All for You

Хисаши рухнул в кресло, как только оказался достаточно близко, его пульсирующая голова лежала на сгибе скрещенных рук. Это был восьмой день без сна. Он был измотан больше, чем когда-либо в своей жизни. Все его тело — но особенно веки — казалось налитым свинцом под действием причудливой силы тяжести. Он начинал видеть что-то краем глаза — паранойя и галлюцинации, порожденные истощением и стрессом, он знал — и каждый раз, когда он видел что-то подобное, он вскакивал на ноги, чтобы защитить Изуку, только чтобы там ничего не было. После той катастрофической встречи он чувствовал себя только хуже. В частности, он чувствовал себя так, словно его голова только что наткнулась на деловой конец скалы. Повторно. Часами. Все, чего он хотел, — это поспать. По правде говоря, у Хисаши было подозрение, что если он не будет спать еще дольше, то станет угрозой безопасности Изуку, а это было последнее, чего он хотел. Но он не мог заснуть. Он не мог ничего пропустить. Особенно после того, как Всемогущий напугал его сына. Сердце Изуку не могло справиться с такими вещами! Он не мог сказать, был ли Всемогущий намеренно жесток, чтобы досадить ему, или просто вел себя как идиот. Хисаши поднял голову, потирая ноющие виски, и медленно вздохнул. Ему просто… нужно было продолжать идти, пока либо он не упадет, либо пока не придут Бакуго. Они, вероятно, позволят ему поспать пару часов. Они надеялись прийти вчера… или это было сегодня пораньше…? В любом случае, они скоро придут. Хисаши приподнялся на локтях, положив голову на переплетенные пальцы, и наблюдал, как поднимается и опускается грудь Изуку. Его кардиомонитор непрерывно пищал, к счастью, придя в норму после вспышки Всемогущего. Он свернулся калачиком, фиксаторы положения помогали ему оставаться на месте. На нем была крошечная желтая шапочка с вышитым на ней веселым солнышком. «Тебе лучше, Изуку?» — Тихо спросил Хисаши, внимательно наблюдая за сыном. Лоб Изуку наморщился, как будто он хмурил брови. Его рука дернулась вверх, как будто он хотел прикрыть лицо. Хисаши фыркнул, но больше ничего не сказал. Изуку мог бы с таким же успехом сказать ему «заткнись», но он не возражал. Хисаши хотел убедиться, что он не был подавлен, особенно после сегодняшнего. Он слишком стремился к тому, чтобы Изуку был счастлив и чувствовал себя комфортно. Он мог «обнять Изуку рукой», чтобы помочь ему успокоиться — что, по сути, заключалось в том, что Хисаши просто обхватывал крошечные ножки Изуку и клал другую руку на голову Изуку — что-то, что персонал заставлял его делать, чтобы разбудить Изуку, прежде чем они возьмут кровь или поменяют подгузник. Они сказали, что для него это был более приятный способ проснуться, в отличие от простого укола иглой, и постоянное давление было похоже на давление на стенки матки, так что Изуку это успокаивало. Он мог это понять. Как бы то ни было… он не особенно чувствовал себя комфортно, делая что-то большее, чем протягивание пальца Изуку без надзора персонала. На самом деле, его пугало, какой властью этот крошечный младенец уже обладал над ним. Хисаши так усердно и так долго работал, чтобы убедиться, что он тот, кто контролирует ситуацию, на вершине пищевой цепочки, чтобы убедиться, что даже сама смерть не сможет командовать им. И все же он был здесь, откликаясь на зов младенца, который весил немногим меньше двух банок фасоли. И он даже не злился из-за этого. Хисаши снова вздохнул и обхватил голову руками, прижимая ладони к глазам, чтобы обеспечить хоть малейшее облегчение. Непредвиденные обстоятельства. Ему нужно было подумать о непредвиденных обстоятельствах. Он был поглощен решением разрушить свою империю. У него был момент, когда он дрогнул, когда Ито и Всемогущий смотрели ему в спину. Вес того, что он сбрасывал, был тяжел. Он выбрасывал на ветер более века работы. Десятилетия исследований, манипуляций, связей и борьбы за власть — все ушло из его рук. И все ради шанса удержать сына рядом с собой. Стоило ли это того? Разум говорил ему «нет». Разум подсказывал ему, что он ведет себя как дурак — такой дурак, над которым он всегда насмехался и которого использовал. Но тяжесть руки Изуку на его пальце была якорем для его сердца, и