Шкатулка ценой в свободу

      По пробуждении Верис не обнаружил Ариса рядом, только хотел спуститься с кровати, как обнаружил его закутанным в платье рядом на полу. Такого он ещё не видел. Был уверен, что они заснули вместе, но Арис встал и перебрался на пол.       — Арис, — сказал Верис и коснулся его ногой.       Омега без промедления поднялся, хоть и был сонным. Подбирал платье, приводил в порядок волосы, доставал волосинки изо рта.       — Извините, — покорно произнёс он, поклоняясь.       — Почему ты спал на полу?       Арис заглянул в глаза хозяина, не понимая толка вопроса.       — Что… вы имеете в виду? Рабы не спят с хозяевами.       — Я не сомневаюсь в работе своих горничных, но это — пол, по нему ходят. К тому же, если ты заболеешь, это лишние траты. От твоего решения больше проблем.       — Извините… — Арис звучал настолько пространно, словно суть до него так и не дошла. — И платье помялось… — заметил он.       — Приведи себя в порядок, потом ко мне в кабинет. Тебя проводят.       Одна горничная забрала Ариса, вторая занялась Верисом. После завтрака де Шель вместе со шкатулкой сел в кабинете, нашёл старые письма от Мариша, карту Эстрии. Ариса снова умыли, причесали, выдали ему новое платье, накормили и привели к хозяину.       — Извините, — сказал он на пороге, теребя подол.       — Садись рядом, дозываться до тебя я не буду.       Арис с вполне уверенными — но уверенными лишь от поступившего приказа, шагами расположился напротив стола Вериса в обитом мягкой тканью кресле. Он совсем не обращал внимание ни на то, из чего оно сделано, сколько стоит, кто его сделал, как это бы сделал Бороу Риве, он даже не осмотрел кабинет, который полнился книгами, наградами, он ничего этого не видел, только хозяина за столом или даже тёмно-красную шкатулку, на которую пытался не смотреть, но взгляд так и падал, а розовый язык касался губ.       — Ты знаешь, что находится в ней?       — Предполагаю.       — И поэтому она для тебя так важна?       — Да.       — Что там?       — Должно быть… — Голос Ариса упал, подобно обмороженному цветку. — Моей… Моей семьи реликвия.       — Ты сказал, что ты сирота.       — Да, но до этого семья была… И вот это её реликвия. Мы передавали эту шкатулку из поколения в поколение, ища того, кто её откроет. Потом… мы оказались разделены, а потом я нашёл мистера Бороу… Он меня нашёл. А у него была шкатулка. И я понял, это она… Я не мог потерять этот шанс… Для меня она… очень важна… Извините! — спохватился омега. — Что столько говорю. — Закрыл себе рот руками.       — Я сам задал вопрос, на который нужен развёрнутый ответ. Стало быть, это сокровище твоей семьи. Интересно… — Верис встряхнул шкатулку. Там действительно что-то было. Что-то маленькое. Металлическое. Подпрыгивало и билось о деревянные стенки. — Но ты не знаешь, что там?       — Нет…       — А если это не шкатулка твоей семьи? Если это другая такая же шкатулка моего дома? Их ведь несколько.       — Быть может… Тогда я узнаю это.       — И если узнаешь, то что будешь делать?       — Я… Я ваш раб, от вас я никуда не денусь. Своё слово вы сдержите, я останусь с вами, и буду любить вас так, как вы скажете.       Ответ Вериса вполне устроил. Никто бунт поднимать не будет. Никто не будет недоволен тем, что неожиданно шкатулка оказалась не той.       Скорее всего, шкатулка та самая, что принадлежала семье Ариса. Потому что шкатулок де Шель осталось немного. Слишком тонкая работа, слишком много неправильных ключей и большей части из них не осталось.       — Я… могу кое-что спросить? — подал голос Арис.       — Да.       — Что такое Утраченные Чудеса?       — Ты никогда не слышал? — не поверил Верис.       — Нет… Я… всю жизнь был рабом… Рабов многому не учат…       — Если кратко, то Утраченные Чудеса — это то, что встречается настолько редко, что в существование их сложно поверить. Это иносказание. Но раньше этим называли существ, которых сейчас уже нет. Существ, похожих на людей, но по сущности своей людьми не являющихся. Например, как Матерь Кормящая.       Арис не смог скрыть своего удивления.       — Разве… Матерь Кормящая — это не?.. Магия?       — Она считается Утраченным Чудом, потому что когда-то, возможно, существовала. До того, как стала той, кого мы называем Матерью Кормящей.       — Я понял, — выдохнул Арис. — До этого… она была кем-то… как человек, только не человек, а потом стала магией, верно?       — Верно. Такова легенда.       — Я не знал…       — Ты — омега, неудивительно.       — А ещё раб…       Само сочетание приводило к тому, что магический мир для Ариса был закрыт. Знания о нём были пусты, поэтому никто не считал нужным его просветить, и кто будет просвещать раба, который должен удовлетворять хозяина своим телом?       — Спасибо, что уделили этому время. — Арис склонил голову.       — Я ещё не закончил, — продолжил на том же тоне Верис, указывая на карту, и Арис уделил ей внимание. — В Маллоу у меня ещё есть дела, после них можно попробовать отправиться к Маришу де Шелю.       — Вашему… троюродному дядюшке?..       — Верно.       — Но… Почему? Разве… — Верис строго посмотрел в глаза. — Вы, действительно, поможете её открыть?       — Если её можно открыть, значит, её можно будет снова запереть. — Де Шель провёл пальцем по вырезкам. — Я могу её использовать для своих целей. Мне же лучше, если она будет пустой. Тем более шкатулка — это уже сокровище моего дома.       Арис сорвался с места и со звуком падающего листа склонился перед хозяином, вытягивая руки.       — Спасибо вам. Спасибо, спасибо, — шептал он. Совсем не как ночью. Умоляюще, слезливо. Готовый разорваться на кусочки. — Хозяин, спасибо.       — Это случится через месяц, не раньше. Не благодари. Вдруг шкатулка не та.       — Это неважно, — продолжал бормотать омега, — спасибо за вашу помощь, за вашу щедрость, спасибо, спасибо… — беспрестанно говорил в пол, а пальцы дёргались от предвкушения.       Последующий месяц омега безукоризненно продолжал исполнять свою работу. В хозяйских покоях он раскрепощался, постоянно показывал свою шею, а Верис лишь оставлял красные следы, вся кожа была усеяна красно-бурыми пятнами. Больше синяя лента омеге была не нужна, он ничего не прятал. Среди других в усадьбе он даже мог похвастаться тем, что сам хозяин разрешает спать ему с ним в одной кровати, хотя первое время ещё порывался лечь на пол. Верис дёргал его за руку и заставлял ложиться обратно. Арис нашёл для себя место — на самом краю, так же прикрываясь платьем, которое с утра заменял на новое.       За месяц Верис связался с Маришем и узнал его точное местоположение — деревня Вэ́рер. Такие даже на карте не рисуют, но Мариш расписал, как добраться, на что опираться. С этим проблем не будет. Сам он изъявил желание увидеть шкатулку. Если она настоящая, если она та самая, его старые руки перед тем, как глаза ослепнут окончательно, должны её вскрыть.       Мариш де Шель изобретал свои магические шкатулки, но они ни в какую пору не шли тем, что были созданы домом де Шель веками ранее. Предки унесли способ изобретения с собой в могилы, оставив для потомков только способ, как эти шкатулки открыть, и то, в настоящем остался один Мариш де Шель.       — Хозяин…       — Да, Арис.       — А почему вы… не захотели?..       — Работать со шкатулками? Потому что их больше нет. Зачем мне работать с тем, чего боле не существует? Гиблое дело. Я пошёл в Королевскую гвардию.       — А вы сейчас?.. Извините. — Арис закрыл рот.       — Меня отправили отдыхать. Много работал.       — И шрамы?..       — Об этом мы не говорим.       — Извините. — Волосы замерцали, как свежевыпавший снег.       — Сам откуда свои шрамы получил?       — Отовсюду. Людям не важно, как обращаться с вещами.       Верис глянул на омегу. Раб всё равно что вещь. Можно купить, можно продать. Спать должен на полу, падать и протягивать руки, чтобы наступили, отдавили за непокорность, и не подал голоса, зажав губы зубами.       — А что на спине было?       — Вы… имеете в виду ожог?       — У тебя какие-то письмена там.       — Этого я не знаю… Это, похоже, случилось раньше, чем я узнал, что там…       Прочитать их невозможно, Верис пытался, когда Арис засыпал раньше него. Лежал спиной к нему. Смахивал раскиданные волосы и, трогая стянутую, вывернутую кожу, пытался различить чёрные расплывшиеся знаки, которые потеряли свои очертания, свои значения. Невозможно. Их невозможно прочитать, словно кто-то пытался избавиться от них. Сделать так, чтобы никто больше никогда не прочитал. Зачем? Если сам Арис не знает, что там было? Прошлый хозяин порадовал себя? Вывел заклинание подчинения? Смирения? Покорения? Арис и без того безукоризненно слушался всех слов, всех приказов. Скажи ему улыбаться, и улыбка никогда не сойдёт с его уст; скажи грустить, и он будет угрюм до конца жизни; скажи ублажать хозяина на приёме при полусотне человек, он сделает и это, сняв с себя белоснежное платье и оставшись нагим перед сокрытыми масками незнакомцами. Кто-то вывел заклятие, и кто-то его стёр.       Со временем Верис пригласил Ариса трапезничать с собой за одним столом. Тот отмахивался, отказывался. Говорил, что недостоин, что раб, но стоило напомнить, что это — слова хозяина, как Арис опускал плечи, руки и садился за стол, забывая всё произнесённое собой ранее.       Несмотря на то, что они были постоянно вместе, Верис не мог перестать различать запах корицы и белой лилии в покоях. Он вдыхал их вместе с запахом тела раба, слизывал с каплями пота, вбирал в себя с кожей шеи, а Арис мироточил, подобно картинке в храме.       Быть может, он и вправду был Утраченным Чудом, как Матерь Кормящая, которая окутывает их нынешнюю жизнь? Запах Ариса окутывал покои, глубоко оседал в лёгких, а его голос ещё долго шелестел в ушах, называя «хозяином», а слабые руки крепко прижимали к себе, как если бы Верис был шкатулкой, в которой хранится его фамильное сокровище. Верис был его единственной возможностью это сокровище получить.       Через полмесяца они отправились. Арис не скрывал удивления, когда увидел, что в пути будет лишь он, хозяин и возница.       — Ты считаешь, что я о себе не в состоянии позаботиться? — усмехнулся Верис, подавая руку.       — Нет, что вы… — Тот, не думая, протянул ладонь, и забрался в экипаж, сел напротив хозяина, как было положено, и сложил руки на коленях, опуская голову.       — Немало ехать. — Верис развернул карту. — Мариш де Шель живёт вот здесь. — Указал на обведённые круг в углу северо-востока Эстрии.       — Вся страна… — понял Арис.       Для раба, который ничего не знал об Утраченных Чудесах, карту он понял сразу.       — Именно, придётся пройти через всю Эстрию.       — И вы… согласны пойти на это?       — Заставишь меня повторять? — надавил Верис.       — Нет… Я… Нет… Извините. — И когда молчать, Арис тоже прекрасно знал.       Чувствовал крупицы напряжения, раздражения в голосе хозяина и извинялся, умолчал, чтобы не изводить его. Верису это нравилось и одновременно нет. Он отложил карту и взял омегу за подбородок, призывая посмотреть на себя. Глядел лютиковыми глазами, сводя белые брови, спрашивая без слов: «Что мне сделать, хозяин?»       — Подними подол.       Едва слышно Арис выдохнул и взялся пальцами за ткань, натягивая её на себя, оголяя изрезанные ноги. Поднял ровно так, как Верис хотел, до белья. Острый подбородок держался на весу, даже придерживать было без необходимости, Арис всё делал, только бы его хозяин ни в чём не нуждался.       — Покажи, как ублажаешь себя.       Верис отпустил омегу и расположился на своём сидении, а Арис без заминки, без промедления, но и без склочной спешки стянул с себя бельё, оголяя исподнее. Он всегда был бледен, никогда не готов, никогда не взбудоражен, но стоило ему захотеть, стоило посмотреть этой разгорячённой водой внутри своих глаз, как его состояние менялось. Руки скользили по бледной коже, трогали себя, показывали хозяину самое сокровенное, и Верис понимал, что невольно сам себя так же ощущает — тяжелее дышит, через рот, не может оторваться, краснеет орубцевшей кожей на лице, и его пальцы тянутся к себе, чтобы освободить себя, но он хотел, чтобы его трогали влажные пальцы Ариса, которые блестели от текущих наружу прозрачных жидкостей.       — Хозяин… — Омега скользнул рукой под платье, тронул свою грудь, щипая себя за кожу, от чего она покрывалась мелкими пятнами.       Реки его спокойных вод кипели, как в котле, а по подбородку текла вязкая слюна, которую Верис вобрал в себя, трогая его мокрые пальцы и прижимая к себе плоть.       Всё слышалось бесконечным шуршанием в душе: «Хозяин, хозяин».