Milky Way

Несмотря на то, что Милки и прежде время от времени возвращалась в человеческую форму, за несколько минувших лет кошачьи привычки плотно укоренились в её образе жизни. Кроме того, многие вещи, вполне обычные для большинства людей, для неё представляли сложность. Ситуация усугублялась и тем, что смене облика не подвергалась одежда, а отношение к стыду и личному пространству несколько видоизменилось. Будучи парнем невиданной чистоты, Севен испытывал трудности с тем, чтобы в полной мере привыкнуть к новому образу жизни. Ему прежде не приходилось не то что делить одно жильё на двоих, но даже встречаться с девушкой. Хоть он позволял себе лёгкий флирт шутки ради, дела это не меняло. - Давай договоримся, - серьёзно говорит он, скрещивая руки на груди. - Больше не отдыхай в ванной комнате, когда я там. - Это проблема? - Милки склоняет голову набок, глядя на него с искренним непониманием. - А ты так не считаешь? - Я ведь отдыхала там всё это время. Почему теперь нельзя? Севен внутренне съеживается и закрывает лицо ладонью. Его корёжит от одной мысли, что всё то время, пока он вёл себя так, словно не видим для других людей, кто-то столь осознанный мог наблюдать за каждым его шагом. Это не просто неловко, это откровенно говоря уничтожающе. - Даже думать об этом не хочу. Тебе заняться больше нечем, кроме как наблюдать за тем, как я моюсь? - Я делала это, чтобы убедиться, что твоё тело не ранено. К тому же, мне нравится наблюдать за тем, как падает вода. Со стороны парня, вместо связной речи, доносится звук, больше похожий на стон. Милки замечает, как его уши всё больше приобретают цвет его волос и снисходительно улыбается. - Да, это было неловко поначалу, но теперь я отношусь к этому проще. Нет ничего постыдного в естественности. - Гааах... Серьёзно, ты сведёшь меня с ума. Просто не делай так больше, хорошо? Девушка смиренно кивает. - Тогда и ты не заходи, когда я в ванной. - Да я и не собирался! Милки улыбается, касаясь ладонью его ушей. От неожиданности Севен вздрагивает и поднимает на неё глаза. - Слушай. Я понимаю, что ты немного... Отличаешься от остальных людей. Но на всякий случай скажу - твоё стремление к физическому контакту может быть воспринято неверно. Ты же больше не перед кем не показываешь свой человеческий облик? - Только перед тобой. - Хорошо. Но даже в кошачьем обличье, - Севен звучит нерешительно. - Не позволяй никому тебя трогать, ладно? Он и сам не знает, почему это его так заботит. В конце концов, она ему не принадлежит, и между ними не те отношения, чтобы заявлять нечто подобное. Она ведь всё ещё его питомец, верно? Или уже нет? Севен давно запутался в том, как должен к ней относиться. - Ты имеешь ввиду Вандервуда? - И его, и всех остальных. Отныне гладить и чесать тебя за ушком могу только я, поняла? И сама тоже ни к кому больше не прикасайся, кроме меня. Девушка вновь кивает ему в ответ и садится на диван, протягивая расчёску. С тех пор, как он позволил ей принимать человеческий облик, в привычку вошли некоторые ритуалы. Севен заметил, что она получает от них особое удовольствие, но он и сам, к своему удивлению, чувствует себя спокойнее, выполняя её маленькие просьбы. Сев позади неё, Севен подхватывает длинные мягкие пряди, медленно проводя по ним расчёской, и на душе становится тихо, как при медитации. Волосы плавно струятся в его пальцах и поблёскивают в свете лампы множеством крошечных звёздочек. От них воздух наполняется ароматом его шампуня и Севен мысленно отмечает, что ему нравится чувствовать этот запах, когда он исходит от Милки. Но, возможно, стоило бы сменить его на более подходящий для девушки. Ведь есть же в его арсенале косметика и женская одежда, значит и наличие шампуня не создаст повода для подозрений. - Ты уже примерила то, что я тебе купил? Пару дней назад Севен принёс девушке пакет женской одежды и белья, но она продолжала ходить по дому в его футболках, сверкая повсюду обнажёнными коленками, отвлекая юношу от работы. - Оно слишком тесное. Твоя одежда мне нравится больше. - Не обесценивай мои старания и одевайся в то, во что должна. Ты не можешь и дальше пользоваться моим гардеробом. - Но почему? Это ведь намного безопаснее. - Нет, не безопаснее. Милки поворачивает голову, вопросительно глядя на Севена через плечо. Не желая показываться ей на глаза в такой момент, Севен закрывает ей обзор ладонью. - Отвернись, я ещё не закончил. - Почему ты считаешь, что это небезопасно? - не унимается Милки, отчего слышит за своей спиной тяжелый измученный вздох. - Неужели ты... Аргх. Неважно. Ты должна вспомнить кое-какие правила из жизни людей. Было бы хорошо, поговори ты с Зеном на эту тему, но ему лучше не знать, конечно, иначе он сойдёт с ума. - Его сведёт с ума то, что я ношу твою одежду? Севен нервно смеётся и кладёт расчёску на стол поблизости. - Не то слово. Ладно. По крайней мере, не могла бы ты хотя бы позаботиться о нижней части своего тела и надевать то, что для