***
От скуки, сидя в классе Уилл аккуратно выводил буквы в тетрадке: «11 октября. Идёт сильная гроза с самого утра. Майк всё такой же вонючка, как и во все предыдущие дни…» Не то, чтобы он вёл личный дневник или типа того, но руки просто невыносимо хотели что-то делать. Майк, сидевший рядом, горячим дыханием обжёг его ухо только для того, чтобы сказать: — Три точки — признак дрочки. Уилл максимально недовольно закатил глаза, пока брюнет как ни в чём не бывало продолжил: — Ой, а может, нарисуешь меня, раз уж тебе нечем заняться? — А по какому поводу, праздник что-ли? — отмахнулся шатен, но сам полез в пакет, прицепленный на крючок сбоку парты за альбомом, карандашом и ластиком. — Знаешь, однажды, когда наступило 14 февраля, я нарисовал одного мальчика с параллели, и кинул ему в шкафчик. Он… он радовался сначала, но потом поползли слухи, что это был я, ведь я, наверное, рисовал лучше многих тогда, и… — он замер, когда в руках его всё ещё были необходимые принадлежности, а спину пробрал холод при воспоминаннии о лужице крови в ладонях и буквально валяющимся рядом зубе. Больше он не совершал таких ошибок. Больше он не праздновал 14 февраля. Он вздрогнул, когда Майк, сидящий рядом положил руку ему на плечо. Пару секунд Уилл мрачно смотрел поверх парты, а затем неприлично громко спросил: — А как ты празднуешь 14 февраля? — воспитательница шикнула на него, и тот боязливо втянул голову в плечи, и продолжил тише — Ну… что ты Оди, например, дарил? Майк решил не донимать друга щепетильными вопросами и темами, а потому лишь в своей шутливой манере ответил: — Ну, знаешь, обычно мне в этот день дарят подарки. — Тебе? Ты же у нас вроде па-арень? — последнее слово он произнёс нарочито недовольно, искренне ненавидя гендерные стереотипы, из-за которых наслушался обзывательств, по типу «девчонка», «ведёшь себя, как баба» или «не мужик» Майк, вертя в пальцах карандаш, ухмылялся, задумчиво смакуя каждое слово. — Ну-у, знаешь, день рождения для остальных более важная штука, нежели день всех влюблённых. Уилл пару секунд смотрел на него с открытым ртом, а затем ошарашенно спросил: — У тебя… День рождения 14 февраля? — получив кивок он хихикнул, чувствуя, как лицо вспыхивает — Это… Это так мило! — Только не задохнись. — посмеиваясь, предостерёг брюнет — На самом деле я пытался отпраздновать именно день влюблённых, но мои друзья и сёстры вечно устраивали сюрпризы и вечеринки без моего согласия. — он закатил глаза — Даже когда я умудрился сбежать к Оди, она встречала меня с поздравлениями, горой вафель и стопкой, мать её, комиксов, непонятно откуда взявшихся, учитывая, что она не выходит из дома. — Видимо сбегать — у тебя в природе. — улыбнулся младший, заправляя волосы за ухо, а потом он вспомнил то, что сказал ему Майк в одну из первых ночей в больнице — Погоди… друзья? Ты же говорил, что у тебя нет… — Т-там сложно, — перебил его Уилер, нервно взлохмачивая свои волосы — Понимаешь, мы… мы иногда перестаём общаться из-за моих побегов, но мы всё равно друзья… — Ты соврал мне? — скорее недоумённо, нежели зло спросил Уилл — Нет, всё в порядке, просто… зачем? — Я… Ты… Просто, ты так переживал, что мы не будем больше общаться, что я переключусь на них… Уилл вздохнул и принялся молча делать то, что начинал — построение человека. Через минуту он наконец ответил: — Ладно. — Шоколадно! Ты что, не зол? — Нет, просто знай, что одного «Да, мы будем общаться.» хватит, ведь я доверяю тебе, и ты мой самый лучший и единственный друг. — А теперь поцелуйтесь. — буркнул сидевший на соседней парте Остин не отрываясь от книги. — Мамке своей это скажи. — рявкнул Майк, мрачно смотря на Уилла, будто тот сказал ему, что метеорит взорвёт землю через десять секунд. Остин на пару секунд замер, а затем яростно прошипел: — Мудак. Чего ты так на чужих матерях зациклен? — он хитро улыбнулся — Полагаю, твоя либо совсем не уделяет тебе внимания, либо просто не выражает к тебе чувств? Поэтому ты за счёт других пытаешься показать себе, что тебе наплевать, но сам прекрасно понимаешь, что это не так... Тут уже настала очередь Майка впадать в ступор. Он возмущённо смотрел в одну точку, а затем сбивчиво затараторил: — А ты... А чего это ты так зациклен на... на... на поцелуях с парнями?! Может, это