Сплетенье стволов и ветвей — две сливы стояли в цвету. Но зависть ветров и дождей похитила их красоту. Молю я Цинь-ди и зову меня пожалеть и цветки: Пускай никогда на траву с ветвей не летят лепестки!
Десять лет назад. Клан Медного Листопада в полной мере оправдывал свое название. Вечно рыжие листья дланевидного клена были дарованы обитателям этой тихой гавани столетиями назад, и теперь красно-медные оттенки заполнили весь внутренний двор пестрыми красками. Ученики шумно вели тренировки, наставники со строгими голосами и мягкими улыбками их направляли. Вечная осень и вечная старинная мудрость — таковы характерные черты спрятанной меж высоких гор усадьбы. Издали и не заметно, как осунулись лица бывалых воинов. Не заметна зеленоватая бледнота кожи, не слышно тяжелое хриплое дыхание. Жизнь бежит из этого места, как от огня. Поместье держится из последних сил, встречая свою кончину блестящим светом всегда осенней листвы. Зима должна прийти в ближайшее новолуние. Чужак пробрался туда незаметно, когда солнце ныряло за линию горизонта, и первые ночные птицы яростно верещали в опускающейся тьме. Черные одеяния, покрывавшие его с головы до пят, не давали раскрыть личности, и лишь одному человеку в клане было известно, что за тайный гость решил почтить его визитом. Поэтому когда двери главы Ким Джиуна распахнулись, его рука не дрогнула, продолжая выводить на развернутом свитке каллиграфические письмена. Легким движением руки неизвестный гость стянул с нижней части лица маску, но глаза остались покрытыми глубокой тенью объемного капюшона. — Глава Школы Ким Джиун; лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — поклонившись, произнес юный неизвестный. Его высокий голос звенел, подобно колокольчикам на ветру, но был четок настолько, словно ребенок умел говорить взрослыми словами. — Не могу сказать о взаимности, юный тайцзы темного пути, — с легкой улыбкой ответил глава Ким Джиун, не отрываясь от рукописи. — Твой отец сообщил о том, что направит тебя в мои владения с благой целью. Ответь мне, малыш, — наконец мужчина поднимает голову, полной матовой черноты глазами уставившись на гостя лишь на мгновение, после возвращая все внимание к письменам, — с каких пор нечисть пренебрегает благостными делами? — А с каких пор Ваши наследники и ученики гибнут от голода? — колко ответил подросток. Рука главы Ким Джиуна дрогнула, и иероглиф слова «вода» исказился. Еще пару мазков — образовалась бы «смерть». Недобрые глаза сверкнули чем-то нехорошим, и мужчина выдал лишь мирный вздох. — Ты слишком груб, дитя, — спокойно отозвался глава Ким Джиун. Он поднялся с места, встав боком к собеседнику и одернув рукава широких одежд. Но неизвестный медлил. Вместо ответа он проследовал к владельцу усадьбы ближе, склонил голову набок и вчитался в перевернутый текст. «И тихая смерть окутает наше семейство». Подросток криво усмехнулся и качнул головой. Взор главы Ким Джиуна все так же был обращен к настежь открытому окну, в которое так и норовила проникнуть медная ветвь, пустая без всякой кроны. Древо умирало, как и вся Школа Медного Листопада. Это понимали все, но никто не имел в себе сил произнести это вслух. Количество учеников сокращалось, репутация катилась ко дну, подобно упавшему в ущелье камню. — Надвигается ливень в горах, и весь терем продувается ветром, — вздохнув, наконец согласился с гостем глава Ким Джиун. Его мужественное лицо с острыми чертами приобрело какой-то горестный оттенок, глаза сощурились, облачая не природную старую усталость, словно этому человеку вот-вот ударит сотый год жизни. — Я не хочу принимать помощь Цветущей Пустоши, — продолжил он. — Тебя, твоего наставника или отца. Но тем более я не хочу видеть, как день за днем гибнут мои собственные дети. Вопрос остается лишь один. Скажи мне, дитя: какая выгода у Пустоши от помощи немощным кланам? — Я думаю, вы знаете, глава Ким Джиун, что нет в темной стороне ничего светлого, покуда ее населяют твари, как я, — подросток приближался ближе к собеседнику, меряя широким шагом расстояние между ними. — Знакома ли вам эта книга, уважаемый господин? Листы зашуршали, и из внутреннего кармана подросток выудил обрамленный красной обложкой свиток с золотой и покалеченной надписью