Утро Мёртвой ночи выдалось ясным и морозным. Солнце ярко светило с лазурного неба, и его лучи, отражаясь от ледяной корки, покрывающей двор, слепили глаза. При каждом слове в воздух вырывались клубы пара. Все: и драконы, и ученики, и слуги — вышли во двор, чтобы послушать праздничную службу. На деревянном помосте стоял капеллан, невысокий полный мужчина, одетый в чёрную мантию, расшитую золотыми лунами и мордами псов. Он читал проповедь:
— Смерть лишь придаёт жизни смысл. Ибо те, кто смерть не ведают, забывают о ценности жизни. Забвение цены жизни есть величайший грех в глазах Хранителей, богов и людей...
Четверо младших служителей стояли чуть позади и монотонно исполняли гимны на мёртвом наречии. Резкие, громкие и чёткие слова капеллана и мелодичные, ровные, слегка приглушённые голоса служителей сливались, создавая купол над головами присутствующих, объединяя всех, даруя тепло и спокойствие.
В руках у каждого, кто стоял во дворе, горели свечи. В будущую ночь они станут маяком для умерших, чьи души пожелают вернуться на землю. Белые и чёрные, красные и жёлтые, зелёные и коричневые, фиолетовые и семицветные. Каждая имела своё значение, каждая предполагала просьбу определённого рода. Белые – мольбы о защите и благословении, чёрные – о помощи в трудные минуты. Красные для устройства сердечных дел, они пользовались особой популярность среди молодых слуг и старших декад, жёлтые, покупаемые чаще других торговцами и банкирами, для привлечения денег. Чтобы уладить дела с законом брали зелёные, а для получения нового знания – коричневые. Для больных, молящихся об исцелении – фиолетовые, а для тех, кто не определился – семицветные. С их помощью просили не о чём-то конкретном, а просто о том, чтобы в жизни не случилось ничего плохого. Впрочем, они имели ещё одно значение: на погибель моим врагам. Все эти просьбы вместе с воском падали на землю и рекой желаний текли к Хранителю царства Мёртвых. И каждую ночь, ибо при свете луны сила правителя загробного мира проявляется в полной мере, Хранитель ониксовым ковшом зачерпывал одну из просьб и исполнял её.
Как и многие другие, Сайлос держал белую свечу. Он просил о защите для себя и для души Карен. Так звали ту несчастную служанку, которую нашёл Бен. События того утра накрепко засели в памяти Элмаса. Когда Бен привёл их к трупу, Роб посерьёзнел ещё больше и, оставив своих подопечных стеречь тело, ушёл на поиски Медведя. Оставшись наедине, мальчишки быстро обсудили, что им говорить.
— Ты проснулся ночью, разбудил нас, — сказал Сайлос Бену. — И потом мы вместе пошли гулять по замку. Так у Медведя не будет вопросов.
Эрик быстро согласился:
— Случайно завернули сюда, а когда нашли тело, сразу же пошли к Робу.
Бен ограничился простым кивком. Всем своим видом он очень красноречиво показывал, что сам предпочёл бы оставаться в неведении, а потом случайно узнать о служанке за завтраком, горестно покачать по этому поводу головой, обвинить во всём магов и снова об этом забыть.
Медведь и Роб вернулись быстро. Диас едва взглянул на тело и сразу же подошёл к мальчикам. Сайлос чётко и без запинки оттарабанил придуманную минуту назад историю, Бенджамин и Эрик дружно кивнули, и после этого их отпустили. Позже Роб сказал, что Карен умерла от остановки сердца. По словам Дендра, голову она разбила во время падения. Конечно, Медведь, по слухам, провёл проверку, но она предсказуемо не дала никаких результатов. Карен со всеми ладила, нареканий по службе не имела и скоро собиралась уходить. В городе у неё остались родители и старший брат. Ни врагов, ни причин для убийства, никаких связей с магами, ничего, что заинтересовало бы начальника сыска.
Смерть служанки казалась трагической случайностью, и потому не особо взволновала обитателей цитадели. Тем не менее, многие в знак уважения зажгли белые свечи, прося защиты для души Карен в царстве Мёртвых.
Другими популярными цветами стали чёрный и зелёный. Хоть смерть Карен и не была насильственной, все помнили казнь магов, после которой целую неделю над городом поднимался чёрный дым, а воздухе стоял невыносимый запах гари. Помнили и про нападение на Генерала, из-за которого Медведь и его псы допрашивали всех слуг. Люди молились, чтобы всё закончилось тихо, мирно и желательно без новых жертв.
Мишель держала именно чёрную свечу. Хоть девочка сочувствовала погибшей, она не знала её достаточно близко, чтобы печалиться. Если Карен жила хорошо, Дьюер не будет с ней суров. Но вот тем, кто остался в живых, требовалась поддержка Хранителя. Мишель почему-то не верилось в простую смерть. Она не знала, как это объяснить, но интуиция подсказывала, что за этим кроется что-то большее. К тому же, Браво тогда приснился очередной кошмар со странным змием. В этот раз тварь пыталась задушить кого-то. И во сне девочке чудилось, что душат именно её.