ты гей! Да и вообще, всё у меня хорошо! — Я не гей, просто я их всей душой ненавижу. — уверенно произнёс Остин — Да и если бы у тебя всё было хорошо, ты бы не сбегал из дома и не попадал сюда. — и с победой улыбкой принялся дальше читать. — Вот сука. — Уилер вздохнул и перевёл тему — Ну ладно. Мне надо попозировать, или ты и так прекрасно воссоздаёшь мой образ в своей голове? Надеюсь, хотя-бы в одежде... Уилл нервно захихикал, заливаясь краской и пытаясь скрыть своё лицо, уперев взгляд в альбомный лист и начиная рисовать, совсем не смотря на друга. Тот наиграно возмутился: — Божечки святый, Уилл, не ожидал от тебя такого. Ну ладно, думаю, я знаю, почему я такой сексуальный – купидоны благословили. Думаю, это так у всех, кто рождается в день всех влюблённых. Младший тихо засмеялся, краснея ещё больше, ведь в голову сами полезли мысли о Майке в роли купидона. Тот цокнул языком, а затем начал шуршать тетрадным листом, и, судя по звукам карандаша, начал и сам что-то рисовать. Не слыша постоянную болтовню Уилл погрузился в свои мысли. Он отвекался на своего друга (он чётко приказал себе говорить о нём только в таком ключе), но когда наступило молчание с его стороны, то переживания уже было не остановить. Драка с Остином была буквально вчера, так что врач либо ещё не позвала ребят, чтобы продлить, либо и не собиралась этого делать. Проблема была в том, что Уилл больше склонялся к первому варианту, из-за чего паника увеличивалась с каждой секундой. Не сказать, что в больнице было плохо: тут какая никакая гарантия, что тебя не изобьют до потери сознания или зубов, тем более, если ты сам не полезешь на рожон (Уилл прекрасно понимал, что то, что было вчера – цветочки); тут Майк; тут упрощённая программа, и легче получить оценки; тут много хороших ребят, у которых такие же проблемы, как и у тебя, например Майк; тут спишь и кушаешь сладости по расписанию; тут Майк; тут клетчатые штаны; тут Майк... Уилл мысленно прописал себе удар в лицо, продолжая вычерчивать необходимые штуки, дабы нарисованный Майк получился пропорционально правильным. Сначала он отметил, какой рост будет у парня, затем горизонтально разделил его пополам, а потом оставшиеся две половинки поделил точно также. Провёл вертикальную линию посередине, обозначил круги там, где голова, грудь и живот, две линии там, где ноги и там, где руки. Этому всему он научился в художественной школе, которая стала для него буквально глотком свежего воздуха. Там он тоже ни с кем не общался, но ребята всегда относились к нему доброжелательно. Учителя любили его за прирождённый талант к рисованию, а также за робость и спокойствие. Он рисовал и рисовал, затем гулял по коридорам, рассматривая работы других детей и подростков, затем снова рисовал, а после уходил домой, где, как ни сложно догадаться, тоже рисовал. Вообще, вещи, которые успокаивали и помогали забыться, это лезвие и салфетки или бумага и карандаш. Как же он был рад, когда Джойс и Джонатан пришли к нему на свидание где-то через пару дней после их с Майком побега. Они тогда принесли ему кучу вкусностей и канцелярских принадлежностей. Он до сих пор помнил этот день.***
— Байерс, к тебе пришли! — крикнула медсестра, и Уилл тут же понёсся в комнату свиданий. Раньше он там никогда не был, а когда зашёл, то комната оказалась невероятно привлекательной – там на полках стояли книги, пазлы и настольные игры, которые забыли забрать уже выписавшиеся подростки. Тут он увидел своих родных, и с радостным возгласом побежал прямо в их объятия. Джойс, прижимая его к себе, закидала вопросами: — Уилл, солнышко, как ты? У тебя всё хорошо? Тебе лучше? Никто не обижает? — Всё хорошо, правда! Я... я даже с мальчиком п-подружился... — он почувствовал, что губы стали слишком сухими, так что облизнул их и слегка покрылся румянцем, что не осталось незамеченным, хоть никто ему ничего и не сказал, но Джонатан странно посмотрел на него — П-простите меня... за всё. — он сглотнул и, виновато опустив взгляд, начал нервно переплетать пальцы. — Всё в порядке, милый, ты не виноват, ты слишком многого натерпелся... Она начала раскачиваться в стороны, обнимая его, будто хотела укачать сына, как маленького ребёнка, которым он сейчас себя ощущал. Джонатан