поверх. Детская рука протянула предмет главе Ким Джиуну, и тот медленно его принял, вглядываясь в искусные символы. Тень сомнений легла на лицо мужчины, когда он оторвал от письмен голову, и зрачки его дрогнули, наблюдая за застучавшей под ветреным натиском веткой. — «Десять обратных путей ци». Трактат об энергии Инь, — произнес он четко. — Какой же план придумал твой отец, раз решил, что именно такие знания в руках простых смертных принесут ему выгоду? — Цигун главы Ким Джиуна чист, как лунный свет или родниковые воды, — уклончиво ответил гость. — Что не сказать о ваших наследниках. Обучите трактату пятерку сильнейших, и покровительство Короля Цветущей Пустоши дарует долгую жизнь Клану Медного Листопада. Глава Ким Джиун до побелевших костяшек сжал в руках красный твердый свиток, и будь он чуть более хлипким, разорвался бы в руках его нового обладателя. Неизвестный подросток вновь довольно прыснул, сложив обтянутые черным слоем шелка руки на груди. Он подумал, что у этого старика и вправду нет надежды ни на что, кроме согласия, данного легким кивком. — С этого момента не беспокойтесь о смертности в ваших рядах, — заверил главу Ким Джиуна гость, не меняя серьезного и отчетливого тона, но сохраняя на лице колкую улыбку тонких губ. — Король Цветущей Пустоши позаботиться о новых наследниках среди простого люда. — Я не оглашал своего согласия, — несогласно произнес мужчина. — Что, если я отдам книгу в руки Императора, и тогда гроза направится к владениям Цветущей Пустоши. — Боюсь, в этом случае, вам суждено погибнуть здесь, — просто ответил юнец. — А после и всем вашим ученикам. Глава Ким Джиун, не будьте дураком, как я. Неужели вы находите в себе домыслы не верить вашему шисюну? — Довольно, — громко, но так же холодно отрезал мужчина, разрезав ночной воздух рукой. — Сгинь, покуда я даю тебе право. И передай своему отцу, что я выполню условия нашего договора в том случае, если он обязуется соблюдать их и со своей стороны. — Можете быть в этом уверены, глава Ким Джиун, — мальчишка отвернулся. — Увидимся снова, коль изволит судьба.— — —
Вновь скрытый за маской подросток вернулся в Цветущую Пустошь к утру следующего дня. Скрытая навесом высоких гор, родная Пустошь встретила густым туманом и сырой землей под быстрой поступью шагов. Слуги и охрана смиренно и почтительно кланялись их юному господину, находившему каждого из них омерзительной тварью. Он вернулся в отчий дом с благими вестями, но радости это никакой с собой не принесло. Юная дева, облаченная в красные богатые одеяния, кратко безэмоционально улыбнулась прибывшему, остановив его одним лишь взглядом. Черный силуэт и в самом деле притормозил и тяжело вздохнул, проглотив нервозность от нахождения в родных краях. — С возвращением, А-Чжуй, — нежно сказала девица, подходя ближе со звонким цоканьем твердых подошв. Жуткого вида кот, вечно сидящий на плече красавицы, зыркнул на вернувшегося единственным налитым кровью глазом и потянулся когтистой лапой вперед, показывая торчащие из-под лысой кожи сломанные кости. Мерзкое животное издало булькающий звук, схожий с мяуканьем. Мяогуй, любимый питомец, как всегда вонял гнилью и свежей кровью. — Как прошла сделка, порученная Его Величеством? — Удачно, — сухо отозвался подросток, поправляя шляпу и скрывая взгляд глубже в мрачной тени. Дорогая барышня на это искусственно рассмеялась, прикрыв рот широким исписанным золотой нитью рукавом, а Мяогуй недовольно дернулся, пошатнувшись и хлестнув плечо хозяйки крысиным хвостом. — Удивительный возраст. Не ребенок, которого легко можно отругать за неуважение, но и не взрослый, чтобы почтить бессовестным дурачьем, — произнесла она складно. — Беги и отчитайся отцу, бестолочь. Иначе твоя цзунши сама сопроводит тебя к Яме Забвения за непочтительность. Посыльный фыркнул, но не ответил, продолжив свой путь к дальнему строению, соединяющему свою конструкцию с горной пещерой у подножья Таньшая. Он прошел мимо нескольких таких же склонивших тело и голову слуг, рассуждая, насколько бредовы призраки и их убеждения, особенно треклятая Нин Ичжуо и ее неприятнейшего вида котяра. Но самым страшным и опасным в этом месте был лишь один человек, восседающий своим ровным станом на богатом троне в