Рядом с Мишель стояла Белла. Она взяла семицветную свечу. Несмотря на жгучее желание, Браво не стала уточнять, почему. Девочка считала, что невежливо расспрашивать другого о его молитвах. Поэтому Мишель предпочла списать всё на то, что подруга просто не знает, о чём молиться после освобождения.
В это светлое утро Браво просто наслаждалась службой. Ещё живя в Каннингеме, она считала утреннюю службу в праздник Мёртвой ночи самой лучшей. Накануне этого дня Мишель боялась, что капеллан цитадели не сможет петь так красиво, как каннингемский священник, но он оказался даже лучше. Боги одарили мужчину пел низким, бархатным баритоном, которым он искусно исполнял самые сложные гимны. Только оргáн в Башне не использовали. “А жаль, — подумала Браво. — Я бы послушала.”
После службы Мишель аккуратно задула свечку и сказала:
— Вечером это нам понадобится.
— Я положу их у себя, — ответила Белла. — Кстати, мне вчера показали хорошее место, где можно вызвать Клава.
Друзья переглянулись и заговорщицки улыбнулись.
— После ужина там точно никого не будет, — добавила Белла.
— Хорошо. А давайте тогда сейчас сходим на кладбище? — предложила Браво.
— Я решительно за, — Сайлос улыбнулся и хлопнул в ладоши.
Когда друзья добрались до кладбища, Мишель тут же заметила в толпе Ким. На удивление, рядом с ней не было Фелисити, Эрика или хотя бы Бена. Бенуа стояла рядом с высоким парнем в меховой накидке. Вместе они смотрели на два гранитных надгробия, украшенных рыжими бархатцами. Браво улыбнулась, должно быть, Ким встретилась со своим старшим братом – Кироном. Мишель узнала про него несколько дней назад. Она тогда рано вернулась в комнату и увидела, как соседка пишет кому-то письмо.
— Кому строчишь? — весело спросила Браво, упав на кровать.
— Брату, — спустя пару секунд ответила рыжеволосая.
— У тебя есть брат? — удивилась Браво. — Ты про него ничего не говорила!
Бенуа фыркнула, откинула прядь огненно-рыжих волос и чинно обернулась к соседке:
— Его зовут Кирон Эдуард Бенуа. Он работает секретарём главного судьи. Ему скоро исполнится шестнадцать, и тогда он вступит в наследство и сможет получить дом наших родителей.
— А ты знала своих родителей?
— Мне было восемь, когда они умерли, — грустно вздохнула Ким. — Они держали лавку. Погибли...
— Погибли? — Мишель нахмурилась и поддалась вперёд.
— Да... — девочка вздохнула и отвернулась. — На них напали разбойники... И...
Браво молча кивнула. Она всё прекрасно понимала. В приюте у многих детей родители умерли сами или погибли. Некоторые рассказывали об этом, другие хранили торжественное молчание. Одним требовалось всего несколько дней, чтобы прийти в себя и начать осваиваться на новом месте, другие же месяцами жили внутри своей боли. Мишель всегда глубоко сочувствовала таким людям. Как ужасно терять всё, что у тебя имелось, всех, кто тебя любил, кто тебя холил и лелеял. А самое ужасное, что вернуть это обратно невозможно, да и смириться с этим, свыкнуться – тоже никак. Мишель каждый раз внутренне содрогалась, когда в приют попадали такие люди. Слишком много боли, которую она невольно чувствовала. И потому Мишель, как ей казалось, очень хорошо понимала ощущения тех, кто потерял свою семью, хотя, конечно, представить абсолютно всё она не могла.
Своих собственных родителей девочка никогда не знала. Она попала в приют почти сразу после рождения. Воспитатели говорили, что ей тогда даже месяца не исполнилось. Произошло это седьмого числа бычьего месяца, как раз вскоре после рождения очередного королевского принца. В честь него девочку и назвали. Настоящие родители не потрудились даже оставить записку с именем, фамилией или хотя бы с датой рождения.
По сути, для Мишель отсутствие родителей являлось само собой разумеющимся фактом. Она даже не задумывалась, возможно ли это исправить. В конце концов, зачем скучать по тому, чего никогда не существовало. Тем более, что жизнь Браво складывалась прекрасно, явных лишений она не ощущала.
Правда иногда Мишель нравилось представлять, что её родители тоже погибли. Например, в схватке с разбойниками или на корабле посреди бушующего моря. Наверняка мать умела сражаться, а отец превосходно стрелял. Их характеры рисовались весьма чётко, а вот для того, чтобы представить родителей визуально, Браво требовалось много усилий. Впрочем, это девочку почти не заботило. Какая разница, от кого ей достались светлые волосы и серо-голубые глаза? Гораздо важнее, как родители относились к ней. В воображении Мишель эти люди её, конечно, обожали и наверняка оставили её в приюте из пророческого страха, что очередное путешествие станет фатальным. Однако, чем старше становилась Мишель, тем меньше она об этом думала. Всё яснее делалось то, что, скорее всего, её мать и отец являлись бедняками или пьяницами, или и теми, и другими. Они просто не могли содержать ребёнка.