похлопал брата по плечу, а Джойс аккуратно спросила: — М-м, мне сказали, что ты с ещё одним мальчиком сбежал... Оу, ну да. Он совсем не подумал о том, что их с Майком родителям в первый же день после побега позвонили, чтобы сообщить о нём. Он смутился ещё больше, сбивчиво пытаясь объясниться. — Мы, э-э-э... Там... там... Майк, он... Но он не виноват! Ему... он жалеет... И вообще, у него СДВГ, ему сложно усидеть на месте! Он хороший, он правда не виноват!.. Он защищает меня, и поддерживает, и... Джойс успокаивающе улыбнулась и крепче обняла сына. — Ничего, все совершают ошибки, я понимаю. Главное, что он понимает, что это неправильно. Уилл, я очень люблю вас с Джонатаном, вы самые важные люди в моей жизни, и я всегда буду за вас, всегда пойму... Уилл почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Он упёрся матери в плечо и и захныкал, прижимаясь ближе. — Я... я вечно приношу неудобства, простите меня! Я тоже вас люблю... Я скучаю, мама... Я хочу к вам... — Мы обязательно приедем ещё! — улыбнулась женщина.***
Но они не приехали. Свидания закрыли после того случая с демогоргоном, что заставило Уилла ещё больше ненавидеть изнанку и всё, что с ней связано (хотя, казалось, куда-уж больше). Шатен уже выводил карандашом кудри и привлекательные чёрные веснушки нарисованного Майка, когда настоящий шёпотом заговорил: — Эй, Уилл! — Чего тебе? — Ты закончил? — Почти. — А я – да! Шатен заинтересованно посмотрел, что он там закончил, и просто готов был растаять на месте. На слегка помятом вырваном из тетради листке красовался криво нарисованный Байерс, в своей фирменной голубой рубашке, с каштановыми волосами и синими клетчатыми штанами, а сверху была стрелочка и надпись "Уилл". Он чувствовал, как становится невыносимо жарко, но мог только смотреть на неровные линии, которые рисовал сам Майк. Майк рисовал его. Затем брюнет протянул листок другу, ожидая его реакции, но её не последовало. Он лишь аккуратно, будто хрупкую бабочку взял рисунок, который мысленно хотел поместить в рамку и отнести в самую известную картинную галерею. Он с открытым ртом пялился на каракули, когда Майк произнёс: — Пиздец у тебя зрачки широкие, ты будто под наркотой. Показывай давай, что там у тебя. Уилл быстро вывел карандашом пару линий, а затем отдал другу слегка неряшливый, но красивый рисунок, наблюдая, как меняется выражение его лица. — Ахринеть! Ты сам это нарисовал?! — Нет, Остина попросил. — закатывая глаза отшутился шатен — Конечно сам, я при тебе это делал! Майк нервно заходил по классу, то и дело лохмоча свои волосы или радостно восклицая слова похвалы. — Байерс, что ты сделал с Уилером? — засмеялась воспитательница, смотрящая за детьми в классе. Как же Уилл был рад, что работникам сообщали диагнозы пациентов, ведь иначе Майка бы наверняка посадили обратно за парту. — Да вы посмотрите, как он рисует! — радостно произнёс брюнет на весь класс размахивая слегка помятым от его сильных и слегка дрожащих рук листочком. — Майк, чёрт возьми, — недовольно прошипел Уилл, понимая, что сейчас произойдёт. Сначала подростки, находившиеся в классе начали поддакивать, глядя на нарисованного парня, а позже уже начали активно подходить к нему с просьбами нарисовать им что-то. Майк, подуспокоившись, сел рядом. Художник раздражённо возмутился: — Майк, блять, ты же знаешь, что мне не нравяться большие скопления людей... Тот лишь показал ладонь, мол "всё путём", а затем прокашлялся и громко сказал: — Так, если вы будете толпиться, то он вам ничего рисовать не будет. — ребята замолчали, и Майк, довольный результатом, продолжил — К тому же, любой труд должен быть оплачен. — Майк, да не надо! — испуганно произнёс Уилл, дёргая его за рукав. Он совершенно не мог признать свои работы достойными награды. Но ребята сразу начали предлагать свои сладости, которые они бы передали ему во время полдника. Брюнет с сомневающимся лицом выдавал, что это слишком мало за такую работу. — Хм, ну, знаете... Вы только посмотрите: идеальная анатомия... — Пропорции. — буркнул Уилл. — Да-да, пропорции. Так это ещё лишь набросок, вы только представьте, каков будет законченный рисунок! Вообще, Уилл в реальной жизни, наверняка, берёт намного больше, так что вам очень повезло, у вас скидки! Не