главном зале. Отец его ожидал именно к этому часу — хоть в чем-то непутевый сын его не подвел. — Ифу, — выдохнул подросток. — Глава Клана Медного Листопада Ким Джиун согласен на сделку. — Прекрасно, — лицо Короля Цветущей Пустоши расплылось в неприятной, кривой улыбке. Он поднялся со своего места, выравниваясь во весь рост, и величавой поступью стал спускаться вниз — на уровень сына. В этом человеке всегда было что-то, вселяющее уважение и страх, а вместе с тем и омерзение, с которым посыльный глядел на черно-багряные мантии и широкий шрам на лице этого человека, когда-то захватившего власть в Цветущей Пустоши. И, тем не менее, легкая нежность тлела в душе при виде удовлетворенного отца. Имя ему Яньло-Ван, предводитель злых духов и Король Цветущей Пустоши. — Отправляйся тренироваться, А-Чжуй, — сухо произнес отец, когда остановился напротив сына, возвышаясь над еще несложенным подростком на добрый чи. — И не смей беспокоить меня, покуда не будешь приглашен в покои. Я ясно выразился? — Так точно, ифу, — проронил без капли эмоций посыльный, проглотив обиду. Он отправлялся от дома так далеко ради детального плана отца, собранного из тысячи этапов и, как обычно, был отослан прочь. К этому надо было привыкать. Не получалось. — Собирайте тех свиней, что были отловлены! — громогласно объявил отец слугам, когда его сын, спрятавшись у выходной двери, остался подслушать информацию о следующих действиях Короля. В конце концов, только так он мог остаться в курсе событий Цветущей Пустоши. — Устроим цирковое шоу из этих благодетелей. Под ногами что-то заскреблось, а мертвецкий запах вынудил поморщиться. Одноглазый Мяогуй с почти человеческим презрением уставился на мальчишку, на что тот под маской напряг губы, ожидая скорое появление хозяйки зверя. Нин Ичжуо не заставила себя ждать — красавица показалась из темноты и строго осмотрела спрятанного в тени подростка. Она молча, без всяких слов, положила украшенную фарфоровой кожей руку на плечо мальца и нежно улыбнулась. Ее улыбка была лучше всяких слов — подросток тут же напрягся, и наказание за подслушивание не заставило себя ждать. Кольца на руке Нин Ичжуо обратились в золотые когти, проткнувшие кожу подростка и вынудившие безмолвно пропустить воздух через нос от острой боли. Красавица мягко кивнула, и безобразный Мяогуй запрыгнул на хозяйское плечо, то ли рыкнув, то ли мяукнув, но при этом выглядя довольным настолько, будто сам испил человеческой крови. — Негоже наследнику творить всякий беспредел, однако, — она выдернула когти из чужой плоти, заставляя мальчишку болезненно выдохнуть. — Каждая неудача делает человека умнее. Быть может, хорошая порка внесет в вашу пустую голову немного понимания о послушании. Следуйте за мной, юный тайцзы. Он терпел наказания — не раз, не два, и даже не с десяток раз, и все равно было по-особенному обидно каждый раз находить себя в отвратительно смердящей темнице, с россыпью ран и гематом по телу и звонким смехом отца по ту сторону ледяной грязной стены. Тонкие бледные губы сплюнули сгусток смешанной со слезами крови. Все тело невыносимо болело, а глухие стоны жертв едва ли касались ушей, наполненных бесконечным звоном. Наследник Цветущей Пустоши? Скорее вечно наказанный ребенок, ненавидящий собственное существование и вечно проваливающийся все глубже в чернеющую яму ненависти. Его учили стачиваться, как брошенный в воду реки осколок стекла, но меридианы внутри вспыхивали агонией каждый раз больше от собственной ярости, нежели от болезненных раскатов яда в теле. Темные силы давили на циркулирующую в теле ци, заставляли сомневаться и ненавидеть-ненавидеть-ненавидеть. Ради нахождения с приемным отцом он закончил жизнь собственной матери, отрекся от семьи, очарованный словами о потаенной в слабом теле силе. Все это казалось ложью. Пытки, наказания, лишенные всего человеческого взоры. Одиночество созданной для заложников камеры рушило едва держащуюся в нем гордость, ведь за прутьями соседней усыпальницы жертв на него насмешливо глядели глаза очередного благочестивого героя, угодившего в ловушку Короля Цветущей Пустоши. Ослабленное болью тело непослушно задрожало, когда подросток принял сидячее положение и разорванным рукавом вытер горячие