***
В подсобке перегорела лампочка. Альтаир сначала хотел починить её своими силами, но уже на этапе поиска инструментов, подходящих для этой задачи, он понял: если сейчас он полезет менять лампочку, то током его ебанет так знатно, что он ни то, что не пойдет на пару своей любимой преподавательницы, он вообще завтра никуда не пойдет. Потому Альтаир молча и со смыслом забил хер на это и дальше сидел все в том же углу в обнимку с роковой шваброй, только теперь играл в его любимые шутеры на мобилке в темноте. Впрочем, уж лучше в темноте, чем под пристальным и очень внимательным взглядом его куратора отвечать то, чего не учил. О том, что его кто-то будет потом отчитывать за прогулы парень вообще не беспокоился, главное, чтобы это не был отец, остальное вполне можно пережить. А уж он позаботился о том, чтобы его любимый папочка никогда не прознал о том, как дела в универе у единственного в семье сыночки-корзиночки. Альтаир-то, конечно, идиот, но зато идиот с фантазией! Потому многоуважаемый Робер де Сабле может смело сосать огромный и толстый... Хотя, постойте, он ведь и так это делает! Дни текли совершенно незаметно, пока Альтаир коротал их в маленьком и затхлом помещении. Да так бы его учеба и проходила, спокойно и без напряга, если бы кому-то вдруг не понадобилась подсобка. Дверь с тихим скрипом открылась, в глаза ударил яркий свет коридорных ламп, а на пороге стоял он... Уборщик. Талал, поговаривают, тоже когда-то здесь учился, но видимо весьма неудачно, и теперь господин Абу любил пугать первокурсников тем, что если они не сдадут его предмет, то пойдут как этот самый Талал драить полы. Хотя Альтаира этим нельзя было напугать, за долгие годы жизни с его чудесными родителями наслушался он много всего, но Малик сильно впечатлился и стал работать раза в два усерднее прошлого. Их взгляды встретились, Талал в удивлении поднял брови и произнес: — Мальчик, хули ты тут забыл? — Ла-Ахада силой подняли с пола руки в желтых перчатках, а затем резко швырнули в коридор. — Учись иди, а не херней страдай! На ногах Альтаиру удержаться было не суждено: скользкий от ещё не высохшей воды пол явно не способствовал удержанию равновесия. Упал он, правда, не на холодную плитку, а на грудь другого человека, сбив того с ног и проехавшись по его торсу, в попытке устоять на ногах, ладонями. Послышался сдавленный стон и звучный захлебывающийся хохот. — Voici un morceau de merde! — послышался знакомый голос над ухом. Альтаир так и застыл, понимая, кого он сейчас сбил с ног и что с ним за это сделают. Тут уж не то, что появляться на парах у уважаемого господина де Сабле будет страшно, тут просто ему на глаза попадаться будет означать неминуемый летальный исход. — Не смешно! — рявкнул Робер. Чуть повернув голову Альтаир увидел ржущего во всю глотку и , по-видимому, пьяного Сибранда, который от полетевшей в его красную рожу папки стал биться в истерике ещё сильнее. Альтаира рывком поставили на ноги, чуть встряхнув. Невероятно болел нос, которым он со всего маху влетел в грудь де Сабле. Его можно было так и сломать, но смущало Альтаира больше то, что под чужой рубашкой было что-то странно твердое, маленькое и, судя по всему, металлическое. Обратив-таки свой взгляд на преподавателей, он сглотнул. На него с просто непередаваемой смесью вселенского гнева и удивления смотрел де Сабле, которому Альтаир едва не порвал рубашку. Чуть дальше за его спиной уже рыдал от смеха Сибранд, и его куратор настолько старательно игнорировал друга, что Альтаиру оставалось только завидовать. Сильная рука схватила его за капюшон, и куратор потащил его по коридору под удивленные взгляды преподавателей, студентов, и даже того самого Талала, который, взяв моющее средство, выглядывал из маленького закутка подсобки. — Пойдем, гаденыш, — Робер уже тащил во всю упирающегося и начавшего вопить о том, что его собираются насиловать, Альтаира по лестнице. — У меня есть к тебе разговор!***
