Milky Way

Севен нервно постукивает пальцами о столешницу, от чего тихо позвякивают пустые банки из-под Доктора Пеппера, стоящие рядом. Вандервуд не появлялся и не звонил уже длительное время, так что убежище хакера успело зарасти мусором. Самого его это мало беспокоило, ибо он жил подобным образом годами. Да и говоря прямо, низкий уровень чистоплотности - обычный симптом, когда речь идёт о депрессивных расстройствах. То же касается и отсутствия культуры правильного питания. Сколько бы он не наставлял других о том, как важно есть сбалансированную пищу три раза в день, сам никогда не следовал этим советам и все это знали. Здоровое питание, это для кого-то, кому хочется жить и есть, к чему стремиться. Севен к рядам таких людей себя никогда не относил. Единственным интересом в его жизни было спасение Сэрана, но сейчас, когда тот счастлив и свободен, стараться больше не для чего. Так что плевать, если он сам изо дня в день лишь разрушает себя. Надежды на собственное счастливое будущее у Севена нет, и неизвестно, когда остановится его дыхание. Да и плевать. Так он думал. Так пытался думать всё это время, даже тогда, как в его доме своевольно поселилась бродячая кошка. Так у него совсем не получается думать, видя, как медленно угасает хрупкое и беззащитное создание, беззвучно спящее в углу. И ведь он не гнал её с дивана. Свою постель Милки переместила сама, и не руками, как полагалось бы человеку, а в зубах, неуклюже переставляя лапки. Он убеждал себя, что ему плевать, не замечая за собой, как часто поглядывает на неё краем глаза и сжимает челюсти при виде заполненной миски. Ладно - он, но ей совершенно не следует вести себя столь безрассудно. Если ты кому-то дорог и если кто-то дорог тебе, не стоит ли распоряжаться собой хотя бы чуть более ответственно? "Почему она не ест?" - в сердцах негодовал молодой человек, - "Зачем она морит себя голодом? Это бойкот? Показывает презрение к кошачьей еде или демонстрирует, насколько обижена? Почему она думает, что меня должно это волновать?!" То, что это мероприятие направлено именно против него Севен отчего-то не сомневался. "Но ведь волнует" - отзывается что-то из глубины сознания. - "Она ведь тебе не безразлична, ведь так?" "Не так! Но если она и дальше будет отказываться от еды, то скоро не сможет встать с подушки. О чём она вообще думает?" Постукивания прекратились и Севен резко встал из-за стола. Случайно задев его, он опрокинул несколько пустых банок и те с грохотом упали и покатились по полу. Севен поморщился от возникшего шума, тут же взглянув на Милки. Кошка не проявила никаких признаков беспокойства. "Даже ухом не повела..." Собравшись с духом, он приблизился к ней, перекрывая собой лучи светильника. Крупная тень легла на маленькое тельце и вокруг неё. - Милки... - Севен позвал, но она не откликнулась. Присев на корточки рядом, он осторожно коснулся её спины. Дыхание совсем слабое и сердцебиение едва ощущалось под его тяжелой рукой. Эта рука была немногим меньше самой кошки. - Милки, поешь, пожалуйста. Хотя бы немного. Перестань голодать. Севен хмурится, не слыша даже короткого "мяу" в ответ. - Не упрямься, комочек. Ты заморишь себя, если продолжишь. Его пальцы касаются выступающего сквозь шерсть позвоночника и в груди от ощущения её тонких косточек что-то неприятно сжимается. - Прости меня, - наконец произносит Севен, низко склоняясь к питомцу, касаясь носом её затылка. - Прости, Милки. Пожалуйста, не губи себя из-за меня. Я не вынесу этого. Всегда все страдают, сближаясь со мной. И вот теперь ты повторяешь их судьбу. Я не хочу этого. Не ради меня... Я проклят, понимаешь? Для нас обоих было бы лучше никогда не встречаться. Тогда бы ты сейчас не страдала. Милки медленно поворачивает голову, касаясь его большой ладони. - Покушай, и давай попробуем ещё раз вместе подумать, что нам теперь делать? Кошка молча поднимает на Севена потускневший взгляд. - Конечно, когда тебе станет лучше... Отпуская её, он уходит на кухню и какое-то время гремит там посудой. Наконец появившись в гостиной, он ставит возле неё тарелку с жидкой кашей и аккуратно зачерпывает небольшое количество чайной ложкой. Поднеся ложку к её мордочке, он терпеливо ждёт, пока она медленно слизывает кашу, и даёт следующую. Понемногу аппетит к ней вернулся и где-то через пару недель Милки вновь смогла есть нормальные порции. Столько же потребовалось уговорить её вновь принять человеческий облик. - Я не могу продолжать кормить тебя кошачьим кормом. Хоть он