упускайте шанс, может, уже завтра поставим цены выше! Подошедшие ребята начали понемногу возмущаться, но вдруг чья-то рука с грохотом опустилась на стол, от чего шатен вздрогнул. Девичий голос резко заговорил: — Четыре шоколадные конфеты, два кекса с вишнёвой начинкой, два сока и шесть печенек "Орео"! — Вот такой подход мне нравится! — оживился Майк. — Ой, а почему везде чётное количество? — удивлённо спросила девочка, стоящая рядом с той, что предложила свою цену. — Они определённо съедят это вместе, глупая. Так легче делить. Майк замахнулся для крепкого рукопожатия, которое девушка ловко приняла. Брюнет, пожмая её руку, радостно произнёс: — С вами приятно иметь дело, Шарлотта. Всегда знал, что у вас есть вкус! — И не пытайся, Уилер – больше не предложу. — с этими словами она повернулась к Уиллу, дабы уточнить детали заказа.***
— Я уста-ал... — горестно протянул Уилл, засовывая в рот кусок курицы. — Сейчас пообедаем, а затем спать! Как раз отдохнёшь. — Майк катал вилкой горох в тарелке, когда санитарка позвала детей из-за столов. — Дети, стулья задвигаем, посуду убираем! За этим последовал шум задвигающихся стульев и звон жестяной посуды, а также смешок от Майка. — Всегда обожал эту фразу, он же такая клёвая... "дети, стулья убираем, посуду задвигаем" или "стулья, посуду убираем, детей задвигаем"... — У меня много вопросов... — удивлённо улыбнулся шатен, пока друг придумывал самые разные версии фразы. — Убирать, детей посудуем, задвигать стулуем... От хохота он не увидел край стола, и, уперевшись в него боком, с болезненным стоном упал, но не перестал смеяться. Лёжа на полу он громко сказал: — Посудуем, убирать детуем, стулуем задвигать... — Дурак! — рассмеялся Уилл, протягивая ему руку и помогая встать. Ребята построились в коридоре, направляясь по коридору в сторону лестницы. Друзья двигались одними из последних, и внезапно они услышали: — Майк! М-мне... Оба обернулись, уворачиваясь от потока идущих ребят. Это был мальчик с жёлтыми волосами и очень испуганным взглядом. Пока Майк и Уилл в недоумении смотрели на него остановившись у прачечной, он сбивчиво продолжал: — Я... Простите, я правда не виноват! Это... Я... — Да что случилось-то? — слегка раздражённо спросил брюнет. Строй подростков уже удалился достаточно далеко, пока паренёк наконец не ответил: — Он... заставил меня... Из-за угла вышел Остин, дерзко заправляя руки в карманы. Желтоволосый мальчик побежал догонять остальных. — Хотел мило с тобой поговорить, Уилер. — Ой, что ты привязался?! — яростно процедил Майк, сжимая руки в кулаки. — Я бы то же самое спросил у тебя: почему ты вечно унижаешься до, знаешь, шуток про мать, бессмысленных издёвок? Хотя кого я спрашиваю, до твоих ёбаных куриных мозгов не дойдёт столь сложная делема, да, уёбок? — Как грубо, Блэчхарт. И этими губами ты целуешь свою маму? Остин ударил его куда-то в грудь, и тот болезненно охнул, пока светловолосый продолжал. — В том-то и проблема, Уилер – ты можешь лишь ранить людей словами. Я легко могу угадать сотню фактов о тебе, ведь ты слишком предсказуем и клиширован. Ты никогда не задумаешься о чужом комфорте, даже если это твой партнёр... — Остин хитро улыбнулся — Вот тебе, Уилл, интересно, как твой любимый Майк поступает с девушками? А может, и не только... Уилл вопросительно посмотрел на друга, явно не понимая, что он имеет ввиду. Майк фыркнул и сложил руки в груди, мол, я слушаю. — ...Интересно ли тебе, как когда люди начинают что-то к нему чувствовать, он насмехается над ними, хотя сам буквально день назад мог целовать их, не жалея времени. Как бросает их самостоятельно справляться со своим влечением, не на секунду не задумываясь, до каких отчаянных поступков они могут дойти после жёсткого отказа. Слышал я, у тебя девушка есть? — задал он риторический вопрос, обращаясь к Майку — Не думаю, что Уилл единственный, с кем ты ей изменял. Что-ж, остаётся пожелать бедной девочке всего самого наилучшего. Майк слегка трясся от ярости, пробирающей его насквозь. — Как... Ты... Да ты... Это всё неправда! Ты врёшь! Отцу своему это скажи! Остин замер и медленно повернулась голову к Уиллу. Выражение его лица было таким, что шатен чуть не потерял сознание от паники. Глаза врага были слишком стеклянными и убивающе жуткими, глядящими прямо в душу, так и спрашивающие: ты ему всё же рассказал?.. — ...