Шкатулка ценой в свободу

      Арис стоял на вершине почти пологого зелёного холма, следил за движением вялотекущих облаков, подставлял бледное лицо поющему ветру и слушал, как рядом бегают дети и смеются. Его рога, крылья и хвост прятались под белым плащом и капюшоном, даже в доме его не снимал, только бы лишний раз не показывать детям свой нынешний облик, но несмотря на отличие в строении тел, отца дети не боялись.       — Папа! — захныкал Ти́а, подбегая к родителю и хватая его за подол платья. — Мафи́а опять за своё!       Сестра догнала нерадивого брата.       — Он врёт! Ничего подобного! Не слушай его!       Первенцы Ариса — близнецы, мальчик и девочка. Тиа появился первым, но был неуверен и труслив по натуре, а Мафиа — наоборот, забрала себе все лидерские и неуклонные качества. Они были зеркальными отражениями друг друга: что характером, что внешностью. Половина волос белая, половина — чёрная. Одна радужка — чёрная, вторая голубая, ровно как у отца.       — Мафиа, не задирай Тиа, — сказал Арис и погладил сына по волосам, тот сразу приластился, демонстрируя сестре, кому достаётся внимание.       — Тогда я с Эри играть буду! Эри, пошли! — крикнула Мафиа и белый плащ зашевелился.       Арис отвёл полу, за его хвост держался двухлетний мальчик с тёмно-каштановыми волосами и земельными глазами.       — Ва-ва, — мямлил он, поднимая глаза на папу.       — Если хочешь поиграть с Мафией, поиграй, — улыбнулся ему Арис и погладил чешуйчатым хвостом по щеке.       Эри стоял в нерешительности, а близнецы смотрели своими разноцветными глазами на брата, не выдёргивая его, он сам сделал первый робкий шаг. Близнецы дали ему свои ладошки и позвали играть.       Ветер подул в спину, вырвал несколько белых и чёрных волос из-под капюшона, но Арис улыбался. Близнецам уже было пять, а Эри два с половиной, но несмотря на маленькую разницу и разных отцов они отлично ладили. Больше проблем во взаимодействии было у Мафии и Тиа. Арис понимал, что сам в этом виноват, сам недоглядел, был недостаточно строг, но ничего не мог с собой поделать, когда видел большие, лучистые глаза детей, которые выпрашивающе смотрели на него. Он не мог им сопротивляться, он не знал, что быть родителем, значит, уметь быть строгим, а он никогда по натуре строгим человеком не был.       — Па-ва! — закричал Эри, а Мафиа в растерянности оглядывалась по сторонам.       Арис присел и вытянул руки. Эри побежал, но прошлёпал босыми ногами мимо, дальше одного отца к другому. К чёрному камзолу с золотой и лиловой вышивкой, шрамированным пальцам и глазам такого же цвета, как у него самого.       — Па-па! — Эри потянулся на руки к Верису и тот взял сына, обнял и прижал к себе.       — С возвращением, — сказал ему Арис, а близнецы тихонько подошли к папе, хватаясь за ткань белого плаща.       — Да, здравствуй, Арис. Тиа, Мафиа.       Эри дёргал за волосы и брал в рот пряди.       — Так мы не делаем, — осаждал его Верис, забирая свои волосы и целуя сына в висок, когда он брался цепкими пальцами за один его палец.       Уже больше пяти лет они жили за пределами Маллоу, там, где никого и ничего нет. Где проклятие Гамеша никого не тронет. Рядом с Арисом, Мафией и Тиа не существовало больше магии, частиц Матери, в этом углу Эстрии они сожрали всё с концами, одним своим присутствием. Создавать золотые плети Верис не может тем более, а Эри лишён магической силы, как таковой, потому что вышел из чрева Ариса. Пока не ясно, омега он, альфа или бета, но даже если не омега, никакой магии в нём не будет, и породить её он не сможет.       