Первая любовь

Тэхён останавливается уже в третий раз, не находя в себе сил сознаться, что, кажется, заблудился. Какой это вообще дом? Кажется, ему нужен новый район… — Привет, Тэ! Я подозревал, что ты приедешь именно сюда. Тэхён поднимает глаза, уже чувствуя, как его щёки нещадно заливает краской. — Классный шлем! Чонгук спрыгивает со своего скейтборда, на котором подъехал к парню. Его джинсы настолько узкие, что Тэхён задаётся вопросом, сколько усилий он приложил, чтобы их надеть. Зачем? Это какой-то размытый намёк, или у Тэ уже просто едет крыша на почве сексуальной одержимости парнем? Впрочем, он должен признать, что потёртый синий с цветными пятнами в качестве дизайна делает его ужасно хорошеньким. Не говоря уже о свободной белой футболке, которая позволяет Тэ видеть чуть вздутые вены его предплечий. — Извини, кажется, я возбудился. — Что, прости? — Заблудился я, говорю! — А! Это ничего. Никто никогда не находит мой дом с первого раза. Follow me. Тэхён больше ничего не говорит, он немного — если не очень, — впечатлён Чонгуком. Они оба молча идут по улице, Гук со скейтом подмышкой, Тэ — аккуратно ведя за собой велик. Тем не менее, никто, кажется, не находит этот момент тишины неловким. Солнце медленно исчезает за горизонтом, и свежий воздух заставляет Тэхёна мелко дрожать. Как Чонгук может ходить в футболке в такой сезон? Гук заворачивает в небольшой парк, который Тэхён благополучно проехал ещё на первый круг поиска. — Аааа… Если твой дом позади парка, то меня не удивляет, что я его не нашёл. — Это не общественный парк. — Ты хочешь сказать?… — Это часть территории нашего дома. Он был открыт, так как отец только-только вернулся с работы. Кстати, тебе, кажется, придётся познакомиться с моими родителями. Обещаю, они не будут слишком занудными. Мы оставим твои вещи и поедем в город. — Да, х-хорошо… И даже если бы было плохо, Тэхён никогда не позволил бы этому прозвучать вслух. Пока он просто расслабленно наблюдает за кедровой аллеей, бегониями и сюрреалистично зелёным газоном. Всё в мини-парке сделано с такой скрупулёзностью и рвением, что Тэхён невольно представляет целую армию садовников, трудящихся над этим чудом. Наконец, в поле зрения появляется дом, благородный и монументальный, выполненный в классическом стиле и идеально соответствующий парку. Да уж, в такой махине должно быть минимум пять просторных жилых комнат. Чонгук, должно быть, устаёт от жизни в здании по типу этого. Тэхён бы уставал. Гук толкает тяжёлую дверь и бросает простое: — Мой друг приехал. Тэхён застывает у подножья ступенек, придерживая свой велосипед со шлемом, падающим ему на глаза. Он ожидает увидеть как минимум графа с графиней, одетых как аристократы до времён Французской революции. Спина невольно становится ровнее, когда в дверях появляется женщина в жёлтой шёлковой блузке. Она довольно красивая, намного приятнее, чем звук её голоса из глубин дома. — Приятно познакомиться, ты, должно быть, Тэхён? Тонкая, как струна, одетая вроде не вычурно, но с неоспоримым вкусом, мама Чонгука больше походит на секретаря в высококлассной компании, чем на реальную, обычную маму. Тэхён кланяется ей с должным уважением. — Здравствуйте, мэм. Приятно познакомиться. Она улыбается и прикрывает рукой рот, чтобы не показывать зубы. Это небольшое движение придаёт ей шарма истинной аристократки, даже при условии, что она ходит без костюма из XVII-ого века. — Ну всё, Чонгук, хватит держать своего гостя на пороге. Ещё раз, как тебя… Тэхён? — обращаясь к Тэ, говорит женщина, — можешь оставить велосипед на улице, погода кажется достаточно хорошей, и на нашей территории ему ничего не грозит. Она поворачивается и уходит, а Тэхён ещё пару секунд стоит, придавленный к земле чужой властной аурой и острым, звенящим как лезвие катаны голосом. К счастью, рядом с ним в этот момент оказывается Чонгук, который, видимо, не