О яшмовых драконах, что возжелали огненный нефрит

— Я буду ждать тебя в наших следующих жизнях, барышня Сюэ. Эти слова эхом отозвались в голове старшего Мэй Ханьсюэ. В тот день он сказал их вслух! Всегда такой спокойный, уравновешенный, и холодный как бескрайние снега, в которых находятся горы Куньлунь. Сердце сдавило болью, но он уже давно свыкся с ней. «Свиток, утоляющий печали». После окончания той истории, они с братом вернулись в свой Дворец Тасюэ, где Мэй-старший с надеждой ждал — осмелится ли Сюэ Цзымин приехать сюда со своими жалобами. Приглашая главу Пика Сышэн в их укутанную снегами обитель, он не кривил душой и действительно хотел видеть этого спесивого, но необъяснимо притягательного человека вновь. Однако, в глубине души Ханьсюэ ясно осознавал — Сюэ Мэн скорее всего не приедет. — А жаль, — печально вздохнул он. Увидеть тебя даже с претензиями на наше с братом поведение, лучше, чем не увидеть вовсе. Он опять вздохнул. Комната в которой сейчас находился Мэй-старший, являлась его личными покоями. Светлое помещение было со вкусом обставлено изящными предметами интерьера, которые подчеркивали характер владельца. Сам же он сидел за столом подперев голову руками, полностью отдаваясь своим невеселым думам. Брат. Он до сих пор помнил тот его странный взгляд… Наверное, его близнец обо всём догадался, что вполне естественно. От дамского угодника Ханьсюэ, не укроется не одно влюбленное сердце. Не важно! Все равно, в этой жизни действительно ничего не выйдет. Был бы он как брат, и то его шансы возросли бы. Мэй Ханьсюэ — его близнец, такой непосредственный, не скованный условностями этого мира. Сколько раз он наблюдал как тот касался Цзымина — легко и непринужденно, так, словно это было само собой разумеющееся. А он так не мог. Не в его натуре быть раскованным и свободным в своих действиях. Мэй-старший в душе завидовал, что его брат провел три чудесных дня на Пике Сышэн рядом с Сюэ Мэном. А больше всего его расстраивало, едва ли не раздражало, что Глава Сюэ проникся заботой нежной и очаровательной девушки Шоу-Хоу, которой так успешно прикинулся его неугомонный братец. А что он мог? Ледяной взгляд, холодные речи, отчужденный вид. Мэй Ханьсюэ в третий раз вздохнул. Сюэ Цзымин никогда бы ничего не испытал к нему. Кем он вообще был для него? Друг? Знакомый? Еще один Ханьсюэ из дворца Тасюэ? Мысли Мэй Ханьсюэ текли плавно, цепляясь одна за другую. Теперь он думал о том, как же давно его глаза открылись, и он понял что испытывает к Цзымину не только дружеское участие? Наверное с тех пор, как после смерти родителей, Сюэ Мэн некоторое время жил у них во Дворце Тасюэ. Тогда он был все время пьян, и невольное чувство жалости в его груди к этому потерянному и оставленному всеми человеку, превратилось в глубокое чувство любви. Это произошло так же внезапно, как лавина сходит с вершины горы, погребая под собой тех, кто оказался у нее на пути. Вот и Мэй Ханьсюэ оказался погребен под лавиной своих чувств. Но он не умел показывать любовь, поэтому ему оставалось только молча оберегать Сюэ Цзымина, и так же молча помогать ему. В надежде что его заметят? Оценят? Глупости! В то время Сюэ Мэн потерял не только родных и друзей, он потерял себя. Все, что оставалось Мэю-старшему, это быть рядом: защищать от назойливых и корыстных девиц, поддерживать его, и тайно вздыхать по красивому, но вздорному Сюэ Цзымину, который восхищался только самим собой. Он решил смириться, не навязывать себя и свои чувства. Да и вряд ли Сюэ Мэн из тех, кому нравятся мужчины. Хотя никогда не зарекайся, и сам он тоже изначально таким не был. Просто этот мальчишка, каким-то образом внезапно завладел его холодным сердцем. Мэй Ханьсюэ в четвертый раз вздохнул. — Брат, — раздался голос за его спиной. — Я тут стою уже некоторое