Или кто там у тебя – бабка, может? Или ты вообще в детском доме живёшь, как Джеймс? Ой, всё, я понятия не имею! Пидор! Майк кинулся на него, но тот успел среагировать, толкая его в открытую дверь прачечной. Уилл не раздумывая забежал следом, дабы помочь другу встать. Блэчхарт на последок процедил: — Я уверен, что у такого морального урода как ты нет чувства стыда или хоть капли осмысления, но просто знай, что то, что ты наговорил... Вообщем, в мой день рождения. Я... я ненавижу свой день рождения. — А затем послышался хлопок. От этого резкого звука парни на миг замерли. Пара секунд понадобилась для того, чтобы осознать, что произошло. Ещё пара, чтобы встать и попытаться открыть дверь. Не открывается. Запрета. Майк громко выругался, пнув по ней ногой. Он ещё несколько раз подёргал ручку, толкаясь плечом, постучал кулаками и попытался возвать Остина к совести. В конце концов он с усталым вздохом уткнулся затылком в железную дверь и пробормотал уже известную им обоим истину: — Он нас запер. Уилл с широко раскрытыми глазами постоял немного, а затем в панике затараторил: — О Боже, о Боже, о Боже! Что мы теперь будем делать? Нас продлят, они на уши всю больницу поднимут, врач ещё не ушла, она тут же узнает! — Тише-Тише, продумаем дальнейшие действия. Сейчас будет сон час, два часа мы сидим тут, не паникуем. Мы не достучимся с первого этажа до третьего, как бы не захотим. Потом, когда все спустятся сюда на полдник, мы докричимся до них! — он погладил шатена по плечу, но тот отпрянул. — Ты чего? — недоумённо спросил Майк. — А сам будто не знаешь? Я не верил в то, что наговорил Остин, но то, как ты отреагировал... — Уилл, послушай... — Что слушать?! Ты... Ты ужасный человек! Ты шутишь про то, что доставляет людям боль! Ты плохо относишься к окружающим, ты манипулируешь, отвергаешь, противоречишь сам себе! — глаза начали наполняться влагой. — Уилл, ну почему ты так? — с нежной, слегка грустной улыбкой спросил Майк, гладя его по щеке. — Потому-что я вообще ничего не знаю! Меня могут продлить раз десять, а может и нет! Мы прямо сейчас заперты, и что делать?! Я боюсь возвращаться домой, где меня снова будут пиздить одноклассники, которым не понравилось, что у меня тетрадка голубого цвета, а не зелёного! Меня до сих пор преследует хрень, которая говорит мне всех убить и сжечь, и я не знаю, в какой момент он может, возможно, убить меня! А ещё я очень. хочу. спать! — он заревел в голос, упираясь в чужую грудь. Майк шептал ему успокаивающие слова, гладя по голове, дожидаясь, когда тот немного придёт в себя. Когда всхлипы стали почти неслышимы, а обстановка слегка угнетающей, брюнет заговорил: — Нам надо здесь осмотреться. Тебе лучше? — получив кивок он улыбнулся и вместе с другом они начали окидывать взглядом пространство. Комната представляла собой склад грязной одежды в таких же мешках, в которых находились куртки и обувь, а ещё там были: четыре стареньких стиральных машинки, небольшая коробка с двумя упаковками стирального порошка и кондиционером для белья, которая виднелась из приоткрытого шкафа, верёвка, прицепленная высоко к стене, на которой висело сохнущее бельё и окно... С ручкой! — Ахринеть! — воскликнул Майк, подбегая прямо к окну и дёргая за ручку. В лицо ударил холодный воздух. Вместе с ним в комнату начал затекать промозглый дождик, из-за которого лес казался особенно живым и вообушевлённым. Небо было тёмным, но иногда, на миг, очередная молния с грохотом ударяла в области земли, и всё вокруг освещалось серой вспышкой. — Ты же не думаешь сбегать? — Пф, конечно нет. Я-то переживу, а вот тебе ещё одно продление ни к чему. Но на крайняк можно да главного входа дотопать. От фразы про продление Уилл заметно погрустнел, что не осталось незамеченным его другом. Шатен внезапно сказал: — Майк, почему? Почему ты так легко поверил мне про Изнанку? Я... я вообще ничего не понимаю... Майк гладил его по голове, но он был явно чем-то напряжён. Иногда ускорял темп поглаживаний, иногда замедлял, из-за чего его волнение было чересчур явным, когда он внезапно произнёс: — Мы там были. — Где. — тупо сказал шатен. — В Изнанке. Тут уже повисла не то, что гробовая