слезы. Все происходящее всплывало в кошмарах каждую ночь, а затем новыми-одинаковыми пытками повторялось днем. Голос матери глубоко в сознании винил сына в собственной смерти. Семья. А была ли у него такая когда-либо? Быть может, в те редкие моменты, когда отец вызывал его в свои покои и долго рассказывал о ценности сына, о том, как он унаследует корону и своей твердой рукой сметет с лица земли всех «чистых» людей с натянутыми на лица масками добра. Добро, зло, черное, белое — какой толк от этих слов, если истина куда проще и понятнее? Не существует ничего такого, не бывает заветных инь и ян, все это лишь выдуманные людьми сказки, созданные, чтобы глупые головы с жадностью сжирали весь этот сумасшедший бред. Вероятно, небожители тоже ненавидели глупого подростка, слушая его мысленные доводы сейчас. Ноги едва ли помогли ему подняться. Давно в его «бестолковой» голове назревал план, не подходящий и близко к понятиям добра и зла. Его окровавленные руки оперлись о пыльные углы стены, и он проследовал прочь из темницы в свои покои, избегая презрительных взглядов покорных слуг. Одному из них юный наследник приказал хриплым голосом приготовить ванну, и наконец закрыл за собой двери, оказываясь в очередном одиночестве. Сердце неистово билось, посылая болезненные раскаты по каждому цуню тела, цветными вспышками перед глазами подпитывая закипающую ненависть. Желтые глаза блестели от слез и нахлынувших от несправедливого хода реальности чувств. Это треклятое место давно не нуждалось в псевдонаследнике, чей доверчивый ум старались засеять нежными надеждами о семейной любви и ожидавшем в призрачном будущем благополучием его жизни. Они взрастили своими усилиями предателя вместо величественного война. Поэтому детские дрожащие пальцы благоговейно прикоснулись к ножнам покоящегося на дальнем столе меча; очертили искусную гравировку. «А-Чжуй. Этот меч — Шэнхуань — символ твоей будущей силы. Прикосновение к его рукояти способно убить тебя выбросом ци в твое слабое тело, оно разорвет тебя на тысячи кусочков. Но стоит тебе стать сильнее — и это оружие уничтожит любого, посмевшего стать преградой твоим целям. Придет время — и маленький тигренок перегрызет горло любой пешке, коей выставит себя каждый наглец.» Времени на промедления нет. Он яростно схватился за рукоять и вытащил блестящий металл из ножен, со свистом разрезав ледяной воздух. Запах собственной крови удушающе подействовал на качнувшееся тело, переполняемое духовной энергией. Перед глазами все потемнело, потом вновь загорелось, потом неестественно поплыло и извивалось, словно полчище ядовитых змей, чей яд болезненными иглами раздирал сердце, наполняющееся ненавистью. Он был готов потерять сознание от боли, разгрызавшей внутренние органы, но он не собирался давать слабости волю — больше никогда. Глаза наполнились кровью, а тело — жаром. Обе руки твердо сомкнулись на рукояти, прошло тщетное мгновение, и вся боль отступила, блуждая звонким свистом в ушах. Меч подчинился и принял своего владельца, дал ему силу для того, чтобы сбежать. Ядовитый страх перед самим собой заполнил сознание и спровоцировал появление на изнеможденном лице гадкой усмешки. — Господин юный тайцзы, ваша ванна- Бедный слуга не успел закончить предложения, подавившись собственной кровью и полным костей и мяса мешком ударившись о нефритовый пол. По блестящей поверхности Шэньхуаня потекла еще горячая кровь. Меч реагировал быстрее израненного тела, и малец знал, что так и должно быть. Все существа в Цветущей Пустоши — лишь бренная и грязная нечисть, коей не должно существовать на свете. Он сбежит, чтобы позже вернуться и уничтожить каждую и без того прогнившую душу в этом покинутым всем благостным месте. А после и себя. Без семьи и дома, лишь ведомый силой мистического меча, подросток в разодранных одеждах скрылся во тьме лесов, оставив за собой сотню трупов и громкий смех ничего еще не знавшего отца. Его путь — как можно дальше от Цветущей Пустоши. Его цель — справедливая месть.— — —
