***
Актовый зал весь сверкал от того, что всю последнюю неделю студенты, не закрывшие вовремя "хвосты", старательно вылизывали его. Все было украшено разноцветными лентами и прочей мишурой; на сцене внизу копошились актеры под руководством Джубаира, который, давая подопечным последние наставления, уже начинал переходить на повышенный тон. Робер стоял в дверном проходе, злобно осматривая помещение, где ему ещё предстояло провести, по меньшей мере, два часа, слушая какой-то бред и наблюдая этот же бред со сцены. Не то, чтобы он не ценил художественную самодеятельность, но выдумки аль Хакима под воздействием гашиша были достаточно... как бы это сказать... специфическим зрелищем, на которое иногда было смотреть и страшно, и смешно, а еще волнами накатывал испанский стыд. Но в прошлый раз Джубаир все же зарекся курить, хотя кто же его, блять, знает... — А ты бы ещё более обтягивающие брюки напялил, — де Сабле резко дернули за ремень, и, обернувшись, он увидел злорадно улыбающегося Ричарда, на правой скуле которого красовался здоровенный синяк. — У меня к тебе деловое предложение, любовь моя. — Какое? — с недоверием спросил Робер, мысленно перебирая варианты и косясь в сторону выхода; подсобка многому его научила. — Значит, смотри: ты мне делаешь минет, а я тебе организую отчисление этого дурачка, — Ричард указал на стоявшего неподалеку юношу, оглядывающегося по сторонам. — Что думаешь? — И как ты это провернуть собираешься? — скептически возразил Робер, не отрывая взгляда от Ричарда, зная, что у возлюбленного одна идея лучше другой. — А ты меньше пизди и больше слушай, — шикнул на него Ричард и с деловым видом продолжил. — Значит так, вот что я... — Я никому не мешаю? — раздался голос из-за спины, они оба обернулись на стоящую позади Марию, которая гневно свела брови к переносице. — И как давно ты тут стоишь? — спросил Ричард, нервно поглядывая то на Робера, то на Марию. — Достаточно, — строго отрезала она и потом добавила: — Вы совсем с ума сошли? Если я еще раз такое услышу, я вам организую такое "отчисление", что мало не покажется. С этими словами Мария гордо перекинула волосы и плавно пошла в сторону других коллег, мирно болтавших о всякой чепухе. Мужчины проводили ее взглядом - иметь дело с разъяренной фурией в лице мисс Марии Торпе никто из них точно не хотел. — Чья бы корова мычала, а? Соплячка нас жизни учит, а сама такую юбку нацепила, что едва пизду прикрывает! — Ричард посмотрел на де Сабле и усмехнулся. — Может, мы нашей недотроге найдем какого-нибудь смазливого студентика, чтоб он ее хорошенько трахнул? А то еще немного, и мадам начнет на людей бросаться. — Ага, и уже есть первый доброволец, — тихо пробубнил профессор, с прищуром смотря в сторону зала. — Что ты там лепечешь? — с легким раздражением спросил декан; в ответ Робер лишь довольно усмехнулся, а после побрел в противоположную от Ричарда часть зала, чтоб его точно никто не мог уличить ни в чем противоправном.***
Альтаир, впервые в жизни напяливший строгий костюм, недоуменно глазел на происходящее на сцене недоразумение, пока не заприметил нужного ему преподавателя. Лысый, высокий, в черной рубашке - точно он. Отдавив всем сидевшим преподавателям ноги и получив пинок под зад от какого-то прилизанного блондина, он очутился ровно рядом с его куратором. Господин де Сабле с завидным мастерством проигнорировал его появление, все ещё пытаясь выцепить хоть каплю сюжета из происходящего на сцене месива. Альтаир, поправив пиджак, который ему успел порядком надоесть, удобно устроился к кресле рядом со своим будущим преподом. На сцену меж тем вышли актеры. Почему-то Ромео и Джульетта были наряжены отнюдь не в пышные наряды времен Итальянского Ренессанса, а в нечто, больше походившее на смесь турецких ковров с латексными костюмами; все это было подвязано портупеями, а венцом сего великолепия были аксельбанты, при том у всех разного цвета, как говориться, на любой вкус. Как только вышедшие на