тишина, а скорее вселенская, если учитывать теорию о мультивселенных и то, что одна из них может жить в тишине, которую не способен представить людской разум. Тишина, которая буквально пожирает тебя, и при длительном контакте с которой ты буквально растворишься, опустеешь, вдавишься в пол. Уилл с открытым ртом и нахмуренными бровями смотрел на Майка, а тот смотрел в ответ, пока шатен не залепетал: — Что... Но... — Когда мы нашли Оди в лесу, совсем одну, голодную, без верхней одежды, в ливень... Я забрал её домой и прятал в своём подвале. Потом она сказала, что это она открыла врата и виновата в твоей пропаже, а потому обязана отыскать того самого пропавшего мальчика. Я тогда, конечно, не знал тебя, но всё равно отправился с ней. Я так испугался, когда мы только туда попали, хах... Но мы были безоружны, полагались лишь на её способности, да рогатку Дастина... Нам пришлось бежать. — Стой, всмысле "нашли в лесу"? Как этои открыла врата? Какие способности?! ЧЕГО?! — мозг, казалось, сейчас расплавится от такого количества шокирующей информации. — Просто поверь мне, как я поверил тебе. Оди всю свою жизнь провела в лаборатории, где исследовали её способность к телекинезу. Ну, знаешь, она может перемещать предметы не прикасаясь к ним! Ну так вот, а лаборатория эта связана с Изнанкой. Оди, это сокращение от её номера – одиннадцать. Уилл не мог нормально соображать – столько шокирующих новостей свалилось на него в эту минуту, что голова отключилась. Он просто смотрел на друга, который неловко продолжил: — Врата-то мы закрыли... — А вот Истязатель... — догадался шатен. Майк сплюнул в приоткрытое окно. — В тебе остался. Оба помолчали минуту, а затем младший спросил: — А где Оди сейчас? Её не забрали обратно в лабораторию? — Её приютил местный полицейский. Твоя мама наверняка видела его, когда заявляла о твоей пропаже. Он нормальный, правда, меня недолюбливает... — И что мы будем делать? Вдруг Оди сможет... ну, Истязателя... Майк тяжело вздохнул. Сейчас своими думами он был похож но дряхлого, мудрого старика. — Я много думал об этом. Я не хотел обнадёживать тебя, вдруг не получиться... Майк закрыл окно и сел на пол, а друг последовал его примеру. Оба теперь сидели на холодном кафеле, слушая приглушённые раскаты грома, а Уилл улёгся на чужое плечо. — Прости. — наконец выдавил брюнет. — За что? — искренне удивился второй. — Если бы именно мы тебя нашли, то жил бы без этой хрени... — Майк... — голос дрогнул, но затем стал уверенным — Вы с Оди не виноваты! И никто не виноват! — впервые, казалось, Уилл был уверен, что его вины нет. Что он не настолько плох, да что там, он вообще не плох! Ни Истязатель разума, ни мнение хулиганов, поджидающих после школы, ни характер, ни ориентация, ни стиль одежды, ни вкус в музыке — буквально ничего не делает его плохим человеком, ведь он банально не сделал ничего плохого! Это осознание окатило уверенностью, здоровым самолюбием. Казалось, теперь всё наладится. — И даже если мы не найдём способ избавиться от него, то я научусь жить с ним, смогу сдерживать его... Чёрт возьми, Майк! Никогда не чувствовал себя лучше, чем... Его прервала внезапное тепло в области губ. Это было мимолётное движение, небольшой чмок, но это заставило Уилла замереть на месте. Он теперь смущённо смотрел на друга, который как ни в чём не бывало пожал плечами. — Что? Я не могу просто так тебя поцеловать? От такой наглости шатен на время потерял дар речи, а затем смущённо ответил: — М-м, полагаю, что нет!.. — Извини, приятель, — отшутился Майк — гормоны заиграли. Сам знаешь, переходный возраст, все дела. — А потом абсолютно серьёзно добавил — Ты... Не против? Уилл ответил даже слегка агрессивно: как он вообще может быть против?! Он очень надеялся, что его дальнейший ответ Майк воспримет, как "возьми меня прямо здесь, я не в силах ждать!" — Я никогда не буду против! — и залился краской. Майк ухмыльнулся, наверняка правильно расценив послание. Он подался вперёд, впиваясь своими губами в чужие. Сначала он нежно прижался к чужим губам, водя по ним своими. Он аккуратно приоткрыл свой рот, дабы провести языком по пухлым губам. Уилл под напором его влажной мышцы слегка приоткрыл рот, куда тот тут же и проник. По зубам скользнул язык, сплетаясь