Белые волосы струились в теплом воздухе. Белый Тигр, скромный воин Зодиака, блаженно прикрыл глаза, жмурясь восходящему солнцу. Тишина, наполненная дурманящим запахом цветущих слив и шумом дующего с Запада ветра, оглаживала крепкое тело, шуршала белесыми одеяниями. Бай-Ху мирно наблюдал за деревенскими детьми, сохраняя покой мирских забав и шалостей. Прошло пять лет с тех пор, как наследник Короля Цветущей Пустоши бесследно скрылся, и его судьба была покрыта мраком для нежити, оставшейся за его спиной. Клан Медного Листопада в отдалении вызывал легкое беспокойство в гладком течении чувств Бай-Ху. Его блестящие золотистым янтарем глаза находили свое отражение в очертании рыжей листвы. Заклинатель чуть крепче сжал покоящийся в ножнах меч, слегка успокаивая себя присутствием оружия-талисмана. Сердце забилось медленнее. Пульс пришел в норму. — Бай-Ху! Бай-Ху! — клокочащий нечеловеческий голос раздался справа. На губах Белого Тигра возникла мягкая улыбка, с которой он обернулся к Красной Птице. Животное активно хлопало покрытыми разноцветными перьями крыльями, причитающе насвистывая известное всем заклинателям имя. Бай-Ху дружелюбно вытянул руку в приглашающем жесте. Птица ловко перепрыгнула с цветущей ветви на белый рукав, обняв сильную руку длинными когтистыми пальцами, но не принося вреда. — Что случилось, милый друг? — поинтересовался Белый Тигр, слегка приподняв брови. Белые волосы вновь заструились в ветряном порыве, ударив по телу Птицы, и животное изворотливо пригнулось, избегая контакта с мешающими прядями. Белый Тигр тихо рассмеялся. — Дурак! Дурак! — недовольно заклокотала Красная Птица. — Ду-рак! — Полно тебе будет, Чжу-Цюэ, — покачал головой Белый Тигр. Свободной рукой он переместил струящиеся волосы через плечо так, чтобы они не касались Красной Птицы. — Расскажи мне лучше, какова цель твоего визита? Неужели судьба сводит нас волей случая? — Дурак, — повторила Красная Птица, затем выпрямилась, слегка хлопнув широким крылом. — Черная Черепаха погибла в бою. Раны были смертельны. Цин-Лун ищет нового Зодиака. Удивление или горесть не тронули лица Белого Тигра. Выдающийся заклинатель лишь слегка дернул бровью и смиренно кивнул. Черная Черепаха Севера — это сила Зодиака, на долю которого выпали все бесчисленные битвы, происходящие в неспокойные последние десятилетия. Гибель друга и соратника неприятным покалыванием отдалась глубоко в душе, но Белый Тигр не проронил ни слова. Красная Птица вновь хлопнула крыльями, привлекая внимание друга. — Бай-Ху, дурак, — брякнула она. — И кто же будет пока выступать защитником? — спросил Белый Тигр. Красная Птица загадочно чирикнула и в чернильно-синих круглых глазах Бай-Ху отчетливо разглядел собственное отражение. Он слегка напрягся, чего не упустила из внимания Красная Птица, мышцы под пальцами которой ощутимо окаменели. Она довольно чирикнула вновь. «Вот как,» — только и прошептал Бай-Ху. Белый тигр ловко спрыгнул с насиженного места, приземляясь на ноги и тут же путаясь в высокой свежей траве. Неожиданный псевдо-полет вынудил Красную Птицу растерянно гаркнуть и раскрыть крылья в бесполезном жесте. Она, недовольно хохлясь, переползла на плечо друга. — И долго ты будешь сидеть в пернатом облике, милый Чжу-Цюэ? — спросил Белый Тигр. — Или тебе угодно, чтобы твой уважаемый товарищ нес тебя на плече до самых Звездных Вершин? — Бай-Ху, ду-рак, — ехидно заклокотала Красная Птица. Бай-Ху сдержанно усмехнулся и расправил белоснежные рукава. — Тогда в путь, о милейший Чжу-Цюэ, — воодушевленно улыбнувшись, объявил Бай-Ху. Красная Птица удовлетворенно чирикнула и устроилась поудобнее. Заклинатель взмыл в воздух, утонув в сладком запахе цветущих слив. В своем полете он и не учуял, как неприятная гарь черным дымом перерезала весенний воздух в паре десятков ли от следующих к Звездным Вершинам Зодиакам. Красная Птица глядела на горящий Клан Медного Листопада, повернув голову так, будто уснула, но не сообщила соратнику ни слова. Уготовленная небесами судьба не могла быть предотвращена вмешательством тех, кто существовал между Небожителями и Смертным людом. Зодиак был вынужден подчиняться. Красная Птица была вынуждена притвориться спящей. Бай-Ху был вынужден быть поглощенным размышлениями о смерти Черной Черепахи. Судьба распорядилась так, что будучи желавшим исправить содеянное, Бай-Ху лишь в Звездных Вершинах узнал о том, что глава Ким Джиун погиб в лапах пламени. Он опоздал. Бремя вины стало тяжелее.