— Не, ну вот ты мне скажи, маленькая ты свинья, где ты видел, чтобы кто-то такими зверскими методами соблазнял женщин? — это был первый вопрос, который задали Альтаиру, когда дверь маленького кабинета за ними закрылась, и де Сабле швырнул его на стул. Ошарашенный внезапной и очень нежеланной встречей Альтаир не такого разговора ожидал, когда Робер тащил его в свой кабинет. По скромным представлениям Альтаира, его сейчас должны были ебать в задницу глобусом за то, что он, тварь такая, посмел прогуливать пары. Но глобуса в кабинете не наблюдалось, как и, впрочем, любых других странных предметов для пыток. Да и сам де Сабле что-то не спешил отвешивать ему подзатыльник за подзатыльником, а встал напротив, оперевшись бедрами о край стола и скрестив руки на груди, от чего-то поморщившись. — А вам до этого какое, собственно, дело? — огрызнулся Альтаир; теперь ему точно не жить, так почему бы не высказать всего, что накопилось у него за последнее время. — И вообще, вам-то откуда знать, как женщин соблазнять? Вы-то с деканом ебетесь или забыли? — Я тебе так скажу, мой хороший: я Марию знаю дольше, чем ты вообще живешь, — отрезал Робер; только от одного его взгляда хотелось войти в ближайшее открытое окно, но Альтаир мужественно держался. — И будь я на её месте, я бы тебе не дал уж точно. — Да вы и так на её месте считай, — усмехнулся он и растянул пухлые губы в злой лыбе. — Не поверю, что вы нашего декана... — Избавь меня, пожалуйста, от своих домыслов, — профессор демонстративно повернулся к нему спиной и начал перебирать бумаги, которые валялись у него на столе; Альтаир заглянул ему через плечо и успел заметить, как преподаватель кинул какой-то черный кусок ткани в ящик и с тихим стуком его захлопнул. — И ты бы пиздел поменьше, иначе... Робер резко замолчал, подняв со стола одну из бумаг и начиная искать по всему столу свои очки. Нашлись они под кипой кинутых на край стола отчетов. — Иначе что? — переспросил Альтаир. — Иначе твоя драгоценная узнает, какой ты мудак, — Робер медленно повернулся, глядя сначала на текст в бумажке, потом на Альтаира так внимательно, будто искал в его лице ответы на какой-то тревоживший вопрос. — А мудаки не в её вкусе... А дай-ка номер своего отца. Тут Альтаир напрягся. — Я указал его в той анкете... Ну, она должна быть у вас. — Если ты считаешь своего отца наркоманом или проституткой, я ему так и передам, — на губах де Сабле заиграла легкая улыбочка; он сунул ему листок и ручку. — Вздумаешь написать номер ещё какого-нибудь блядовника, который часто посещаешь, клянусь Богом и членом нашего декана, я тебя удушу. Что ж, изгаляться смысла не было: эта лысая падла, видимо, и так все знает, но хочет его помучать. Неаккуратно и размашисто чиркнув на бумажке цифры отца, Альтаир с грустью в глазах и надеждой в сердце на то, что Робер не разберет цифры бумажку все же отдал. Робер почерк разобрал, более того, через пару секунд по кабинету уже разносились гулкие долгие гудки. Он специально, дабы поиздеваться сильнее, поставил на громкую связь и смотрел прямо в глаза. Вот, наконец, отец взял трубку. — Умар ибн Ла-Ахад, — раздалось из динамиков имя отца; Альтаир поерзал на стуле и скорбно затих, осознавая, что его ждет. — Вы что-то хотели? — Да, хотел, тут ваш сын... — договорить Робер не успел. — Еб твою мать! — заорал его отец во весь голос; сам Альтаир прихерел, Робер прихерел, и сидящая за окном на ветке ворона прихерела тоже. — Ещё раз сюда позвонишь, я лично приеду и тебе голову оторву, сука ты такая! — Господин Ла-Ахад, послушайте, пожалуйста, ваш сын... — Не буду я тебя слушать, мудло ты корявое, — послышалось шебуршание, Робер вздохнул, на том