сцену актеры попытались выдать что-то вразумительное, Робер убедился, что никто из студентов не мучал себя лишней подготовкой и занятиями по актерскому мастерству. Разборки двух, казалось бы, уважаемых семей, которые должны были быть самым драматичным событием, что вообще есть в произведении, теперь воспринимались как пьяное и невнятное жужжание пчел, которые не поделили улей. С дикцией тоже, мягко говоря, беда. Из натужных диалогов с завыванием и писками можно было понять одно: они не поделили винокурню, дальше сей ужас просто невозможно было слушать. По тому, как Робер и Альтаир усердно и очень удачно делали вид, что абсолютно ничего не происходит, можно было подумать, что Ла-Ахад пытался продать профессору гашиш; на деле же все было гораздо хуже. — Давайте так: вы мне зачет на сессии по всем предметам, — сказал Альтаир, повернув голову к собеседнику и ухмыляясь; ему стало ещё лучше от того, что господин де Сабле помрачнел, понимая что сейчас будет. — А я постараюсь не распиздеть всему курсу, что вы ебетесь с деканом. Вот чего Альтаир, предвкушавший легкую сдачу сессии, никак не ожидал, так это того, что Робер к нему в ответ повернется с точно такой же мерзкой лыбой. — Давай так, — нежно и очень мягко протянул де Сабле, будто бы обращался он не к своему студенту, а к маленькому ребенку. — Ты не выебываешься, а я не говорю мисс Торпе, что у тебя на неё хуй стоит. А вот это уже был, во всех смыслах, удар ниже пояса. Робер продолжал мерзко улыбаться, пока на бедолагу Альтаира с первых рядов, обернувшись, смотрел, явно не с намерением по головке погладить, злой декан. Напоследок показав парню кулак, он повернулся к скачущим по сцене второкурсникам. Не успел Альтаир даже начать учиться, а его уже ненавидит несколько преподавателей. Да ему просто невероятно везет. Фантастически. Пока они сидели и молча пялились, как своеобразная Джульетта в судорогах и конвульсиях пыталась выпить яд, а вокруг неё плясали разодетые в алые костюмы с монетками и длинными юбками девушки и парни в каких-то изогнутых бараньих рогах, Альтаир даже не заметил, как к ним подсела Мария. Белый, как снег, студент осознал всю патовость своего положения: с одной стороны со злорадной улыбкой сидел де Сабле, каким-то невероятным способом узнавший его величайший секрет, а с другой - женщина мечты; от того, как Мария кокетливо закинула ногу на ногу, нечаянно оголив часть бедра, у парня завязался тугой ком в штанах. Сейчас он как никогда прежде жалел, что не надел джинсы. — Привет Альтаир, — мило улыбнувшись поздоровалась девушка; она аккуратно поправила прическу и обратилась уже к де Сабле: — Я вижу вы со своим студентом уже поладили. — Ещё как поладили, — Робер бросил короткий насмешливый взгляд в сторону парня, и Альтаир уже бы отпиздил его за это, но, во-первых, в таком случае надеяться на то, что он доживет до конца хотя бы первого семестра не приходилось, а, во-вторых, рядом сидела самая прекрасная девушка в мире, и не очень-то хотелось позориться перед ней. Но если до этого Альтаир думал, что дело - дрянь, то сейчас стало еще хуже, когда де Сабле выдал такое, от чего тот чуть не умер прям на месте: — Мисс Торпе, тут давеча мой студент хотел вам кое-что сказать, не правда ли? И вот уже Альтаир сидит и не может сказать ни слова, когда на него смотрит ничего не понимающая Мария и радующийся своей безоговорочной победе Робер. С удивлением для себя самого парень обнаружил, что не так уж он и смел, как ему думалось, а в присутствии невероятно красивой дамы и подавно. — Правда? И что же? — все так же недоуменно смотря на него спросила Мария; в ответ она лишь услышала нечленораздельное бормотание и мычание. — Ну он у меня тихий, скромный, стесняется, видимо, — пожал плечами Робер, поворачиваясь к Марии. — Поздравить вас мальчик хотел. — С чем? — Мария все еще безуспешно пыталась понять, что происходит. — Да, с чем же? — посмотрев на парня, Робер поднял брови; он испытывал настоящее садистское