— Какими были твои родители? — поинтересовалась Мишель.
Вопрос был продиктован отчасти собственным интересом ребёнка, отчасти опытом. В приюте старшие дети всегда задавали его новеньким. Всё-таки большинство детей в Центральном приюте оказалось там после жизни в семье, у них имелись при себе воспоминания, наследственные грамоты и куча претензий, круглых сирот неизвестного рода конкретно в этом приюте жило мало.
— Самыми лучшими, — просто ответила Бенуа и вернулась к письму.
Теперь Мишель с интересом разглядывала Кирона. Он выглядел точно как сестра: рыжий и с такой же молочной кожей. Высокий, одетый в чёрную мантию, покрытую серой меховой пелериной, парень задумчиво смотрел на надгробия. Выражением лица он очень напоминал сестру. Бенуа точно так же смотрела, когда у неё что-то не получалось.
Краем глаза Ким заметила новоприбывших. Она хмыкнула и сказала брату:
— Вон те двое, про которых я говорила. Нашли себе новую подружку. Вдвоём уже поди скучно.
Кирон обернулся и скользнул по сокурсникам сестры внимательным взглядом карих глаз:
— Выглядят неплохо. По крайней мере парень, — заключил он. — Они безродные?
— Абсолютно, — кивнула Ким. — Ни кола, ни двора, ни даже записей в храмовых книгах.
Пожав плечами, Кирон философски заметил:
— Значит, начнут свой род.
— Думаешь? — Ким недоверчиво посмотрела на брата.
— Да, сестрён, — парень обнял сестру одной рукой, и они оба повернулись к могилам родителей. — Они ведь будущие драконы. Как и ты, кстати говоря.
Бенуа потрепал её по рыжим волосам:
— Радуйся. Если бы не это, то через месяц я бы забрал тебя. И не было бы никогда дракона Ким Бенуа, потенциально ещё одного рыцаря в россыпи бриллиантов дрейкской армии.
Ким Бенуа торжественно улыбнулась, окончательно забывая про компанию из крепости.
Сайлос, Белла и Мишель первым делом подошли к безымянным могилам. То были два захоронения, обозначенные белыми гранитными плитами с выбитыми фразом: "Тебя помнят не по имени, но по делам" и "Твоё имя лишь данность, не нужная для моей любви". Такие могилы существовали практически на всех кладбищах. К ним приходили люди, чьи родственники либо остались неизвестны, либо не имели собственных могил.
Перед Мёртвой ночью сюда приносили цветы, свечи, разную еду, напитки и всё то, что порадовало бы умерших, которые в эту ночь являлись в мир Живых. После захода солнца, когда начинались основные празднования, проходящие, как правило, именно на кладбище, рядом с безымянными могилами собиралось больше всего людей. Они пили, ели, танцевали, рассказывали разные истории о предках и много смеялись, становясь на несколько часов большой семьёй.
Мишель присела к женской плите, коснулась белого мрамора и нежно улыбнулась. Она возложила к надгробью несколько рыжих бархатцев, цветов смерти, и сладкую булочку. Всё это Браво взяла на входе на кладбище, такие подарки давали бесплатно. Ведь все пришли откуда-то, всех в этот мир кто-то привёл. Неважно, какой ты человек и чего ты добился, ты должен отдать должное тем, кто жил до тебя. И по завету Хранителя нельзя лишать никакого человека шанса сделать это, даже если у него закончились деньги.
Сайлос положил на могилы несколько фиалок. Он быстро выпрямился и отвёл глаза. Твоё имя лишь данность, не нужная для моей любви. Какая дурацкая фраза! Раньше он бы отдал что угодно за одну только возможность узнать это самое имя! Теперь Элмас знал целых два – Артур и Медея. Гадалка назвала их без всяких обиняков. Но кто они? Что с ними случилось? Знакомы ли они? Живы ли? И самое главное, какого мортема они бросили сына, оставив ему лишь дурацкое кольцо? На это ему, конечно, отвечать никто не собирался.
Белладонна стояла молча. Она ничего не возложила, просто наблюдала. Отец оставил её ещё до рождения, девочку воспитывала только мать. Местонахождение её могилы Белла прекрасно помнила. И ей ужасно не хотелось дарить что-то безымянным мертвецам. В её стране существовали другие традиции. В Арахазском княжестве лучшими украшениями для надгробий считались берёзовые ветви и яркие ленты, а не цветы и хлеб.