конце трубки было слышно: "Дорогая, я собираюсь, похоже наш сын стал сатанистом!". — Где мой сын?! — В университете, — пока Альтаир пытался понять, что происходит, Робер с максимально спокойным видом продолжил говорить нарочито медленно. — Я куратор вашего сына, и думаю, вам бы было интересно со мной побеседовать. Повисло долгое напряженное молчание. Альтаир не мог понять, что на отца нашло: это на него он мог орать часами напролет, а вот на своих знакомых никогда не вызверялся. Да он даже на Альтаира так никогда не реагировал, что бы сынуля не сделал. — Да, Робер, мне очень будет интересно побеседовать с тобой... С этими словами он повесил трубку.***
В кабинете декана в ожидании отца Альтаира собрались все: и внезапно трезвый спокойный Сибранд, и злой Робер, который сидел за столом с кучей бумаг и периодически поглядывал на монитор ноутбука Ричарда. Что он там нашел интересного, один Бог только и знает. Сам же Плантагенет вышел покурить, тогда вся эта шайка собралась под дверьми его кабинета и дружно сообщила ему о том, что они намереваются встретить здесь "Ла-Ахадыча". Альтаир весь извелся, зная, насколько строгим был его отец - ему точно знатно прилетит и за прогулы и срыв пар И вот дверь кабинета распахнулась. В комнату зашел высокий мужчина в черном пальто, Умар ибн Ла-Ахад, батюшка Альтаира. День был полон сюрпризов, госпожа Фортуна, наконец, повернулась к парню лицом, а не жопой, и его отец не стал ругать его. Даже напротив: он ошарашено уставился на де Сабле, который спокойно поправив очки хотел начать говорить, но ему, вновь, не довелось открыть и рта. — Ты скажи мне, обмудок, зачем побрился? Страшный и так был, а лысый стал, вообще смотреть невозможно, — Умар покачал головой; по его отцу явно было заметно, что он невероятно недоволен, а де Сабле стал заметно нервничать. — Кто ж тебя на работу-то взял вообще... — Папа, а вы знакомы? — они пересеклись взглядами, и Умар махнул на Альтаира рукой. — Сынок, подожди, с тобой я позже разберусь, — его отец придирчиво оглядел сидящего за столом Робера и выдал: — А ты давно рубашки носить начал? — Что? — в смятении переспросил де Сабле. Робер, когда звал отца Альтаира на разговор, явно ждал не этого. А значит сейчас будет что-то максимально увлекательное. — Как "что"? Забыл, что ты ко мне, урод, на каждую пару являлся пьяный и голый?! — Альтаир глянул на сидящего в абсолютном шоке де Сабле с легкой улыбочкой (Робер терял контроль над ситуацией, что несказанно радовало студента); Ла-Ахад уже начал мысленно потирать ручки готовясь к невероятным историям. — Забыл, значит... А я вот помню! — Да бросьте, не приходил я голый, — Робер откинулся на спинку стула, пока Сибранд пытался то ли вжаться в стенку, то ли слиться со стоящим рядом фикусом, настолько у него позеленело лицо. — И пьяный я был всего пару раз... — Ой, ну ты мне то это не рассказывай, — кинув пальто на вешалку, Ла-Ахад-старший сел на стул перед де Сабле; их разделял лишь огромный и очень длинный стол. — Ты это сыну моему можешь брехать, что был приличным студентом, а я вот тебя топлес лицезрел каждую пару. Так что, как говорится, не затирай о праведности тому, кто видел, где ты себе сделал пирсинг. — Так нигде не говорится... — робко отозвался Сибранд, и в ту же секунду явно об этом пожалел. — А ты вообще заткнись, суслик ебаный, — Умар метнул злой взгляд на Сибранда, так, что тот даже вздрогнул. — И благодари Бога за то, что диплом получил! — А где у него пирсинг? — с неподдельным интересом спросил Альтаир (ох, как Робер на него смотрел в тот момент!); профессор легко придушил бы гаденыша, если бы не единственное препятствие между ними был, собственно, Умар. — Где-где, соски он себе проколол, идиот такой, — Альтаир даже присвистнул; ох как интересно-то выходит на самом деле, теперь