и премиальный, но это всё-таки еда для животных. Севен рассуждал вслух, ставя на стол тарелку с жидким куриным супом. Ему пришлось выучить некоторые несложные рецепты, чтобы самостоятельно заботиться о девушке, не вызывая подозрений со стороны. - Есть ли разница? - Милки всё ещё выглядела несколько подавленной, хоть и стала более послушной спустя несколько недель уговоров. - Не было бы, оставайся всё как раньше. Но теперь, когда я знаю тебя, продолжать вести себя также уже не получается. Ешь, пока не остыло. Он сел напротив, наблюдая за тем, как девушка нерешительно смотрит на ложку. - Не хочешь? Я пытался делать всё по рецепту, так что вкус должен быть нормальным. - Хочу, - не вполне уверенно отвечает она, - Я отвыкла... От столовых приборов. Парень напротив хмурится. Её слова почему-то ранят Севену сердце, а он не находит этому объяснение. Для него самого та симпатия, которую он испытывает к столь необычной девушке, остаётся непонятой, неосознанной, отрицаемой. Он беспокоится о ней, заботится, но всё сводит лишь к чувству вины. Разве может быть иначе, когда кто-то невиновный так страдает из-за него? Более глубоких причин попросту не может быть. - Тогда, наверное, я должен помочь? - Он пододвигает свой стул ближе и, зачерпнув суп ложкой, осторожно протягивает его Милки. - Ты жила так все эти годы? Как ты спасалась? Она нерешительно наклоняется вперёд, придерживая волосы. - Разве не знаешь, чем питаются и где живут бродячие животные? - лицо её безрадостно, а голос звучит глухо. - Почему ты решила остаться в этом облике? Милки требуется минута, чтобы ответить на его вопрос. - Я не хотела возвращаться домой. Меня там никто не ждал. - Насколько я понимаю, ты не закончила старшую школу. И документов у тебя тоже нет. - Да, фактически - я не существую. Севен невольно обнаруживает сходство в их жизнях и тоскливо вздыхает, протягивая Милки ещё одну ложку супа. - Даже если никто не ждал, стоило ли менять крышу над головой и хоть какое-то будущее на то, чтобы везде слоняться за кем-то, вроде меня? - Может и так. Ты сам разве никогда не хотел защитить дорогого тебе человека? Они оба знают ответ на этот вопрос. И Севен знает, что ей всё известно, хоть и не понимает, отчего вдруг стал для неё тем самым "дорогим человеком". Но есть то, что беспокоит его, и он едва ли может сдержать в себе рвущиеся наружу слова. - Ты ведь приходила к нам домой, после того, как я стал агентом. Сэран, как он? Милки не торопится с ответом и дурное предчувствие накатывает на Севена волной тошноты. - Ви и Рика позаботились о нём, ведь так? Почему не отвечаешь? - Сэран... Я потеряла его из виду через какое-то время. Должно быть, всё так, как ты говоришь, - Милки отвечает, не глядя ему в лицо. - В твоих словах не слышно уверенности, - опасливо замечает Севен и делает глоток воды из стакана, смачивая пересохшее от волнения горло. - Я искала его, но Сэран как-будто исчез. Прости, я действительно не знаю, где он сейчас. - Ладно, - Севен качает головой. - Рика отправляла его фотографии, значит он в порядке. Видимо, они скрыли его, чтобы отец не нашёл. Он пытается убедить себя собственными словами, но не может перестать беспокоиться. Кроме того, прошлое Милки также заставляет его о многом задуматься. - Милки, ты помнишь своё имя? Ты зовёшь меня "Сэёном", я также хотел бы обращаться с тобой по-человечески. Хотя бы когда мы наедине. - Я забыла его. Спасибо за суп, я наелась, - она отодвигает пустую тарелку и тоже делает глоток воды. Движение руки заставляет рукав его кофты, явно большой для столь хрупкой девушки, задраться до локтя, вновь обнажая выпуклый шрам. - Тебе нужна одежда, - вдруг произносит Севен и девушка поднимает на него взгляд. - Моя слишком велика для тебя. - Ты сам знаешь, что нельзя. Если Вандервуд заметит... - Я разберусь. Придумаю что-нибудь. Он давно привык к моим причудам. Просто скажу, что это одна из них. Какое-то время они молча сидят рядом и Севен замечает, как ласково она смотрит на него. Ему неловко и странно, и в то же время приятно, словно он всегда мечтал, чтобы кто-нибудь смотрел на него именно так. - Ты не сдаёшься, верно? - к собственному удивлению, Севен обнаруживает вместе со вздохом, как на губах распускается улыбка. - Такая упрямая. - Я наблюдала за тобой годами. Считай, училась у лучшего. ...Сэён. - М? - Ты можешь сделать кое-что для меня? - Хаа... Ещё что-то? - он снова улыбается. - Погладь меня, пожалуйста. Вот здесь, - и Милки смущённо указывает на свою голову.