Весь день друзья провели на кладбище. Они веселились, болтали со всеми, смеялись. С каждым часом число людей увеличивалось. Девушки и парни, мужчины и женщины, старики и дети, все надевали яркие чистые одежды и шли отмечать. Основной праздник начинался ночью, но приготовления шли с самого утра. После обеда прибыли музыканты. Заиграли скрипки и гитары, барабаны и флейты, и начались танцы.
Впервые Сайлос видел такое веселье. Раньше он всегда ходил на южное кладбище, находившееся с другой стороны города. Там всё проходило тише. Люди носили праздничные – зелёные, серые и коричневые – одежды. Люди земли... Люди, пасущие стада, сеющие хлеб... Люди скучные, в основном унылые и задумчивые, не верящие в перемены. Здесь же, на северном кладбище, парни в ярких рубахах с широкими кушаками радостно болтали и пели, а девушки в шёлковых лентах кружились в танцах, раскидывая руки и быстро перебирая ногами. Золотые монисты на их шеях поблёскивали в лучах белого солнца и весело звенели в такт движений.
Сегодня отмечался праздник жизни. Мёртвая ночь символизировала не траур и скорбь, но память и любовь. Все знали, что после смерти души попадали в царство Мёртвых, где они после расплаты за грехи продолжали своё мирное существование. Но раз в год им дозволялось возвращаться в мир Живых. В полночь мортемы открывали врата, и души устремлялись наверх, к свету. Они спешили насладиться простыми радостями жизни: общением с дорогими людьми, вкусом любимой пищи, красотой звёздного неба – ведь они-то прекрасно знали, каково жить без этого.
В крепость друзья вернулись только после захода солнца. А до тех пор они танцевали, ели и смеялись. Отдав дань прошлому, Мишель первым делом направилась к столам с едой и взяла себе сахарную булку. Она обожала их с детства. Вкус беззаботности и праздника. Сахар и мука, так она определила для себя рецепт, два простых ингредиента, но сколько они дарили радости. Будь её воля, девочка ела бы их каждый день.
Однако, стоило прибыть музыкантам, Мишель тут же отложила еду в сторону и потянула друзей танцевать. Вначале они водили простые хороводы, затем начались разные фигуры, которые Браво не знала. Тем не менее, Мишель всё равно попыталась участвовать в танце, и ей даже удалось втянуть в это Сайлоса. Тот долго отнекивался, но в конце концов поддался на уговоры и вроде бы даже увлёкся действом.
Глядя на то, как друзья пытаются подражать взрослым, Белла невольно улыбалась. Всё-таки ей ужасно с ними повезло. “Как всё быстро меняется, — невольно подумала девочка, когда заметила, что Мишель машет ей рукой, чтобы она присоединялась к очередному танцу. — И как же хорошо всё складывается, словно сами боги направили меня к ним.”
Солнце опустилось быстро, оно резануло горизонт, оставив ярко-алую полосу, и скрылось за чёрными холмами. Музыка стала тише, танцы и песни потихоньку стали замедляться, запылали костры. Оставались часы до прихода мёртвых. Уставшие, но довольные, друзья вернулись в Серую Башню.
— Слушайте, — сказал Элмас, когда они вошли в ворота крепости. — А может быть лучше оставить приманку сейчас?
— Хм... — Браво задумчиво покачала головой. — Думаю, можно. А то вдруг у Клава будут дела ночью? Всё-таки время сейчас таинственное.
Для большего эффекта девочка округлила глаза и помахала руками, изображая духа.
— А это не опасно? — вмешалась Белла, затея всё ещё не казалась ей удачной.
— Ни капельки. Клавы не злые, — заверила её Мишель. — Да и призывать его нетрудно. Нужно просто зажечь свечку и позвать его. При этом должно быть темно, на полу должна лежать еда, а мы сами должны отвернуться.
— А про какое место ты рассказывала? — встрепенулся Сайлос.
Ещё утром Белла заявила, будто знает отличное место, где можно провести ритуал. Девочка покачала головой.
— Мне вчера Лера показала, что между Серой залой и библиотекой есть небольшое пространство.
— А они разве не на разных этажах? — удивился Элмас.
— Там между полом и потолком, — объяснила девочка.
— Это же настоящий тайник! — воскликнула Мишель.
Сходив за свечами, друзья вслед за Беллой поднялись на третий этаж. Сайлос на секунду вспомнил тело Карен, но тут же выкинул эти мысли. Тем более что Мишель уже во всю рассказывала о какой-то новой песне, которую она услышала на кладбище.
Пройдя Серую залу, они оказались перед неприметной дверью. За ней скрывалась узкая винтовая лестница. Она вела в прямоугольную комнату с деревянным полом и невысокими каменными стенами, не выше полутора метров. Комната была наполнена разными вещами: сундуками, мебелью, пыльными шторами и гобеленами, старыми мечами, копьями, щитами и доспехами. Мишель с восторгом осмотрелась по сторонам. Всё выглядело интересным и таинственным. Сколько тут древностей! И как только они не догадались проверить эту дверь раньше?