с чужим, в это время приоткрывая рот чуть шире. Уилл под его настойчивостью начал тихонько похныкивыть, зарываясь руками в чужие, а может, самые родные кудри, мысленно улетая. Да, они будто взлетели. Будто они далеко, далеко от всего мира (что весьма иронично, учитывая, что они в психушке) и никто и никогда не сможет их догнать и остановить. Будто всё плохое, что уже произошло и будет происходить – неважно, ведь они, как бы слащаво это не звучало, как бы глупо или нереально не было – вместе, блять. Пока они продолжали целоваться, а Уилл был уверен, что его сердце выпрыгнет прямо в эту минуту, Майк нагло потянулся к пуговицам его голубой широкой рубашки, чтобы расстегнуть их. Шатен от неожиданности громко выдохнул в рот старшего, пока тот пытался справиться с последней пуговицей. Наконец, у него получилось, и он незамедлительно дотронулся до гладкой кожи живота. Уилл тихонько охал, пока руки вели по его талии, задерживаясь на груди и проходя по ней пальцами. Когда до ключицы дотронулись чужие губы, младший тихонько простонал, тут же закрывая рот рукой. Майку этот исход не понравился, так что он схватил зубами чужую кожу, начиная её аккуратно посасывать. Несмотря на свою пылкость он всеми силами старался не оставлять следов, ведь, как никак, мальчики моются по два-три человека, да и санитарка в любой момент может заглянуть при желании, так что им не нужны лишние вопросы. Уилл тихонько скулил под его напором, пока тот продолжал целовать его тело. — Майк... ах... — Тебе нравится? — спросил Уилер, трясь лбом о лоб друга. — Да-а-а... — протянул Уилл. Всё было настолько хорошо, что он совершенно не чувствовал страх. Абсолютно. Чёрт, его вообще не было. Ни страха, ни мозгов. Он захихикал, а затем выпалил: — Майк, я люблю тебя. Вроде, вселенная не взорвалась. Если он не ошибается, то даже землетрясения не случилось, да и мир в целом не перевернулся. Хотя, справедливости ради, рядом также и не заиграла романтическая музыка, не загорелись свечи и не заапладировали люди. Не произошло просто... ничего. Сначала ничего. Через пару минут молчания всё же что-то да случилось. — Ха-ха, о Боже, ты серьёзно? — Майк отстранился с неким отвращением и явным нежеланием продолжать дальше. — О чём ты? — ошарашенно спросил Уилл. — Господи. И ежу понятно, что я с тобой не буду ничем таким заниматься в романтическом плане, ты там что себе надумал? Я думал, что ты мне друг. — брюнет рассмеялся, пока младший краснел и смущался всё сильнее. — Но... я думал... Но ты же... — Уилл, естественно это было из-за того, что нам запрещено общаться с девочками. В другом случае ты бы мне нахер не сдался. Слёзы градом стекали по щекам от такого предательства. Хотя, Уилл сам был виноват – понадеялся, доверился. Вообще посмел любить, это было просто смешно, что после стольких страданий найдётся такой человек, который полюбит в ответ. Ха. — Ты мерзок и жалок, мне так стыдно и противно, что я связался с тобой, и что мне не посчастливилось столкнуться с тем, что нас начали представлять вместе. А ещё мне безумно скорбно, что твоя жалкая попытка самоубийства не удалась, ведь тогда бы жизнь избавила меня от такой ошибки. Такой предательски реакции и следовало ожидать... Но её не последовало. Вместо этого Майк, услыша признание, прижался к шатену настолько близко, насколько мог, и прошептал: — Правда? — он захихикал, но совсем не зло, а скорее довольно. — Правда... — смущённо пролепетал младший. Ну, его смущение было весьма оправдано, учитывая, что его друг-под-вопросом в данный момент вылизывал мочку его уха. Майк голодно вцепился в него двумя руками в подобии объятий и пылко продолжил: — А ты бы хотел, чтобы я оказался на твоей кровати абсолютно разбитый и голый? Уилл простонал у смущённо отвернул голову, которая тут же оказалась повёрнута обратно. — Х-хотел бы... — И ты бы хотел, чтобы я никуда не ушёл, чтобы я навсегда остался с тобой и ты бы даже мог меня попробовать? — Да... — как в тумане ответил Уилл, хотя, в таком состоянии, наверное, если бы Майк прямо сейчас спросил у него, ест ли он на завтрак динозавров, тот бы ответил тоже самое. — Ты что, людоед-маньяк-педофил? — выпалил Уилер. — АРГХ! — нечленораздельно вспыхнул шатен, с силой ударяя своего друга-под-вопросом в