даже его жадность не могла вернуть его к обычным делам. Он был уже далеко за гранью того, чтобы давать второй шанс или сомневаться, но все же он был здесь. Теперь он был во власти общества, которое ненавидело его, отчаянно цепляясь за последнего члена своей семьи. Снова. … Он был уверен, что его брат сейчас смеялся бы над ним, если бы был здесь. Тем не менее, было слишком поздно сомневаться. Хисаши нужен был план. Шансы на то, что Всемогущий действительно подпишет эту форму и позволит ему остаться с Изуку, были ниже, чем ему хотелось бы думать. Поэтому ему нужен был запасной план для Изуку. Ему нужно было место, где о нем заботились бы независимо от того, кем был его отец. Простой факт заключался в том, что Изуку не был бы нормальным ребенком. У него, вероятно, были бы медицинские осложнения из-за его раннего рождения, которые потребовали бы дополнительного, если не обширного, ухода. Хисаши знал, что он был бы готов сделать все, что нужно Изуку — если он был готов разрушить свою империю, он был готов изучить некоторые медицинские термины и оборудование. Но стал бы это делать кто-нибудь другой? У него были чисто гражданские контакты, которые заключали с ним сделки из-за причуд и имели семьи. Но если бы он обратился к ним с просьбой позаботиться о его ребенке, они сказали бы «да» только из страха. Или, если они не скажут «да», ему придется принудить их к согласию. Как бы то ни было, Изуку, скорее всего, не получит необходимого ему ухода, а Хисаши не собирался оставлять своего сына на плохом попечении, если бы мог помочь. Был ли кто-нибудь, кого знала Инко? Кто-то, кого Инко знал, был бы лучше любого из его знакомых, когда дело касалось ухода за детьми- Ой. Он был слишком уставшим для этого. Мицуки. Масару. Бакуго. Они обожали Инко и, по крайней мере, судя по их звонкам, уже были заинтересованы в благополучии Изуку. Хотя с ними было несколько проблем. Во-первых, они уже ожидали ребенка — с одним новорожденным было много работы (так он слышал — и надеялся выяснить), двое, безусловно, были бы непосильными — как по времени, так и по деньгам. Младенцы были дорогими, а с медицинской точки зрения — еще более сложными. Если бы Хисаши пришлось передать его Бакугусу, это означало бы, что его значительные ресурсы, вероятно, были бы задействованы в расследованиях, в которых он сейчас замешан. Возможно, он мог бы пожертвовать им немного «чистых» денег, которым не грозила бы конфискация? Или, возможно, он мог бы создать трастовый фонд для Изуку или продать кое-какие ценности, которые, вероятно, у него где-то были.… Хисаши покачал головой. Он мог подумать о деньгах позже, прямо сейчас ему нужно было убедиться, что у Изуку будут хорошие опекуны, если он исчезнет из поля зрения. Помимо проблемы с деньгами, был еще и тот факт, что они не знали, кто он такой. Мицуки и Масару знали его только как Хисаси, мужа Инко. Они вполне могли отказаться, как только узнали, кем он был на самом деле. …Они все еще были лучшим вариантом для Изуку. Что было очень хорошо, но ему нужно было больше, чем один действительно жизнеспособный вариант! У него должно было быть больше, чем один запасной вариант для Изуку! Ему просто нужно было подумать. Наверняка был кто-то еще, кого Инко знала… Хисаши сидел там бог знает сколько времени, ходя кругами в своих мыслях. Он вздрогнул, когда раздался тихий стук в дверь. Он вытаращил глаза. Боковым зрением на него смотрели злобные орды. Их глаза и зубы сверкали в тени, руки царапали пол, пытаясь воплотиться. Они потянулись к Изуку, как голодные акулы, жаждущие полакомиться, теперь, когда его ахиллесова пята кровоточила в воде. Желудок Хисаши сжался. Страх был противником, которого он избегал долгое время, но здесь он душил его, просачиваясь в его тело, как паразит. Он продолжал смотреть на дверь. На самом деле их там не было. Изуку был в порядке. Он не собирался причинять вред безопасности своего сына. Это была всего лишь медсестра. Стук медсестры удивил его. Это все, что было, он был уверен. «Да?» — Спросил Хисаши. Дверь открылась, и заглянула Аои. Аои работала медсестрой в ночную смену и обычно приходила в те же дни недели, что и Анда. У нее была синяя кожа — что, вероятно, было ее причудой — и каждый божий день она приходила в другой паре обуви. Она лучезарно улыбнулась ему. «К вам посетитель, Мидория-сан!» Он надеялся, что это снова не Всемогущий. Дверь открылась шире. Показалась голова с торчащими каштановыми волосами — Масару. Это был всего лишь Масару, и медсестра постучала, чтобы впустить его, потому что его руки были заняты пакетами. Хисаши медленно выдохнул, заставляя себя расслабиться. «О, ах, спасибо…?» Сказал Масару, замолкая «Аой!» «Спасибо, Аой», — сказал Масару, вежливо кланяясь. «Конечно! Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится», — сказала Аой, бросив взгляд на Хисаши, — «И, может быть, посмотрим, сможешь ли ты уложить его спать тоже». Хисаши фыркнул, но Аой исчез прежде, чем он успел сказать что-нибудь разумное в ответ. Масару обернулся. Моргнул. «О, Хисаши, ты выглядишь ужасно. Когда ты в последний раз спал?» Хисаши потер глаза и провел рукой по лицу: «Я в курсе, — сказал он, криво улыбаясь, — Что касается последнего раза, когда я спал… Я бы предпочел не говорить». Масару присвистнул. «Хорошо, хорошо. Я просто помогу тебе распаковать самое необходимое, а потом ты сможешь немного отдохнуть. Скоро приедет Мицуки, и мы сможем присмотреть за Изуку, — сказал он, перетаскивая сумки на диван у окон, которые были задернуты, чтобы в комнате не было темно. Хисаши наблюдал за ним, но не сделал ни малейшего движения, чтобы отойти от Изуку. Масару остановился у больничной койки в палате, которая была заметно нетронутой. «Хисаши…» — сказал Масару, поглаживая пальцами накрахмаленные простыни, — «Ты совсем не спал, не так ли?» Хисаши отвел от него взгляд, сначала на свои руки, затем на Изуку. Его грудь размеренно поднималась и опускалась, глаза были крепко закрыты во сне. «Я ничего не мог пропустить», — признался он. Масару подошел ближе, его шаги были громкими в стерильной тишине, пока он не остановился рядом со стулом Хисаши. «Можно мне?» — спросил он Хисаши колебался. «Ты можешь поговорить с ним. Он плохо переносит прикосновения, и он еще не смог покинуть инкубатор», — сказал он. Эгоистично, он надеялся, что у Изуку не было такой сильной реакции на голос Масару, как у него. “ Хорошо, ” Масару наклонился, нежно прижимая пальцы к пластику. «Привет, Изуку», — проворковал он, «ты просто был слишком взволнован, чтобы увидеть мир, да?» Единственной реакцией Изуку было то, что он слегка заерзал на месте. Масару отступил назад: «Он прекрасен, Хисаши», — задумчиво сказал он. Хисаши уставился на своего сына. Красивый — не то слово, которое использовал бы Хисаши. Крошечный и хрупкий наверняка. Но красивый? Изуку выглядел как маленький старичок. Но… Хисаши наклонил голову. Носик-пуговка Изуку был маленьким и прелестным, его крошечные ручки мягкими и изящными, его тонкие волосы очаровательными. У Хисаши не было возможности часто видеть глаза Изуку — он проводил большую часть времени во сне, — но он знал, что они были милого, изысканного голубого цвета. Он знал, что они могут не оставаться такими с возрастом Изуку, но прямо сейчас они были типично голубыми, как у младенца. Розовый язычок Изуку высунулся изо рта, как будто он мечтал о молоке (то, что он еще не был достаточно здоров, чтобы попробовать). Его глаза слегка защипало. …Он предположил, что может видеть прекрасное. «Вот, — сказал Масару, поднимая его руку, — я присмотрю за ним, а ты немного отдохни, хорошо?» Хисаши заколебался. «Я позабочусь, чтобы ты ничего не пропустил. Я буду следить за ним, как за своим собственным», — заверил Масару. Как если бы он был его собственным сыном. Хисаши неохотно встал, позволяя Масару занять его место. Медленно он позволил себе направиться к кровати — только для того, чтобы пройти мимо нее и направиться к сумкам, которые Масару положил на диван. Как будто он был его собственным. Как будто Изуку был собственным Масару. Он знал, что Бакуго были лучшим запасным планом Изуку. Он знал, что ему нужно было сказать им, что они вообще были запасным планом, и, вероятно, почему Хисаши понадобился запасной план. Он не хотел спрашивать, потому что это означало бы полное признание опасной ситуации, в которой он находился. Но он также не мог успокоиться, пока не спросит, потому