Браво вышла вперёд и, раскинув руки в стороны, втянула воздух. Из-за пыли она сразу закашлялась, вызвав улыбку Беллы. Сайлос подошёл к одному из сундуков. Он отодвинул пыльную бархатную тряпку, покрывающую крышку, и обнаружил под ней запылённый угольный рисунок. Аккуратно сдув пыль, мальчик стал рассматривать изображённых людей. С листа бумаги на Элмаса смотрели две девушки. Одна была тёмноволосой, узколицей, с треугольным подбородком и весёлой улыбкой на тонких губах. Её подруга – круглолицая красавица со светлыми кудрявыми волосами и очаровательными ямочками. Тела девушек художник не изобразил, но они точно обнимали друг друга за плечи. Мальчик посмотрел на обратную сторону листа, в правом нижнем углу красовалась буква "Д".
— Просто потрясающее место! — воскликнула Браво. — Жаль мы его раньше не нашли!
— Сюда приносят всё, что нужно и не нужно одновременно, — сказала Белла, вспоминая слова Леры.
Мишель села прямо на пол, с восторгом оглядела всё вокруг и твёрдо сказала:
— Теперь будем сидеть здесь! Идеальное секретное место.
Элмас согнул гравюру пополам и сунул в куртку. Затем громко объявил:
— Нужно будет тут всё обследовать!
— Нам этого надолго хватит, — энергично закивала Браво.
Белла лишь тихонько улыбнулась. Эта идея ей тоже нравилась. Кроме кучи вещей, которые привлекли внимание друзей, здесь ещё имелось много места, чтобы просто посидеть.
— Я тогда схожу за едой, — сказала Мишель, поднимаясь. — А вы тут пока подождите.
Она подмигнула подруге и бросилась прочь из комнаты. Когда внизу хлопнула дверь, Белладонна посмотрела на Сайлоса:
— Откуда у неё столько сил?
Мальчик посмотрел на потолок, потом на подругу и улыбнулся:
— От богов, полагаю.
— Мне бы так!
Она села на пол к стене и искоса посмотрела на друга:
— Хотела бы я быть такой, как вы...
— Что ты имеешь в виду? — спросил Сайлос, садясь на один из сундуков.
— Быть драконом... Уметь летать, — девочка пожала плечами. — Быть в безопасности.
— Здесь ты всегда в безопасности, — заверил её Элмас. — В Серой Башне с тобой ничего не случится.
— А как же Карен?
— У неё остановилось сердце... Такое бывает, — мальчик пожал плечами.
— Нет... — Белладонна закрыла глаза и устало покачала головой. — Тут что-то ещё... Я чувствую.
— Мишель тоже так говорит. Но Роб сказал, что это просто болезнь.
Сайлос снова пожал плечами, ему тоже не нравилось, что случилось. Уверенность взрослых, что это случайность, ощущалась как камень в ботинке. Но мальчик предпочитал лишний раз не травить себе этим душу. Чтобы не думать над словами Беллы, он принялся блуждать глазами по комнате. “Если в крепости есть Клав, то он наверняка живёт здесь”, — подумал Сайлос.
— Ты уже думала о фамилии? — спросил мальчик, прерывая молчание.
— Пока что не знаю... Может быть Рэд... Или Принц?
— Белладонна Принц? — Сайлос одобрительно кивнул. — Звучит неплохо.
— Я вернулась!
В комнату влетела Мишель со свёртком в руках.
— Представляете, я чуть не наткнулась на Роба и Медведя. А ещё на Эмина! Хотя он, возможно, был с Флорианом... Да и думаю, он бы нас не спалил. Но ведь это наше тайное место! Тут не должно быть посторонних!
Она опустила свёрток на пол и села сама. Для Клава друзья приготовили несколько сладких булочек, шоколадные фигурки и яблоки. Всё это Браво положила в один из углов, Элмас поставил туда три свечи и поджёг их.
— Что теперь? — спросила Белла.
— Вик рассказывал... Вик – это мой друг из приюта. Так вот, Вик говорил, что нужно сказать три раза: Клавем приди, еду возьми и историю мне расскажи. После надо закрыть глаза и считать до тридцати трёх, — принялась объяснять Мишель. — А потом появится Клавем, возьмёт угощения, и, если они ему понравятся, то он что-то нам расскажет или даже оставит.
— Тогда хором? — сказал Сайлос.
Сев в углу, они хором повторили необходимые слова, медленно, внимательно следя за тем, чтобы говорить вместе, посчитали и стали ждать. В комнате повисла торжественная тишина. Даже стены словно затаили дыхание в томительном ожидании.
Почти не дыша, Сайлос внимательно вслушивался в тишину, стараясь уловить любые шорохи. Воздух вокруг него натянулся, казалось, что вот-вот раздастся топот маленьких ножек, и из-под пола появится маленький человечек со спутанной бородой, горящими глазами и бесцветными губами. Клав цитадели наверняка очень старый, скорее даже древний.