плечо — Серьёзно?! Это, блять, всё, что ты мог сказать после того, как я признался тебе в лю... Его рот буквально заткнули поцелуем, в который он недовольно промычал. Когда Майк со смехом отстранился, он взял младшего за обе руки и, глядя ему в глаза, затараторил: — Я тоже, я тоже люблю тебя! Я так люблю тебя... Твоя... твоя шея... и глаза, и твой аккуратный носик, — он аккуратно куснул его за нос — и твои бедные ручки... — он аккуратно взял одну из его изрезанных рук и начал целовать и лизать каждый порез под тихие стоны. Уилл взялся руками за его волосы, перебирая их, нюхая. Вот, какой у Майка шампунь. Теперь у него было достаточно времени, чтобы узнать ответ на столь важный вопрос. Теперь он точно знал, что у парня... У его парня кокосовый шампунь с гордой надписью "Coconut". — Я правда люблю тебя! С тобой... с тобой так хорошо и комфортно, мне сразу хочется жить! Я стал увереннее, мне стало лучше, я так счастлив! Веснушчатый захихикал и почесал у него за ухом. На вопросительный взгляд он лишь пожал плечами: — Ты как котёнок! — А ты как баран! — выпалил Уилл, а затем испуганно закрыл рот рукой — Ой, я имел ввиду... причёска... кудряшки... блять... Но Майк уже валялся на полу и хохотал, как ненормальный, пока шатен изо всех сил пытался оправдаться. Наконец, немного успокоившись, он произнёс: — Мне ещё никогда таких комплиментов не делали, это шикарно... Ты такой прекрасный! Как баран, говоришь? Он снял резинку с запястья и начал наматывать её, завязывая сзади хвостик, а спереди осталась пара прядок. Причёска получилась очень милая. — Тебе очень идёт, оставляй. — улыбнулся Уилл. — Да, так действительно лучше... — задумчиво ответил брюнет, поправляя причёску. Потом он снова прильнул к шатену. Он сжал его задницу под то-ли болезненный, то-ли приятный стон. — А-а, там же уколы... — захныкал Уилл. Тогда Майк усмехнулся и с силой хлопнул парня по заднице. Тот вскрикнул и завозмущался: — Да ты хоть представляешь, как это больно? Сейчас представишь! — и шлёпнул в ответ. — Понял, понял. — скорчившись, сдавленным голосом произнёс произнёс брюнет — Смотри там не обосрись от гордости, что поставил меня на место. Он подошёл к окну, и, глядя на капли дождя, стекающие по стеклу и заговорил: — Я иногда действительно веду себя, как урод. — он прокашлялся, а затем продолжил — Просто... просто знай, что я никогда и ни за что не пожелаю тебе чего-то плохого, ведь я люблю и ценю тебя. — Правда? — растроганно спросил шатен. — Ага. Как мясник свинью... — МАЙК!***
Так шли минуты. Десятки минут. Сидя на полу, нюхая стиральный порошок, рассказывая анекдоты, играя в камень-ножницы-бумага, целуясь, разговаривая обо всём на свете, крича в окно безумные глупости, любя себя, чувствуя себя увереннее слона и обожая эту жизнь. Что же касается Уилла, то в основном он спал. И вот, когда за железной дверью послышались шаги толпы людей и весёлые голоса, Майк разбудил спящего у него на коленях парня и оба начали барабанить по двери, привлекая внимание. Она отварилась, и обоих резко вытащили из комнаты. Санитар потащил их в столовую, чтобы при этом следить за остальными детьми, и тут Уилл отчётливо понял, что все разборки по странному стечению обстоятельств действительно проходят в столовой. — КАКОГО ДЬЯВОЛА ВЫ ТАМ ЗАБЫЛИ?! ВЫ ПОЧЕМУ НЕ С ОСТАЛЬНЫМИ? — Нас заперли! Это... — начал Майк. — Мы не увидели кто это был. — перебил младший под возмущённый взгляд брюнета. Санитар, потирая глаза, уже спокойнее, но также раздражённо спросил: — Скажите мне, гении мамкины, вы НА себя или ОТ себя дверь открывали? — Ну... Э... — растерялся Майк. — ОНА НА СЕБЯ ОТКРЫВАЕТСЯ, ДОЛБАЁБЫ! — А ты что, не проверил... — пробормотал Уилл. Сначала повисло неловкое молчание. Затем со стороны Уилла начал раздаваться тихий нервный смех, а после он уже во всю хохотал, пока Майк пытался объясниться. — Ну мы правда не знали, девственностью своей клянусь! — Нельзя такие клятвы давать, Уилер! — санитар отвесил ему подзатыльник. А Уилл так и хохотал. Потихоньку и Майк начал нервно хихикать, пока не засмеялся в голос, с криком: — МЫ РЕАЛЬНО ДОЛБАЕБЫ, МЫ ДВА ЧАСА ПРОСТО ТАК СИДЕЛИ! Но, на самом деле, не просто так. Теперь Майк носит хвостик. Теперь ни Майк, ни Уилл больше не называют себя Друзьями.