Симптомы любовного сумасшествия

Проснулся он в своей кровати. Даже прокралась мысль, что все произошедшие события были сном. Но как только он попытался резко встать, лёгкие наполнились новым приступом боли, хоть и не такой сильной, и Уилл с кряхтением упал обратно. Похоже, не сон. Интересно, сколько времени он пролежал в отключке? Надо оценить ситуацию. Уилл осторожно приподнялся на локтях, и посмотрел, кто есть в палате: тут был сосед Майка и Уилла, которого, как в последствии узнал шатен, звали Джеймс. Он мирно посапывал в кровати. Майка не было в кровати, но резко дверь в туалет открылась и оттуда вышел Уилер с полузакрытыми глазами. Заметив проснувшегося Уилла, он подлетел к нему. — Боже, Уилл! Как ты? Что с тобой было? Ой, извини, сейчас позову медсестру. Он, спотыкаясь, побежал по коридору, не смотря на замечания санитаров. Вскоре он вернулся в сопровождении пухлой медсестры. Она подошла к Уиллу, шикнув на Майка, чтобы шёл спать. Тот, закатив глаза, послушался. Грубо закатив Уиллу рукав, она нацелила прибор для измерения давления и начала качать. Увидев, что всё нормально, начала свой допрос. — Что это было? Часто у тебя такое? — отчеканила она. Уилл растерялся, но через пару секунд ответил — Ну да, бывает... Медсестра помотала головой, охая. — И твоя мама так сказала, вот мы и не вызывали скорую. Она поспрашивала ещё всякую мелочь, а потом удалилась. Когда её шаги стихи окончательно, Майк рывком оказался рядом с Уиллом и сел тому на кровать. — Там такой ужас был! Так что это было? — Ты мне не поверишь. Посчитаешь меня сумасшедшим... — Чел, мы в психушке. Рассказывай давай! Уилл немного поколебался, но потом, вздохнув, сказал: — Год назад я... потерялся. Ну, точнее, меня похитили. И неделю я был... в другом мире. Правительство хотело всё замять, в реке нашли тело, похожее на моё. Даже похороны были! Вообщем, меня нашли, но в меня... вселились. Истязатель разума. Можно "Монстр разума" Он не даёт мне покоя. Иногда говорит со мной, мешает мне жить! — Уилл печально отвёл взгляд. — Очуметь! — восторженно проговорил Майк — и этот твой "ГЕЙстр разума" творит с тобой эти странные штуки, по типу блевотни с кровью? — он был ошарашен. Конечно, не каждый день увидишь такое, но в его глазах мелькнуло что-то сомнительное, по настоящему ошарашенное, будто он что-то знал. Уиллу было интересно, что произошло после его отключки, поэтому он спросил об этом у Уиллера. Тот, протянув "у-у-у", начал свой рассказ. — Вообщем, рассказываю я тебе анекдот, а ты – херась! – кричишь на весь холл так, что все аж с диванов попадали! Но это не самое шокирующее, ведь потом ты падаешь на колени, и начинаешь блевать кровью с таким звуком, "бу-э"! И заваливаешься набок. Я тебя тут же подхватил — со смущением и гордостью произнёс он — и крикнул, чтоб медсестру звали. Она прибегает, санитару говорит, чтоб поднял тебя, и в палату унёс. Там она тебе какие-то обследования делала, маме твоей звонила. Я, конечно, пытался заглянуть, что там, но меня не пускали. Ребята такие слухи распускали, мол, тебе родители рёбра сломали, или что ты шизофреник с голосами, много чего. Так ты и проспал до отбоя! Сейчас, наверное, где-то часа три ночи. — он перевёл дыхание — сейчас то тебе получше? — Да, но двигаться сложновато. На утро лучше станет. — шатен встал, подошёл к окну и посмотрел в него — тут так красиво ночью... — Ага, — Майк встал рядом, вглядываясь в звёздное небо — тут лес кругом, воздух чище. Хотел бы я там погулять сейчас... — Майк, скажи честно, — он вздохнул — мы будем общаться после выписки? — Конечно! — заверил его брюнет — если тебя это успокоит, кроме Оди у меня и друзей то нет... Уилл был шокирован этим. Майк создавал впечатление общительного экстраверта, которого боялась даже социофобия. Казалось, у него должно быть много друзей. Он заслуживает много друзей. — Оу, мне жаль... Я бы очень хотел быть твоим другом! — это прозвучало немного истерично, но Майк лишь усмехнулся. — Да не переживай, будем мы с тобой общаться! И номер свой