Шкатулка ценой в свободу

      Бо́роу Ри́ве посетил своего старого товарища — Ве́риса де Ше́ля на его усадьбе в Ма́ллоу. Причиной стал новообретённый подарок, который он хотел в первую очередь продать подающему надежды графу. Уверенностью Риве был не обделён, ведь прошлые подарки уже пришлись по вкусу Верису, хоть и не задерживались надолго. Верис их смело оценивал, а обычно ведь даже и не кидал своего взора.       Риве — низкорослый, полный мужчина в цилиндре, покинул экипаж без помощи, тогда как его спутнику в сером плаще и капюшоном на голове она понадобилась. Он смотрел себе под ноги, не поднимал взгляда, чтобы осмотреться, понять, где находится, изучить великолепный сад, который пестрил разноцветными целебными плодами, и представить в своей голове, сколько усадьба де Шеля могла бы стоить. С точёными пиками она ознаменовала своё присутствие издалека, три этажа полнились гостевыми комнатами, а прислуга незаметно пряталась в маленьких проходах.       Риве и его спутнику отворили двери. В холле их уж встречал Верис де Шель, лицо и шею которого изрисовывали глубокие шрамы. Самому графу было не больше тридцати, но он уже отметился в Королевской гвардии и получил заслуженные титулы.       — Рад видеть! — чуть ли не набросился на вытянутую руку Риве, крепко пожимая и встряхивая раненую ладонь.       — Могу сказать почти то же самое, — сдержанно ответил граф.       — «Почти»! Ты как всегда, Верис! — загоготал Риве, хлопая своего товарища по плечу.       Что в повседневной жизни, что для приёма гостей граф выбирал на выход костюм Королевской гвардии: чёрный камзол с золотой и фиолетовой вышивкой и строгие прямые штаны. С левой стороны висел верный меч, который Верис мог обнажить в любой момент. Его Риве облюбовывал, потирая ладони.       — Так бы и вытащил, — щурился он, оценивая материал, резьбу эфеса, исполнение, прикидывая вес и то, как с ним держит себя граф.       — Мне казалось, ты приехал сюда, чтобы мне что-то дать, а не отобрать, — спокойно заметил Верис.       — Даже на Шопо́ле тебя никто не обворует! — вновь засмеялся мужчина и подступил к своему спутнику, спуская с его головы капюшон, открывая бледное лицо и седые длинные волосы.       Это был юноша, от роду лишь двадцати лет. От него веяло корицей и лилией. За белыми ресницами прятались заледеневшие голубые глаза, а шею опоясывала синяя лента, подтверждающая тот факт, что перед Шелем омега.       — Как тебе? — спросил Риве. — Точно из легенды об Утраченных Чудесах!       — Стало быть, это твой новый раб?       — Я хочу, чтобы он стал твоим! За совсем символическую сумму, конечно! Для него не будет лучше хозяина, чем ты.       Верис оглядел ссутуленную фигуру, которая так и стояла не поколебавшись ни разу, как оказалась в усадьбе. Омега, как прошёл, опустив голову, так её ни разу не поднял, чтобы посмотреть на своего нового хозяина, не проявил ни интереса, ни любопытства, ни уважения, ни даже напускной наигранной вежливости.       — Зачем мне тот, кому я безразличен?       — Погоди ты, Верис, он ко всем такой, нужен подход, — заговорил шёпотом Риве и засунул руку в карман сюртука. Покопошился немного и достал тёмно-красную шкатулку, усеянную письменами.       Омега ожил, его глаза, подобно поддающемуся теплу льду, начали таять.       — Верис, ты знаешь, что это такое? — манерно громко заговорил мужчина, передавая шкатулку графу.       Тот взял её, рассмотрел. Было очевидно, что это такое, но больше его заняло то, как оживился раб.       — Знаю. Подозреваю, все здесь знают, что это такое.       — Верис, я не об этом! Это ведь одна из шкатулок, созданных домом де Шель. И твоя шкатулка тоже.       — Да… — не успел он договорить, как тихий голос его прервал:       — Это… Это, правда, вы? — потянулся к нему омега, во все глаза взирая то на ладони, то на испещренное шрамами лицо. — Извините! — Раб упал на колени и вытянул руки к ногам графа.       — Понимаешь, — улыбнулся Риве, — не знаю почему, но ему эта шкатулка очень важна. Поэтому покупаешь раба, получаешь шкатулку бесплатно. Думаю, тебе не составит труда её открыть для него. Говорит, что очень надо узнать, что там внутри. Одно желание маленького омеги, не так много, верно? Тем более посмотри, — Риве указал мыском на упавшую перед ними фигуру и лежащую покорно, — Утраченные Чудеса в самом настоящем своём проявлении. Я бы не стал отказываться от такого шанса, что скажешь, Верис?       — Скажу только, что не я могу открыть шкатулку, а мой троюродный дядя. Если это не так важно, то сделку можно считать заключённой.       — Погоди-погоди, — закипешил Риве, — есть с ним одна проблема…       — Какая же?       — В его теле… Я его нашёл, и до меня он уже много у кого побывал, понимаешь, его вид…       — Его вид, да? — кивнул Верис. — Пусть разденется.       — Áрис, ты слышал своего нового хозяина.       Омега, лежащий до этого неподвижно, подтянул к себе руки, беспрекословно поднялся на ноги, скинул плащ, а за ним и белое платье, под которым не было белья. Шрамы не хуже, чем у Вериса на лице и теле. Старые, зажившие, белые, красные, коричневые. Длинные, короткие. Ровные, вспоротые. Риве покрутил рукой, и Арис развернулся спиной. Тут же своего удивления не скрыл Верис. Вся спина омеги и его ноги были в ожогах. Старых, давно затянувшихся, и стерших следы каких-то письмен, ныне уже не читаемых.       Арис снял синюю ленту, а под ней не меньше пяти меток. Возможно, их больше, какие-то удачно зажили.       — За это я прошу совсем символическую сумму, — усмехнулся Риве. — Жалко, так бы ему цены не было, но неизвестно, где его носило в Э́стрии до того, как попал ко мне.       — Да, скверная картина. Возможно, ему и сражаться приходилось? — улыбнулся Верис и приказал омеге надеть платье. — С тобой рассчитается мой казначей.       — Как и всегда, приятно иметь дело! — махнул рукой Риве.       — Останешься на ужин?       — Нет, дела. Дела, дела, всегда дела. Но спасибо за приглашение, как-нибудь в другой раз.       — Как знать, потом предлагать не буду.       — Учту, Верис, и поймаю с поличным!       Одна горничная отвела Риве к казначею, а второй Верис передал Ариса.       — Приведите его в надлежащий вид и в мои покои.       Арис даже не обернулся, не взглянул, а Верис остался наедине с тёмно-красной шкатулкой. Он уже давно их не видел. Думал, что их больше не существует и существовать не может, что они, как Утраченные Чудеса дома де Шель.       Верис отужинал и вернулся в свои покои. Немногим скоро горничная привела Ариса. Малое изменилось: из-за горячей воды порозовела кожа, повлажнели волосы, платье теперь было обрамлено золотыми вставками на рукавах и подоле.       — Граф де Шель, чем ещё могу помочь? — спросила девушка.       — Это всё, можешь быть свободна.       Она закрыла дверь, оставляя их наедине. Омега стоял около двери. Голова, как раньше опущена, только глаза теперь бегают по полу, кадык ходит по горлу, губы открываются и смыкаются. Он не спокоен. Река в нём разлилась и теперь бурным потоком сносит всё на своём пути, но нужно оставаться в границах. Нужно себя держать, ведь он раб.       — Твоё имя — Арис? — уточнил Верис. — Настоящее?       — Да…       — Фамилия? Титул?       — Нет. Я сирота.       — Безымянный, значит. — Верис взял шкатулку и протянул её. Арис тут же поднял взгляд, жадно впиваясь в тёмные обрамления. — У тебя ведь даже нет доказательств того, что я тот самый де Шель, дом которых создал эти шкатулки, и ты так просто поверил?       Арис сжал губы, но ничего против не сказал.       — Ты знаешь, что написано здесь? — Верис указал на крышку.       — Только… отдельные слова.       — «Малое или большое — я могу скрыть в себе всё, но откроет меня лишь один ключ. Удача сломает, хилый навык закроет навсегда. Один человек, один ключ, одна магия». Есть среди них известные тебе слова? — Арис согласно закивал головой, его глаза намокли. — Но, как я сказал, я её открыть не могу. Я выбрал другой путь. Единственный, кто это может сделать, это Ма́риш де Шель. Он живёт на северо-востоке Эстрии. Однако, сейчас у меня нет причин помогать тебе её открыть. Согласен?       