All for You

Хисаши просыпался рывками — просыпаясь ровно настолько, чтобы пошевелиться или осознать, что он все еще устал, прежде чем задремать. В конце концов, однако, он проснулся, чувствуя себя достаточно отдохнувшим, чтобы не сразу заснуть снова. Он с трудом сел, широко зевнув и протирая глаза, прогоняя сон. На ногах была тяжесть. Хисаши посмотрел вниз и удивленно моргнул, обнаружив, что в какой-то момент, пока он спал, на него накинули одеяло. Это выглядело как одно из больничных одеял, но он бы не удивился, если бы за этим все равно стоял Масару. Он был мягкосердечным человеком. Кстати о… Где был Масару? И, что более важно, как поживал Изуку? «Доброе утро, соня», — ровным голосом произнесла Мицуки со стула рядом с инкубатором Изуку. «О, — сказал Хисаши, — привет, Мицуки. Масару сказал, что ты придешь…» Хисаши замолчал, высматривая его. Его нигде не было видно. Сумки на диване были сдуты, как будто их содержимое было извлечено и помещено в другое место. «Масару распаковал для тебя сумки, так как через несколько часов стало совершенно ясно, что ты не проснешься, если только не наступит конец света — или если с Изуку что-то не так», — фыркнув, сказала Мицуки. Желудок Хисаши сжался. «С ним все в порядке?» — Что случилось? — настойчиво спросил Хисаши, спуская ноги с кровати, все еще сжимая в руке детское одеяльце Изуку. — С ним все в порядке, Хиччан, — сказал Мицуки, с улыбкой оглядывая кресло, — он все это время спал» Хисаши немного расслабился. «хорошо. Это хорошо. — мягко сказал он. «Он милый, Хисаши. Но, как я уже говорила…» — сказал Мицуки. «Да, извини. Продолжай», — сказал Хисаши с веселым смешком. «Масару отправился домой несколько часов назад, чтобы немного отдохнуть. Ты проспал полдня, и, честно говоря, я удивлена, что ты проснулся так скоро», — сказала Мицуки. Хисаши моргнул. «Тогда… ты пробыла здесь довольно долго», — сказал он. «Да, конечно, я здесь, я не собираюсь оставлять ребенка одного, когда ты мертв для всего мира. Ты хотел, чтобы кто-нибудь присмотрел за твоим маленьким бобиком, и вот я здесь, — сказала Мицуки, как будто это было очевидно. «Но ты должна родить со дня на день, Мицуки. Разве ты не должна…» Хисаши замолчал. Он не был уверен, к чему клонит этим заявлением. «Ага, еще одна причина быть в больнице, придурок», — фыркнула Мицуки. «У меня все равно назначена встреча здесь через два часа». «…Спасибо», — сказал Хисаши. «Поблагодари меня, приняв душ, Хиччан, „ сказала Мицуки, указывая на шкаф в комнате, который он никогда раньше не замечал, «Радуйся, что моя утренняя тошнота прошла». Хисаши медленно встал, аккуратно сворачивая одеяло Изуку в мягкий квадрат. Он открыл шкаф, чтобы найти ассортимент удобной одежды, которой, как он был почти уверен, у него не было, хотя все они были его размера. Там был только один костюм. Это был бренд Bakugou. Он выбрал футболку и пару брюк наугад. На самом деле он никогда не любил повседневную одежду — он был суперзлодеем и предпочитал одеваться соответственно роли, — но он предположил, что главная роль, которую он (надеюсь) будет играть в обозримом будущем, была «родитель-одиночка», и костюм на самом деле не подходил для этой роли. Кроме того, если бы они были такими же удобными, как медицинская форма, он не мог бы сказать, что возражал. Хисаши поднял выбранную им одежду. Брюки были ничем не примечательны. На футболке был напечатан дизайн костюма, потому что, конечно, так оно и было. Он фыркнул. Мицуки прочистила горло. Хисаши посмотрел на нее, приподняв бровь. «И ты можешь отблагодарить меня еще больше, съев что-нибудь, кроме протеиновых батончиков, которые ты воровал у медсестер», — сказала Мицуки, подперев голову рукой и ухмыльнувшись ему. Хисаши напрягся. Это означало поход в кафетерий. «Ах… но…» Запротестовал Хисаши, только его желудок запротестовал громче. Он поморщился. «Послушай, Хисаши, „ сказала Мицуки, откладывая в сторону альбом для рисования, в котором она работала, и глядя ему прямо в глаза, “ Если все пойдет по плану — да, Масару передал мне то, что ты сказал, у нас есть вопросы, „ поморщился Хисаши. Не жду этого разговора. Мицуки продолжила: «Но не прямо сейчас — ты станешь родителем. Родителем-одиночкой, потому что Инко здесь больше нет. Лучшее, что ты можешь сделать для Изуку прямо сейчас, — это позаботиться о себе, чтобы быть в отличной форме и позаботиться о нем». Хисаши посмотрел