время, а ты меня совсем не замечаешь. Мэй-старший вздрогнул от неожиданности, затем придал своему лицу холодное выражение, и только после этого повернулся к младшему брату. — И долго ты тут стоишь? — равнодушно поинтересовался он. — Достаточно, чтобы услышать все твои печальные вздохи, — немного грустно сказал Мэй-младший. — Ты что-то хотел? — не стал развивать эту тему старший брат. — Ничего срочного, просто поболтать, — беспечно ответил младший. Но тут же, как бы невзначай, прибавил: — Ты думаешь он приедет к нам в горы Куньлунь? Кто такой «он», Мэй Ханьсюэ спрашивать не стал. — Нет, — сухо ответил он. — Жаль, — искренне ответил младший близнец. — А тебе хотелось бы чтобы он приехал? — не удержался от вопроса Мэй-старший. — Естественно, ведь он такой интересный! — с неким восторгом отозвался дамский угодник Ханьсюэ, чем немало озадачил старшего брата. Тот в ответ промолчал, не зная как реагировать на такую бурную реакцию. Но Мэй-младший молчать не собирался, пристально вглядываясь в лицо своего брата он проницательно произнес: — И не надо мне сейчас врать, что ты не считаешь его интересным! Ханьсюэ-старший изумленно посмотрел на брата. Гневные слова, крутящиеся у него на языке, не посмели вылететь наружу. Сказать что считает — выдать себя, сказать что нет — покривить душой. И поэтому он опять промолчал, но легкий румянец заливший его щеки, все поведал за него. Мэй-старший знал, рано или поздно этого разговора с братом не избежать, но сейчас он был не готов обсуждать свои чувства. Поэтому Ханьсюэ решил в прямом смысле слова — уйти от ответа. Видя его намерения, младший брат нарочито небрежным тоном произнес: — И долго ты собираешься бегать? Сколько будешь еще изводить себя? Может уже хватит строить из себя несчастного влюбленного? Это были жестокие слова, и Мэй-младший прекрасно это понимал. Но ему нужен был взрыв, в результате которого брат раскроет ему свою запечатанную льдами душу. И этот взрыв произошел. Старший-Ханьсюэ схватил его за грудки, и сильно встряхнув, прокричал ему прямо в лицо: — Несчастного влюбленного? Да что ты понимаешь! Мэй-младший посмотрел ему в глаза и твердо сказал: — Я все понимаю, потому что чувствую то же самое. Руки старшего близнеца внезапно ослабли, словно он вмиг утратил всю свою немалую силу. Отпустив брата, Ханьсюэ в ужасе уставился на него. Он прекрасно знал, что у него и так был один шанс из ста на взаимную любовь, а теперь, если в игру вступает его неотразимый и сексуальный братец, он потеряет и его. Куда ему до распрекрасного покорителя сердец Мэй Ханьсюэ? От переизбытка эмоций, ледяная маска на лице старшего брата дала трещину. В этот момент Мэй-младший читал своего близнеца как раскрытую книгу. Не давая Ханьсюэ не малейшей передышки, он снова заговорил, но на этот раз в его обычно мягком голосе зазвучали очень серьезные нотки: — Предлагаю честную борьбу за сердце Сюэ Цзымина. Проигравший отойдет в сторону без обид и претензий, и каков не был бы конец этой истории — мы навсегда останемся братьями. Идет? При этих словах он протянул руку старшему брату. Видя, что тот колеблется, Ханьсюэ очень веско прибавил: — Не думай, что у тебя нет шансов. Я считаю, что они достаточно высоки! Мэй-старший смотрел на эту протянутую руку, и мысли вихрем крутившиеся у него в голове, начали обретать форму. Его младший близнец конечно силен, но отдавать Сюэ Мэна без борьбы он не желает. Если Ханьсюэ его заполучит, то ему очень тяжело будет наблюдать за счастьем этих двоих, и жалеть, что он за своё даже не поборолся. Мэй-младший ветренный бабник, сколько девушек пало к нему в постель, но ни одна там не задержалась. А если брат так же поступит с его возлюбленным? Нет этому не бывать! — Идет! — запальчиво сказал Ханьсюэ-старший, при этом пожимая протянутую руку близнеца.