он знает чуточку больше о своем чудесном кураторе. — Я все ещё не понимаю, нахрена ты это сделал, Робер, но хуй с тобой... Открылась дверь, на пороге появился лучезарно улыбающийся Плантагенет. Старший Ла-Ахад обернулся, обомлев ещё больше. — Ой, — протянул Ричард, подходя ближе и устраивая руки на спинке стула Умара; тот скривился. — Умар Ла-Ахадыч, здравствуйте! — А пошел-ка ты нахуй! — обернулся он на Ричарда, который тут же убрал руки со спинки его стула и явно начал вести себя скромнее. — Видеть тебя не хочу! Следом же зашла Мария с кучей бумаг, Альтаир тут же прикипел взглядом к её стройным ногам, обутым в невероятно красивые красные туфли. Увидев знакомое лицо бывшего преподавателя она улыбнулась, но не так, как Ричард, а мягко и ласково, так, что Альтаир бы уже растекся на стуле, если бы де Сабле не кинул в него ручкой и не шикнул что-то вроде: "Прекрати пялиться, обалдуй". —Ой, господин Умар, добрый день! — она поставила папки на стол, при этом злорадно хмыкнув, когда ей довелось лицезреть испуганно вжимающегося в стенку немца. — Как поживаете? — Привет, дорогая! Хоть кто-то тут нормальный! Да никак мы не поживаем. Видишь, вот, сижу тут, разбираюсь. Позвонил мне этот лысый педик, значит, так я был в полном ауте, не знал, что и думать. Первой мыслью было: мой сын стал сатанистом и наркоманом, а оказывается это Робер стал преподавателем, сижу в шоке, пытаюсь это осмыслить, — Умар тихо рассмеялся; Альтаир метнул короткий взгляд на все ещё очень недовольного Робера. — Лучше расскажи, как занимается мой сын расскажи? Как у него успехи в учебе? — Ну, как вам сказать, господин Умар. Если все жалуются, что Альтаир прогуливает их пары, то для меня, считай, праздник, когда он не появляется в моей аудитории. Вы, кстати, знали о взаимозависимости размера ноги и длины мужского члена? Я, признаться, нет, но Альтаир меня просветил, — она поправила волосы и метнула быстрый взгляд в сторону Ла-Ахада-младшего, который пожалел, что когда-то восемнадцать лет назад из мамки вылез. — Не знаю, как мне теперь жить с этой информацией. А еще он пишет недурные стихи. В самую пору на филологический поступать. Мария, покопавшись в бумагах, которые принесла до этого, протянула Умару листок с контрольной, в которой было не выполнено ни одного задания, но на весь лист красовался стих про вульву. Мария же продолжила: — Хотя, господин Умар, мне воистину стоит радоваться, что Альтаир не пошел по стопам Робера и не разделся на паре догола, — она пристально посмотрела на мальчишку. — И на том, как говорится, спасибо! — Альтаир, — отец угрожающе медленно поднялся со стула и так же двинулся в сторону сына. — Сейчас же извинись перед мисс Торпе! Ты меня понял? Альтаир застыл. Чуть опомнившись он несмело начал: — Простите меня, пожалуйста, — жалобно выдавил он. — Я считаю, что наше собрание можно считать оконченным, — он отвесил Альтаиру увесистый подзатыльник. — С вами, ироды и погань человеческая, я разберусь позже, с тобой, Альтаир, - как домой придем, а тебе, Мария, доброго и спокойного дня! Все двинули на выход из кабинета, как вдруг Мария окликнула своего "любимого" студента: — Альтаир, будь добр, задержись на минутку. Ла-Ахад замер в дверях и медленно повернулся к своей преподавательнице, понимая, что сейчас его не ждет ничего хорошего. Мария, очаровательно улыбнувшись, подошла к Альтаиру почти впритык. Они встретились глазами, и Альтаир, нервно сглотнув и приложив все свое мужество, не отвел взгляд. Торпе тихим, но властным голосом сказала: — Если ты думаешь, что Робер - это худшее, что могло с тобой случиться в этой жизни, то ты глубоко заблуждаешься, — она коварно ухмыльнулась, а в прекрасных голубых глазах блеснули молнии. — По сравнению со мной он тебе покажется ангелом, мой дорогой! Альтаир понял, что он умер.