Киберкраш(и)

      Сатору надеялся на то, что между ними произойдет, в самых смелых фантазиях. Ожидал ли он этого на самом деле? В общем-то, да, он ведь прекрасно знает, какое на самом деле оказывает впечатление на девушек. Но все равно оказался приятно удивлен тому, что его мечты сбываются.       Целоваться с Эвой было удобно, пусть и приходится согнуться в три погибели: уж очень она миниатюрная в сравнении с ним. Она обнимает его за шею и тянет к софе. Годзё еле успевает скинуть кеды, ах эта японская вежливость, которая мчится даже впереди поцелуя. Он падает на диванные подушки, а девушка садится к нему на колени. Смотрит ему в глаза и улыбается. Он улыбается в ответ.       От неё приятно пахнет сладким шампунем и прочими уходовыми штучками. Кожа нежная, как у лепестков розы. Ему очень приятно её держать в своих объятиях. Они целуются снова, и ей приходится сдерживать натиск со стороны мужчины: если она целуется нежно, то он скорее страстно. Эвона снимает его руки со своей задницы и перекладывает на талию, мычит недовольно сквозь поцелуй, сама же кладет ему руки на плечи, держит равновесие.       Сатору и так тоже не против. Талия так талия, он забирается прохладными ладонями под верхнюю часть милой розовой пижамы и гладит бархатистую кожу, вызывая россыпь мурашек. Ему хочется сделать ей приятно. Он готов на всё ради этого.       И, в целом, не так важно, каким образом он сможет это сделать. Эва обхватывает чужие плечи еще крепче, чтобы эта попытка балансировать переросла в объятие, и постепенно сводит поцелуи на нет: они все менее глубокие, долгие, страстные; они все более нежные, короткие, невинные. Наконец, она совсем отстраняется, слезает с чужого тела, чтобы пристроиться рядом под боком на его плече, перекрывает любые пути к отступлению, перекидывая ногу через мужской торс. Устраивается, поудобнее. Лежит, обнимает.       Окей, в фантазиях Годзё этот этап был чуть-чуть позже, после кое-чего другого, а не… обычного страстного поцелуя. Но он, опять же, не против. Девушка только что чуть не подверглась шеймингу за слитые нюдсы – удивительно уже то, что она набросилась на него с дружбой ртами. Доверяет? Хотела этого именно с ним? Или он просто оказался в нужном месте в нужное время, и это еще один способ для нее снять стресс? Может, если бы Кэнто вдруг зашел к ней по-соседски за солью (что-то из разряда фантастики), с ним случилось бы тоже самое?        Ладно, это маловероятно. А если бы Сукуна..? Они же, вроде как, ходили на свидание на прошлой неделе, даже есть подтверждение этому: фотографии каких-то фанаток, выцепивших их в Сибуе. Так. А если виновник торжества… он не успевает додумать эту мысль.       – Все в порядке? - вдруг спрашивает она, – ничего если мы просто… покомфортимся?       Он улыбается такой чести и забывает о расследовании, которое начал в мыслях.       – Конечно. Я мечтал о том, чтобы с тобой покомфортиться.       Сатору обнимает девушку за плечи, проводит рукой по рёбрам, вызывая лёгкий взвизг. Эва смеётся, потому что щекотно. Парень улыбается коварно и начинает её щекотать: она должна улыбаться и смеяться, даже если ему придётся выдавить это из девушки насильно. Она визжит и хохочет, задыхается, но, слава богу, Годзё не такой садист, каким мог бы показаться. Он прекращает эту сладкую пытку, и Эвона переводит дыхание. В уголках глаз стоят слёзы смеха, которые она легко смахивает. Тело расслаблено максимально. Сатору знает, что делать.       – Хочешь что-нибудь? – она расслабленно кладёт голову к нему на колени. – У меня есть кола, вода, чай, кофе…        – Ничего не надо, – Сатору наклоняется к ней – как только гимнастика позволяет это сделать? и целует в щёку. – Давай просто сидеть.       – Может быть, какой-нибудь фильм включить? – уточняет Эвона. – Как ты относишься к фильмам ужасов?        – Я всеяден, – пожимает плечами он, – выбирай, что хочешь посмотреть.       “Всеяден, – повторяет про себя блогерка, – посмотрим, насколько.”       Она восприняла это как вызов и руководство к действию.       – Хм, – задумалась девушка, перебирая в памяти все самые ужасно-приторные ромкомы.       Эва сама не знает, почему ей в голову закралась именно эта мысль, но… ох уж этот феминизм, все же иногда невольно уводит в непреодолимое желание поиздеваться над мужчинами. Хотя бы морально.        – Тогда как насчет фильма “P.S. Я люблю тебя”?        – Все, что захочешь, – кивает Сатору, все еще не знавший, на что подписывается.       А подписался он на совершенно диковинную историю о том, как покойный муж написал множество писем безутешной жене перед своей кончиной, которые она, уже будучи вдовой, получала самыми неожиданными способами. Она их буквально ждала. Письма с того света. Голливуд иногда очень удивляет не самым приятным образом.       