Это пакт о перемирии, только вот Арис и так был миролюбив, ему ничего не нужно делать для того, чтобы избавиться от Матери в их мире, а Верис слишком слаб, чтобы убить его сразу. Поэтому на время, оговорив условия сделки, они стали жить вместе за пределами Маллоу.       Нельзя было, чтобы кто-то узнал о том, что из себя представляет Арис, поэтому хозяйство о доме легло на него и Вериса. Чем Верис в жизни только не занимался, а вот домом не доводилось: готовить, мыть посуду, полы, мебель, стирать бельё. С такой жизнью не оставалось возможности посетовать на то, что осталось от него, как о члене Королевской гвардии.       Как одна семья, они ели за одним столом, Арис приучал своих старших помогать по дому. Мафиа всё превращала в соревнование, в котором Тиа никогда не пытался выиграть, но неизменным оставалось то, что близнецы без ума любили Эри, хоть и общим у них был только папа — Арис, а Верис с самого начала сказал тому, что сделает с детьми. Он не думает об этом постоянно, иногда он об этом даже забывает — в этой семейной идиллии, смехе, когда старшие играют с младшим, когда Мафиа, задрав нос, говорит: «Верис, научи меня читать!», а Тиа дополняет: «Пожалуйста».       Когда Арис вынашивал близнецов, когда гладил свой живот, когда любовно смотрел на тех, кто ещё не родился, и смотрел с ещё большей любовью, когда родились, Верис испытал лютую зависть, не смог себя обуять, не смог остановиться, не смог не оплодотворить Нечистоту, которая обещала выносить ему наследника.       — Ты ведь заберёшь его? — спрашивал Арис, оглаживая живот. — Разреши мне… дать ему имя. — Смотрел жалобно своими текучими глазами, а Верис впервые задался вопросом, почему действительно не уйдёт. Не заберёт своего ребёнка. Арис ему обещал.       Роды были тяжёлыми, длились почти сутки. Близнецам хватило четырёх часов. Арис кричал, тужился, сжимал руку де Шеля и плакал, боялся, что убьёт ребёнка, а Мафиа и Тиа прятались за дверью. Никогда не слышали, чтобы отец так кричал, не понимали, что происходит, но мучения принесли плоды. Верис хлопнул ребёнка по ягодице и тот закричал, сам обрезал и перевязал пуповину, а потом отдал дитя Арису.       Тот был весь красный, мокрый, кровил, но был счастлив, когда держал такой же красный комочек в руках, и снова плакал.       — Эри, — говорил он, прижимая его к себе, — посмотри, у него твои волосы, Верис…       Арис был прав, ничего от Чуда в ребёнке не было.       — Ты заберёшь его? — спокойно спросил Арис, а близнецы ворвались в комнату.       — Нет! — закричала Мафиа. — Почему он его заберёт?       Тиа молчаливо встал между Верисом и Арисом, Арисом с Эри.       — Дети…       — Эри останется здесь! — стояла на своём Мафиа.       Верис отодвинул детей и, поддерживая, взял новорождённого сына на руки.       — Я не говорил, что заберу его.       Арис смотрел помутнённо, а вскоре заснул, в объятиях детей. Верис тоже был с ним. Так и остался, не смог оторвать Эри, а для близнецов он стал «дядей».       — Я не знаю, где Мафиа об этом узнала… — говорил сокрушённо Арис, он хотел, чтобы дети называли Вериса отцом, но отцом была Нечистота, которую Арис почему-то называл Лэнсом. Не Гамешем. Словно и не понимал этого вовсе.       Из странного у Ариса появилась одна привычка — он ходил один к дубу недалеко от дома. Просил всегда, чтобы Верис посмотрел за детьми и не выпускал их наружу, чтобы они не бежали за ним. Это занимало не больше получасу, но Арис всегда возвращался с красными глазами, а улыбался так, словно нет — не плакал. Верис бы и не лез в это дело, если бы не близнецы. Убежали, пока он пеленал Эри, а когда пошёл за ними, увидел, что Арис перед дубом на коленях, с протянутыми руками, а дети тормошат его, кричат: «Папа! Папа!», а Эри на руках тоже чувствует неладное и зовёт Вериса к папе.       