Пробуждение

Несколько блаженных мгновений передышки закончились. Когда барьер исчез, ветвистые молнии принялись вонзаться в землю. Одна ударила в опасной близости от Скорпио, что побудило его вскочить и убежать в укрытие. Уризэль снова стал серым, а вставленный в него драгоценный камень остался чёрным и тусклым. Но все равно это великолепное оружие, подумал Скорпио, и оно ему очень понадобится теперь, когда единственный выход найден. Обгоревшие деревья в долине внизу всё ещё дымились. Скорпио мог разглядеть распростёртые на земле человеческие тела с обожженной плотью, от которой исходил ужасный смрад. И там, среди чёрных фигур, он увидел острое лицо с высокими залысинами надо лбом. На мужчине были доспехи рудного барона. Он не подал виду, что заметил Скорпио. Ворон развернулся и зашагал обратно в пещеру. Достигнув безопасного места, Скорпио издал вздох облегчения. Наблюдая за тем, как молнии бьют в здание на озере и в само озеро, бывший стражник обдумывал свои дальнейшие действия. Барьер исчез. Впереди была свобода. Но всё же чувство тревоги терзало Скорпио, заставляя кривить губы, словно он попробовал что-то горькое. Не окажутся ли люди лучшими охотниками, чем чудовища? «Скорее всего», — подумал Скорпио. И снова вздохнул. Треск молнии затих, и небо над головой окуталось мягким малиновым плащом. Пока бывший стражник укрывался в пещере, ни один зомби не потянулся к нему, не выпустил ни одной стрелы. Скорпио надеялся, что все они погибли вместе со своим хозяином, но уверенности в этом не испытывал. Пока он спал, его безопасность была бы под угрозой, и, памятуя об этом, он встал и пошёл. На ночь Скорпио решил остановиться в Старом лагере. Он вёрнется в свою постель во Внутреннем кольце и проспит там до утра. Возможно, Лестер тоже там и ждёт его. Скорпио начал скучать по нему, хотя всё ещё не был уверен, что может назвать его другом. Лестер был тем же, что и сам он — каторжником, заключённым, преступником. Они столкнутся с теми же людьми и тем же судом. Скорпио не знал, что будет делать завтра, но сейчас это его не слишком волновало. Он понял, что впервые за много лет видит по-настоящему чистое небо. И это прекрасно.