что он никогда не смог бы заснуть. Приняв ответственное решение, Хисаши решил отвлечься, распаковав несколько сумок, которые принес Масару. Он выбрал самую маленькую из них. «Ах», — сказал Хисаши с задумчивой улыбкой на лице. Он знал, что это такое. Он осторожно вытащил детское одеяльце из пакета и дал ему развернуться, придерживая за уголки. Одеяло было сшито из мягкого шотландского кружева светло-мятно-зеленого цвета, в узор одеяла были вплетены маленькие зайчики. В центре было вышито имя Изуку. __ «О!» Сказала Инко, вскакивая на ноги при звуке звонка в дверь. Хисаши оторвался от своей книги, приподняв бровь, наблюдая, как она идет, на самом деле вприпрыжку, к двери. Обычно он слышал все, что приходило Инко по почте. Она никогда по-настоящему не умела держать это в секрете, всегда была слишком взволнована, чтобы поделиться тем, что ее заинтересовало. Он находил это милым. На кухне их маленькой квартиры раздался звук рвущегося пластика. Он хотел найти им с Инко подходящее жилье — что-нибудь впечатляющее для жены, которая украла его черное сердце, — но она была привязана к этой маленькой квартирке, так близко к своей лучшей подруге, поэтому он согласился. Когда-нибудь он убедит ее. В любом случае, дом с двориком был бы лучше для ребенка. Она увидит это достаточно скоро. Он, вероятно, мог бы устроить дом поближе к Бакугусу. Она взволнованно ахнула на кухне. Хисаши со вздохом закрыл книгу, собираясь встать. Он хотел посмотреть, что его жене удалось сохранить в секрете. «Ах, ах, ах», — нараспев произнесла Инко из кухни, — «Оставайся там, Хисаши! И закрой глаза! Я хочу, чтобы это был сюрприз». Хисаши фыркнул, но откинулся на спинку стула, послушно закрыв глаза: «Я на краешке своего места, Инко». Она быстро вернулась, и довольно скоро ему в руки положили что-то мягкое. Хисаши приоткрыл один глаз. В его руках была стопка ткани. Его брови нахмурились, и он открыл оба глаза, когда поднял ткань. Он моргнул. Смех клокотал в его груди, когда он снова завернул детское одеяльце, проводя пальцами по вышитому имени в центре. «Инко, ” усмехнулся он, “ мы только что узнали пол ребенка! Ты уже определилась с именем?» Инко села рядом с ним, положив руку на живот и сияя улыбкой на лице: «Это красивое имя, тебе не кажется?» Хисаши наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку: «Если тебе это нравится, то и мне нравится». Он сложил одеяло, его пальцы пробежались по вышитому «Изуку» в центре, «Сколько одеял у нас будет, когда он родится, Инко?» Глаза Инко озорно заблестели. Хисаши расхохотался. __ Это было единственное одеяло, которое удалось раздобыть Инко. «Мицуки позаботилась о том, чтобы я принес это», — сказал Масару со своего места рядом с Изуку, — «Инко рассказала ей все об этом одеяле». «Да, она была очень взволнована этим», — тихо сказал Хисаши. Он свернул одеяло и провел пальцами по мягкой ткани: «Я должен спросить, могут ли они положить это в инкубатор вместе с ним». Он медленно вернулся к кровати, внимательно разглядывая узоры на детском одеяле. Он присел на край кровати и провел пальцами по вышитому имени Изуку. Он не хотел заводить этот разговор. Но он не смог бы заснуть, если бы не сделал этого. “ Масару, ” начал Хисаши. Масару выглянул из-за кресла, с любопытством моргая. «До того, как я встретил Инко, я был вовлечен в кое-какие дела… не слишком ответственная работа, и, похоже, она вот-вот настигнет меня», — сказал Хисаши, все еще глядя на одеяло. «Я делаю все, что могу, чтобы сохранить опекунство. Но если я не смогу, — Хисаши поднял глаза на шокированное выражение лица Масару, — не согласитесь ли вы с Мицуки взять к себе Изуку?» «Я… Конечно, Хисаши», — сказал Масару. Хисаши вздохнул с облегчением. «Но я не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. Ты будешь отличным отцом», — сказал Масару, стараясь, чтобы его голос звучал бодро. — Спасибо, Масару. Это… значит больше, чем ты думаешь, — тихо сказал Хисаши. «Конечно», — сказал Масару, — «Отдохни немного, Хисаши». Хисаши лег на больничную койку, все еще держа в руках детское одеяльце Изуку. Он отключил свои способности к выносливости и отключился в тот момент, когда его веки сомкнулись. Ему ничего не снилось