удовольствие наблюдая, как мучается бедолага Альтаир. И так бы и продолжалась эта ужасающая пытка если бы не одно "но". Внимание преподавателей, как Робера, так и Марии, привлекло происходящее на сцене. Постановка окончательно превратилась в оргию больных бешенством собак под амфетамином, ведь студенты начали срывать с себя часть одежду, под которой, ко всеобщему счастью, были бежевые трико, и изображать бурную деятельность совокупления. Добивающим ударом стала песня: "О боже, какой мужчина", громко заигравшая из колонок, и не выдержавший накала бреда Робер встал со своего места и, позвав за собой Марию, с максимально серьезным видом прошел вниз к сцене, попутно наградив ржущего в первом ряду декана недовольным взглядом, который тот благополучно проигнорировал. Вот он - настоящий ценитель искусства! И Ричарду ведь действительно понравилось, пускай это бред и месиво, где от классического произведения остались лишь имена действующих лиц, но зато какой невероятно подходящей под их жизнь получилась пьеса!***
— Значит так, уважаемые студенты, — начал говорить Робер, попутно перечитывая сюжет постановки, который ему принесли; после "великолепнейшего" спектакля, студенты разбились по группам, чтоб поближе познакомится со своими кураторами. Надо сказать, что Робер много повидал за свою тридцати семилетнюю жизнь, но содержание пьесы его порядком удивило. Значит так: две грузинские семьи (хотя ранее Джубаир на могиле матери клялся, что поставит классическую Шекспировскую пьесу "Ромео и Джульетта") сражаются за винокурню и виноградники, пока сын одной из семей не приходит на пир в честь дня рождения деда и не влюбляется в дочь патриарха другой семьи. Вот только заканчивается все не печальным финалом, где двое влюбленных заканчивают жизнь самоубийством, а просто фантастической оргией прямо в склепе всех со всеми и даже с трупами, которые почему-то ожили. Феерический пиздец. Хорошо, хоть Ричарду понравилось. — Меня зовут Робер де Сабле, и с этого дня я ваш куратор. Усвоить вы должны оно: здесь за вами бегать, как в школе, никто не будет, поэтому если уж решили не учиться, то сэкономьте наше и свое время - заберите документы. Увижу, что кто-то курит в стенах университета, не важно где, - убью. Если решите срывать учебный процесс, то вас ждет кабинет нашего декана и долгие разбирательства. Я надеюсь все это уяснили, и вопросов ни у кого нет. — Извините, а можно?.. — спросил Альтаир, дернувшись на месте и подняв руку; как же ему не повезло оказаться в одной группе с Аббасом, да ещё и с таким мерзким строгим куратором. — Нет, тебе нельзя, — сказал де Сабле с явным недовольством. — Не смею вас больше задерживать. Радостные студенты вылетели из кабинета, как только представилась такая возможность. Остался лишь Альтаир, чьи золотые глаза впились в преподавателя, который, наконец, оторвался от чтения текста пьесы и соизволил обратить на парня внимание. — Я не ясно выразился? — спокойно спросил Робер, обходя стол и сев в кресло; взяв со стола очередной документ, он принялся перечитывать его. — Ты можешь быть свободен. — Как вы узнали? — подойдя вплотную к столу спросил Альтаир; его глаза злобно сузились. — Узнал что? — изображая искреннее непонимание спросил де Сабле. — Ну... — протянул Альтаир. — Например, то, что я питаю некоторые чувства к мисс Торпе. Робер оторвался от бумаг и посмотрел на студента, нагло усмехаясь. — У меня свои источники, — согнув документ пополам и отложив его, сказал де Сабле, а после добавил: — Ты бы язык за зубами держать научился. Твоя болтливость, мой дорогой студент, - твой главный враг. — Ага, понятно... Чтож, значит его сдал кто-то из друзей. Может, Малик, желая выслужиться? Вполне возможно. Уже направившись к выходу он простодушно выдал: — А вы, господин де Сабле, не умеете хуй в штанах держать, от этого все ваши проблемы. Выйдя из кабинета Альтаир услышал, как о дерево закрытой двери со стуком прилетела пущенная ему в след папка.