***
Послышался крик, означающий, что пора на сон час и парни поплелись к своей палате. Все переговаривались, кто-то протаскивал книги, пока не видели санитары, а кто-то желал «спокойного дня» друзьям. Майк с Уиллом вскоре легли в кровать. Джеймс почти сразу заснул, а Майку это делать совершенно не хотелось. — Эй, Уилл! — громким шёпотом позвал он. Уилл в ответ сонно что-то промычал и приподнял голову — Спишь? — Нет. — А чего так? Гейские мысли в голову лезут? Уилл смутился и пробормотал что-то невразумительное. Но друг заканчивать не собирался. — А ты сам по себе парней любишь, или твой гей разума помогает? — Майк! — осадил шатен, чувствуя нарастающей головную боль — Хватит… Майк. Это Майк. В один момент поддержит, а в другой сделает больно. — Эй, Уилл! Анекдот. "— Я знаю, что ты зоофил. — Откуда? — От верблюда!». Это действительно Майк. Абсолютно неуместно и не в тему, но это же Майк. — Прекрати, пожалуйста… — Голос Истязателя велит прибить, убить, кричать, ломать, а боль невыносима, но Уилл держится. Он не должен вредить Майку. — Мальчик-гей, Мальчик-гей, Будь сомной, понаглей… — ИДИ НАХУЙ! — Не выдержал шатен. — Ка-ак грубо. — Майк и бровь не повёл. — Ты любишь, когда грубо? Смущение, стыд, ярость, раздражение, разочарование, ненависть и ужасная боль, как и моральная, как и физическая, ведь Истязатель, казалось, бьёт по голове топором. Хотелось кричать, но он сказал всё шёпотом, ведь не желал быть выставленным в коридор за разговоры во время тихого часа. — Ты, уебок недоразвитый, какого хрена ты творишь?! Ты злишь его! — Зато я не режу вены по малейшему поводу, — зло прошипел Майк — сука! — НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — почти вскрикнул он — СДОХНИ! ТВАРЬ! — Иди поплачь! Ты же так любишь это делать! — Майк уже и сам был в ярости. Уилл не мог поверить, что они прямо сейчас говорят такое друг-другу. Из его глаз действительно текли слёзы обиды и несправедливости. Он дрожащий голосом произнёс: — Это ты виноват! Ты совсем не думаешь обо мне! Майк резко показал ему средний палец. Уилл отвернулся и без сил лёг на кровать. Он закусил простынь, чтобы не издать ни звука, но всхлипы все равно доносились с его стороны. Это Уилл виноват. Он должен был сдержаться. Одно дело прикрикнуть, но он буквально сказал, что ненавидит его! А что Майк вообще, черт побери, сделал? Пошутил… Да и всё! Это не повод выходить из себя! Можно было попытаться спокойнее сказать ему об этом, но нет же! Уилл так сильно ненавидел себя, что хотелось умереть на месте. Он попытался уснуть, но мозг как назло показывал произошедшее снова и снова под водопад из глаз. Уилл сел на кровати и прислонился к стене. Он сжимал свои руки ногтями, но это не давало совершенно никакого результата. Тогда он вспомнил кое о чем. Рука сама потянулась к карману штанов и нащупала железную скрепку, подаренную Майком. От этого имени из глаз с новой силой хлынули слезы. Боже, Майк так прекрасен. Уилл не достоин столь чудесного создания. Как же он хочет протянуть его к себе, прижать как можно ближе, сплести их языки, зарыться в чёрные кудри, залезть под футболку и никогда, никогда его не отпускать. Никогда больше не чувствовать боли, ведь он рядом. Никогда больше не страдать, ведь он рядом. Задохнуться в нём, так сильно ощущать его, что в конце концов приведёт к перенасыщению и смерти, но какая разница, ведь он. будет. рядом. Чем больше он думал о нем, тем больше алых следов появлялось на его запястье. Да, он обещал этого больше не делать. Да, Майк совершенно не для этого дал ему эту скрепку. Да, его могут заметить и продлить. Но какая разница? — «Зато я не режу вены по малейшему поводу,» — прозвучала в голове фраза, заставившая безумной улыбке появиться на лице. — «А я режу. Прямо сейчас.» Он услышал то-ли вскрик, то-ли хрип и повернулся в сторону кровати возлюбленного, у которого на лице отобразился такой ужас и чувство вины, что Уилл прогнулся под его взглядом. Майк подлетел к нему и схватил за воротник рубашки. Брюнет влепил ему пощёчину и вскрикнул: — Нахуя?! НАХУЯ?! — и ударил его ещё раз. Когда пелена перед глазами прошла, Уилл увидел его растрёпанные волосы, красное лицо и… Слёзы? Разглядеть он не успел, так как ему прилетел ещё удар по лицу. — Подожди... Ещё удар. Майк ослабил хватку и обнял его, утыкаясь носом в шею. Он шептал ему на ухо: — Это я виноват! Они… они продлят тебя! Я не хотел… Прости меня, прости… Пожалуйста, прости меня, пожалуйста… — он тараторил извинения и обнимал его, стараясь успокоить друга и успокоиться самому. Тут в голове Уилла что-то щёлкнуло. Он замер, повторяя мысль снова и снова. — «Я люблю его. Я люблю его. Я влюблен в него. О боже, я действительно влюблен в него.» — Мысль была столь приятный и шокирующее, что он затрясся уже не только от страха и боли, но и от возбуждения. Они обнимали