Сидевшая рядом с ним Мишель старалась не дышать, полагая, что один слишком громкий вздох может спугнуть ночного гостя в красной рубахе в белый горошек, с растрёпанным грязными, но всё ещё золотистыми волосами и большими глазами. Ей говорили, что именно так выглядят Клавы. Девочка внутренне вся подобралась, ощущая сакральность момента.
Лишь Белладонна не чувствовала ничего, кроме усталости после праздника. Клав, в её понимании, являлся персонажем сказок и легенд. Она работала в замке Арахазского князя и могла с уверенностью сказать, что единственными существами, которые как-то помогали дворцу, были сами слуги. Тем не менее, ради расположения друзей девочка согласилась посидеть несколько минут в тишине, ожидая Клава. Единственное, её смущало и раздражало, что Сайлос и Мишель просто так тратили еду. На какого-то мифического старика! Белла не могла ни понять, ни принять этого. К тому же, за это их могли наказать...
Первой не выдержала Мишель. Девочка открыла один глаз и посмотрела на оставленные угощения. Всё лежало на месте. Она обернулась к Сайлосу и Белле и решила ещё немного подождать. Однако сакральность уже исчезла. Подумав, что никакой Клав не придёт, Мишель открыла оба глаза и сказала:
— Мне кажется, он нас не услышал.
Белла спокойно пожала плечами, она и не ожидала, что кто-то явится. Разве что мыши, хотя их, по её наблюдениям, в Серой Башне не водилось, не то что во дворце князя.
— Может, съедим всё? — лукаво протянул Элмас. — Столько еды...
— Вы не хотите попробовать ещё раз? — изумилась Мишель.
Её друзья переглянулись и дружно покачали головой:
— Они такие вкусные... — протянула Белла, заискивающе улыбаясь.
— Скорее всего, у Клава сегодня праздник, — убеждённо сказал Сайлос. — И он пошёл к друзьям в город.
Браво ещё несколько секунд вглядывалась в лица друзей и наконец сдалась. Ей тоже хотелось этих вкусностей. Вместе дети перетащили еду и свечи поближе к себе и принялись за угощения.
— Белла, — вдруг сказала Мишель. — А ты кем ты теперь будешь работать?
— Служанкой, — пожала плечами девочка, проглатывая небольшой шоколадный скелетик целиком. — Правда, я ещё не знаю, где именно...
— Понятно...
С улицы донёсся бой колокола:
— Отбой, — констатировал Сайлос.
— А разве все не будут праздновать всю ночь? — удивилась Белладонна.
— Будут, — кивнула Мишель, откусывая кусок сахарной булки.
— Просто колокол должен звонить всегда. Это устав крепости, — объяснил Сайлос. — Но сегодня можно хоть всю ночь не спать!..
— Слава богам! — задорно улыбнулась Браво.
Она немного помолчала, дожёвывая булку, и сказала:
— Мне последнее время какая-то ерунда снится!
Девочка вздохнула и начала рассказывать про змия. Последнее время существо перестало мелькать на задворках снов и стало их центром. Каждую ночь Браво видела змия, который обвивал герб Дрейка и сжимал его, выжимая из него краски и соки. А уж после сегодняшнего... Мишель уже давно хотелось рассказать об этом.
— Он такой длинный, постоянно извивается, — объясняла она. — И у него такие усы ещё... Дымчато-серые, длинные.
Для пущей убедительности Мишель даже попыталась изобразить чудовище руками. Белла нахмурилась, вспоминая все истории про змей. Кроме Ректуе на ум ничего не приходило, но его символом всё-таки являлась кобра...
Когда Мишель договорила, Сайлос закусил губу и угрюмо посмотрел на подругу:
— И давно у тебя это?
— Пару недель... А что?
— У меня тоже сон постоянно повторяется, — признался мальчик.
— Ты тоже видишь змея?
— Нет, — Сайлос покачал головой, собираясь с мыслями. — Мне снится красная луна.
— Белая луна на небо взошла, — пропела Белла известную колыбельную.
Элмас сдержанно улыбнулся и кивнул. Он посмотрел на Мишель, словно задавая немой вопрос. Белладонне почудилось, что они ведут немую беседу. Наконец Браво сменила позу, откинула светлую косу на спину и сказала:
— Вам первым сигналом послужит луна... — девочка закусила губу и потрясла головой. — Что красный свой свет прольёт над старградом...
Слова в её голове возникли внезапно. Мишель уже давно не вспоминала их. “Кажется, — она задумалась, — кажется, их сказала та странная гадалка. Она ещё говорила про Монарока и Роталлеба.” Девочка снова покачала головой. Она очень усиленно вытесняла это воспоминание, и теперь ей не нравилось, что оно снова возвращается.
— Но ведь она это сказала не нам, — напомнил Сайлос.