на свернутое детское одеяльце Изуку. Казалось неправильным покидать сына, особенно ради чего-то столь тривиального, как еда, но… «У тебя здесь телефон?» Спросила Мицуки. Хисаши поднял глаза: «Да, я знаю». ” Тогда, если что-нибудь случится, у меня есть способ добраться до тебя, „ твердо сказала Мицуки. Ее голос стал мягче, “ Ты ничего не пропустишь. Иди, береги себя, Хиччан.» Хисаши тяжело вздохнул: «Хорошо, полагаю, я не могу с этим поспорить». Он перекинул выбранную одежду через руку и направился к инкубатору Изуку. Он заглянул внутрь, наблюдая, как поднимается и опускается грудь Изуку. Его рука дернулась, но он продолжал спать. Он снова погладил детское одеяльце, неохотно отпуская его. «Я спросил медсестер. Вы можете отдать ему это одеяльце. Теперь, когда на нем твой запах, честно говоря, он может понравиться ему больше, — тихо сказала Мицуки. Мицуки фыркнула: «Дети странные, не задавай вопросов». Хисаши неуверенно моргнул. Не будет ли это риском заражения? Но если медсестры скажут, что все в порядке… Медленно он просунул руку в один из иллюминаторов инкубатора Изуку и положил детское одеяльце рядом с собой. Он подождал мгновение, затаив дыхание. Однако Изуку никак не отреагировал. Он просто продолжал спать. Хисаши раздраженно фыркнул. Он полагал, что не каждое новое дело, которое он делал, должно было вызывать бурную реакцию. Для Изуку все было в новинку, и из-за некоторых вещей просто не стоило просыпаться. Это было нормально. Ему нужен был сон, чтобы вырасти большим, сильным и здоровым. Он вытащил руку из инкубатора и отступил назад, все еще наблюдая за Изуку. Мицуки прогнала его, и он отступил еще немного назад. Мицуки взяла один из своих карандашей и угрожающе вскинула руку. Хисаши поднял руки в знак капитуляции и, наконец, пошел принять душ. Вода ощущалась как блаженство, струящаяся по его волосам и напряженным плечам. Одежда была не такой удобной, как медицинская форма, но она была достаточно удобной. Что еще более важно, они были чистыми и позволяли ему ходить в кафетерий, не выглядя как обслуживающий персонал. Кафетерий Танимы оказался намного приятнее, чем он ожидал — меньше похож на унылые кафетерии, которые он помнил по своему смутному детству, и немного больше на фуд-корт в торговом центре. Еда также оказалась намного лучше, чем он ожидал, хотя это вполне могло быть связано с тем, что это была его первая настоящая трапеза более чем за неделю. Все еще. Хисаши не стал медлить. Он бы отнес это обратно в палату, но в отделении интенсивной терапии не разрешалось есть в открытом виде. Он поел и быстро направился обратно в отделение интенсивной терапии. Обратно к Изуку. Хисаши вздохнул с облегчением, как только вернулся в комнату Изуку, сразу же направившись к своему сыну. Он заглянул внутрь, осторожно положив руку на крышку инкубатора, наблюдая, как спит его ребенок. Он не двигался с тех пор, как уходил в последний раз, все еще мирно спал. Хисаши мягко улыбнулся. " Итак, " сказал Мицуки, нарушая момент, — Масару сказал, что ты замышляешь какое-то дерьмо. Хисаши вздохнул, убирая руку. Он предположил… что сейчас самое подходящее время для этого разговора. «да. Я был, ” признался он. Он чувствовал взгляд Мицуки на своей коже. Хисаши отошел, схватил другой стул и придвинул его к себе. По крайней мере, так он был бы на ее уровне, а не стоял бы угрожающе над ней. Он не хотел отталкивать Бакуго. Мицуки наблюдала за ним, прищурив глаза и сложив руки на животе. «Ты злодей?» — спросила она, как всегда, прямо в точку. «Да», — сказал Хисаши. «Так вот почему вы выбрали эту больницу? Для проекта реабилитации, который они здесь реализовали?» Спросила Мицуки. Хисаши тихо фыркнул: «Нет, мы пришли просто потому, что это была лучшая детская больница в регионе. Я бы смог должным образом подделать свои документы для любой больницы, но…» Хисаши вздохнул, глядя на инкубатор: «Изуку следует своему собственному расписанию». Мицуки присвистнула: «Ты был не просто каким-то карандашником, а? Ты… настоящий злодей. Хисаши оглянулся на Мицуки. На ее лице было легкое напряжение. «Да», — просто сказал он. Мицуки откинулась на спинку стула, глядя в потолок, пока переваривала услышанное. Хисаши слегка пошевелился. Ему не особенно хотелось признаваться, что он нервничает, но… Бакуго были лучшим запасным планом Изуку. Он хотел, чтобы они захотели работать с ним — или, по крайней