Киберкраш(и)

            Сугуру недоумевал. Сатору, вроде как, был таким же, как и всегда, но… другим. Конечно, в какой-то степени он менялся в лучшую сторону благодаря влиянию нового человека в их небольшой социальной группе – один симулятор месячных чего стоит, Годзё после этого реально смотрит на всех женщин с нескрываемым уважением и восхищением, стал внимательнее к подругам, даже к Утахимэ стал как-то терпимее.       – Наверное, у неё очень болезненные месяки, – грустно вздыхает он, глядя на очередной день подряд хмурую Иори. О её возможных проблемах на работе он не подумал. И о том, что его надоедливое лицо маячит рядом, – тоже.        Особенно Сугуру удивляло то, что после таких далеко зашедших отношений Эвоны с Сукуной, которые стали достоянием общественности, Годзё не оставляет попыток завоевать её сердце. Возможно, это очередная прихоть, чтобы просто досадить сопернику, но нет. Гэто видит, что это явно не простое желание отобрать чужую игрушку. Это цель забрать её себя навсегда и ни с кем ею не делиться.        В общем, обычно понимающий с полуслова, а то и вовсе без слов, Сугуру словно забыл язык, на котором они с Сатору общались. Всё так же, как обычно, но так, как раньше уже не будет. Причина этого неуловима – как только Гэто чувствует, что подбирается к разгадке, она выскальзывает у него из-под носа, оставляя недоумевать. Чуйка говорила, нет, она орала, что добром это все не кончится.       Интуиция у него была отличная. 