Арис не поник, снова закивал. Понимал и принимал своё положение. Верис отставил шкатулку и заглянул в полуденные глаза.       — Покажи, как раб может любить своего хозяина.       — Конечно… — Лицо Ариса смягчилось, как подоспевший плод. — Только скажите одно… Как мне к вам обращаться?       — Учитывая твоё положение, ты должен понимать как, но раз ты спрашиваешь, видимо, причина есть. Не используй имени. Остальное в рамках своего статуса.       — Я вас понял. — Арис поклонился и его волосы перелились лунным светом.       Утраченное Чудо в человеческом обличии мягким шагом направилось к Верису и подобно вьюну обвило в своих ненавязчивых объятиях, трогая нежными спелыми губами каждую выемку, каждую неровность на воинственном лице, словно они принадлежали ему. Были его собственной болью. Они ему знакомы, и он мог своими прикосновениями облегчить эту боль, как целебные травы, умело руками забираясь под одежду, без стеснения и неловкости, но готовый в любой момент отступить по просьбе хозяина.       Верис взял его за волосы и притянул к себе. Раб не смеет первым целовать, это решает хозяин. Сквозь близость Верис слышал: «Хозяин», и чувствовал, как его оплетают тонкие руки. Он стянул платье, новое бельё и скользнул пальцами меж ягодиц. Омега льнул к телу хозяина, целовал его там, где было позволено, и аккуратно расстёгивал камзол, дабы ненароком не оторвать пуговицу, не выдернуть нить из вышивки.       Отмеченное шрамами тело терялось в перине, волосы растеклись, а губы пылали алым. Омега тянул руки к хозяину, его запах усиливался, а Верис понимал, почему Риве так отзывался о рабе — он был дурманящим, как запретные цветы Эстрии. Им было необходимо обладать, его было необходимо заполнить и почувствовать вкус его крови на своём языке, оставив метку на шее.       Арис читал это во взгляде хозяина, он знал это, поэтому попытался перекинуться на бок, откинув волосы, но Верис нажал на плечо, чтобы не двигался. Это всё можно сделать потом, впереди у них не только ночь, множество ночей, купленных по символическое цене подарка от одного старого товарища.       Этой ночью Верис обладал человеческим Чудом. Таким, какого ещё не видел, какого ещё не пробовал, и которое само отдавалось ему. Улыбалось и называло ласково «хозяин», протягивая руки и обнимая, касаясь всех увечий, прижимая к своим собственным. Будучи разбитым зеркалом, немощным, жалким, проданным в рабство, лишённым магии, будучи рождённый омегой — одни несчастья на этом Утраченном Чуде, — но при этом оно было самым желанным, самым опьяняющим и сводящим с ума.       Удовольствие лилось вместе с рекой его души, вместе с соком тела, запахом корицы и белой линии, горело под давлением плавленного золота и дрожало.       — Хозяин… — шептал измождённо Арис на обрезанное ухо. — Хозяин, пожалуйста, не останавливайтесь…       И даже без этих слов Верис не мог остановиться. Он чувствовал то же самое, когда податливое и мягкое тело в руках двигалось именно так, как ему было нужно. Как было необходимо. Этот раб чувствовал всё именно так, как было надо, без слов, без приказов, без дозволений, и получал такое же удовольствие, как его новый хозяин. Его тело реагировало, его лицо выражало сладостную негу, его стоны жизнью наполняли комнату, что от них было невозможно оторваться, и Верис не понимал, нужно ли продолжить поцелуй или слушать их.       Слушал сквозь поцелуй и ждал поцелуй, прижавшись к его губам.       — Хозяин, — сквозь морок говорил Арис, — я ждал вас… Так долго ждал… Вы — моё спасение…       Верис оторвался от омеги и взглянул на распластавшееся, зардевшее тело. Плоская грудь тяжело вздымалась, живот был влажным и блестящим, между ног лоснилось, а под ягодицами было мокро. Арис повернул голову в сторону и убрал волосы, оголяя шею, призывая своего хозяина, приглашая, утверждая, что тот имеет над ним полную власть.       Власть у Вериса была и без меток. Он опустился и вобрал губами горячую кожу, оставляя на ней широкий красный след. Омеге этого было даже больше, чем достаточно для того, чтобы задрожать в очередной раз в руках хозяина.