понаслышке знает об этих качествах своей мамы. — Не стоит к этому так относиться, — по-доброму усмехается он. — В конце концов, моя мать — всего лишь моя мать. Тэхён всё ещё не осмеливается говорить, стягивая шлем с головы и чувствуя себя как-то глупо, хотя как такового ничего страшного и не произошло. Видя, что ему не комфортно и он не может понять, что делать, Чонгук спускается вниз и кладёт свои руки на руки парня. — Не волнуйся, самое страшное уже позади. Сейчас мы просто оставим вещи в моей комнате и уйдём. В противном случае, мама монополизирует нас светскими разговорами минимум на три часа. Тэхён качает головой, думая о том, что никакая симпатия к Гуку не заставит его провести с этой иррационально неприятной женщиной лишнюю секунду своего времени, паркует свой велосипед у перил и присоединяется к Чонгуку на лестнице. … Внутри дома пол украшен богатым красным с вкраплениями золотого ковром, стенами с картинами, о которых Тэхён не знает, но которые, как он подозревает, стоят годовую зарплату его отца только по самым скромным прикидкам, тёмной деревянной вешалкой у входа и мебелью в стиле рококо. Окружающий его кич окончательно добивает чисто версальская лестница. — Следуй за мной, — кивает Чонгук, снимая кроссовки и поднимаясь наверх с максимально спокойным видом, будто и не замечая чужого шока, более чем очевидно отражавшегося на лице. Тэхён спешит распутать шнурки одной рукой и суматошно направиться за своим провожатым. Краем сознания Тэ подмечает, что толстая кроваво-красная ковровая дорожка, несомненно, удобна, но, тем не менее, портит потенциал восстановленной сырой древесины, которой устлан весь пол. Тёмные стены увешаны и другими картинами различных размеров, украшены тарелками, двумя чучелами голов животных — теперь это уже не годовая зарплата отца, а весь его пенсионный фонд, умноженный на миллион. — Я живу на верхнем этаже. Тэхён не спрашивает, сколько их — не обратил внимания при виде гротескного здания, отвлечённый отделкой и садом, — и продолжает поспевать за Чонгуком в абсолютной, удивительной тишине. Они проходят первый пролёт, где открытые двери открывают ему вид на огромную гостиную. Гостиная, где светские приёмы должны были быть обычным делом между бильярдом, толстыми бархатными креслами, ещё одним ковром с восточными узорами и прочими предметами роскоши, вряд ли когда-то виденными Тэхёном ранее. Положа руку на сердце, тот не сильно об этом жалеет; в такой дом хорошо приходить на экскурсии, но он не хотел бы в нём жить. Лестница всё продолжается и продолжается, и Тэхён покорно идёт за Чонгуком. Оказывается, третий этаж —последний. Он смотрит на четыре двери перед собой. — Та, что справа, — подсказывает Гук. Его дверь перекрашена в чёрный цвет и украшена двумя или тремя наклейками. За ней находится комната: в глаза сразу бросается одна чёрная стена и три белые. На чёрной нет ничего; на белых — полки, колонки и цветочные горшки. На полках — книги, учебники и тетради с конспектами; половина из них всё ещё пуста. Большая кровать застелена чёрными простынями — кажется, в этой семье уважают тотал блэк в интерьере. В остальном, всё довольно стандартно — письменный стол, компьютер и два кресла, несколько подушек, какой-то спортивный инвентарь и ковёр под чёрным складным диваном. У Чонгука даже находится боксёрская груша и штанга для подтягивания, однако все эти элементы вообще не заполняют гигантскую комнату, как будто в ней нет совсем ничего, что говорило бы именно о Чонгуке, как о владельце. — Тебе нравится минимализм? — не удерживается от вопроса Тэ. — У меня просто нет личности, — как-то странно отзывается Чонгук и отворачивается от Тэхёна, собирая вещи и будто нарочно не показывая своего лица. — Нет, тут очень красиво, просто немного пусто и холодно… — Надеюсь, однажды это изменится. Ты видишь эту стену? — Чонгук