***

      Сугуру, пользуясь дружеским расположением, попросил Годзё присмотреть за своими сестрами-близняшками по имени Нанако и Мимико. Девчатам было по шесть лет, они были ему не родными, а приемными, так как родители Гэто нашли их брошенными и беспризорными, а после нескончаемых судебных процессов, все-таки удочерили обеих. В них он души не чаял, воспринимал не иначе, как родных, и всячески о девочках заботился.       Нанако и Мимико обожали Сатору – ещё бы – он был ужасно заводной, таскал их на себе, позволял делать из волос любые прически, а еще он был лучшим другом старшего брата Сугуру, что существенно повышало его авторитет в глазах малолетних сестер. Брата они, конечно же, тоже обожали.       Когда Гэто просил Годзё присоединиться к нему и присматривать за сестрами, он не думал, что тот придет вместе с Эвоной. Оказалось, что они вместе тусовались в тот момент, когда Сугуру позвонил, и Сатору не удосужился сообщить другу, что придет вместе с приятельницей. Таков Сатору Годзё. Про личные границы он что-то где-то когда-то слышал, но близко дела не имел. Выбора у Гэто особенного не было.       – Привет! – воскликнула Эва, опускаясь на корточки перед девочками. – Какие вы красивые, словно настоящие принцессы. Как вас зовут?       Те засмущались, но представились. А потом Мимико, отчаянно краснея, сказала:       – Вы похожи на фею-единорога.       Эвона едва не завизжала от восторга. На её лице отразилось такое счастье, что оставалось только использовать её вместо солнечной батареи. Она обожала детей, и когда они говорили подобные вещи, материнский инстинкт бил ключом из самой глубины её матки сердца.       – Она ещё та красотка, – подтвердил авторитетно Сатору, поднимая по очереди Мимико и Нанако и получая в ответ счастливый визг девчонок. – Уверен, что если вы хорошо попросите, то Эва устроит для вас салон красоты.       Сестры радостно загалдели.       А как была рада Эва – провести время с такими замечательными малышками! О таком только мечтать можно!       – Ну что, девчонки, – восторженно обратилась Эвона, – чем займемся?       Те, говоря что-то наперебой, потянули девушку за собой в детскую – настоящий рай на земле. Розового там было больше, чем в квартире Эвы – что-то из разряда фантастики. Красивейшие куклы, причём в хорошем состоянии, очаровательные кроватки с милым постельным бельём и кучей подушек и мягких игрушек на них, в нескольких местах висели рисунки девочек в рамках – очень хорошие для таких малышек.        – Какие вы художницы! – восхитилась гостья, засматриваясь на картины, – у вас получается потрясающе! Мечтаете рисовать, когда вырастете?       – Это хобби, – ответила Нанако, – я буду фотографом!       – Прекрасная профессия! Уверена, у тебя получаются отличные снимки!       Нанако активно закивала, соглашаясь – девушка права, в фотографии она и правда делает успехи.       – А ты, Мимико? – обратилась Эвона ко второй сестре, более тихой и скромной.       – Я… люблю вязать. Мечтаю связать свитер для онии-сана, – ещё тише призналась она, – но мне пока не хватает клубков… и времени: Сугуру часто приходит и догадается, что я что-то прячу.       – Это прекрасно, что брат хочет проводить с вами время, – Мимико активно закивала, но из-за его повышенного внимания, конечно, были и сложности, о которых она только что рассказала, – но у меня есть мысль, как решить другую твою проблему, – девочка устремила на нее внимательный взгляд и превратилась в слух, готовясь ловить каждое слово, – я могу тебе передать с Сатору или даже с Сугуру пряжу. Как подарок. Главное, не открывай его при брате. Какого цвета ты хочешь связать свитер?       – Светло-розового…       “Моя девочка!”       – Прекрасный выбор! Мы это дело с легкостью провернем, положись на вашу фею-единорога, – Эва задорно подмигнула.        Тем временем в детскую прошел Годзё. Он закрыл дверь за Сугуру, взял с кухни вкусняшки и застал Нанако, Мимико и Эвону на полу: они дружно решили сначала нарисовать эскизы того, какие бы прически и какой макияж девочки хотели. Эва давно не брала в руки карандаши и фломастеры, а среди прочего у девочек ещё были тюбики с глиттером, так что она собиралась оторваться.       – А меня вы тоже сделаете моделью? – обиженно спросил Сатору, потому что почувствовал, что про него забыли.       – Ты же мальчик, – рассудительно сказала Нанако.       – И что? – поднял брови парень. – Вот Эва – феминистка, она вам расскажет, что не только девочки могут краситься…       В конечном итоге, они немало времени провели за тем, чтобы нарисовать свои пожелания. После этого примерно час ушел на то, чтобы осуществить эти диковинные детские прически: многочисленные косички, резинки и заколки послужили приятным бонусом. Наконец, настало время для самого главного события: показ мод и фотосессия.       У каждой девочки было по фотоаппарату мгновенной съёмки, хоть и простеньких, но весьма хорошо работающих. Они сделали немало снимков забавных и смешных, особенно Эвоне полюбилась фотокарточка, где Сатору драматически стоит на коленях, когда красотка Мимико отвергает его предложение руки и сердца. Она договорилась с Нанако, которая этот снимок сделала, что заберёт его с собой.       А потом пришло время секретов. Они устроились вчетвером на диване, создав в комнате полумрак, и дружно обнялись. Нанако сидела на коленях у Эвы, а Мимико – на коленях у Сатору.       – Когда я вырасту, я женюсь на братце Сугуру! – воскликнула Нанако.       – Правильно говорить не женюсь, а выйду замуж, – поучительно поправляет Мимико. А потом доверительно шепчет. – А я когда вырасту, выйду замуж за братика Сатору.       Тот демонстративно открывает рот, прислоняет руку к груди и всем своим видом демонстрирует, что польщен этим признанием.       – У меня будет самая лучшая жена! – заявил Годзё.       – Сестричка Эва, а ты? – спрашивает Нанако. Та хитро улыбается и подносит палец к губам.       – Никому не рассказывайте, ладно? – она понижает голос и смотрит на них доверительно. – Когда я стану взрослой… я хочу выйти замуж за Санту Клауса!!! – Девчонки радостно пищат. Они и не подумали так высоко метить, но Эве можно, она же принцесса-единорог, кому как не ей выходить замуж на Санту?       Сугуру вернулся домой в сонное царство.       Опустив голову на плечо задремавшего Сатору, Эва мирно посапывала, обнимая уснувших близняшек. Мимико была на коленях Годзё, но голову пристроила у Эвы, а Нанако схватилась во сне за руку гостьи и, очевидно, отпускать её не собиралась.       Для девочек, которые с трудом подпускали к себе новых людей такое поведение было удивительно. Эвона сразу смогла растопить их сердца – они мало того, что уснули в её присутствии, так ещё и во сне не отпускали её.       На журнальном столике у дивана лежали камеры девочек. Сугуру не удержался от соблазна и взял одну, пролистать фотографии, которых они наделали, наверное, миллион. На каждой его любимые девочки сияют. Сияет и ещё одна.       “Кажется… начинаю понимать”, – промелькнула мысль у Сугуру.       Такого мягкого и теплого взгляда от него Эва до сих пор не удостаивалась.        Интуиция действительно никогда его не подводила. Добром это все действительно не кончилось, когда он почувствовал предательское покалывание в груди, а сердце пропустило один удар при взгляде на Эвону в окружении малышек. Он хотел понять Сатору, и он его понял. Но не совсем в том ключе, в котором это было бы нужно.       Его лучший друг со стопроцентной вероятностью имеет виды на Эву. А Сугуру хороший друг, и теперь он должен каким-то образом заставить себя поддерживать Годзё в борьбе за ее сердце, при том, что теперь он и сам хотел бы в этом сражении принять участие. Лицемерие, которое будет разрушать его изнутри. За что ему так повезло?       Казалось бы, ну и что тут такого? Сатору не раз и не два встречался с теми же девицами, что и Сугуру, ясное дело, в разные временные рамки, но они совершенно спокойно относились к подобного рода вещам. У одного не получилось с ней, а почему не получится у второго? Но по факту это все равно были интрижки, а никак не нормальные отношения. Здесь степень серьезности была иной. Ответственности больше и возможностей: а что, если это приведет к браку с ней одного из них? Смогут ли они поддерживать дружбу, как раньше?       У Гэто не было друга ближе, чем Сатору. Он не хотел рисковать этой дружбой на всю жизнь ради девушки. Но влюблялся он, откровенно говоря, нечасто, и если делал это, то с головой. Перспективы были совсем безрадужные, не то, что у единорога-Эвы.       О происхождении явно тщательно замаскированных, но не до конца, чтобы их не заметил внимательный к деталям Сугуру, красно-бордовых пятен на шее которой, он думать и знать совершенно не хотел.