Парадокс

      Лева сидел на узком диване, прямо напротив стола. Казалось, что после новости о Куйбышеве, уже ничего не сможет удивить его сильнее, но тут появилась Сергушина, по странному совпадению решившая навестить любимый лагерь детства именно сейчас.       Девушка элегантно, закинув ногу на ногу, сидела за столом, попивая из кружки горячий чай. Она была одета в длинные широкие джинсы и черную водолазку, красиво подчеркивающую белоснежную шею. На вешалке у входа висело такое же, черное как смоль, пальто. — Ну кто так одевается для поездки в заброшенный лагерь? — подумал Лёва, мысленно признаваясь самому себе в неприязни к подобному пафосу.       В углу, на кресле, читая вчерашний выпуск «Правды» и покуривая сигарету прямо в комнате, пока не видит Баба Нюра, расположился Валентин Сергеевич. Лёва неотрывно наблюдал за сложившейся в комнате до чёртиков странной картиной, не смея нарушить гробовую тишину. — Хлопов, может ты перестанешь так настойчиво прожигать меня взглядом? — Поймав взгляд Лёвы и мгновенно повернувшись к тому всем корпусом, спросила девушка. — Спрашивай. Я вижу, что догадки и предположения не дают тебе покоя.       Лева отчего-то смутился под напором чужого внимания, но не растерялся и сразу задал волнующий вопрос. — Вы с Лагуновым все ещё? Ну, общаетесь?       Валентин Сергеевич в миг отлип от газеты и кинул в его сторону убивающий «я не доверяю предполагаемой преспешнице стратилата» взгляд, в то время как со стороны девушки послышалась усмешка. Она выглядела так, будто Лёва задал ей самый глупый и банальный вопрос в мире.       Но уже через пару мгновений Сергушина заговорила. — Мы были вместе в течение плюс-минус полутора лет после Буревестника. — Девушка выдержала небольшую паузу, как бы восстанавливая в памяти детали прошлого. — Верно, расстались в январе 82-ого. А ещё через несколько месяцев мы с родителями уехали в Москву. Спасибо им за это. Больше Лагунова я не видела.       Краем глаза поймав на себе пристально следящий взгляд Валентина Сергеевича, Лёва наклонился поближе к девушке и продолжил тянуть нить разговора, в надежде узнать от когда-то ненавистного призрака прошлого как можно больше. — И он стал? Ну, ты понимаешь, о чём я. После возвращения из Буревестника Валера стал стратилатом? — Валера? Стратилатом? — Девушка моментально втянулась в диалог и довольно улыбнулась. — О нет, на протяжении наших отношений я как могла уберегала его от поедания одноклассников и сейчас с гордостью могу заявить, что за всё время нашего общения товарищ Лагунов так и остался стратилатом вегетарианцем. А вот что было дальше, только бог знает. — Закончив свою тираду, она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.       Лёва скривился. — Сергушина, и где ты только научилась этой выразительной надменности и умению говорить с сарказмом, когда вопрос, который тебе задали, был серьёзней некуда? Неужели Лагунов стал таким же засранцем? — усмехнулся он. — Не думай, что все мои гениальные умения каким-то образом связаны с этим недостратилатом. — Девушка вальяжно заправила за ухо спадающую прядь волос. — Он был лишь временным эпизодом в моей жизни. Хочу отметить, что не самым приятным. И да, как ты и сказал, засранцем он действительно стал. — Неужели Лагунов посмел обидеть свою святую Анастасию?       Леву начало явно забавлять происходящее. Крайне сюрреалистично выглядела взрослая надменная Сергушина, сидящая на их пошарпанной деревенской кухне и ровным голосом комментирующая Лёвины предположения о своём прошлом. — Хлопов, я не собираюсь выкладывать тебе все подробности своей личной жизни. Но чтобы утолить твой интерес, я, так и быть, поделюсь ее частью. Валера Лагунов — психованный, неуравновешенный и агрессивный мудак, который ничего и никого не слушает. — Настя, прекрати. — Лёва вдруг понял, что не готов воспринимать такую информацию о человеке, про которого думал в позитивном ключе целых пять лет. К тому же, тот, кто её сообщал, казался источником не самым надежным. — Готов поспорить, что и ты была той ещё сукой.       Валентин Сергеевич со страдальческим стоном закатил глаза. — Стратилата тебе в жопу, Лёва, избавьте меня от этого дерьма. — Проворчал он, когда понял, что разговор уходит в совсем другое русло. Отбросив газету, Валентин Сергеевич поспешил встать с кресла и скрыться от раздражающих подростков на второй этаж.       Сказав необдуманное, Лёва мгновенно осёкся и замер, ожидая грядущий скандал. Но вместо отборного мата по комнате разлетелся продолжительный звонкий смех Сергушиной. — Доктор молодец, высказал всё и сразу. А если серьезно, Лёв, мне незачем врать. Ты можешь хранить иллюзию о Валерке, с которым хотел дружить в лагере, соответствующую воспоминаниям из детства, и я не стала бы разрушать её. Просто ты сам спросил.       С довольным выражением лица Сергушина встала и отправилась в сторону выхода, на мгновение окинув стены оценивающим взглядом. — Красивая картина. Недостратилат заценил бы. Ты куришь? — Бросил. — почти на автомате пробормотал Лёва. Ему достаточно часто приходилось отвечать на этот вопрос.       Сергушина понимающе кивнула, и в следующую секунду, достав из кармана пальто пачку «Веги», хлопнула дверью, не оставив Лёве и шанса на расспросы о связи Лагунова с изобразительным исскуством.