Арис рыдал навзрыд, обнимая близнецов, а те не понимали, что с ним происходит, Эри тоже не понимал, но попросился на землю. Сам встал, доковылял, ухватился за плащ и прижался к боку. Их всех Арис укрыл своими крыльями. Говорил без слов, что никому не отдаст, ни детей Лэнса, ни ребёнка Вериса. А как увидел самого Вериса, вымолвил, больше по привычке, чем понимая, что говорит:       — Извините…       Всю следующую неделю Мафиа занималась тем, что агитировала других развеселить папу. Исполняла сценки, пела придуманные песни, а Тиа её поддерживал. Эри ничего не понимал, но обнимал за хвост и проводил больше времени с Арисом, нежели с Верисом: сидел с ним за столом, на нём засыпал, тягал его волосы в рот.       Верис уложил Эри спать и спустился читать, пока Арис укладывал близнецов.       — Папа, прочитай сказку! — говорила Мафиа.       — Я не умею читать, ты же знаешь, — отвечал с улыбкой Арис, сидя между кроватями детей и держа каждого за руку.       — Тогда придумай и расскажи!       — Мафиа, нужно спать, — просил её Арис, на что она надувала губки, а положение неизменно спасал Тиа:       — А когда мы увидим папу?       — Да-да, папа-Лэнс! Когда он придёт?       — Он уже здесь. — Арис гладил свои чёрные крылья, которые пробирались из-под плаща. — Он всегда с нами.       — Но он говорит только с тобой, — обиженно пронудела Мафиа. — Его больше никто не слышит…       — Скоро и вы услышите, я уверен. — Арис снял плащ и накрыл детей своими крыльями. — Он нас не бросит и не оставит. С ним наши тела и наши души.       — Я тоже хочу с ним поговорить, — обронила сонно Мафиа, гладя чёрное крыло.       — Поговоришь. Быть может, не совсем скоро, но поговоришь, и Тиа тоже.       Тиа закивал.       — Спокойной ночи, пап.       — Спокойной ночи, дети мои.       Арис закрыл дверь и чуть не сполз по ней на пол. На первом этаже нашёл Вериса.       — Ты уже уложил Эри?       — Ещё как час назад.       — Как… ты это делаешь?       — Тебе не хватает дисциплины.       — Я пойду посмотрю на него.       Арис метнулся к спальне младшего сына, а тот действительно крепко спал.       — Ты разбаловал Мафию, — произнёс рядом Верис, от чего хвост вздрогнул. — Поэтому не можешь её уложить.       — Но как же…       — В этом и проблема.       Верис взял за руку и повёл в общую спальню. Когда они оставались наедине, можно было говорить о том, что есть на самом деле, и вести себя так, как им положено.       В объятиях друг друга они растянулись на перине. Арис задумчиво обнимал чёрный камзол, а Верис трогал каменные, холодные крылья, которые согревали целую семью.       Он потянулся к ножнам и достал кинжал, а Арис медленно перевязал его запястье своим хвостом.       — После того, как я убью тебя, я убью твоих детей, — сказал ровно Верис.       — Знаю.       — Мне ничего не мешает убить их, но ты можешь родить снова…       Арис взял Вериса под подбородком.       — Не говори так, будто они ничего не значат!       — Значат. И если их будет слишком много, будут проблемы у меня.       — Будешь шантажировать меня Эри?       — Нет. — Верис отпустил кинжал, и тот повалился на пол. — Своего сына я использовать не буду.       Арис прижался к его груди.       — Если бы ты был на нашей стороне… нас бы ждало неограниченное будущее, — сказал он.       — Я того же мнения.       Верис запустил пальцы в чёрно-белые волосы, а крылья сомкнулись за спиной, укутывая в кокон.       Пакт о перемирии? Он один здесь проигрывает. Он один здесь держится на соломинках, а Арис и его дети стоят у подножья мира, который взрастят своими руками. И на этого человека указала сама Матерь. Полагала, что если переубедить, шанс будет. Но шанса нет.