мере, с его сыном. «Послушай,» сказала Мицуки через мгновение, " я не собираюсь спрашивать обо всех деталях. Я пока не чувствую желания рожать». Хисаши горячо кивнул. Он тоже не хотел, чтобы она рожала. Последней женщиной, у которой начались схватки, когда он был рядом, была Инко, и это… закончилось, мягко говоря, не очень хорошо. Он старался не думать об этом. Он все еще скучал по ней. «Но есть кое-что, что мне нужно знать», — сказала Мицуки. «Спрашивай прямо», — сказал Хисаши. «Ты действительно любил Инко?» Спросила Мицуки совершенно серьезным голосом. Хисаши сел, в его груди вспыхнул гнев. Он знал, почему она спрашивает, он знал, и он знал, что он хороший актер, но… «Все с Инко было искренним», — сказал Хисаши. Мицуки встретилась с ним взглядом. «Тогда скажи это». «Я любил Инко», — сказал Хисаши, его голос дрогнул в прошедшем времени. «Я все еще люблю». Мицуки уставилась на него. Хисаши уставился в ответ. Она кивнула сама себе. «Она знала?» «Она… знала, что я участвую в незаконной деятельности. Я не вдавался в подробности, а она не спрашивала.» «Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?» «да.» «Ты когда-нибудь кого-нибудь пытал?» «…да». «Ты когда-нибудь…» Хисаши прищурился, глядя на нее: «У меня есть некоторые стандарты, Мицуки». «У тебя их явно немного!» — взорвалась она. На это Хисаши пожал плечами. Правда. Но у него было немного. Она вздохнула, потирая виски. «почему? Просто… почему, Хисаши?» «Я вырос во время войны, Мицуки», — сказал Хисаши. «Какая, к черту, война, Хисаши? Япония не воевала 100 лет!» Огрызнулась Мицуки. «…попробуй 150 лет», — медленно произнес Хисаши. Мицуки уставилась на него, слегка приоткрыв рот. «Как я и сказал. Я вырос на войне», — заявил Хисаши. «Не просто война, а эпоха, когда простое существование с причудами было основанием для того, чтобы случайные люди убили меня. Я сделал то, что должен был сделать, чтобы защитить себя. Те, кто вырос в эту эпоху относительного мира, никогда не узнают, каково это — жить в таких обстоятельствах. Это был геноцид, и я не буду извиняться ни за то, что пережил его, ни за то, как это сформировало меня». Мицуки сверкнула глазами: «Войны причуд были больше века назад». Хисаши заколебался. «да. они были, «сказал он, «я хорошо их помню. «Я думал, ты говорил, что у тебя есть стандарты, старик, Инко был 21 год, когда вы познакомились…» Хисаши снова пожал плечами, слегка улыбнувшись: «Это не я заигрывал, Мицуки». Мицуки моргнула. Она с тяжелым вздохом потерла лицо. «Ладно, оставим в стороне осознание сомнительного вкуса моей лучшей подруги в отношении мужчин — ты собираешься полностью изменить свою мелодию, мелодию, которая была у тебя чертовски долгое время, стать хорошим маленьким мальчиком, которого полюбят все герои, ради этой маленькой частички человеческого существа прямо здесь», — говорила Мицуки, указывая на Изуку. «Да», — сказал Хисаши, — «если герои позволят мне». «Я не знаю, почему бы им этого не сделать, звучит как простой способ убрать угрозу с улиц», — проворчала Мицуки. «На это есть надежда», — сказал Хисаши со смешком. Воцарилось неловкое молчание. Хисаши сидел напряженно. Основная часть информации уже была раскрыта. Ему нужно было спросить еще раз. «Ты делал что-нибудь из этого, пока встречался с Инко?» Спросила Мицуки. «На самом деле нет. В тот период я в основном «водил карандашом», ” признался Хисаши. «Что, черт возьми, это значит, — проворчала Мицуки, — для кого-то вроде тебя?» «О, несколько случаев мошенничества, корпоративного шпионажа, возможно, взяточничества, вещей такого калибра», — сказал Хисаши. Мицуки свирепо посмотрела на него. «…Возможно, я дал зеленый свет некоторым… другим проектам за это время», — признался Хисаши. «Кто-нибудь пострадал?» Спросила Мицуки. «Не сильно», — сказал Хисаши. «Я думаю, это хорошо», — пробормотала Мицуки себе под нос. Снова воцарилось молчание. Он вел себя как трус. «Мицуки…» — начал Хисаши, но был прерван. «Я знаю, о чем ты собираешься спросить. Да, мы все равно возьмем Изуку к себе, если дела пойдут насмарку», — сказала Мицуки. «Спасибо», — сказал Хисаши, вздохнув с облегчением. «Не благодари меня», — сказала Мицуки, указывая на него, ее глаза сузились до рубиновых щелочек. «Прямо сейчас я обещаю это Инко и Изуку, а не тебе — ты должен вернуть это уважение, Хисаши». Хисаши откинулся на спинку стула с легкой улыбкой на лице: «Понял».