, — сказала Мишель. — И, в-третьих, мы с Сайлосом просто друзья. — Ага, — хмыкнула рыжеволосая, которую слова соседки явно не убедили. — Конечно, — вслед за подругой согласилась Град, тоном чуть более спокойным, но гораздо более надменным.       Не дожидаясь ответа, девочки отвернулись и продолжили шептаться о чём-то своём. Браво скривила выразительную рожицу и, тяжело вздохнув, снова вернулась к рисунку, бурча под нос обвинения в сторону соседок: — Мы с Сайлосом ни с кем не общаемся? — она хмыкнула. — Сами вы ни с кем не общаетесь. Постоянно шушукаетесь, всех обсуждаете... А у нас и Флориан, и Лети, и Ванда, и Эмин... И Белла. ***       Ночь опустилась на Каннингем. Или не Каннингем. Сайлос не знал точно. Очертание невысоких башен и крыш домов казались ему смутно знакомыми, но в то же время он не мог быть уверен полностью, что-то отличало этот город. Странности добавляло ещё и то, что Сайлос не ощущал себя и своего тела. Ему казалось, что он летит высоко в небе. Казалось, что его дух покинул бренное тело и отправился назад в город его детства, или не в него...       Каннингем, сколько мальчик его помнил, никогда не менялся. Серые улицы с толпами безразличных людей, грязь и бедность. Вот, что на самом представлял собой Каннингем. Некогда центр торговых путей, сегодня город превратился в призрак самого себя. На любого, кто приходил в него, он действовал удушающе. Казалось, что для родившихся в Каннингеме, за редким исключением, перспектива отсутствовала в принципе. Красок жизни прибавляли лишь редкие ярмарки, но они быстро заканчивались, и всё возвращалось на круги своя.       Превыше всего каннингемцы ценили стабильность и безопасность, амбициозные планы, выстроенные на предположениях и мечтах, были не в чести. Жители этого города всегда копили деньги на чёрный день, отказывали себе в малой крупице счастья, опасаясь, что однажды беззаботный миг им аукнется.       Каннингемцы работали не покладая рук. Понятия “выходные” для них не существовало. Наверное, поэтому Сайлос почти не встречал в городе стариков. Вдобавок ко всему, каннингемцы много курили. Табак стоил дешево. Дым валил из всех окон, он стал неотъемлемой частью городского воздуха, словно запах стоячей воды на болотах.       Ещё горожане много пили. Алкоголь тоже стоил дешево. Для здешних жителей другого способа расслабится не существовало. Каждый вечер таверны наполнялись до отказа. Там пили и танцевали. Танцы являлись священной традицией Каннингема. Любой уважающий себя человек знал хотя бы основные движения. Музыку для танцев, если только это можно назвать музыкой, извлекали из всего, что попадалась под руку: бочки, тарелки, деревянные ложки. Изредка попадались гитары. А у нескольких богатых людей имелись рояли, по крайней мере, слухи об этом ходили.       Таким город помнил Сайлос. И таким он видел его во сне. Или он видел вовсе не Каннингем, а лишь его бледную тень? Или любой другой город, погрязший в пучине безысходности?       Но где бы он ни находился, Сайлоса это по-настоящему не волновало. Точнее, это не волновало его дух, который безмятежно парил в ночном небе наравне с тёмными кучерявыми облаками. В какой-то момент дух замер. Он висел над большой площадью и смотрел на виселицы. Пеньковые галстуки сиротливо болтались на деревянных жердях в ожидании своих обладателей. В свете луны они выглядели потерянными. Как невинные жертвы страшного преступления смотрят на прохожих громадными мёртвыми испуганными глазами, так и эти петли тоскливо наблюдали за спящим городом.       И над всем этим безмолвием царила луна. Она отражалась на мокрых камнях мостовых, в грязных лужах и замутнённых окнах. Она проливала свои лучи и окрашивала весь город в страшный красный цвет. В цвет крови, цвет пламени и вина, цвет страсти и убийства. Цвет, который не мог принести тепла, который нес лишь смерть.       Сайлос поднял взгляд на луну. Она тоже смотрела на него. Большой кроваво-красный глаз. Полный ненависти? Нет... Сайлос видел, что во взгляде не было ни ненависти, ни злобы, ни страха, ни чего бы то ни было. Лишь безразличие. Полное равнодушие и к городу, и к Сайлосу, и к будущему, которое их всех ждёт. Страшное, пугающее, холодное безразличное, что шипами впивалось прямо в сердце, вспарывало артерии и вены и заливало весь мир холодной кровью апатии.       Неожиданно Сайлос проснулся. Это случилось как обычно без предупреждения. Миг он спал, и вот уже нет. Мальчик сел в кровати и посмотрел в окно. В небе плыла самая обыкновенная луна. Её серебряно-белый диск сверкал рядом с маленькими точками звёзд. Она выглядела иначе, совершенно не так, как та, что мальчик видел во сне. Не крылось в ней холода или опасности. Но вот безразличие... Безразличие осталось.       Луна не замечала никого, кто жил под ней. Она смотрела равнодушно на каждого обитателя подлунного мира. Их мечты и надежды, их боль и радость, ничто не могло заставить её изменить своего отношения. Луну не заботило, кто под ней, и чего они хотят. Её не интересовали те, кто шептал ей свои секреты, и те, кто возносил небесному светилу свои молитвы. Луна продолжала свой путь по небу, даря всем одинаковый бледный свет. Она была высоко, она была одинока, и она была безжалостно безразлична. Как и положено небожителям.