Эти слова гадалка адресовала остальной декаде... С другой стороны, она ведь попросила Сандра передать ему несколько слов. Сайлос всё ещё хотел знать, откуда эта женщина узнала, что они обсуждали с Мишель. Но если не зацикливаться на этом, то, возможно, так дунклеровка хотела привлечь внимание именно их двоих. Сайлос задумался, вспоминая стихотворение, и внезапно осознал, что помнит решительно всё. “Странно, — подумал мальчик. — Очень странно.”
— О чём речь? — вмешалась Белладонна.
— На праздник Первой звезды мы пошли к гадалке, — принялась рассказывать Мишель. — И там она рассказала пророчество:
Когда загорится закат,
И когда потонет рассвет,
Зло в этот мир проскользнёт
Из каменных серых дверей.
Лишь ключ от сердец может мир защитить.
Страшитесь, ведь это никак не забыть.
Вам первым сигналом послужит луна,
Что красный свой свет прольёт над старградом,
Но это узреть сможет лишь маг.
От зла вам спасти его будет никак.
То зло подомнет под собой целый свет,
Захватит и разум, лишь в сердце ответ.
И то, что осталось от древних царей,
Послужит кинжалом от тёмных когтей.
Девочка замолчала и гордо улыбнулась.
— Длинное, — задумчиво сказала Белла, оценивающе глядя на подругу: как она всё запомнила?
— Странно, что я его помню, — кивнула Браво, словно читая мысли подруги.
— Может, это сила пророчества? — предположил Элмас. — Чтобы мы точно ничего не перепутали.
Мишель и Сайлос переглянулись, мальчик ухмыльнулся и покачал головой, он тоже помнил все слова, хоть и не задумывался об этом до сих пор.
— Красная луна, да? — Белла хмыкнула. — Может быть, пророчество начинает сбываться?
— Ты думаешь? — удивился мальчик. — Хотя это логично... Раньше змеи означали зло.
— Тогда нам нужно найти старград, — сказала Мишель. — И уничтожить зло!
Элмас тяжело вздохнул и покачал головой, и что она задумала? Когда Браво пообещала, что в следующий раз расскажет об очередной своей авантюре, мальчик понадеялся, что если это не шутка, то случится всё нескоро. "Видимо я ошибся, — подумал он. — Нужно взять это на заметку."
— Вы против? — глаза девочки округлились, и она удивлённо посмотрела на друзей.
— Как мы это сделаем? — Элмас скрестил руки на груди, готовясь останавливать подругу.
— Мы... Мы просто его убьём, — пожала плечами та. — Возьмём меч и пронзим его. Отрубим голову. Никто не может жить без головы.
— А если отрастёт? — предположила Белла.
— Пфф!.. — рассмеялась Браво. — Никто не умеет отращивать голову!
— Но ведь это древнее зло...
— И что? — развела руками девочка. — Зло и зло. Все смертны. А мы его запросто уделаем.
Сайлос задумчиво посмотрел на Мишель. Свой сон он бы объяснил совпадением. В конце концов, всякое бывает. Возможно, повторяющийся сон говорил, что его что-то тревожит... Но вот то, что повторяющиеся сновидения мучили и Мишель тоже, выглядело странно. Да и странное пророчество, которое они оба помнили...
В пользу того, что это не случайность, говорили и другие слова гадалки: Манорок и Ротеллеб. Учитывая, что их искал сам Медведь, эти имена дунклеровка взяла не из пустоты. И, скорее всего, вкладывала в них какой-то смысл. Если Сайлос помнил всё верно, то они с Мишель их знали и, вероятно, должны были помочь им. Что, если это предназначение? Помощники героев ведь тоже своего рода единственные и неповторимые. Это тоже судьба. Кто-то геройствует, а кто-то помогает. Вот только как понять, что делать? “Но самое главное, — буркнул в голове Сайлос. — Где эти герои?”
— Я думаю, нам не стоит ничего делать, — сказал мальчик. — Мы ничего не знаем.
— Мы знаем пророчество, — Мишель стала загибать пальцы. — Знаем, что тут как-то замешан змей. Знаем, что, скорее всего, все случится в ближайшее время.
— Маловато.
— А всё знать невозможно! — воскликнула Браво. — Если мы его не остановим, это никто не сделает.
— Мы тоже не герои.
— Почему нет? — Мишель повернулась к Белле. — Мы уже даже людей спасали. И с этим справимся.
Сайлос выразительно вздохнул.
— Сам посуди, никто про это не знает. Если там ничего нет, то это даже не опасно. А если есть, то мы должны с этим побороться, — Мишель взмахнула руками, идея нравилась ей до безумия. — Я думаю, нужно найти хорошее оружие. Потренироваться. Потом найти этого змия и убить его!
— Может, нам сначала стоит узнать про старград? — наконец сдался Сайлос. — И про то, какое зло должно появится, тоже было бы хорошо разведать.
Заметив, что Браво собирается что-то ответить, мальчик заговорил громче:
— Просто мы всего лишь трое детей. Все герои – это взрослые воины. А мы... Мы не взрослые. И не воины. И у нас нет никаких артефактов или амулетов, или оружия… Мы не справимся!..