неё предназначено? Он практически заставляет себя произнести это вслух, внутренне негодуя, почему она никак не может понять, что он имеет ввиду. Это же так очевидно! - Ты имеешь ввиду... - Да-да, именно это я и имею ввиду! - перебивает он Милки, прежде чем успеет испытать ещё большую неловкость. - Но тогда, если придёт Вандервуд и мне нужно будет резко обратиться в кошку, всё, что на мне, останется лежать на полу. Перед глазами вырисовывается красноречивое лицо агента, рассматривающего лежащее посреди комнаты женское бельё. Севен молчит, радуясь тому, что Милки не видит его пунцового лица. Наконец, спустя продолжительное молчание, он собирается с силами для ответа. - Лучше так, чем иначе. И спать ты должна в моей комнате, поняла? Не ложись со мной на диван. - А здесь что не так? Не выдерживая натиска её невинных вопросов, Севен резко встаёт и уходит на кухню, чтобы выпить стакан воды и успокоиться. Ему нужно всего пара минут, чтобы привести мысли в порядок, но Милки хвостиком бежит за ним. - Вообще, как насчёт того, чтобы сделать тебе документы и попытаться реабилитироваться? - внезапно решает сменить тему Севен. Его внезапный вопрос застаёт Милки врасплох. Она останавливается в дверях кухни, ошарашенно и расстроенно глядя на парня перед собой. - Тогда я должна буду съехать? - Да. Я помогу тебе с восстановлением в школе и обеспечу жильём так, чтобы агентство не узнало. Выучишься, устроишься на работу. Сможешь жить, как нормальный человек. - Ах, ну да... - голос девушки внезапно звучит очень холодно, заставляя Севена обернуться. - Как нормальный человек. Ты прав. "Что я сказал не так?" - читается в его взгляде, но Милки не смотрит и отворачивается. - Ты же понимаешь, что не можешь жить здесь вечно? Здесь не безопасно, я говорил это уже много раз. - Небезопасно то, небезопасно это. Не лучше ли мне тогда было оставаться животным? - И как ты собираешься жить, если со мной что-то случится? Ты снова останешься без крыши над головой и будешь питаться с помойки! Грубые слова невольно срываются с его языка, до того как он успевает их осознать. Девушка вздрагивает. В глазах проступают слёзы, а пальцы цепляются за нижний край футболки. Севен резко ставит стакан на стол и быстро подходит к ней, кладя руки на тонкие плечи. - Постарайся понять, прошу тебя. Так будет лучше, - он осторожно вытирает влагу на покрасневших щеках Милки, чувствуя волной накатывающий жар сожаления. - Если съеду, смогу ли увидеть тебя снова? Я не хочу оставаться одна, Сэён. Не хочу оставлять тебя здесь одного. Ты ведь просто пытаешься избавиться от меня, я права? "Нет, нет, всё совсем не так. Чёрт возьми, почему всё так сложно?" Севен повинуется бессознательному порыву и прижимает Милки к своей груди, нежно гладя её по голове. - Я хотел, раньше. Но сейчас это не так. Из-за твоего непроходимого упрямства даже мне теперь тяжело говорить подобное. Не понимаю. Раньше неоднократно приходилось оставлять людей позади. Я уходил, когда видел, что кто-то начинает привязываться ко мне. Но ты сделала это задолго до того, как я успел что-то понять. А сейчас уйти, оставив всё, уже не выйдет. Но однажды агентство заберёт этот дом, эту личность, и я могу навсегда исчезнуть, не успев сказать и слова. Они не какие-то там хорошие люди, пойми. Всё намного сложнее и хуже, чем ты можешь себе представить. Его слова совсем не утешают, и он знает это. Он чувствует, как Милки продолжает дрожать в его руках и рыдает всё пуще. А он ненавидит свой язык и себя, за то, что провоцирует её слёзы. Он хотел бы уверить себя, что должен говорить ей именно это, но боль, испытываемая от каждого произнесённого слова, разбавляет его уверенность холодной водой. - Я не могу позволить тебе уйти на дно вместе со мной. Если ты пострадаешь, я не смогу справиться с ненавистью к себе. Ты, наверное, не понимаешь, но за всё это время я ужасно... "...Привязался к тебе". - ...Устал бороться. Севен опускает голову, пряча лицо в её ароматных волосах. В глазах горячо и он никак не может выпустить Милки из своих объятий. Слова застревают в горле, звучат совсем не так, как хотелось бы. "Благодаря тебе..." - Из-за тебя... "Мне начинает казаться..." - Я начинаю ошибочно считать... "...Что имею право на нормальные отношения". - ...Что всё могло бы быть иначе. Севен почти задыхается от запаха шампуня. Вплетается пальцами в волосы девушки. Горит от тепла её тела и ощущения влаги на своей груди. Невыносимо. - У меня нет права надеяться хоть на что-то. Даже то, что ты сейчас стоишь здесь - величайшая ошибка Вселенной. - Это не ошибка, Сэён. - Я никогда не смогу поверить в это. Милки поднимает голову и Севен невольно цепляется взглядом за её раскрасневшееся лицо. Отёкшие глаза и губы в это мгновение особенно ярко отпечатываются в его стремительно пустеющем сознании. Неведомый доселе порыв побуждает его приблизиться. Он медленно опускает голову и закрывает глаза, чувствуя поток её горячего дыхания на своём лице.