дам, и адрес. А знаешь что, мир тесен. Вдруг мы вообще рядом живём? Так что давай, от нервов мясо жёстче, как людоед подтверждаю... — и разразился смехом. Уилл засмеялся вместе с ним, они пытались что-то сказать, но как только начинали, новый приступ смеха не давал это сделать. Уилл совсем расслабился. Это было его ошибкой. Вообще, Уилл не привык доверять людям (если это, конечно, не его мама или брат). Но с Майком всё ощущалось по другому. Все заботы уходили на второй план, прячась за веснушчатым лицом, чёрными кудрями и карими глазами. Вот и сейчас, хохоча до боли в животе, Уилл не обратил внимание на осторожность. Он спокойно поднимал руки вверх, наплевав на спадающие рукава. Улыбка сползла с лица Майка, когда взгляд задержался на запястьях друга. Чёрт. Уилл быстро натянул рукава, но было поздно. Майк заметил. — Можно... я посмотрю? — аккуратно спросил Майк. — Не понимаю, о чём ты. — пробубнил Уилл. — Ну я же не отстану. — с этими словами он рывком схватил парня за запястья, и тот вскрикнул от боли. Заметив это брюнет ослабил хватку. Затем он взял его левую руку и спустил рукав шатена. В глаза ему бросилось множество глубоких и иногда не очень порезов. Некоторые были старые, а некоторые относительно недавние. Самые глубокие были довольно широкими из-за того, что шатен проводил по одному месту несколько раз. Те же последствия были и на второй руке, когда Майк всё посмотрел, он отпустил чужие руки, а затем... Обнял его. Руки были сильными, но нежными. Обнимать Майка было так приятно, что хотелось остаться в этой позе навечно. Уилл обнял друга в ответ, и тихо заплакал. Майк неуклюже проводил рукой по его волосам. — Тише, тише. Теперь ты всегда можешь рассказать мне. Пожалуйста, не делай так больше. Он мягко отодвинул Уилла от себя и посмотрел в окно. Так они и просидели ещё как минимум час: смотря в окно, сидя рядом друг с другом. И это было так прекрасно! Каждый размышлял о своём, но что-то было единым – они думали друг о друге. Прежде чем они разошлись по кроватям, Майк произнёс: — Всё таки звёзды и правда красивые...

***

Наутро Уиллу разрешили пойти в холл ко всем остальным. Как только он вошёл, к нему тут же подлетели не только мальчики, но и девочки, несмотря на запрет. Они расспрашивали его о той ситуации, перебивая друг друга. Каждый хотел узнать правду самолично. — Эй, а ну разойдитесь! — Майк растолкал зевак и подсел к Уиллу. — Знаешь, я вот отца вспоминал. Он такой человек грозный – ужас! Вот однажды... Но Уиллу было не до этого. От упоминания отца его голова заполнилась мыслями, и он следовал их течению. Лонни был человеком неприятным, мягко говоря. Постоянные унижения, оскорбления, а иногда и драки стали для восьмилетнего Уилла обычным делом. Отец мог назвать сына самыми разными обидными словами, ударить его, не забыв поиздеваться. Иногда, лёжа в кровати ночью мальчик представлял самые ужасные для своей фантазии сцены со своим отцом, а потом ненавидил себя за это. Лежал, представляя, как смыкает ручонки на его жилистой шее, а потом с яростью бил себя, виня каждый сантиметр своего разума. Джойс не выдержала. Она буквально вышвырнула мужа из дома, крикнув пару ругательств. Потом подошла к своим мальчикам и обняла их. — "Сколько бедные дети натерпелись с этим уродом! Ничего, теперь всё будет хорошо." Думала она. Но лучше не становилось. Если Джонатан по характеру мог решить конфликты, то Уилл – нет. Если раньше отец обзывал его "педиком" или "девчонкой", иногда ударяя мальчика, то теперь это делали одноклассники. Каждый день был адом. Джойс, конечно, видела, что что-то не так. Она приходила в школу, разговаривала с учителями, но это не помогало. Уилл был изгоем, за то, что был одиночкой; за то, что потерялся и был "похоронен"; за эти странные приступы с кровавой рвотой и криком в пустоту и за теории жестоких подростков, что он гей. Насмешки, оскорбления, избиения – всё это приводило к новым порезам на руках. Делал он это по разным причинам: чтоб наказать себя за "неправильные" мысли, чтоб