Мишель насупилась, она была категорически не согласна с этим заявлением. Всё они смогут! Они учились драться на мечах и в рукопашном бою могли постоять за себя, какого-то змея они убьют всего за два удара, самое большое – за три.
— Давайте я поищу в библиотеке? — неожиданно предложила Белла. — Меня пока что никуда не определили... И у меня есть время.
Она взяла яблоко и принялась грызть его, стараясь скрыть волнение.
— Это было бы здорово, — быстро согласился Сайлос.
Мишель кивнула, но от возражения всё равно не удержалась:
— И всё-таки мы могли бы просто его убить.
— Сначала нужно его найти, — резонно заметил Элмас, почёсывая затылок. — Интересно, что значит “старград”?
— Старый город?
— Возможно, — согласился мальчик.
Мишель закатила глаза, конечно, это значит "старый город", что же ещё?!
***
— Колин, ты тут? — Брэдли толкнул дверь, ведущую на колокольню.
Не дождавшись ответа, слуга закатил глаза:
— Святые виты, что тут можно делать?
Мёртвая ночь – чуть ли не главное событие года! Можно гулять, пить, развлекаться, и за это не нужно было расплачиваться на следующий день. То есть похмелье, разумеется, стучалось в дверь, стоило открыть глаза, но все относились с пониманием и не особо загружали работой.
Колин, Брэдли и Джимми общались ещё с детства и являлись лучшими друзьями. Двое последних работали слугами, носили тёмно-бордовые одежды и, по большей части, целыми днями разносили разные вещи, убирались в комнатах и работали на конюшне. Тем не менее, это не мешало Джимми крутить романы, а Брэдли – изучать содержимое винного погреба под чутким руководством виночерпия Роберта и хлебодара Павла. Колин же почти весь день ничем не занимался. Он должен был звонить в колокола, будя всю крепость, объявляя, что пора спать, созывая всех на прием пищи или на любое другое важное мероприятие. Всё остальное время звонарь ничем не занимался. Поэтому то, что сегодня он вдруг решил задержаться на своём рабочем месте, сильно раздражало его друзей.
Свои колокола Колин очень любил. Для каждого у него имелось своё имя. Самый большой, который использовали лишь во время войн, звали Кенна. Это был воистину огромный колокол, выше всех мужчин цитадели, гладкий и сверкающий медно-красными боками. Рядом с Кенной висел другой, использующийся регулярно, с красивым, пусть и немного странным именем – Лиана. Ещё тут находились маленькие колокола, звонящие по праздникам или в честь важных гостей. Их имён Брэдли не помнил. Возможно, это было что-то наподобие Анны, Карины или чего-то ещё. Колин часто проводил все дни в звонарской башне. Там он чистил своих любимиц и временами разговаривал с ними. Джимми иногда шутил, что они ему интереснее живых девушек.
Брэдли искренне надеялся, что и сегодня друг окажется здесь. Возможно, он просто немного задумался и потерял счёт времени. Почему ещё он мог задерживать всех, Брэдли не понимал. Они втроем с Джимми договорились отметить вместе. Чтобы отправиться на кладбище, ждали только звонаря, ведь колокола должны были звонить всегда, не важно, Белые месяцы или Зелёные, рабочий день или выходной. Колин обещал разобраться со всем побыстрее, но почему-то задержался.
Перепрыгивая через несколько ступенек, Брэдли быстро поднялся до первой площадки, где находилась небольшая кладовка, в которой хранились разные тряпки, вёдра и прочие штуковины, необходимые для поддержания колоколов в рабочем состоянии. Колина тут не оказалось. Брэдли мог бы поклясться в этом, ведь чёрную макушку друга с торчащими ушами парень бы заметил в любой тьме. Этому он научился ещё в первые годы дружбы, когда они постоянно играли в прятки по ночам во дворе.
— Да куда ж ты свалил? — недовольно буркнул Брэдли, взлохмачивая пшеничную шевелюру. — Теперь что ли на самый верх за тобой лезть?
Фыркнув, слуга начал подниматься. К верхнему уровню вела крутая, крайне неудобная деревянная лестница, наводившая панику почти на всех. Там за дверью находилось ещё несколько каменных ступеней, выводивших прямо на колокольню.
Конечно, выходить на мороз без плаща, который Брэдли как назло оставил у Джимми внизу, не хотелось, но желание начать праздновать пересилило. Дверь открылась со скрипом, и, едва завидев то, что скрывалось за ней, парень отскочил в сторону. На ступеньках лежал Колин. Из разбитой головы текла кровь, окрашивая лестницу и волосы звонаря в бордовый.
Неожиданно к горлу подступила рвота, и Брэдли прижал руку ко рту. Другой он оттёр капельки пота со лба.
— Колин, Колин, — покачал головой парень. — Колин, Колин…
