Спаси меня от самого себя

Я сижу на дереве. Хана предложила поиграть в прятки. Сейчас она уже десять минут пытается меня найти. А я нашел ее всего за две. Она совсем не умеет прятаться. Залезла в шкаф в ее комнате, будто я ее там не найду. А я ее нашел! Теперь я прячусь на дереве и жду, когда же Хана догадается. Сквозь листву я вижу весь двор, а меня вообще не видно. Только Мон-чан знает мое место. Он лежит в тени дерева и отдыхает от недавней погони за бабочкой. Глупый Мон-чан хотел ее съесть. Я не смог разглядеть узор крыльев, но думаю, что она такая же красивая, как на картинке в книжке про животных. Сегодня очень жарко и душно. Как же я хочу осень. И тень листвы вообще не помогает. Я могу попробовать быстро сбегать до кухни и попить воды, но не хочу так глупо проигрывать. А Хана все ещё ищет меня в сарае. О, мама ее позвала помочь с ужином. Значит игра окончена. Я осторожно спускаюсь с дерева и надеваю тапочки. Как Хана не догадалась, что я прячусь на дереве? Я даже тапочки тут оставил. А мог с собой на дерево забрать! Глупая старшая сестренка. Я бегу домой. Мама говорила, что сегодня на ужин будет карри. Я его не очень люблю… но у мамы всегда так вкусно получается! На кухне только мама, Хана и бабушка с дедушкой. Папа ещё на работе или в своем кабинете. Опять занят. Вот бы мы всей семьей в прятки поиграли. Может тогда бы и папа перестал ругать меня за мою мечту быть героем… Хана трогает меня за плечо и улыбается. — Поймала, - радостно говорит она. — Так не честно! Мы договаривались, что игра закончится, когда мама позовет ужинать, - возражаю я. Я скрещиваю руки на груди и отворачиваю голову в сторону. Если Хана так любит нарушать правила, то пусть одна играет. — Тенко, не обижайся на Хану, - мама поворачивает голову ко мне и улыбается. Я улыбаюсь ей в ответ. Через дверь к нам подбегает Мон-чан с мячиком в зубах. Хана берет мячик и бросает его обратно на улицу. Я наблюдаю за Мон-чаном. У него такая беззаботная жизнь. Я бы тоже так хотел. Или хотел, чтобы папа перестал меня ругать за мою мечту. На кухню спускается папа. Он как обычно недоволен. Может на работе что-то случилось. Я опускаю руки вдоль тела и улыбаюсь папе. Он никак не реагирует. Я перестаю улыбаться. Если папа чем-то расстроен, моя улыбка ему не поможет. Хватаю Хану за руку и тащу ее за собой в ванную. Нужно вымыть руки перед ужином. Она смеется и говорит, что я глупый, раз решил, что игра окончена. Но игра ведь правда была окончена! — Ты говорила, что мы играем до того, как мама позовет кого-то нас. Поэтому я победил! - говорю я, пока вытираю руки полотенцем. Хана брызгается водой мне на лицо и надувает губы. Обиделась, что не выиграла. От воды лицо снова чешется. Я думал, что мама перед ужином намажет ранки мазью. Придется мне потерпеть. Но лицо так противно чешется! Почему хочется чесаться только когда я дома? Я вытираю капли воды с лица и даю полотенце Хане. Возвращаюсь на кухню и тихо сажусь на свое место за столом. Прямо напротив папы. Мама говорит, что мне нужно учиться быть главой семьи. Сидеть одному за стороной стола - первое правило. Мне оно не нравится. Хочу сидеть рядом с Ханой или мамой. Взгляд папы пугает. Такой суровый, смотрит на меня. Мне становится не по себе. Но я сижу за столом и жду, когда придут все. От вкусного запаха еды живот урчит. Я так сильно проголодался? Я почти не двигался сегодня. Хотя залезть на дерево было трудно. Получилось не сразу. Я даже немного кожу на руках содрал, но мне не больно. Точнее больно… Но папа с мамой говорят, что я мужчина и должен быть сильным и не плакать. После ужина мы с Ханой возвращаемся к игре в прятки. На этот раз я прячусь в кабинете папы. Лезу под стол и придвигаю стул ближе, чтобы никто точно меня не нашел. Только бы Мон-чан не помог сестренке меня найти. Я прижимаю колени к груди и обхватываю их руками. Иногда чешу лицо. Надеюсь, врачи скоро поймут, на что у меня аллергия и вылечат ее. В кабинет заходит папа. Ой. Лишь бы он меня не заметил. Сжимаюсь в комочек и отодвигаюсь к стене. Не хочу, чтобы на меня попадал свет люстры. Папа ходит по кабинету туда-сюда. Останавливается и поворачивается к столу. Я перестаю дышать на несколько секунд. Мне очень страшно. Если папа узнает, что я нарушил его запрет, точно накажет меня. Не хочу опять сидеть на улице. Сейчас хоть и лето, но ночью все равно холодно. Папа уходит в коридор. Я делаю маленький вдох. Надеюсь, я успею добежать до своей комнаты, прежде чем папа догадается, что я был в его кабинете. Отодвигаю стул и выбираюсь из-под стола. Задвигаю стул обратно и крадусь к двери. В ушах слышу стук сердца. Очень страшно, что за дверью окажется папа. Но я должен быть смелым! Открываю дверь, выхожу в коридор и закрываю. Смотрю по сторонам. Папы нет. На лестнице слышны шаги. Я не знаю, кто это идет. Ноги сами несут меня в мою комнату. Я забираюсь на кровать и прячусь под одеяло. Шаги стихли. — Братик! Мама сказала, что пора ложиться спать! - Хана кричит из коридора. Я не решаюсь выйти. Я боюсь, что она меня снова обманет. Я прижимаю к груди краешек одеяла и стараюсь заснуть. Во сне все хорошо. Папа меня любит. Хана не обманывает. У меня нет аллергии. Хочу остаться во сне навсегда…