***

      Путь в Куйбышевскую область лежал неблизкий. Настолько, что Лёва успел как минимум пару раз проклянуть тех, кто летом 80-ого выдал путёвки в Буревестник ребятам из Куйбышева. Ехать туда от Калинина пришлось около двенадцати часов.       Если первое время Лёва буднично скучал, то через пару часов он уже просто не знал куда себя деть. Счастливой случайностью или же подарком судьбы, вскоре они с Валентином Сергеевичем остались в купе одни, без лишних ушей. Это дало им какую-никакую возможность сформулировать внятный план действий на первый день в Куйбышеве. Заселиться в гостиницу «Волга», разобраться с оружием и найти Лагунова в списках учеников школ и техникумов. Звучит просто. Но как назло, продумывание плана не заняло у них много времени, и тягучая, тревожная скука вскоре продолжила жрать мозг. — Рыцарь на побегушках, первое по вертикали, шесть букв. — Валентин Сергеевич неизменно лежал с газетой в руках уже четвертый час. Лёва не удивился бы, узнав, что тот прирос к своей койке. — Вассал? — скучающе предположил он. — Подходит.       Они разгадали уже почти весь долбанный кроссворд, Хлопов успел несколько раз сбегать в буфет, выйти погулять на самых длинных остановках и даже немного поспать, но мрачные мысли всё-таки настигли его. Отвернувшись к стене и прикрыв за собой штору, Лёва впервые позволил себе задуматься о происходящем. До этого момента всё казалось каким-то сном, но чем ближе охотники подъезжали к Куйбышеву, тем более реальным оно становилось.       Он ведь и правда скоро встретится с Валеркой. С человеком, который даже не подозревает, что сыграл в жизни Лёвы большую роль. Парень размышлял о том, что Лагунов, вероятно, не смог бы рассказать о нём ничего хорошего. Лёва считал, что это вполне обоснованно, ведь в 80-ом был лишь злой мальчик пиявец. — Не представляю, через что ему пришлось пройти по нашей вине.       Он всегда понимал, что настоящим злом в той ситуации был Серп, и что брать на себя ответственность за всё произошедшее — бред. Но иногда он всё же злился на себя за то, что не смог сделать больше. Ведь в отличие от остальных, Лёвино сердце изредка, но билось. И всё благодаря одному человеку, которого Сергушина на днях знатно оклеветала. Верить ей не хотелось от слова совсем.              С каждой минутой, проведённой в потоке мыслей о прошлом, настроение Хлопова становилось всё мрачнее. А Валентин Сергеевич в который раз завёл свою шарманку о негативном влиянии излишних эмоций на их дело. — Я лично убью его, если все подтвердится. — Огрызнулся Лёва в ответ на ненавистные упреки, но внутренне всё же засомневался в собственных словах.       Валентин Сергеевич всегда учил его быть справедливым, честным и сдержанным. Всегда говорил, что его зацикленность на Валерке — это нездорово. И сейчас Лёва был с ним абсолютно согласен. Он слишком долго работал над своими отношениями с «тёмным прошлым», чтобы так просто сорваться в очередные бессмысленные сопли. — Найти и обезвредить стратилата, на этом всё. — Внушил себе Лёва.        А через несколько часов поезд прибыл в Куйбышев.