друг-друга, но было бы глупо полагать, что после того шума, что они навели, в палату не зайдёт санитар. Ну, он и зашёл. Простоял пару секунд в дверном проёме, а потом закричал, зовя медсестру и хватая Уилла за руки. Майк отскачил и со страхом смотрел на это. Прибежавшая медсестра кинула на его кровать бинты, перекись и... Эм, тканевые, длинные полоски? До Уилла начало доходить, что это, а потому он закричал и начал вырываться. Он кричал имя Майка, и с таким ужасом смотрел на него, что тот вздрогнул. Брюнет попытался оттолкнуть санитара, но тот, не смотря на него, зарядил ему куда-то по лицу, из-за чего тот упал на пол. Медсестра наспех перебинтовала руку шатена, а потом санитар начал привязывать его руку. Да, это были вязки. У работников была определённая схема привязывания: руки в таком положении были ниже пояса и привязаны за бока кровати, а ноги вместе и привязаны к нижней части. Прямо сейчас Уилл во всех красках видел, как именно выглядит такой способ. Ведь они привязывали его. Он просто рыдал в голос. Да, это жалко. Да, стыдно. Он слышал сонный голос Джеймса, спрашивающий что-то по типу "какого хрена..." и шикающего на него Майка, слышал оханья медсестры, перешептывания подростков и скрип кровати. Медсестра с санитаром ушли, оставив его задыхаться в собственных слезах. Майк подскочил к нему, и теперь обнимал, тоже плача. Джеймс тихо сидел на своей кровати, отводя глаза. Возможно, свою вину он тоже чувствовал, но это Уилл знать не мог. Майк хриплым, но грозным голосом бросил: — Джеймс, сгинь нахуй. Тот с поднятым вверх руками забежал в туалет, а Майк, посмотрев, не идут ли санитары или другие люди, сел Уиллу куда-то на живот, разместив ноги по бокам. Он навис над ним и пролепетал: — Прости меня... Уилл сам сделал порыв притянуться к его лицу, но не смог. Майк хихикнул и выгнулся, припав к его губам.***
— И часто тут кого-то привязывают? — спросил уже полностью успокоившийся Уилл. Он все ещё был привязан, но уже не считал это самой плохой участью. — На самом деле но то, чтобы часто. Но на все наше отделение кто-нибудь да приходится. Да, Джеймс? — Ага! — радостно сказал рыжий. Когда он вернулся из туалета, а Майк спросил у Уилла "Что я могу для тебя сделать?" тот с хитрой улыбкой ответил, что он должен простить Джеймса. Майк поприрекался немного, но сам уже устал дуться на друга, а потому случился мирный договор. — Помнишь девочку, которая всех за волосы таскала? Её вообще все время привязанной держали! — А меня когда отвяжут? — боязливо спросил Уилл. — Ну, — успокаивая его, сказал Майк — За такое часа три-четыре максимум. До шести вечера где-то полежишь. Уилл горестно вздохнул, а потом ему в голову бросилась мысль. — Майк, расскажи про случай, когда ты петарду в унитазе поджёг! Майк с Джеймсом засмеялись (а они действительно похожи!), и первый начал: — Ну, вот как оно было: Я вообще в жизни всегда в кармане петарды маленькие таскаю, а день попадания сюда не стал исключением. Мне санитарка даёт одежду, а сама выходит, ведь там кое-кто, — он сделал акцент на последних словах и повернулся на Джеймса — пролил кефир во время второго ужина. Она убежала, так что ей не пришлось смотреть на мою голую задницу. Ну вот я взял, и в карман штанов переложил. Потом дождался, когда мы на прогулку пойдём, а там у одного поцана в куртке спички лежали! Всего две штуки, правда, ну и я у него обменял за порцию на обеде, а потом зашёл в туалет первой палаты, заминировал, так сказать, и поджёг! А они ещё и с запахом пердежа были, ну и на всю палату ещё неделю воняло... Меня, правда, продлили... — Ага, там медсестра та-ак орала, что всё здание слышало! — поддакнул Джеймс. — Король туалета — хихикнул Уилл, на что Майк лишь закатил глаза.***
Прогудел крик "подъём!" и все пошли в холл, кроме него. Самым неприятным было то, что зеваки постоянно заглядывали в палату, и смотрели на него, как на животное в зоопарке. Да и оставшиеся два часа он пролетит в полном одиночестве... — При-ивет! — бросил Майк, забегая в палату. Уилл удивлённо на него посмотрел, на что тот пояснил — Сказал, что живот болит, отпустили в палату. Он присел к нему на кровать и защекотал его шею. Уилл, посмеиваясь и стараясь вжать голову в плечи сказал: — Э-эй! Ты пользуешься моим беспомощным положением! — Простите, извините! — засмеялся Майк, а затем серьёзно спросил, гладя большими пальцами его щёки — Ещё больно? — Есть такое, — смущённо ответил шатен. Тогда Майк наклонился и несколько раз поцеловал его в обе щёки. — Эй, ты ударил меня гораздо меньше! — хихикнув сказал Уилл. — А ты против? А то я что-то забыл посчитать. Оба залились ярким смехом.***
Через время в палату зашёл санитар и начал отвязывать его. Когда он закончил, с иронией спросил: — Ну, Байерс, понравилось? — Очень, — буркнул Уилл, разминая затекшие конечности. И тогда парни направились в холл.