***

Томура открывает глаза. Ему впервые за долгие дни приснился сон. Он уже забыл, что там было, но ощущение чего-то не такого покрыло все его тело. Поднявшись с кровати, Шигараки посмотрел на электронные часы. 2:34. Он поспал только час. Даже меньше. Но засыпать сейчас ему не хотелось. Не потому, что он боялся снова увидеть сон и после пробуждения сразу его забыть. Он просто ненавидел это. Ненавидел все, что связано с его прошлым. И эти сны тоже. Томура уверен, что это что-то было давно забытым воспоминанием о его другой жизни. Шигараки встает с кровати, надевает черную футболку и идет на кухню. Он почти не смотрит, что берет с полок. Просто знает, что в верхнем ящике на первой полке стоит растворимый с кофе. Рядом с ним банка с зерновым, потому что Акацуки он нравится. Кружки в соседнем ящике на второй полке. За пару месяцев, что Акацуки живет в этой квартире, Томура хорошо запомнил абсолютно все изменения на полках, в ящиках, даже в холодильнике. Ему это не нравилось, но ничего с собой он поделать не мог. Акацуки он не мог контролировать в той же степени, что и сны о прошлом. Кофе готов. Лучше бы был энергетик, но Акацуки запретила ему их покупать, чтобы не умер случайно. Сделав пару глотков, Томура замер. Только вспомнил по нее, она сразу здесь, стоит и обнимает его. Ему не противно. Он просто ничего не чувствует по этому поводу. Есть Акацуки рядом или нет - разницы никакой. С ней не легче, без нее тоже. Разве что питается Томура стабильнее и не чем попало. Это, пожалуй, единственный плюс от существования этой надоедливой девушки. — Ночью кофе не пьют. Ты же не уснешь потом, - опять она лезет со своими нравоучениями. Томуре не пять лет, он сам все знает и умеет. — Я не собираюсь больше спать. Свали, если не хочешь встретиться со своими родителями, - спокойно говорит Шигараки, беря Акацуки за руку четырьмя пальцами. Она даже не дергается, но ощущение ее объятий пропадает, что очень хорошо. - Молодец, - саркастично хвалит ее Томура и отпускает. Он слышит ее торопливые шаги и усмехается. Ей явно не хватает смелости. Он допивает кофе и ставит грязную кружку в раковину. Утром все равно Акацуки вымоет. Шигараки идет в гостиную и ложится на диван. Ему противно от ощущения после сна. Будто его опутала тысяча противных ниточек, которые никак не хотели слетать. Просто ужасно. Закрыв лицо изгибом локтя, Томура натянул на себя плед и осторожно взялся за его краешек. Ему подсознательно хотелось, чтобы его кто-то обнял во сне. Или он кого-то обнял. Но себе он никогда не признается в этом. Только после смерти. Нет. Даже после смерти никто не узнает, что в Шигараки Томуре все ещё есть маленькая частичка Шимуры Тенко, что погиб пятнадцать лет назад из-за собственной никчемности.