***
Это, должно быть, шутка. И если так, то Джоске определëнно клоун-ветеран. В каких только местах Кишибе не бывал на свиданиях: в музеях и на выставках, на ярмарках и комедийных шоу, в забегаловках и дорогущих заведениях, но он никогда не предполагал, что весь этот список колоритной мажорности пополнится походом на... детскую площадку. Не то чтобы Рохан расчитывал на сногсшибательное свидание в пятизвёздочном итальянском ресторане с шикарным видом на вечерний город. Зная о финансовом положении Джоске, максимум, на что он мог расчитывать, так это поход в кино на какую-нибудь дешëвую комедию. Как оказалось, парень и на это не расщедрился. —Из всех официальных мест, имеющихся в Морио, ты решил привести меня сюда? Посидеть на облупившихся скамейках и понаблюдать за сопливыми малолетками? —Вы не поверите, но куда бы я не посмотрел, везде было то закрыто, то занято, то пожары и катастрофы. —Просто признайся, что ты пожалел денег. —Не пожалел! У меня их нет... —Рохан прикусил язык. Нет, и он знает абсолютно точно, по чьей вине. —Но я обещаю, будет не менее романтично! Протерев пыльное сиденье ладонью, он аккуратно опустился на качели сбоку от юноши, задумчиво глядящего куда-то вдаль. В какой-то момент Рохану показалось... то ли свет от уходящего солнца так правильно падал на чужое лицо, придавая ему благородный золотистый оттенок, такой чистый, которым не обладали даже украшения на вороте его накидки, то ли оно от природы всегда было таким шëлковым и блестящим, но в какой-то момент ему показалось, что его кожа выглядит очень мягкой. Настолько мягкой, что Рохану еле удалось сдержать себя от порыва прикоснуться к ней. Убрать со лба выбившуюся из помпадура прядь, незаметно погладить брюнета по румяной щеке, провести аккуратно дорожку до пухлых губ... Всегда ли Джоске был таким? Кажется, да. Руки зачесались зарисовать чужой профиль. Как назло, под рукой не оказалось никаких нужных принадлежностей. Злость на собственную невнимательность сменилась осознанием того, что Рохан настолько спешил на встречу с подростком, что не взял с собой абсолютно ничего, ни мобильного, ни денег, куда там до альбома и пера. А ещë он впервые ощущает себя свободным от любимой работы. Раньше каждое его действие, умышленное ли или случайное, было запрограммировано на получение нужного результата для манги, для работы, для читателей, для редакции, для критиков, для конкурентов. Для кого угодно, но не для самого себя. Нет, он, безусловно, любит свою работу. Рисование — это дело всей его жизни. Даже не так, это и есть вся его жизнь. Он просто не помнит, когда в последний раз делал что-то не для достойного отражения в рукописях, а просто потому, что ему так захотелось. Жизнь Джоске была полной противоположностью его. Если существование Рохана было спланированной прямой, то Джоскино — взмывающим то вверх, то вниз, словно на американских горках, графиком. У него полно друзей, разных увлечений, свободного времени, которое он тратит на бездельничество. Всë, что он делает — он делает в пользу себя и своих близких. И Рохану, человеку, оченно разбирающемуся в эстетике, это казалось настоящим искусством. Джоске казался искусством. Правда, вот жаль, что только сейчас Рохан, спустя долгое время упрямого отрицания, наконец заметил во всех его неровностях и недостатках самые замечательные, недостающие ему самому черты. Возможно, Рохан не так хорошо разбирался в эстетике раньше. А Джоске был искусством всегда. —Джотаро с Джолин должны скоро приехать, —голос подростка, прозвучавший в вечерней тишине словно бешенный раскат грома, вывел мужчину из раздумий. —Это еë любимое место, так что я часто здесь бываю в последнее время. Так сказать, морально подготавливаю себя к очередному поеданию пирожных из песка, хе-хе. —Вкусно? —Пальчики оближешь, тебе тоже надо когда-нибудь попробовать, —Рохан прыснул, игнорируя внезапно сменившееся обращение. —Но если серьёзно, то лучше уж у меня все кишки песком заполнятся, чем Джолин перехочет со мной играть. —Какой ты благородный. —Мгм, —Хигашиката то ли не заметил, то ли пропустил иронию мимо ушей, раз уж кивнул ему с таким гордым видом. В паре метров от них, с приглушëнным шумом лицом на асфальт опустился маленький ребëнок, сразу же принявшийся орать и заливать чистенькую футболку слюнями и слезами. Джоске расхохотался, и Рохан, провалив задание сделать вид, что ему от этой картины противно, последовал его примеру. Как бы странно это не звучало, но вот то, чего Джоске всегда хотелось — смеяться над детьми в паре со столь великолепным мужчиной. Да, у него были немного странные понятия о романтике, которые в корне отличались от понятий его друзей и сверстников. Именно поэтому ему нужен был Рохан, который более чем смахивал на того, кто ежедневно издевается над младенцами. "Какие же мы ëбнутые всë-таки." — юноша и не думал, что когда-либо будет гордиться этим качеством. Он также не думал, что когда-нибудь влюбится в психованного рисоваку настолько, что будет готов хоть котят с ним топить, но вот, как говорится, here we are. Джоске был сейчас действительно счастлив. Рохан, конечно, тоже, но больше скорее смущëнным. От чужих ли заигрываний или от всей абсурдности ситуации в целом, он и сам не знал. Если бы раньше ему сказали, что когда-нибудь он будет робеть как первоклассница от одной только мысли о Джоске, то он бы покрутил пальцем у виска, а теперь... А теперь он находится с тем же Джоске на, прости Господи, свидании. И ему, прости Господи, это нравится. "Где я свернул не туда?.."***
Вечерело. На детской площадке не осталось ни одного ребëнка. Ну, это если не считать амбала с детским характером, весело беседующим с художником о всякой бытовой всячине. Холодало. Но ладонь Рохана, покоившись в чужой, оставалась такой же тëплой. Джоске вдруг захотелось убедиться, разделял ли Рохан его бурлящую радость. —Ты счастлив? Мужчина испустил вздох. Не усталый, скорее смиренный, и, не глядя, ответил: —Безусловно. Теперь мы официально пидорасы.