поворачивается и кивает на чёрную пустоту. — Я хотел заполнить её фотографиями, текстами, письмами или, я не знаю, просто какой-то памятной ерундой. Я пытался найти что-то для полок, но там всё какое-то… Знаешь, неважно. Положи свою сумку туда, — кивок на диван, —ты будешь спать со мной, и я не думаю, что в четыре часа утра или в шесть мы действительно захотим его раскладывать и расправлять. Тэхён замолкает и просто оставляет свою сумку там, где ему говорит Чонгук. Тот переминается с ноги на ногу и всё-таки спрашивает: — Тебе некомфортно? Он не решается ответить. К счастью, Чонгук не давит на него, а также, кажется, не беспокоится о том, чтобы провести несколько секунд в молчании, чтобы Тэ нашёл в себе мужество открыть рот. — Боюсь, ты найдёшь меня скучным, потому что я не отвечаю почти ни на что. Я не хочу, чтобы ты думал, что мне всё равно! Чонгук отступает в сторону и падает на кровать, раскинувшись на ней, как морская звезда, и слегка улыбнувшись. — Твоё молчание создаёт у меня больше впечатления от общения, чем от тех, кто сразу же начал бы бросаться бессмысленными фразами и советами. — Тогда тем лучше. — Хорошо! Ты хочешь поесть в городе или здесь? — Ну, — Тэхён заминается и вытаскивает пакет, всученный папой, из рюкзака. — Мой отец собрал нам перекус. — Это классно, — уголками губ улыбается Гук. — Ладно, теперь по поводу моей маман. Она не переживёт, если узнает, что мы хотим провести ночь на улице. — Но то, о чём она не знает, не сможет ей навредить? — Всё так, — смеётся Чонгук. — Для неё мы просто идём в кино и тут же возвращаемся обратно. Тэхён снова следует за Чонгуком вниз по лестнице, попадая на кухню с бесконечными плитами, шикарной духовкой и различными, явно сделанными под заказ шкафами. В отличие от гостиной, она выглядит более современно, но от того не менее роскошно и дорого. Они перекусывают тем, что им положил отец Тэхёна, и под конец трапезы их застаёт вошедшая в комнату миссис Чон. — Приятного аппетита, мальчики, — улыбается она, но Тэ ничего не может поделать с нарастающим чувством дискомфорта, возникающим при её появлении. — Вы вернётесь сегодня вечером? — Очень рано утром. — Очень смешно, — фыркает мать Гука. — Не шумите, когда будете заходить. — Как всегда. — Развлекайся, — проговаривает миссис Чон. — И, Тэхён… Спасибо, что накормил этого оболтуса. Тэ смущённо кивает в ответ. — И куда вы идёте? — Я предложил Чонгуку посмотреть фильм для продвижения в английском языке, — берёт слово Тэхён, чуть расслабляясь и уже не испытывая такого гнёта от чужого присутствия рядом. — Очень хорошо, что у Чонгука наконец-то появился такой сознательный лучший друг, как ты. Тэхён чувствует себя вконец смущённым, и Чонгук, замечая это, быстро и ненавязчиво выводит его из кухни, спускаясь вниз и накидывая лёгкую куртку. Гук выглядит довольно раздражённым, ломая запястья и горестно вздыхая: — Прости за этот странный хвалебный акт. Родители никогда не чувствуют ситуацию вокруг. Тэхён хотел бы сказать, что ему уже не так дискомфортно в обществе чонгуковской родительницы, но каким-то внутренним чувством понял, что это не тот ответ, который ожидает услышать парень. — Хорошо. У тебя есть какие-нибудь идеи, где мы можем посидеть до кино? Может, какие-нибудь пекарни или джелатерии? — На самом деле, я особо не знаю никаких хороших мест. — Тогда, позволь мне тебя удивить. И он позволяет. На данный момент Чонгук идеально соответствует самым смелым мечтам Тэхёна. Знал бы он только, что тот думает, когда они просто стоят достаточно близко друг к другу! Тэ даже краснеет от мысли, что он хотел бы взять его за руку, прежде чем мысленно хлопнуть себя по лбу, чтобы не зарываться и не требовать больше, чем у него уже есть. Он хочет, чтобы Чонгук сначала стал его другом, ибо он слишком хорош для того, чтобы быть безвозвратно потерянным из-за чужой нетерпеливости.