заглушить внутреннюю боль физической, и чтоб почувствовать себя. Почувствовать боль. Он часто начал задаваться вопросом — "Кто я?" — ему было так плохо, что он как будто начал теряться в реальности. Вставать с кровати, есть, пить – ничего не хотелось (хотя как уж тут ходить в школу, когда выходишь ты оттуда с синяками по всему телу, мокрыми и грязными тетрадями из мусорки и совершенно разбитым сердцем). Майк рассказывал истории из жизни, сопровождая их жестами. — И он меня ка-ак треснет! — брюнет замахнулся на Уилла, но последствий неожидал. Шатен, среагировав по привычке, закрыл голову и лицо руками, а сам сжался в комочек и начал трястись. Продлилось это пару секунд, а потом, не почувствовав удара он аккуратно посмотрел на ошарашеного Майка и убрал руки. Тот просидел с таким лицом ещё пару секунд, а затем произнёс: — Уилл, давай поговорим... Но другого он сказать и не успел. Сам не зная почему, он почувствовал, как по щекам текут горячие слёзы. Сам он замер с каменным лицом и смотрел в одну точку, не в силах остановить этот водопад. Плаксой Майк никогда не был. Со всеми проблемами справлялся с радостью или решимостью. Даже если случалось какое-то происшествие, даже будучи маленьким он оставался невозмутимым. Он может припомнить только пару случаев, когда плакал (из сознательного возраста). Первый на похоронах его бабушки, а второй, когда отец первый раз сказал, что лучше бы он не рождался. И вот сейчас, он не мог остановить слёз смотря на побитого жизнью подростка, который почему-то заставлял Майка переживать за него, стараться защитить или подбодрить. И вот, когда Майк наконец ушёл от воспоминаний и мыслей, по типу — " ты прямо сейчас заплакал из-за трусливого поведения какого-то нытика. Молодец, что сказать! Ты ещё засоси его, ей богу." — то он заметил Уилла. — Майк! Майк, что с тобой? Пожалуйста, ответь мне, я переживаю. — он растерянно смотрел на друга, а потом взял его за руку и начал осторожно гладить её, говоря успокаивающие слова. Майк повернулся на него, и резко спросил, утирая рукавом слёзы: — Тебя били? Кто? Как? Пожалуйста, скажи мне! — он истерично схватил друга за руку. — М-майк, ты чего... Да ничего особенного: отец, одноклассники... Майк взлохматил свои волосы, стараясь успокоиться. — Что они ещё делали? Они травили тебя? Уилл ошарашенно смотрел на друга, а потом, стараясь подбодрить его, сказал: — Да всё хорошо, правда. Всё не так плохо... — но договорить не успел. Он зарыдал и кинулся в объятия Майка, который начал гладить его волосы, что-то приговаривая. Оба тяжело дышали от переживаний. В голове Уилла бушевали мысли, не дающие покоя: из-за него Майк переживает, Уилер теперь будет думать, что шатен – плакса, начнёт отдаляться от него. Нет, нет! Уилл не проживёт без друга даже дня. О боже, а что, если Майку неинтересно с ним!? Что, если он больше не будет общаться с ним, из-за этих странных приступов и истерик!? Уилл не вынесет этого, нет... НЕТ... Уилл сам себя загонял, даже неосознавая это. Он отстранился от Майка, тяжело дыша. Из глаз по прежнему текли слёзы, лицо было всё красное, а волосы растрепались. Он повторял: — Нет, нет, не хочу, не хочу, нет! Майк начал давать инструкции по успокоению. — У тебя паническая атака. Тебе нужно дышать глубоко и размеренно. Давай со мной: вдох! Вы-ыдох. Мало по малу Уилл начал успокаиваться. Вот он уже вытирал слёзы и приглаживал волосы. — С отцом я жил до восьми лет. Он иногда мог ударить и обозвать. Мои одноклассники... — Уилл замолчал, а через пару секунд продолжил — Они били меня, тетради мои выбрасывали, сумку в окно кидали, и головой в унитаз опускали... — Видно было, что шатену тяжело об этом говорить. Майк яростно ударил себя по ляшкам, а затем сказал: — Да я их... Да я им... — он показал средний палец в пустоту — пусть только ещё попробуют! Я их изобью на месте... — Уилер! Это что такое?! — подала голос санитарка, смотря на его неприличный жест. — Ой... — Майк быстро убрал руку, а Уилл захохотал. Брюнет, потом, вместе с ним залился смехом.