Периодически он поглядывал на внимательно следящую за происходящим на экране Эвону и, признаться честно, недоумевал, почему они до сих пор не выключили это кино.       – Ну как тебе? – когда двухчасовая пытка, наконец, подходит к концу, Эва задает этот ужасный ожидаемый вопрос, смахивая одинокие слезинки из уголков глаз.       А что говорить-то?       – Очень, – пара секунд на подбор подходящего слова, – трогательно. Да.        – Ты правда так думаешь? – с придыханием восторженно переспрашивает блогерка. Ответ верный.       – Да, – уже более уверенно продолжает заливать Сатору, – я сам чуть не расплакался.       Вдруг ему в лицо прилетает подушка. Он удивлённо смотрит на Эву, которая хохочет. “Ты врёшь!” – восклицает она. А парень отчего-то выпал. Слишком уж неожиданно ему попало подушкой. Вот тебе и раз! Смеётся, плачет, теперь дерётся… еще и, ну, продинамила. Может, у неё месячные? И не контролируя свой собственный язык, парень так и говорит вслух:       – У тебя что, месячные?       Эвона замирает с улыбкой на лице и смотрит на него возмущенно. Годзё тут же прикусывает язык, но слово не воробей, сказанного не воротишь, и девушка хмурится, глядя на парня. Она-то уже подумала, что он тот самый идеальный парень, который умудряется существовать в этом прогнившем патриархальном мире без сексистских загонов. Но его слова – это очередной нож в спину… Особенно после такого фильма, который они только что посмотрели. И вытерпел ведь! Насколько Эва разбирается в мужчинах, раз Годзё досмотрел кино с ней до конца, и не попытался приставать, значит, она ему действительно нравится. И ей бы это очень импонировало, но вот этот вот панчлайн про месячные… Дебил.       – Сказал дурость, – капитулирующе поднимает руки он, признавая свою вину, – в свою защиту могу сказать лишь то, что пытался изучать женскую анатомию, но ничего не понял, моя подруга-медик, с которой я пытался консультироваться по этим вопросам, не очень хороша в объяснениях, – это он еще сгладил углы, почти что сделал комплимент, потому что Сёко просто отвратительна в объяснениях, и он ни слова не понял, когда спросил у нее много лет назад, где же найти этот неуловимый клитор на женском теле. Пришлось справляться методом проб и ошибок, благо, у него была возможность практиковаться. – Думаю, мне лучше больше не мозолить тебе глаза, во всяком случае сегодня.        Он поднялся со своего места, склонился в легком поклоне и двинулся в сторону прихожей, собирая по пути разбросанные кеды и джинсовку.        – Спасибо за гостеприимство и прости за вторжение, – еще раз кланяется он уже с порога. Все это время, пока он собирался, Эва просто сидела и наблюдала за его действиями, никак их не комментируя. Слишком много потрясений за последние сутки. – Можешь писать и звонить в любое время, если вдруг захочется меня поругать. Заслужил. Пока!       Дверь за ним захлопнулась.       Ого. Извинился.       И тем не менее – это что такое? Почему окружающие её мужчины так себя ведут? Сначала кажутся прекрасными принцами Королями, а потом начинается вот это. Такое чувство, что у неё внутри есть какая-то глушилка, какой-то триггер, который заставляет их вести себя вот так, по-мудачески. Она со стоном валится на диван и выводит на экран плейлист. Пришло время для сеанса терапевтического пения.       Однако просто так она этого сделать не может.       Выходит из своей квартиры и звонит в соседнюю дверь. Если Кэнто нет дома, то и ладно, она не побеспокоит его своим терапевтическим караоке. А если он дома, то будет по крайней мере прилично его предупредить, что предстоит ему слушать в течение ближайшего времени. В конце концов, на подобное надо получать добровольное информированное согласие.        Дверь распахивается, и на пороге стоит Нанами в домашнем халате. Эва дружелюбно улыбается.       – Прошу прощения за беспокойство, – говорит она, неловко заправляя прядь волос за ухо, – кое-что случилось, и я… и мне… В общем, хотела устроить караоке наедине с собой. Это может быть громко, поэтому… хотела предупредить.       – Спасибо, что предупредила, – спокойно кивает её сосед. В голове тут же выстраивается картинка, что виновник происходящего не кто иной, как Сатору Годзё, а раз так, она может петь, сколько её душе угодно. – Я надену наушники, если будет слишком громко. Еще не так поздно, так что по закону ты имеешь право шуметь, сколько тебе угодно. В десять вечера я ложусь спать, надеюсь, что ты закончишь к этому моменту.       Отлично, добро получила, теперь можно и музыкально позавывать о своей бедовой судьбе в отношениях с му(д)жчинами. С чего начать? Продолжить вечер ромкомов, вспомнить Бриджит Джонс?       – …All by myself, – надрывается Эва, – don’t wanna be all by myself anymore!